Принцип национального характера образования

Народность и национальный характер образования — один из главных принципов его развития. К.Д. Ушинский писал: «Воспитание, если оно не хочет быть бессильным, должно быть народным... Только народное воспитание является живым ор­ганом в историческом процессе народного организма».

Народность воспитания в отечественной педагогике имеет двуединый смысл: как школа, вырастающая из культурно-ис-

зировались на национальной идее как том фундаменте, кото­рый сможет консолидировать все общество. Ибо национальная идея —.это диалектическое единство оплодотворяющего нача­ла нации и одновременно традиций ее многовекового бытия (напомним, что понятие «идея» в философии означает мысль, которая не только подытоживает предыдущее развитие чего-то, но и указывает дальнейшее направление его развития).

Однажды в российской истории такая национальная идея бы­ла сформулирована и оказывала влияние на все стороны жизни общества на протяжении нескольких десятилетий. Речь идет о сформулированной министром народного просвещения графом С.С. Уваровым в 1833 г. национальной идее: «Православие, са­модержавие, народность». С.С. Уваров заявлял, что необходимо «завладеть умами юношества», которому следует привить «ис­тинно русские охранительные начала православия, самодержа­вия и народности, составляющие последний якорь нашего спа­сения и вернейший залог силы и величия наадего общества».

Эта национальная идея подверглась острейшей критике как крайне реакционная во второй половине XIX века и, особенно, в советской педагогике. Но так ли она была плоха? И плоха ли во всем? Не следует забывать, что она была сформулирована почти за тридцать лет до отмены крепостного права. В тот период Православная церковь играла существенную роль и в воспитании нравственности людей, в исключительном боль­шинстве темных и забитых, и в консолидации общества, по крайней мере его православной части. В огромной стране нуж­на была сильная державная власть, так же, как она крайне необходима сейчас. Причем не следует забывать, что в тот пе­риод — от победы над Наполеоном в войне 1812—1814 гг. и Венского конгресса до Крымской войны — Россия была веду-. щей мировой державой. А народность для России всегда была актуальной, в том числе и сегодня.

Можно попытаться по аналогии сформулировать нацио­нальную идею и для нынешнего периода развития России. Для этого обратимся к особенностям российского менталитета. Ведь у каждого народа, культурной целостности есть свой особый строй мышления, образ жизни, которые и предопределяют картину мира, и сообразуясь с которой и развивается история народа, сообщества. Каждый ведет себя соответствующим его национальному менталитету образом.

В чем же основные особенности российского менталитета?

Во-первых, необычайно большая доброта. Естественно, до­брые люди есть среди каждого народа. Но есть народы, у ко­торых масса недостатков, но именно доброта стоит на первом месте. Это и есть россияне. У этого качества есть и обратная сторона — удивительная терпимость к угнетению, страданию от угнетателей.

Во-вторых, очень гуманное мировоззрение, когда на первом месте в системе ценностей человека стоят судьбы всего челове­чества, на втором плане — судьба своего народа, на третьем — судьба своей семьи, собственная судьба. Это качество имеет и свою обратную сторону — пренебрежение к своим бытовым условиям жизни. Россиянин может жить в полуразвалившем­ся доме, в грязи, довольствоваться самым малым, не имея даже желания что-то улучшить, но размышлять при этом о глобаль­ных проблемах.

В третьих — высокоразвитое чувство подвижничества. Рос­сиянину нет равных, когда надо поднять неподъемное или вытерпеть нестерпимое, когда надо «растворить» свою жизнь в жизни других людей или целиком посвятить себя делу, ко­торому служишь.

Вот эти три качества — доброту, гуманное мировоззрение и подвижничество можно объединить общим понятием — ду­ховность — как первую общую отличительную черту россий­ского менталитета. Духовность — это особое нравственно-эсте­тическое состояние человека, когда он искренне привержен таким ценностям, как истина, добро, красота, гумманизм, сво­бода, социальная справедливость, когда он ведет бесконечный внутренний диалог о своем предназначении и смысле жизни.

Причем все величайшие достижения российской литерату­ры, музыки, живописи, театра и т.д. и являются, очевидно, следствием духовности менталитета россиян.

Представителям западной цивилизации духовность свойст­венна в значительно меньшей степени. И только в последние годы западные специалисты стали говорить и писать о необ­ходимости формировать у молодежи и взрослого населения, так называемые, «постматериальные ценности» — т.е. факти­чески духовности в нашем понимании.

Следующая группа отличительных черт российского мен­талитета. Во-первых это — общинность. Ее также можно было

бы назвать соборностью, а в советский период она именовалась коллективизмом. И здесь россияне принципиально отличают­ся от западной цивилизации.

Западная цивилизация, прежде всего в протестантских странах, исторически создала совершенно особый тип челове­ка. Характерной его чертой является индивидуализм как цен­ность и психологическая реальность индивидуальной автоно­мии. Так, в США основным религиозным течением было пу­ританство, одним из главных тезисов которого было преумно­жение богатства во славу Господа. Отсюда жесткий индивидуализм: «Каждый за себя — один Бог за всех», тру­долюбие и энергичность. Базовыми ценностями американского общества стали индивидуальная свобода, опора только на себя и материальное благополучие как эквивалент счастья. Инди­видуализм имеет и положительные и отрицательные стороны. Так, американцы сами страдают от своего одиночества — ведь все свои беды и несчастья они должны носить в себе, а на людях только улыбаться. Даже у себя в семье. Не дай бог попробовать «поплакаться в жилетку» кому-нибудь — сразу станешь из­гоем: «Это твои проблемы, ты их сам и» £ешай!»

Менталитет россиянина, исторически сформированный под влиянием Православной церкви и русской деревенской общи­ны, иной — общинный, соборный — «Один за всех и все за одного». Каждому читателю хорошо, наверное, известны вы­ражения: «всем миром», «с миру по нитке — голому рубашка». Так вот, «мир» в этом смысле — это деревенская община, ко­торая всегда основывалась на взаимопомощи и взаимовыруч­ке. У нас принято «поплакаться в жилетку» соседу, взять денег взаймы — что в западных странах немыслимо. И вообще че­ловеку не дадут пропасть. Нищенство, широко распространен­ное в дореволюционной России и возродившееся теперь, с одной стороны, и меценатство наподобие братьев Третьяковых, С. Морозова и других состоятельных людей, с другой сторо­ны, — как полярные явления также являются проявлением этого качества — общинного менталитета россиянина. Автор умышленно пишет «россиянина», а не только русских, по­скольку общинность как особенность менталитета свойственна не только русским, но и евреям, татарам, бурятам и т.д. и в этом отношении в их менталитетах много общего. Таким об­разом, общинность свойственна, очевидно, почти всем или всем

народам и народностям, населяющим Россию. Так же, как и духовность. Ведь недаром, к примеру, Восток всегда называли созерцательным.

Но общинность имеет и свои отрицательные качества. Прежде всего, принцип: «не высовывайся». В общине люди должны жить примерно одинаково: «я как все», «у нас не хуже, чем у других». Человека, в чем-то преуспевшего значи­тельно больше, чем другие, или не желающего жить по общим канонам, община не приемлет и «выживает». Как, например, нередко ярких передовых учителей и преподавателей выжи­вают не столько директора учебных заведений, сколько серые педагогические коллективы.

Тем не менее, общинность со всеми своими положительными и отрицательными сторонами является неотъемлемой чертой российского менталитета.

Во-вторых, это традиционность, которая проявляется в опо­ре на народную культуру, народные традиции, народную пе­дагогику, народные обряды, народные ремесла, промыслы и т.д. В этом отношении интересно провести аналогию с США. Бывая там, удивляешься — как будто народной культуры, народных традиций не существует вовсе. В этом отношении все выдающиеся достижения России в культуре, искусстве и т.д. всегда вырастали на народной почве, из народных традиций. В-третьих — это открытость, т.е. способность российской цивилизации открываться внешним влияниям, впитывать ценности разных народов, духовно обогащаться и преобразо­вывать их, сохраняя при этом свою неповторимость и единство. Эти три особенности — общинность, традиционность и от­крытость — могут быть объединены во второе общее понятие — народность российского менталитета.

Наконец, третья группа качеств. Во-первых — это патрио­тизм как любовь к Отчизне, любовь к малой и большой Родине, готовность верно служить делу их процветания, любить свой дом и готовность защищать его. Конечно, патриотизм в той или иной мере развит у людей всех народов. Но у россиянина в высочайшей степени, до боли развито чувство ностальгии — тоски по Родине — достаточно посмотреть фильм А. Тарков­ского «Ностальгия». Кроме того, российский народ, как уже говорилось выше, может исключительно долго терпеть угнете­ния. Но угнетения от своих, внутренних угнетателей. И совер-

шенно не терпит не только внешних, зарубежных угнетателей, но и любого вмешательства в свою жизнь извне. Как писал А.С. Пушкин, он терпеть не мог российских чиновников, но возмущался, когда их начинали ругать англичане. Особен­ность национального патриотизма россиян можно также про­иллюстрировать Отечественными войнами 1812 г. и 1941— 1945 гг. В обоих случаях Наполеон (к 1812 г.) и Гитлер (к 1941 г.) оккупировали почти всю Европу. Но партизанская война в массовых масштабах в 1812 г. была только в России и Испании. В 1941—1945 гг. — только в СССР, Югославии и, отчасти, во Франции.

Во-вторых, это признание необходимости сильной де­ржавной власти, о чем сегодня и мечтают, и говорят подав­ляющее большинство россиян. Исторически сложилось так, что Россия развивалась скачками, и эти скачки приходились на периоды сильной государственной власти — Ивана Ш Великого (просьба не путать, что часто происходит, с Ива­ном IV — Грозным), Петра I, тож$ прозванного Великим, Екатерины II — Великой, а также, как это ни горько при­знавать, — Сталина.

Сильная государственная власть вовсе не противоречит де­мократии — ведь демократия может быть сильной и слабой. Так что сильная державная власть России сегодня в условиях демократических реформ крайне необходима.

Необходима она России и для того, чтобы противостоять в нынешних условиях тем внешним и внутренним силам, кото­рые всячески стремятся ослабить Россию, вытеснить её из чис­ла ведущих мировых держав, а то и развалить вовсе.

Таким образом, патриотизм и признание необходимости сильной государственной власти могут быть объединены треть­им обобщающим понятием —- державность.

Причем эти три обобщающие понятия — духовность, на­родность, державность, если обратиться к трем категори­ям — личность, общество, государство — выстроены в опре­деленной логической схеме: духовность — как направлен­ность личности каждого отдельного человека; народность — как отношения каждого человека с обществом, с народом и как система общественных отношений; наконец, держав­ность как система отношений человека и государства, обще­ства и государства.

Перечисленные три обобщающих понятия: духовность, на­родность, державность и могут составить, по мнению автора, суть национальной идеи России в нынешних условиях с тем, чтобы консолидировать общество, чтобы народ почувствовал «собственные мускулы», увидел перспективу и поверил в воз­можность ее достижения — с одной стороны. С другой сторо­ны — дать оплодотворяющее начало воспитанию молодежи во всех образовательных учреждениях, стать основной для по­строения новой системы воспитательной работы с молодежью.

Относительно национальной идеи автор считает необходи­мым сделать одно существенное пояснение: национальная идея не может иметь авторства в обычном понимании этого слова. Дело гораздо сложнее. Менталитет народа формируется веками и меняется чрезвычайно медленно. И национальную идею тот или иной автор может лишь вычленить и сформулировать, а фактически она живет в народе постоянно. И предлагаемая в данной публикации формулировка национальной идеи Рос­сии, и формулировка XIX графа С.С. Уварова своими истоками уходит в глубокую древность. Очевидно, в XIV век, когда креп­ло и развивалось Московское государство во взаимодействии с Золотой Ордой (в союзе или противостоянии — историки до сих пор спорят), и когда ведущие церковные авторитеты — митрополит Алексий и Сергий Радонежский активно пропо­ведовали духовные ценности, общежитие, необходимость еди­нения народа под сильной державной властью.

Ввиду этого обстоятельства — что национальный ментали­тет чрезвычайно консервативен — одинаково нелепым выгля­дят утверждения: панические — одних авторов, что с распадом СССР, началом рыночных преобразований в России нравствен­ные устои народа развалились (хотя при таких резких преоб­разованиях, естественно, «поверхность бурлит, пена выхле­стывает наружу»). И чрезвычайно оптимистические — других авторов — что мы быстро воспитаем людей с новым «рыноч­ным» (в скобках читай «западным») менталитетом — нового «Адама», как мы уже говорили выше, никому пока сформи­ровать не удалось.

Вполне понятно, что общее образование, общеобразователь­ная школа всегда является национальной — хотя бы потому, что изучается родной для ученика язык, национальная исто-

рия, культура и т.д. Продолжающаяся в профессиональном учебном заведении общеобразовательная подготовка студентов также будет иметь национальную направленность. То же от­носится ко всей системе воспитательной работы. Но возникает вполне правомерный вопрос — а может ли и должно ли про­фессиональное образование быть национальным, иметь какие-либо национальные особенности и направленность?

Понятно, что профессии, допустим, народных промыслов и ремесел являются сугубо национальными. Национальную спе­цифику могут иметь профессии художников, артистов, воз­можно, юристов и т.п. Педагогическое образование, как об­ласть профессионального образования, также будет иметь на­циональную направленность, поскольку педагогические учи­лища и институты готовят учителей для общеобразовательной школы.

Но можно ли говорить о национальной специфике, нацио­нальной направленности професвионального образования во­обще? Должен ли российский, допустим, слесарь отличаться в профессиональной подготовке от немецкого слесаря, россий­ский инженер от американского инженера и т.д.?

Если говорить о математической, естественнонаучной, тех­нической, технологической областях, то, очевидно, никакой национальной специфики быть не может. Результаты научных исследований в этих областях имеют общечеловеческую цен­ность. Компьютер, автомобиль или, к примеру, мыло могут быть хорошими или плохими независимо от страны, где они произведены. За исключением, быть может, национальных особенностей их дизайна и т.п.

Но вот в области организации труда и организации произ­водства национальные различия имеют место, и они довольно существенны. Достаточно привести такой пример.

По признанию американских специалистов, их техника на­ходит наилучшее применение на японских предприятиях. Многие западные эксперты утверждают, что японские орга­низационные структуры более восприимчивы к подвижной конъюнктуре рынка, к различным инновациям. В результате американские и европейские структуры заметно вытесняются из международного бизнеса, теряют прежнее влияние и на ре­гиональных рынках. Секрет этого преимущества японцев объ­ясняется, как правило, национальными особенностями орга-

низации труда на фирмах. Во многих публикациях в качестве примера приводятся известные «кружки качества»: японский рабочий в среднем выдвигает в десять раз больше рационали­заторских предложений, чем американский. Если американ­ский рабочий на предложение сделать что-либо, не относяще­еся к его обязанностям, однозначно отвечает: «это не мое дело», то японский — «чем могу быть полезен?». Конечно, успехи японской экономики нельзя целиком относить только к наци­ональным особенностям. Просто система организации труда и организации производства отлично приспособлена к нацио­нальным особенностям.

Сегодня Россия стремительно перенимает опыт рыночной экономики развитых стран, в первую очередь США и стран Западной Европы. Но это делается подчас без учета нацио­нальных особенностей России. Мы порой забываем о своей на­циональной принадлежности, как забыл Манкурт в легенде Ч. Айтматова: «Кто ты? Твой отец Доненбай!» И уже сейчас видны крупные просчеты. Так, например, у нас много говорят и пишут о фермерстве в сельском хозяйстве, а многие сельско­хозяйственные училища, лицеи, техникумы, ВУЗы стали го­товить фермеров. Но фермерство, являясь образцом высочай­шей продуктивности сельского хозяйства в США, Голландии, Австралии и других странах, в России в массовых масштабах, очевидно, не привьется. Так же, как не привилось оно в начале XX века, когда его пытался внедрить П.А. Столыпин. И дело здесь как раз в национальных различиях менталитета. Фермер работает в одиночку. И это как нельзя лучше подходит к мен­талитету индивидуализма. Для общинного менталитета это вряд ли подходит. Так, столыпинские фермерские хозяйства поджигали сами крестьяне — «не высовывайся из общины». Поэтому, например, организация колхозов в конце 20-х — начале 30-х годов XX в. не вызывала массового недовольства самого населения России — колхозы были близки традицион­ному общинному укладу российской деревни. Поэтому они и не распадаются в большинстве своем и сегодня при переходе к рыночной экономике — в отличие от совхозов, которые всегда «висели на шее» у государства.

Но точно так же, очевидно, национальные особенности будут проявляться в организации труда и производства и в промышлен­ности, в строительстве, в инфраструктуре, в социальной сфере.

Точно так же — менеджмент. Многочисленные профессио­нальные образовательные учреждения всех уровней — и ли­цеи, и колледжи, и вузы, а также институты повышения ква­лификации, различного рода коммерческие курсы активно включились в обучение этой модной «профессии». Но менед­жмент как социальный институт — явление американское, основанное на американской традиции, заключающейся в том, что руководителя готовят «вообще», безотносительно к про­филю фирмы, предприятия, цеха и т.п., которыми он будет руководить. В США обычный вариант, когда, к примеру, ми­нистр образования становится затем министром обороны. Рос­сийские же традиции другие — хорошо это или плохо, но ру­ководитель у нас в подавляющем большинстве случаев явля­ется профессионалом в той области, к которой относится воз­главляемое им предприятие, организация, учреждение или их подразделения. Другог^э руководителя, непрофессионала про­сто не признает коллектив. Так что вряд ли у нас институт менеджмента приживется без существенной адаптации.

Наверное, могут быть и другие национальные особенности в организации труда и производства, которые необходимо учи­тывать в профессиональном образовании. Так, бытует шутка о том, что труд россиянина характеризуется тремя «а»: «ар­тель, аврал, авось».

Как должна реагировать система народного образования на национальные особенности дальнейшего развития многонаци­ональной страны, когда в России проживают люди 120 наци­ональностей, — трудно сказать. Это сложная проблема, и она совершенно не исследована.

Но и ждать, пока рыночные структуры сложатся сами по себе, а система образования вслед за тем будет к ним адапти­роваться, тоже нельзя — сама система образования должна сыграть существенную опережающую роль в реформировании нашей экономики и общественного устройства. Таким образом, проблема национального характера образования требует ак­тивных поисков.

Итак, мы рассмотрели основные принципы и условия гу­манизации образования как перспективы его развития в ас­пектах интересов личности. Но гуманизация образования не­возможна без демократизации всей жизни школы, чему будет посвящен следующий раздел.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: