И для славы моего духа. 9 страница

– Это удар по голове заставляет меня воображать подобные вещи, – сказала она себе и поднесла бурдюк к пересохшим губам.

– Что именно ты воображаешь, сердце мое?

Эльфейм так поразилась, что чуть не подавилась вином. Она широко раскрыла глаза и вгляделась в лес.

Как огромная птица, из укрытия в ветвях сосны, растущей в нескольких шагах от Эльфейм, спустился крылатый мужчина.

Он оставался в тени деревьев, пока аккуратно складывал крылья на спине, а потом неуверенно улыбнулся.

– Я не хотел тебя пугать.

– Во имя Богини, ты настоящий! – воскликнула Эльфейм и немедленно почувствовала себя глупо.

– Разве ты в этом сомневалась?

Эльфейм энергично кивнула.

– Все время.

Смех Лохлана звучал искренне, радостно. Эльфейм улыбнулась и почувствовала, что перестала нервничать.

– Я понимаю твое замешательство. Мое сознание оставалось ясным и неповрежденным, но за пять дней, прошедших с тех пор, наша встреча стала казаться мне ирреальной.

– Словно сон, – кивнула Эльфейм.

Лохлан покачал головой.

– Нет, мое сердце. Наши сны – это нечто уникальное. Они ни на что не похожи.

Эльфейм почувствовала, что краснеет, но никак не могла укрыться от его проникновенного взгляда. Лохлан выступил из-за деревьев. Даже несмотря на крылья, крепко прижатые к телу, он двигался с грацией дикого животного, и это гипнотизировало ее. На мгновение все, что она видела, чувствовала и слышала, стало Лохланом.

Потом Избранная снова обрела способность осознавать, и на нее обрушилась реальность происходящего.

«Что будет, если кто-нибудь увидит его?»

Она взмахнула рукой, что немедленно заставило фоморианца остановиться.

– Я хочу, чтобы ты мне все объяснил, желаю знать, кто ты и что между нами происходит. – Эльфейм нервно оглянулась. – Но тебя не должны видеть. Я даже Кухулину не сказала о тебе.

Разочарование омрачило выражение лица Лохлана, но он коротко кивнул и вернулся обратно, в тень деревьев, стоявших на краю леса.

Эльфейм почувствовала угрызения стыда и прилив раздражения. Дни, полные скуки и разочарования, почти довели ее до нервного срыва. Внезапно ей захотелось наброситься на него и закричать, что она только что встретила его, он ей никто, всего лишь интригующий незнакомец. Но Избранная не сумела произнести слова неправды. Эльфейм смотрела в его глаза цвета шторма и с почти ужасающей уверенностью понимала, что видит свое будущее.

Совершенно отчетливо она вспомнила, как Кухулин предсказал ей:

«Я знаю, что ты встретишь свою судьбу в замке Маккаллан. Он станет твоим супругом…»

Это оказался Лохлан.

Затем в ее сознании непроизвольно всплыли другие слова Кухулина:

«Но когда я пробую сосредоточиться на деталях, в голове только туман и мешанина».

По крайней мере, теперь она знала, почему видение брата было неполным, и подумала, что мудрая Богиня нарочно скрыла от Ку облик Лохлана.

«Если бы он узнал, что мой супруг – сын демона-фоморианца…»

Эльфейм даже не стала додумывать эту мысль.

– Похоже, нам придется нелегко, – с тревогой проговорила она.

Ее слова заставили Лохлана улыбнуться.

– Моя мать сказала бы, что в этом случае надо действовать разумно.

Тепло, усилившееся в его голосе, когда он упомянул о матери, тронуло ее, и злость сразу же испарилась.

– Ты очень любил ее, – утвердительно сказала девушка.

– Она одарила меня человечностью, а потом научила, что означает этот дар. Мать никогда не видела во мне чудовище, только сына.

– Ты не чудовище! – возмущенно заявила Эльфейм.

Улыбка Лохлана стала сладостно-горькой.

– Да, я не чудовище, но в моих жилах вправду течет кровь демонической расы. Мыс тобой не должны забывать об этом.

– Я должна тебя бояться?

– На этот вопрос можешь ответить только ты. – Он протянул руку, словно хотел дотронуться до девушки. – Могу лишь сказать, что я предпочел бы умереть, чем причинить тебе вред.

Неясное предчувствие заставило ее промолчать. Разум и сердце Избранной чувствовали себя подобно королевству, раздираемому гражданской войной.

«Я должна потребовать, чтобы он уехал. Разумеется, я благородно дам ему уйти подальше, прежде чем сообщу Кухулину о том, что в Партолоне появилось фоморианское отродье. Мне надо перестать думать о нем так, как свойственно романтичной дуре. Он просто опасная мечта».

– Я уйду, если таково будет твое желание, – торжественно заявил Лохлан.

– Ты что, читаешь мысли? – резко спросила она.

– Нет, я не умею этого делать, но вижу все по твоему лицу и глазам. Ты мне снилась с тех самых пор, как родилась. У меня было достаточно времени, чтобы изучить всю твою мимику и понимать настроение.

Взгляд Эльфейм нашел его глаза. Девушка пыталась не обращать внимания на печаль, которую видела в них.

«Я могу сделать это – прогнать его прочь. Моя судьба – быть предводительницей клана Маккаллан. К тому же я отмечена властью Богини, призвана жить в одиночестве, отдельно от остальных. Как и Лохлан», – пронеслось в ее сознании.

Она смотрела на него, заставляя себя видеть реальное существо, стоявшее перед ней. Его тело очень походило на человеческое. Он оказался высок, мускулист и хорошо сложен. Но у людей не было длинных крыльев, прижатых к телу, и бледной кожи, словно светящейся изнутри. Она не помнила, чтобы когда-нибудь в своей жизни видела человека с глазами такого синевато-серого оттенка, напоминающего море во время шторма. Ее задумчивый взгляд медленно скользил вниз по его телу. Ноги ее спасителя были босые и выглядели как-то странно. Она вдруг вспомнила, что думала о том же самом, когда он стоял в ручье после схватки с вепрем.

– Когти, – объяснил Лохлан, проследив за ее взглядом.

Он приподнял одну ногу над зеленым лесным ковром и пожал плечами.

– У меня когти. У тебя копыта. Если бы я имел выбор, думаю, предпочел бы что угодно, но только не ноги обычного человека. Я не могу представить себе, что ношу обувь.

Эльфейм неожиданно расхохоталась.

– Никогда в жизни не могла вообразить, что скажу об этом вслух, но я часто думала о том же самом. Ты не поверишь, в какие крошечные хитроумные приспособления засовывает ноги моя мама. Когда я была совсем маленькой девчонкой, она сокрушалась, что доченька не может носить чулочки с рюшками и дурацкие неуклюжие ботинки. Поэтому мамочка то и дело до блеска начищала и полировала мои копыта. Я пыталась объяснить ей, что для меня это не имеет значения, что они мне нравятся, но, похоже, она этого так и не поняла.

Он тоже улыбнулся.

– Моя мать просто заставляла меня подрезать когти, потому что она устала штопать мое постельное белье.

С ним было легко разговаривать. Когда Эль перестала изучать его внешность и начала обращаться с ним просто, как женщина с мужчиной, то поняла, что с легкостью забыла о том, что он так сильно отличается от всех.

«Во имя Богини! Я тоже не такая, как все. Мое сердце говорит, что он не может быть чудовищем, но стоит ли слушать его?»

«Ты доверяешь ей, Возлюбленная?» – спрашивала Эпона.

В утвердительном ответе матери звучала спокойная уверенность.

Эльфейм доверяла себе, когда начала восстановление замка Маккаллан – ведь это был правильный выбор. Да и как могло быть иначе?

Лохлан был другим жизненным выбором, перед которым она оказалась лицом к лицу. Наверное, пришло время. Она выросла и стала по-настоящему доверять себе.

Лохлан ожидал в тени сосен и внешне не выказывал никаких признаков смятения, царившего у него в душе. Он наблюдал за молчаливой борьбой Избранной с противоречивыми эмоциями.

«Что я могу сказать ей? Нельзя попросить ее принять меня таким, каков я есть. Да и каким образом? Что делать, если не найдется другого способа выполнить Пророчество, кроме как через ее кровь? Я должен немедленно остановить эту девушку, повернуться, бежать и никогда не видеть ее снова, даже если этим обреку свой народ на вечное безумие».

Он чувствовал, как его терзал демон, живущий в жилах.

«Укради ее! – слышался эротический шепот потоков темной крови. – Возьми ее и сделай с ней все, что только пожелаешь».

«Нет!»

Лохлан обрадовался боли, которая, как всегда, появилась, как только он подавил демона в своей крови. Она была призвана заставить его народ потерять в себе все человеческое, постепенно поддаться безумию и бесконечной жажде крови, присущими расе фоморианцев. Боль была ценой, которую дети платили за борьбу с собой, чтобы не уподобиться своим демоническим отцам. Они были рождены непохожими на других, уникальными. Каждый из них был изменен уже в утробе матери. Вместо того чтобы стать такими, как раса фоморианцев, эти существа почти превратились в людей. Но зов их темного наследия был вечным искушением, которому они противостояли. Соблазн убийства подпитывал сводящий с ума запах крови.

«Как можно, убив Эльфейм, спасти мой народ от жестокости, которая разрушает его? Могла ли Богиня просить меня совершить подобное? Это непонятно. Должен быть другой способ исполнить Пророчество».

Она была так близко. Больше не призрачная женщина его снов, Эль жила, дышала и стояла в нескольких шагах от него. Он не мог уйти от нее, не теперь. Лохлан провел целый век, сражаясь с мраком, и решил, что не отступит и теперь.

Эльфейм медленно подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. Лохлан прочитал в них смятение и вопросы, отражавшие тот же беспорядок, который царил в его собственной душе.

– У меня нет всех ответов, которые тебе нужны. Произошло многое, чего я и сам не понимаю, но клянусь, что мое сердце, а может, и моя душа связаны с тобой. Если даже ты станешь моим противником, я все равно буду жаждать тебя до самого последнего вздоха, – сказал Лохлан.

Он желал ее. Эльфейм только начинала узнавать это замечательное и страшное чувство. Внезапно ей захотелось прикоснуться к нему, удостовериться в том, что его сердце бьется, ощутить под руками теплую живую плоть. Она снилась ему всю его жизнь. Он стал приходить в ее видения совсем недавно, но Эль уже знала, что хочет большего, чем бесплотные мечты и неосуществленные надежды.

Не позволяя себе задуматься, она соскользнула со своего места на камне и внимательно всмотрелась в сторону замка. Рабочие вдалеке были заняты, никто не смотрел в ее сторону, к тому же нигде не было видно Кухулина, стремительно скачущего к ней.

«Да что в этом такого! – сказала она себе. – Если даже кто-нибудь и увидит, как я на минуточку вошла в лес, то не заподозрит в этом ничего странного. Мало ли почему мне захотелось уединиться».

Девушка повернулась к Лохлану. Он смотрел на нее с таким выражением, что ей внезапно захотелось плакать. От него исходила дикая мужская сила, но все же сейчас он выглядел таким несчастным, что у нее сердце перевернулось.

– Эльфейм!.. – Его голос прозвучал глухо. – Мне нельзя здесь оставаться.

Эль почувствовала, как от его слов у нее заныл низ живота. Кровь стучала в ушах, тело неудержимо стремилось к нему, словно он тянул ее к себе на невидимом аркане. Она остановилась перед ним чуть ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, нервно переступила ногами. Копыта глухо стукнули о землю, поросшую высокой травой.

– Я знаю, что ты не должен оставаться здесь, но не хочу, чтобы ты ушел, – порывисто сказала она, затем попыталась улыбнуться и указала на свою голову. – Наверное, удар по ней не дает мне мыслить здраво.

Губы Лохлана дрогнули.

– Похоже, что твоя рана оказала действие и на меня. – Он поднял голову и посмотрел на ее висок. – Вижу, что тебе гораздо лучше. Повреждение быстро заживает.

Затем фоморианец перевел взгляд на ее плечо, радуясь тому, что можно поговорить о чем-то менее эмоциональном.

– Еще вижу, что знахарка решила дать тебе расслабиться и сняла повязку с руки.

– Бренна, – сказала она.

Его близость опьяняла ее, и она пыталась разбавить это состояние с помощью простой, нормальной беседы.

– Имя знахарки – Бренна. У нее большой дар, а еще она моя подруга.

Он задумчиво кивнул, затем показал на ее бок.

– Мне бы хотелось посмотреть, как она перевязала эту рану.

Эльфейм инстинктивно, словно защищаясь, прикрыла рукой бинты под льняной сорочкой.

– Знаешь, тебе придется поверить мне на слово. Она тоже хорошо заживает.

Губы Лохлана изогнулись в легкой улыбке, которая сделала его похожим на озорного мальчишку.

– Я уже видел твой голый бок.

«Богиня!..»

Ее сердце затрепетало. Эль стало отчаянно жаль, что она не обладала способностью своего брата вести легкую, кокетливую и остроумную перепалку.

Да и Лохлан не был глупой девчонкой.

– Ну, тогда у меня не было выбора. А сейчас здесь нет вепря, который нападал бы на меня, – проговорила она, чувствуя себя смешной.

Ей очень хотелось, чтобы он коснулся ее, но в то же время девушка знала: если он это сделает, то она тут же убежит обратно в замок. Ее мысли походили на светлячков, мелькающих вокруг головы.

Эль никак не могла заставить себя прекратить нести чепуху:

– Я сейчас вообще не очень симпатично выгляжу, хоть голая, хоть в одежде. Ни разу не мылась с того дня, когда произошел несчастный случай.

Она с трудом велела себе закрыть рот и нервно провела рукой по длинным волосам. На ощупь они были безнадежно грязными и безжизненными. Девушка даже отступила на полшага, боясь, что он почует запах ее пота.

Но Лохлан не мог позволить ей отойти. Оставаясь на месте, он поймал ее за запястье, когда она снова подняла руку, чтобы провести по волосам. Его ладонь была теплой и сильной. Он мягко потянул ее, и она сделала шаг к нему.

– Как мне заставить тебя понять, что именно я вижу, когда смотрю на тебя? – спросил Лохлан. – Мать воспитывала меня в своей вере, учила образу жизни ее соплеменников, народа Партолоны. Она передала мне любовь к своей Богине Эпоне. Не могу сосчитать, сколько раз я слышал, как она молила ее о защите и помощи, просила об особом благословении для меня и других, подобных мне. У нее была связь с ее Богиней, которая оставалась сильной на протяжении всей жизни.

Он помолчал. Его горло внезапно стиснули спазмы, нахлынувшие от воспоминаний.

– Моя мать была женщиной большой веры. Она умерла, полагая, что ее молитвы не останутся без ответа.

Лохлан настойчиво потянул Эльфейм за руку, заставляя ее подойти еще ближе. На этот раз она последовала велению своего сердца и подошла к нему.

– Видишь ли, мне кажется, что из молитв матери ты попала прямо в мое сердце. Когда я смотрю на тебя, то вижу любовь к своему прошлому, соединенную с исполнением моего самого заветного желания.

Нежно, словно боясь, что Эльфейм отпрянет, он коснулся кончиками пальцев ее скул, щек, медленно скользнул по гладкой линии ее подбородка, опустился вниз, лаская шею, а потом слегка задержал ладонь на раненом плече.

– Оно до сих пор болит?

– Оно?…

Эльфейм была так близко к нему, что могла чувствовать жар его тела.

– Твое плечо.

Его прикосновение взволновало ее. Лохлан видел, что губы девушки приоткрылись, глаза заблестели. В них виделось ошеломление. Мысль о том, что его пальцы так явно потрясли ее, заставила фоморианца улыбнуться, показать белоснежные и очень острые зубы.

Эльфейм поспешно отвела взгляд, но Лохлан приподнял ее голову за подбородок и повернул к себе, чтобы она смотрела ему прямо в глаза.

– Это просто зубы.

– Прекрати читать мои мысли! – прикрыла она свою неловкость раздражением.

– Я уже говорил, что не умею этого делать.

– Тогда прекрати угадывать их по моему лицу.

– Не могу. У тебя прекрасное выразительное лицо.

Он снова улыбнулся, но теперь Эль не стала отворачиваться.

Его зубы были совсем другие – острые и опасные. В ее мозгу пронеслись обрывки исторических сведений, прочитанных в материнских книгах. Фоморианцы были демонами, их переполняла неудержимая жажда крови, особенно во время спаривания. Чтобы выжить, они питались кровью живых существ, охотились на людей.

– Ты можешь… – внезапно начала она, потом замолчала, немного поразмыслила и перефразировала вопрос: – Ты питаешься кровью других живых существ?

Лохлан моргнул, откровенно изумившись.

– Нет. Я предпочитаю готовить себе еду. – В уголках глаз Лохлана появились морщинки, но он сдержал улыбку. – Не живую.

– Но тогда почему?… – Она перевела взгляд на его зубы, а потом снова требовательно посмотрела на него.

– Почему мои зубы не похожи на твои? – закончил он за нее.

Она кивнула, изучающе глядя на него.

– Это часть моего наследия, Эльфейм. Я достаточно человек, чтобы не питаться кровью живых существ, поддерживая собственную жизнь. Но во мне достаточно много и фоморианца, в том числе остатки этой жажды крови.

Она сделала глубокий дрожащий вдох.

– Я читала, что фоморианцы пьют кровь друг друга.

Он вздохнул.

– Твои книги не солгали. Фоморианец жаждет попробовать крови своей супруги, когда она, в свою очередь, желает его. Обмен кровью – это часть той связи, которая держит их вместе. – Лохлан грустно улыбнулся. – Тебе это кажется ужасным?

Она смотрела на его рот, губы, сильную линию челюсти.

– Не знаю, – прошептала Эль и перевела взгляд на его затуманенные глаза.

«Что я почувствую, если он поцелует меня? Надо спросить его. – Эта мысль пронеслась в ее мозгу подобно танцующим осенним листьям. – Спроси его», – эхом отозвалось в ее крови.

К своему удивлению, девушка услышала собственный голос:

– Если ты поцелуешь меня, то прокусишь мои губы?

– Нет. Я не укушу тебя, – негромко ответил он.

Лохлан гипнотизировал ее. Она слышала, как кровь стучит в ушах.

– Ты сказал, что в тебе все еще живет жажда крови. Тебе хочется попробовать мою?

Через соединенные руки она почувствовала, как дрожь прошла по его телу, словно мгновенно отвечая на этот вопрос, но глаза фоморианца оставались прикованными к ней.

– Я очень много хочу от тебя, Эльфейм, но не возьму ничего, пока ты сама не пожелаешь мне это дать.

– Я… я не знаю, чего желаю. Я никогда раньше не целовалась, – пробормотала она.

– Я это знаю.

Глаза Лохлана потемнели, превратились из синевато-серых в почти черные.

– Наверное, я ждала тебя.

Она говорила так тихо, что он скорее ощущал ее слова, нежели слышал.

– А я – тебя, – шепнул Лохлан в ответ.

«Будь нежен, не спугни ее, – приказывала разумная часть его сознания. – Она юная, неопытная. Ее легко напугать».

Но он должен был попробовать эту девушку.

Медленно, давая Эль возможность отстраниться от него, он наклонился и потянулся к ней губами.

Это так сильно отличалось от того, что она себе представляла! Эльфейм думала, что целоваться неудобно, особенно сначала. Какой же она была наивной! Губы Лохлана оказались теплыми и твердыми по сравнению с нежностью ее собственных, но такими манящими. Их рты слились в одно целое, языки встретились. Из головы Эль вылетели все мысли. Она крепко прижалась к нему, закрыла глаза и жадно впитывала его. Он был лесом – диким, красивым и неприрученным. Лохлан манил ее. Он стал целовать девушку крепче, одной рукой зарылся в ее волосы, другой привлек Эль к себе. Она охотно повиновалась, прижалась к нему всем телом, ни о чем не думая, обвила руками его шею.

Но, даже поглощенная поцелуем, девушка почувствовала, как что-то царапало тыльную сторону ее рук. Необычное ощущение заставило ее открыть глаза и оторваться от его губ.

Крылья!.. Это их она почувствовала на своих руках. Они развернулись и распахнулись за его спиной. Эль быстро перевела взгляд с поднятых крыльев на лицо Лохлана. Он тяжело дышал, а его серые глаза были темными от желания.

– Они отражают мою страсть, – хрипло произнес он. – Я не могу их остановить. Не сейчас, когда ты так близко и я так сильно желаю тебя.

– Ты говоришь так, словно они – не часть тебя.

– Они принадлежат моей темной стороне, с которой я борюсь.

Ее глаза снова скользнули к крыльям. Они распахнулись над головой фоморианца, словно он готовился унести ее. Эль подумала, что их пушистая нижняя сторона такого же цвета, как полная луна.

– Они красивые, – прошептала она.

Лохлан отпрянул, словно она ударила его.

– Никогда не шути такими вещами.

– Зачем мне шутить?

Ненавидя страдание, увиденное в его глазах, Эльфейм опустила руку, которой обнимала Лохлана за шею.

– Можно их потрогать?

Он не мог говорить, только медленно кивнул, словно плыл глубоко под водой.

Ни секунды не колеблясь, Эльфейм подняла руку и коснулась крыла, распростертого над его левым плечом.

– Ой, – выдохнула она. – Они такие мягкие. Я так и думала.

Девушка раскрыла ладонь и нежно провела по кремовому пушку. Крылья задрожали от ее прикосновения, а потом словно наполнились и расширились. Из груди Лохлана вырвался мучительный стон.

Эльфейм тотчас же отдернула руку.

– Я сделала тебе больно?

Его глаза были крепко зажмурены, на лице выступили мелкие капельки пота.

– Нет! – то ли засмеялся он, то ли прорыдал это слово. – Не останавливайся. Не прекращай трогать меня.

Грубое желание в его голосе заинтриговало ее почти так же, как и экзотическое тело. Ей не хотелось прекращать трогать его – ни сейчас, ни потом. Эльфейм снова протянула руку к соблазнительной мягкости его крыла. Но прежде чем она сумела погладить его снова, он остановил девушку, захватив ее руку в свою.

Эль удивилась, подняла взгляд и увидела, что он смотрел через ее плечо, сузив глаза.

– Кто-то приближается, – сказал Лохлан, склонил голову набок и быстро добавил: – Это охотница-кентаврийка.

– Тебе надо уходить! Она не должна тебя видеть. – Девушка содрогнулась от страха за него.

– Я вернусь к тебе снова. Скоро. – В его голосе звучало острое разочарование.

– Я найду дорогу. А теперь уходи, пожалуйста. Охотница подумает, что ты напал на меня. – Ее глаза молили его о понимании.

– Позови меня, сердце мое. Я всегда буду рядом с тобой.

Лохлан наклонился и снова поцеловал ее, прижимаясь к ней губами с отчаянием, которое угрожало перейти в насилие. Но Эльфейм не вздрогнула и не отстранилась от него. Она ответила на его страсть с собственной нечеловеческой силой.

Он заставил себя оторваться от нее, с глухим отчаянным криком повернулся и исчез в лесу. Он не оглянулся на нее, потому что не мог.

Эльфейм дрожащей рукой отерла губы и поспешила из леса обратно к камням. Она едва успела с трудом взобраться на валун и сделать два длинных глубоких вдоха, когда из-за изогнутой линии деревьев выскочила Бригид и громко поприветствовала ее. Эльфейм махнула рукой в ответ и заставила себя улыбнуться.

«Глядя на меня, никто не должен понять, что я только что целовалась, – напомнила она себе. – И охотница тоже. Она не умеет читать по выражению лица, понимает только следы. – Мысли Эльфейм заметались, словно вспугнутый жеребенок. – Богиня! Бригид может заметить следы Лохлана».

Радостный, приветливый взгляд охотницы стал обеспокоенным и хмурым, когда она заметила, как побледнело лицо Эльфейм.

– Кухулин сказал, что я должна сопровождать тебя обратно в замок, потому что ты ушла слишком далеко и, наверное, устала. Глядя на тебя, я вижу, что он был прав.

– Ненавижу, когда так получается. – Эльфейм пыталась выглядеть беспечной и как можно меньше посматривать в сторону леса, чтобы убедиться в том, что Лохлана не видно.

– Все мы не любим, когда он оказывается прав. Спускайся, я подам тебе руку.

Бригид поддерживала ее, пока Эль слезала с валуна, потом внимательно осмотрела растрепанную, запыхавшуюся девушку.

– Хочешь поехать в замок на мне верхом?

– Нет, я в порядке.

– Уверена? Ты знаешь, что я совсем не против, – сказала Бригид.

– Да, я знаю, – улыбнулась она серьезной охотнице. – Спасибо, Бригид. Я ценю твое предложение, но думаю, что меня только утомит такая долгая езда.

Эльфейм тронуло предложение кентаврийки. Она до сих пор помнила, как в ту ночь Бригид везла ее и Кухулина из леса в замок. За последние пять дней подруга посещала ее так часто, как только могла, хотя по горло была занята охотой. Бренна и Бригад делали все, что только могли, чтобы ей было легче переносить свое невольное заключение.

Эльфейм чувствовала себя предательницей, когда молила Эпону сделать так, чтобы Бригид не заметила необычные следы Лохлана.

«Расслабься и поговори с ней, – приказала она себе. – Перестань вести себя так, словно в чем-то провинилась».

– Я рада, что ты приехала за мной. Мне не хватало твоего общества, – сказала Эльфейм.

– Вчера в замок пришли пятеро мужчин. Все с молодыми женами.

– А я и не слышала. – Эльфейм сощурила глаза. – Кухулин!.. – Она прошипела имя брата как ругательство. – Сверхбдительный чурбан! Не сказал мне, что к нам присоединились люди, думает, что я чертов инвалид!

– Твой брат определенно невыносим, – согласилась Бригид, но не смогла удержаться от усмешки.

В конце концов, с Кухулином никогда не было скучно. При всех его невыносимых недостатках он не путался под ногами. За исключением Эльфейм, Бренны и еще пары человек, ей было зачастую слишком трудно взаимодействовать с людьми. Конечно, представители рода человеческого не были столь сильными, как кентавры. Бригид казалось, что ограниченные физические способности слишком часто определяют их личность. До последнего времени ей почти не приходилось общаться с людьми, но даже за несколько дней, проведенных вместе с ними, она заметила, что людям свойственны поступки, не присущие кентаврам. Люди либо слишком явно демонстрировали свое расположение и дружбу, либо делали неприступный вид и мнили себя высшими существами. Бригид мысленно покачала головой. Она не одобряла взглядов членов табуна Дианны относительно разделения видов, но они были правы в одном – почти всех людей слишком трудно понять.

Она поглядела на Эльфейм, которая не была ни человеком, ни кентавром, и улыбнулась, видя ее замкнутое выражение лица. Ей не нравилось быть не похожей на других, но Эльфейм никогда не пыталась строить из себя того, кем не являлась. Она была лидером по природе, потому что ее коснулась Эпона, и большего ей не хотелось. Бригид уважала в ней это еще до того, как полюбила Эль.

– Если ты чувствуешь себя достаточно хорошо для того, чтобы подраться с Кухулином, значит, выздоровела. Бренна очень обрадуется, – сказала Бригид.

– Только не Ку, – ответила Эльфейм с удовлетворенной ухмылкой.

Они медленно возвращались к замку. Охотница старалась умерять шаг, чтобы за ней успевала раненая Эльфейм.

Когда Бригид начала сворачивать от моря к лесу, ее спутница встревожилась и торопливо показала на громадный склон утеса.

– Давай прогуляемся по хребту. Я хочу посмотреть на море.

Бригид изменила направление, но покачала головой, как только они медленно двинулись наверх.

– Не знаю, почему тебе это так нравится. Мне здесь страшно.

Эльфейм бросила на нее удивленный взгляд.

– Я не думала, что тебе бывает страшно.

– Упасть – довольно страшно, – фыркнула охотница и нежно похлопала Эльфейм по руке. – Думаю, ты это понимаешь.

Девушка задрожала в непритворном страхе.

– Ты права. Этот опыт мне не хочется повторять.

Какое- то время Бригид шла молча. Ей необходимо было поговорить с Эльфейм о несчастном случае, вернее, о непонятных следах, которые она обнаружила. Эль казалась ей более расслабленной, чем несколько минут назад. Она тихонько шла рядом, проводя ладонью по верхушкам длинных стеблей травы, которые росли пучками около утеса.

«Что же, почему бы не поговорить сейчас?»

Бригид откашлялась и искоса взглянула на Эльфейм.

– Я хотела спросить тебя кое о чем, что видела той ночью, но решила подождать, пока ты выздоровеешь, обретешь прежнюю ясность ума.

– Во имя Богини! Сколько можно сомневаться в этом? Клянусь, с ясностью ума у меня все в порядке. Хочешь, расскажу тебе в качестве доказательства эпическое стихотворение или даже два?

Бригид подняла руки, как будто отражая нападение.

– Ловлю тебя на слове, Богиня.

– Ты везла меня ж своей спине, – нахмурилась Эльфейм. – Тебе следует хорошенько подумать, прежде чем называть меня Богиней.

– Ты права. Настоящая Богиня не была бы такой тяжелой, – не задумываясь, согласилась Бригид.

Видя выражение ужаса на лице охотницы, Эльфейм расхохоталась, держась за бок и вздрагивая от внезапной боли.

– Ой, подожди! Не заставляй меня смеяться.

Она прислонилась к Бригид, пытаясь отдышаться, но всякий раз, когда смотрела на охотницу, ее сотрясал новый приступ хохота.

– Можешь перестать смеяться. Я не сказала ничего веселого. – Бригид хмуро посмотрела на девушку. – Может, у тебя истерика?

Эльфейм потрясла головой, переводя дыхание.

– Нет-нет, это просто потому, что ты сказала истинную правду. Я совсем не малышка.

Бригид фыркнула.

– Неужели кто-то называет тебя так?

– Нет.

Эль наконец-то успокоилась и медленно пошла вперед, прихрамывая, потому, что бок все еще болел.

– Пока я не прибыла в замок Маккаллан, никто, кроме членов моей семьи, не называл меня нормальным именем. Я всегда была той, кого коснулась Эпона, особенной. Теперь мне очень радостно слышать, когда кто-то придирается и говорит, что моя задница слишком большая.

– Я не придираюсь и ни словом не упомянула твою задницу, – возмутилась Бригид.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: