Шесть лет спустя... 14 страница

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — вру я.

— Конееечно, не понимаешь. Ага, потому что ты вообще не видишь, что парень таращится на тебя при каждой возможности, — она тихо смеется.

Я закатываю глаза и снова смотрю на него. Он снова улыбается и смотрит вперед. Я чувствую, как тепло распространяется по телу.

Что за чертовщина со мной творится?

Должно быть, из-за дерьма, произошедшего с Джейсом. Я постоянно нервничала от мужского внимания, но в этот раз ощущение немного другое.

Он продолжает смотреть на меня, и я все так же перевожу на него взгляд. Каждый раз я испытываю это странное чувство узнавания, магнетизм, который я не могу объяснить. Это притяжение, да, но здесь и нечто большее. Я не могу это описать, но чувствую себя комфортно, даже привычно.

— Между вами двумя нехилые вибрации. Я ощущаю любовь в воздухе, — хохочет Мерседес.

— Ой, нет, ты не права! Я и любовь не существуем в одном предложении, уж поверь мне, — твердо говорю я.

— Ну, может, ты еще не встретила правильного парня. Ты об этом вообще думала? — шепчет она, пока мисс Робин гудит на заднем плане.

Я киваю головой и снова закатываю глаза. Она не понимает, о чем говорит, или кому это говорит. Я не в том состоянии, чтобы влюбляться — во всяком случае, не в ближайшем будущем.

Эта фигня с Джейсом перевернула все внутри меня, и последнее, что мне нужно в жизни, это еще одни эмоционально напряженные отношения. Если бы она знала мою историю с мужчиной, она бы никогда не предложила ввязаться в еще одну.

— Мерседес, я клянусь, мне совершенно точно не нужен еще один парень, выворачивающий мои чувства и голову. Парни хороши лишь для секса. Эмоциональное дерьмо лучше держать подальше, как можно дальше от меня.

— Ну, так используй его для секса. То есть, черт, ты только посмотри на его «я оттрахаю тебя до беспамятства» вид, — говорит она, игриво подмигивая мне. — Он весь такой дерзкий и жесткий. Эти самые лучше, я права?

— Да, нет. Я так не думаю. Интрижка с каким-то чуваком из группы с психическими расстройствами немного безумно для меня, извини за невольный каламбур, — тихо отвечаю я.

***

Встреча подходит к концу, а его глаза продолжают преследовать меня. Я собираю свои вещи, пока Мерседес продолжает метать взгляд между мной и Кингсли. Я чувствую, что сейчас она начнет сватать нас. Она действительно не понимает, насколько это плохая идея.

— Мерседес, я серьезно. Он мне не интересен.

— Хорошо. Как скажешь, чика! — говорит она, закатывая глаза, словно не верит моим словам. — Кажется, он идет сюда, поэтому тебе бы подготовить свой отказ.

Кингсли приближается к нам, и мои нервы, кажется, сходят с ума. Я не понимаю, почему он так действует на меня. Обычно с парнями, я наслаждаюсь их вниманием, словно изголодавшаяся, я нуждаюсь в заполнении постоянной пустоты внутри меня, хотя и знаю, что это временное средство. Но даже со всеми этим смешанными эмоциями, я редко беспокоюсь об этом.

— Эй, — говорит он своим низким, хрипловатым голосом. Уровень неловкости между нами практически невыносим. Или дело лишь во мне?

— Привет, — отвечаю я, и наши взгляды встречаются. Это странное, но знакомое ощущение возвращается. Я разворачиваюсь и нервно отправляюсь на выход.

— Увидимся в следующий раз, чика. И напиши мне свой номер, когда выпадет шанс, — кричит Мерседес, и я понимаю, что она хочет узнать все грязные детали происходящего между мной и Кингсли. Впервые я думаю о том, что иметь подругу может быть даже забавно. Я поворачиваюсь и машу ей, так как решила дать ей шанс и написать позже.

Кингсли догоняет меня.

— Эмм, привет. Не хочешь выпить по чашечке кофе со мной? — спрашивает он с этой милой игривой улыбкой на лице.

Он чертовски милый в своей небрежности. Он не такой собранный или лощеный как Джейс. У него, по меньшей мере, недельная щетина, и одет так, словно ему все равно, что думают другие. Может, он и выглядит небрежно, но он источает секс и уверенность в каждом своем движении и в каждом произнесенном слове. Я знаю, что мне не стоит идти с ним после всего дерьма, произошедшего с Джейсом.

— Я приму твое молчание как нежелание, — говорит он и придерживает дверь, ведущую на стоянку.

Я смотрю на него, проходя мимо, и эти глаза на секунду затягивают меня, но я быстро отвожу взгляд и вырываюсь из опасного транса.

— Не то чтобы я не хочу. Все сложно. Я сложная, поверь мне, ты не хочешь знать меня. У меня много проблем, — отгораживаюсь я, избегая его взгляда.

— Хорошо. Тогда у нас уже есть что-то общее. Это просто кофе, — продолжает он. — Насколько сложным может быть кофе? — спрашивает он.

Прежде чем я успеваю ответить ему «нет», мой телефон звонит, и я смотрю на экран. Это Джейс. Я нажимаю кнопку «Игнорировать» и смотрю на Кингсли с улыбкой.

— Конечно, почему бы и нет? Я выпью с тобой кофе.

К черту Джейса Коллинза.

Больше ни минуты не буду тосковать по этому человеку.

— Отлично. Как ты относишься к мотоциклам, или это будет проблемой?

— Нет, у меня нет проблем с мотоциклами. Особенно их нет с Харлеем. Но у меня есть проблема, если ты безумный водила, — смеюсь я. Честно говоря, идея поездки на Хари-Дэвидсоне позади мужчины, который выглядит как Кингсли Аррингтон, конечно же не вызывает у меня отвращения, независимо от его водительских навыков.

— Я отличный водитель. Не волнуйся, со мной ты в безопасности, — говорит он и протягивает мне свой шлем. По какой-то причине его слова отдаются на более глубоком уровне, чем я могу понять. Я смотрю на шлем, затем на него.

— Эмм, твоя голова потела в этом шлеме. Я не надену его. Поеду без него. Если ты водишь так хорошо, как говоришь, он ведь мне не понадобиться? — я игриво ему улыбаюсь и обратно протягиваю ему шлем.

— Послушай, ты упрямая женщина, дело не в моих водительских навыках. На дороге есть еще и другие придурки. Ты не сядешь на мой байк без шлема на этой симпатичной головке, так что хватит быть принцессой и надевай эту хреновину, — с этими словами он снова протягивает мне шлем.

Ого! Откуда это в нем? Кингсли только что поставил меня в рамки, и он даже не знает меня. Если он пытается впечатлить меня таким галантным способом, он паршиво это делает.

— Боже, не обязательно вести себя как засранец! Ты всегда так общаешься с леди?

Он медленно осматривает меня, словно пытается сделать какой-то вывод. Затем смотрит мне прямо в глаза.

— По какой-то причине у меня стойкое ощущение, что ты очень далека от леди. Могу сказать, что ты смелая и упрямая как черт, и, не задумываясь, скажу, что ты жесткая, поэтому я очень сильно сомневаюсь, что ты обиделась на парочку ругательств. Ты не пугливая лань. Так что заткнись, надевай потный шлем и забирайся на байк. Пожалуйста. — Широкая улыбка появляется на его сексуальном лице, и вся моя решимость рушится.

Со мной парни так еще не разговаривали. Конечно, со мной грубо обращались, даже унижали, но сейчас что-то иное. Он агрессивный, но не оскорбляет. Скорее по делу, и даже немного игриво. Словно он смотрит сквозь мое дерьмо и вытягивает меня оттуда. Это что-то новенькое и, должна признать, невероятно заводит. Думаю, Кингсли может командовать мною, как ему вздумается.

— Ладно, придурок. Я надену шлем, и тебе же будет лучше, если мои волосы не будут вонять, — шучу я и откидываю волосы назад.

Он смеется, наслаждаясь своей маленькой победой.

— Ты всегда так разговариваешь с парнями? Я очень чуткий, Джессика. Я ранен. Правда, — паясничает он.

— Ха-ха! Конееечно, — говорю я и защелкиваю шлем. — У тебя на лбу светится надпись «чуткий». Как и на мне «леди».

Он поднимает байк и заводит его. Раздается безошибочный звук рева двигателя Харли, громкий и волнующий. Я перебрасываю ногу над задним сиденьем и устраиваюсь поудобнее. Тепло тела Кингсли сочетается с моим, когда он хватает мои руки одну за одной, располагая их на своей талии. Я чувствую твердость его пресса, и жар заливает мои щеки, заставляя меня краснеть. Он поворачивает голову и чертовски сексуально улыбается.

— Готова? — спрашивает он.

— Думаю, да. Ты уже запихнул меня в свой вонючий шлем, и я на байке. Я не могу быть еще более готовой.

— Ну, тогда держись крепче. Поехали.

Он выезжает с парковки на главную дорогу. Как только набирает скорость, теплый ветер ударяет меня в лицо. Я переплетаю пальцы на его талии и держусь за свою жизнь. Он опускает одну руку, чтобы накрыть мои ладони. Странное наблюдение: ты летишь по дороге на Харли, держась за невероятно подтянутое тело парня, которого только что встретила, и ветер развевает твои волосы, но его кожа ощущается жесткой и теплой одновременно. Это удивительный контраст, к которому я привыкаю. После нежного сжатия он убирает руку на руль, и мы беззаботно мчимся по дороге.

Ветер в моих волосах и палящее техасское солнце ощущаются идеально. Это свобода, чувство которое я очень давно не испытывала. В конце концов, идея сесть с ним на байк была не такой уж и плохой.

Кингсли заезжает на специальное парковочное место «Старбакса». Он уже выставил подножку, когда я понимаю, что все еще крепко держусь за него. Я быстро убираю руки и начинаю снимать шлем.

— Ну как? Не плохо, да? — спрашивает он.

— Нет, совсем не дурно. Хотя это я могла бы сделать и без шлема, — шучу я и протягиваю ему.

Он вешает шлем на байк и указывает на вход.

— Не леди вперед, — поддевает он.

— Ты такой умник. Думаю, у нас будет все просто отлично, — говорю я, выгибаю бровь и озорно улыбаюсь ему.

— Думаю, ты можешь оказаться правой.

Глава

«Рано или поздно мы все должны отпустить наше прошлое».

— Дэн Браун

Кингсли

Я понятия не имею, почему она передумала, похоже, с этим как-то связан телефонный звонок, но я рад этому. С тех пор, как я увидел эту девушку, я понял, что должен познакомиться с ней. Да, конечно, изначально причиной, по которой я заметил ее, было то, что она так похожа на мою Лили, теми же чернильно-черными волосами. Это превосходно. Она красивая. Я не могу насмотреться на нее и почему-то чувствую, что она должна быть в моей жизни. Как бы безумно и нелепо это не звучало, я знаю, что эта девушка именно та, кого я действительно хочу узнать.

Как же удивительно чувствовать ее руки вокруг меня. Мы приближаемся к «Старбаксу», и ее прикосновение исчезает, я чувствую, как через меня проходит боль от одиночества. Я давно не прикасался к женщине, почти целый год. Вот сколько времени прошло с тех пор, как Лили забрала свою жизнь, унеся с собой нашего нерожденного сына.

Независимо от того, сколько месяцев прошло, острая боль, страдание и ужас того дня никогда не утихнут. Не думаю, что я когда-либо буду в состоянии окончательно примириться с тем, как она могла быть такой эгоисткой. Я никогда не пойму, как кто-то может упасть так глубоко в пучину безнадежности, чтобы покончить со своей жизнью.

Я любил ее, заботился о ней, и я был хорошим мужем для нее. Почему она не пришла ко мне, или не сказала, что она чувствовала, потому что сам я никогда не пойму.

***

Я иду, чтобы открыть дверь для нее, но она хватает ее раньше меня и входит в помещение. Это похоже на то, что она слишком сильно старается, словно пытается что-то доказать мне или себе, или обоим. Есть такие внешне жестокие девушки, но она вызывает у меня впечатление, что за этим фасадом скрывается нечто гораздо более глубокое.

Мои глаза перемещаются на ее упругую маленькую попку, и я заставляю их вернуться обратно вверх. Я не могу туда пойти с этой девушкой. Я не могу общаться с ней, как с телкой, которую только что встретил в баре или где-нибудь еще. Я видел боль в ее глазах в группе, когда она думала, что никто не смотрит, и я чувствую напряжение, которое постоянно накатывает с нее. Я, конечно, не хочу причинять ей еще больше боли, так что должен держать свои гормоны в узде.

— Хочешь занять нам столик, пока я возьму напитки? Что бы вы хотели, мисс Джессика?

— О нет, я могу сама купить себе напиток, спасибо. Это не свидание. У меня есть свои деньги, никаких проблем.

Ага, вот она: госпожа Крутая, «я смогу постоять за себя», независимая женщина.

— Как скажешь, я просто предложил.

— Спасибо, но я справлюсь. Не страшно.

Она шагает к прилавку и заказывает, твердо заявляя о своей самостоятельности. Боже, она милая.

— Я бы хотела холодный чай, пожалуйста, с сахаром.

— Ах, ты не любишь кофе? — спрашиваю я.

— Не особенно. Моя мама всегда пила кофе по утрам, и она любила разбавлять его выпивкой. Это разрушило для меня любовь к кофе, но мне здесь очень нравятся их чаи Tazo.

Тон ее голоса резко меняется, когда она упоминает свою мать, и она становится еще более жесткой, чем была раньше.

— О, ну, это имеет смысл. Я не пью никакой кофе. Мне просто нравится здесь их сладкий, замороженный напиток. — Я смеюсь, чувствуя всю нелепость этого напитка.

Она хихикает и немного отходит в сторону, чтобы я мог заказать. Внезапно, я чувствую себя застенчивым в своем выборе.

— Эм, да. Я возьму холодный кофе с шоколадной крошкой и со взбитыми сливками, — говорю я тихо.

Я смотрю на нее, и на ее лице появляется большая улыбка. Это фантастически реальная улыбка, которая затрагивает ее глаза. Она такая красивая; улыбка, которая никогда не должна покидать ее лицо. Я надеюсь, что смогу удержать ее на ее лице. Может быть, это будет моей новой целью каждый раз, когда я буду рядом с ней.

Она просто об этом еще не знает.

Мы садимся за угловой столик, и хотя она все еще внешне невозмутима, я вижу, что она слишком нервничает.

— Я заставляю тебя нервничать? — спрашиваю я ее прямо в лоб. Я невероятно прямолинейный. Я не знаю, как быть в такой ситуации.

Мой вопрос, кажется, выводит ее из равновесия, и мне это нравится. Ей нужно немного расслабиться.

— Эм, нет, не ты. Почему ты спрашиваешь меня об этом? Я выгляжу нервной для тебя? Или ты просто настолько высокомерен, что думаешь, будто меня нервируешь?

Я не могу сдержать смеха. К сожалению, она очень злится на мою реакцию.

— Ну, если быть до конца честным, то да. Ты выглядишь нервной, и нет, я не высокомерный. В этом теле совсем нет высокомерности. Посмотри на меня, разве я похож на парня, который влюблен в себя? — говорю я, двигаю бровями и жестами показываю на свое тело. — Я ношу рубашки за десять долларов из «Волмарт» и штаны Дики. Я совершенно далек от высокомерности или эгоцентричности.

Она просто понятия не имеет, кто я.

— Просто ты ведешь себя грубо. Я не нервничаю. Ты не заставляешь меня нервничать. Я спокойна, никаких нервов здесь нет, — отвечает она, и то, как она скрещивает руки, подтверждает тот факт, что она нервничает.

— Итак, скажи мне, почему ты в этой группе. Какова твоя история, мисс Джессика?

Сейчас она меня ненавидит. Выражение ее лица бесценно. Я ничего не могу поделать; я изо всех сил стараюсь сдержать смех.

— Ты не можешь быть снисходительным? Это чертовски личный вопрос, Кингсли. Почему бы тебе не сказать мне, почему ты находишься в группе, и мы сможем уйти отсюда.

Очевидно, я знал, что мои вопросы в итоге приведут к этому вопросу, но реальность оказалась совершенно ужасающей. Я никому не говорил о Лили, поскольку она умерла. Я никогда не посещал психологические консультации, и я никогда не говорил об этом на собраниях группы. До этого момента, я действительно не имел дело с причинами моего поведения. Я смотрю на нее и знаю, что она может видеть страх, кружащийся в моих глазах, растерянность на моем лице и чувство неуверенности в себе, повисшее в воздухе между нами.

— Не бери в голову. Давай не будем говорить о том, почему мы находимся в этой группе, — говорит она, и это спасает меня от демона моего прошлого. Еще один раз я в состоянии подавить и сдвинуть его назад в безопасное место в своем сознании. Я еще не готов с этим бороться. Скоро, но не сейчас.

— Ладно, — говорю я ей, и не могу скрыть облегчение, которое так очевидно в моем голосе. Думаю, я действительно не могу ждать от нее, что она поделится своими проблемами, если я сам не готов рассказать о своих собственных.

— Хорошо, позволь мне тогда задать менее личный вопрос. Чем ты занимаешься? Откуда родом, и как ты развлекаешься?

Маленькая улыбка растягивается на ее лице, когда она заправляет небольшую блестящую черную прядь волос за ухо.

— Это больше, чем один вопрос, — говорит она, наклонив голову набок, глядя на меня такими грустными глазами. Ее глаза меняются редко, но в те редкие моменты, что они оживают, на это стоит посмотреть. Все-таки я хочу знать, почему она такая грустная. По некоторым причинам, я действительно чувствую необходимость дотянуться до нее, чтобы быть рядом с ней.

— Я думаю, ты права. Это больше, чем один вопрос, — соглашаюсь я. — Я могу быть первым, если хочешь. Хотя мои ответы не все интересны. Я довольно скучный чувак, — говорю я ей.

— Кингсли, я серьезно сомневаюсь, что ты скучный. Ты не кажешься скучным чуваком!

Она думает, что все выяснила обо мне: наглый плохой парень, который грубо разговаривает с женщинами. Вот, что она думает обо мне, но она не далека от истины.

— Хорошо, позволь мне просветить тебя обо всех моих занятиях. Днем я сварщик, а по вечерам и на выходных провожу персональные тренировки. — Она немного улыбается, и мне нравится это. — Я тренируюсь больше как хобби, чем что-либо еще. Мне нравится помогать людям быть здоровыми, и я люблю находиться в тренажерном зале. Это беспроигрышная ситуация для меня. Я пишу и играю на акустической гитаре в свое удовольствие. Я не хороший певец, но все же. Собственно говоря, я отстой. Но я действительно люблю играть, это расслабляет меня и писать песни — очень хорошее терапевтическое средство. Кроме этого я довольно много держу в себе. Я не шатаюсь по барам или вечеринкам. Я простой чувак, живущий своей жизнью, это лучшее, что я могу. — Я беру соломинку из своего напитка, прежде чем сказать: — Как я уже сказал, ооочень интересно!

Ее улыбка вернулась, и мне это чертовски нравится.

Бл*дь, возьми себя в руки, Кингсли.

— Для меня все это звучит довольно интересно. Похоже, у тебя на самом деле есть жизнь. Это больше, чем я могу сказать о себе, — говорит она, но ее слова сводят улыбку на нет, когда она смотрит вниз на свой чай. Она вертит соломинку, и я могу почти видеть сквозь ее стену, которую она сама построила.

— Почему ты так говоришь? Почему говоришь, что у тебя нет жизни? Я уверен, у тебя есть хобби. У каждого есть что-то, чем ему нравится заниматься.

Она не поднимает взгляда, но немного пожимает плечами.

— Мне тоже нравится писать. Стихи. Думаю, это мое хобби, даже если оно не кажется настоящим хобби для меня. Это просто строчки в дневнике. Ничего особенного.

Она смотрит на меня, как будто ждет подтверждения или чего-то еще, но это ни хрена не произойдет.

— Умм, ты шутишь? Писательство — это вид искусства, будь то музыку, романы, стихи, статьи или новости. В любое время ты начинаешь с чистого листа или холста и создаешь нечто из ничего — это искусство, и это красиво. Конечно, не все согласятся, потому что всем нам нравится разное, но это все-таки искусство. Это твое искусство, и ты должна гордиться этим, даже если твои произведения никогда не увидят свет. Так что не смей говорить, что это ничего особенного. Дерьмов так говорить.

Она пристально на меня смотрит, как будто пытается сформулировать жесткий для девушки ответ.

— Кингсли, это просто дневник и некоторые слова. Это не искусство. Ты принимаешь то, что я сказала, слишком серьезно. Ничего художественного, правда. Уверяю тебя.

— Ты всегда играешь в эти жалкие игры, или это только для меня? Ты всегда ведешь себя как упрямая женщина, которая может бросить вызов всему миру, но сейчас ты сидишь здесь и выглядишь побежденной, когда говоришь о своей поэзии. — Я наклоняюсь в ее сторону, не обращая внимания на ее хмурое выражение лица. — Ты думаешь, что, заявив, что это отстой, я скажу тебе «нет»? Ты хочешь, чтобы кто-то сказал тебе, что твоя писанина имеет ценность или, что тебя оценят, если ты себя принизишь? Потому что если это так, я на это не куплюсь. — Я раздражен тем, что она отказывается верить в свои собственные силы. Я знаю, что испытываю ее терпение, но не буду нянчиться с ней. — Ладно, твои стихи — говно. В своей жизни ты больше не должна писать стихи, ни одного. Так, полегчало? — говорю я, глядя прямо на нее.

Да, это грубо, но, по какой-то чертовой причине, я чувствую, что кто-то должен поднять руку и щелкнуть пальцами перед ее лицом, сказать все, как есть, и запретить ей вести себя так.

— Знаешь, что? Пошел ты! Я не собираюсь молча сидеть здесь, чтобы парень, которого я едва знаю, так со мной разговаривал. Кем, черт возьми, ты возомнил себя? Позволь мне рассказать тебе кое-что: я потратила огромную часть своей жизни, чтобы научиться не позволять людям говорить со мной так, будто я — говно, поэтому больше я этого не потерплю. Это, — она оживленно жестикулирует между нами, — закончено! В этой маленькой кофейне разговор окончен. Я собираюсь сесть на автобус, а ты можешь поцеловать меня в задницу. Ты полный придурок, Кингсли!

Она раздражается и пыхтит, пока хватает свою сумку.

Я не двигаюсь из своего расслабленного положения на стуле. Я ухмыляюсь и наклоняюсь немного назад. Она так разозлена, но все, что я хочу сделать, это смеяться. Это было слишком просто. Она, возможно, была в состоянии скрыть ото всех всю жизнь, но я не слепой к тому, что под этой внешней стеной она нуждается в самопознании.

Я прятался внутри себя в течение года. Я знаю, как выглядят люди, которые притворяются, что все хорошо, и она сейчас выглядит именно так.

— Ты действительно собираешься там сидеть с самодовольной улыбкой на лице после того, как разозлил меня и проявил ко мне неуважение? — шипит она, когда встает из-за стола.

— Да, я такой. Я думаю, ты совершенно очаровательна, когда злишься. Я не могу помочь, но улыбнись прямо сейчас. Нужно просто успокоиться, черт возьми, не воспринимать все так серьезно, и вообще, научись принимать комплименты. Твой гнев здесь не к месту. И не надо никуда убегать. Я могу подвезти тебя домой. — Я спокойно жду, пока она обдумает мои слова.

Она закатывает глаза и резко выдыхает, когда снова опускается на стул.

— Без разницы, — говорит она, скрещивая руки на груди, — думаю, я позволю тебе отвезти меня домой, но не жди, что я приглашу тебя, когда мы доберемся. И я по-прежнему считаю тебя сволочью, — фыркает она.

— О, я никогда бы не ожидал. Я бы даже не попросил, — говорю ей, поднимая обе руки в воздух, сдаваясь.

— Ладно, ну давай, потом. Я устала, и сегодня вечером должна работать. — Она все еще немного недовольна, но я вижу, что ее истерика прошла. Должен признать, я рад, что она не просто ушла. В течение минуты я не был в этом так уверен.

— Ах, да? А где ты работаешь? — прежде чем спросить, я потягиваю остатки своего напитка.

— Я работаю в центре в спорт-баре «Rookies».

— Я знаю «Rookies». Бывал там раз или два, но никогда не видел тебя там.

— Да, я долго там не была. На самом деле, в большинстве случаев я не торчу на рабочем месте слишком долго.

Мы выходим на стоянку, я хватаю шлем и отдаю ей. Морщась, она хватает его.

— О, успокойся и надень его.

— Ты всегда такой властный? — спрашивает она.

— Да, довольно часто. Не волнуйся, с тобой это будет только расти, — говорю с ухмылкой.

Она закатывает глаза, и я очень стараюсь не улыбнуться.

***

Довожу ее до дома ее дома и выключая двигатель. Я могу сказать, что она беспокоится о том, что я захочу подняться.

— Ну, надеюсь, я не отпугнул тебя слишком сильно. Мы должны снова встретиться в ближайшее время, — говорю я, не отходя от мотоцикла. — Могу ли я получить твой номер телефона?

Она смотрит мне в глаза, ее взгляд опускается вниз на мой телефон, который я держу в руках.

— Думаю, да. — Она берет мой телефон, набирает на нем номер, прежде чем передать его обратно ко мне.

— Ты действительно не собираешься зайти? — говорит она, выглядя недоуменной.

— Нет. Ты сказала, что не собираешься приглашать меня. Все нормально, не беспокойся, — говорю я, надевая шлем. Она все равно не знает, что я на самом деле еще к этому не готов.

Она стоит там, смотрит на меня, как будто понятия не имеет, что сказать.

— У меня никогда не было парня, который не хотел бы зайти. Это впервые.

Я закрепляю ремешок шлема под подбородком и хихикаю:

— Ну, все бывает в первый раз.

Я отъезжаю на своем байке и выезжаю на дорогу. Оглядываюсь назад, и она по-прежнему стоит там, просто смотря на меня. Мне нравится, что я удивил ее, застал врасплох, и показал ей, что не все парни предсказуемые. Есть намного большее, чем просто Джессика, и в первый раз, после того как Лили умерла, я чувствую желание познакомиться с другим человеком. Ощущение мне чуждое, но не все так плохо. На самом деле, это своего рода волнующе. Мы встречаем людей не случайно. Они предназначены, чтобы пересечь наш путь по какой-то причине. В глубине души я знаю, что она пересекла мой путь по какой-то важной причине, и я решил выяснить по какой именно.

Глава

«Мне нужен кто-то, кому я мог бы отдать всего себя — всё свое свободное время, всё свое внимание и заботу. Кто-то зависимый от меня».

— Чак Паланик

Джессика

Кингсли — это чрезвычайно непонятный ублюдок. Я понятия не имею, что думать о парне. Я бросаю ключи на столешницу и ложусь на диван. Смотрю в потолок и думаю про наш совместный день. Одну минуту он был милый и чертовски сексуальный, в следующую вел себя как сволочь.

Фу, мужчины так чертовски запутаны.

Я смотрю на телефон в тысячный раз. Сама на себя злюсь за то, что сразу не ответила на телефонный звонок Джейса, потому что теперь буду мучиться в ожидании его звонка. Я знаю, что сказала, что все кончено, и я действительно имела это в виду, но решаю идти напролом и все равно ему написать.

Потому что я слаба.

Я: Джейс, прости, что пропустила твой звонок. Я хочу с тобой поговорить. Пожалуйста, позвони мне, если сможешь. Надеюсь, твоя мама в порядке.

Лгунья.

Честно говоря, я не могу беспокоиться о его матери еще меньше. Я ненавижу эту женщину и все ее высокомерие. Я смотрю на телефон так, будто чем больше я пялюсь, тем быстрее заставлю его реагировать.

Да поможет мне Бог.

Я решаю написать что-нибудь в дневнике, чтобы удержать свой разум от него и этого странного дня с Кингсли. Клянусь, я понятия не имею, почему так сильно нуждаюсь в мужчинах. Они ничего не делают, но меня это злит и пугает.

Я встаю, иду в свою спальню, включаю лампу и достаю дневник из тумбочки. Включаю свой iPod и выбираю Пинк в плейлисте. Музыка заполняет тишину моей квартиры, наполняя меня энергией и вдохновляя. Я плюхаюсь на кровать, вынимаю ручку из ящика, пролистываю страницы своего дневника и начинаю писать.

Мимолетные моменты

Кровавый смех

Между строк греха

Продувают мою душу изнутри

Отогнала все это прочь

Дала ему все

Свободу

Ясность

Воздух...

Вдыхаешь его.

Мимолетные моменты

Захватили лишь на короткое время

Никогда не может быть навсегда

Но могли всегда оставаться хорошими

Мимолетные моменты

Сейчас уплывают

На крыльях горьких прощаний

Почему?

Заблуждение, оплошности

Размытые линии

Недостатки у моих ног

Он заслуживает лучшего, чем я

***

Утром я продолжаю пялиться в экран своего телефона, задаваясь вопросом, ответит ли Джейс на мое сообщение, или это на самом деле конец для нас. Я знаю, что сказала ему идти жить своей жизнью, но на самом деле я скучаю по нему. Он постоянно у меня на уме. Здравый смысл кричит мне, просто отпустить его. Слишком много лет нас отделяют, многие мосты были сожжены, и теперь у него есть Виктория.

Но он первая мысль в моей голове, когда я просыпаюсь каждый день, и последняя каждую ночь, когда я закрываю глаза. Каким-то образом, после всех этих лет, он вернулся в мою жизнь. Неспроста он чувствует, что мы снова нашли друг друга. Словно мы действительно были предназначены друг для друга.

В то же время я знаю, что прямо сейчас я действительно не в состоянии любить кого-то. Моя жизнь перевернулась с ног на голову. Я не могу сказать, что хотя бы знаю, как правильно любить другого человека. Я знаю, как вешаться на кого-то, как манипулировать кем-то, как лгать и обманывать.

Но любить их? Нет.

Каждый раз, когда я смотрю в глаза этому человеку, я вижу все, кем была, все, кем являюсь, и все, кем могу быть. Это так трудно отпустить. Ты не можешь повернуть выключатель, не можешь нажать на кнопку и изгнать любовь, которую испытываешь к кому-то.

Мой телефон пищит, и я сразу чувствую укол волнения в груди. Я смотрю на экран и вижу незнакомый мне номер. Прежде чем открываю текст сообщения, я слышу стук в мою дверь и подрываюсь, забываю про телефон и подбегаю к глазку. Это Кингсли.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: