Таня молчит. Игнатов долго смотрит на нее.

Т а н я. Помните, неделю назад я мечтала об этой встрече, а сейчас... Нет! Мне надо уехать.

И г н а т о в. (твердо). Вы должны остаться! Уйти, не увидев его... Это было бы трусостью...

Т а н я. Да, я боюсь, боюсь этой встречи. Боюсь его лица, глаз, голоса. Как хорошо, что вы приехали, милый Алексей Иванович, что вы здесь, рядом со мной... Вы должны научить меня... Я только вам хочу верить ≈ слышите?

И г н а т о в. Благодарствую. Но сейчас я, кажется, не очень гожусь в советчики. Научить вас, говорите вы? Нет, Татьяна Алексеевна, боюсь, что на этот раз я ничего не смогу придумать толкового.

Т а н я. Почему?

И г н а т о в. Потому что я... (Усмехнулся.) Словом, сегодня я вам плохой советчик. (С яростью.) Ах, черт!.. Впрочем, пустяки... (Берет ее за руки.) Мне хочется одного... чтобы вы были счастливы. Постарайтесь быть сильной ≈ вот и все. Ведь счастье ≈ оно только сильному по плечу.

Т а н я (помолчав). Алексей Иванович, а вот по-вашему, что такое счастье?

И г н а т о в. (улыбнулся). Что такое истинное счастье, я узнал только неделю назад, когда... отведал вашего соуса к винегрету.

Т а н я. Я ведь серьезно спрашиваю, а вы шутите.

И г н а т о в. Милая Татьяна Алексеевна, вы даже представить себе не можете, как серьезно то, что я только что сказал. (Пауза.) Прощайте. (Быстро уходит.)

Таня осталась одна. Она стоит у окна и смотрит, как Игнатов идет по двору. Потом, улыбаясь и покачивая головой, медленно

подходит к детской кроватке и опускается на табуретку.

С улицы входит Шаманова.

Ш а м а н о в а. Доброе утро! А я спозаранку бегаю по прииску. За время Юркиной болезни дел накопилось невообразимо. (Снимает меховую куртку, идет к столу.) Чай пили?

Т а н я. Да. Вы сейчас никого не встретили?

Ш а м а н о в а. Нет...

Т а н я. Приехал Игнатов.

Ш а м а н о в а. О! Тогда следует скорее позавтракать: он не очень-то любит ждать, этот товарищ. (Быстро, на ходу пьет чай.)

Т а н я. Вы его давно знаете?

Ш а м а н о в а. С незапамятных времен. Мы ведь с ним земляки и учились в Москве вместе... Помню, девчонкой вообразила, что влюблена в него. А потом, когда он был на партийной работе, он мне выговор в личное дело записал. В общем, как видите, у меня о нем впечатления довольно разнообразные.

Т а н я. А выговор за что?

Ш а м а н о в а. Была разиней. (Помолчав.) Юрка ел сегодня?

Т а н я. Да.

Ш а м а н о в а (подходит к кроватке). Он похож на медвежонка, правда?

Т а н я. Да, забавный.

Ш а м а н о в а. Пожалуй, он мог бы быть немного толще.

Т а н я. Ну! У него такие толстые ножки...

Ш а м а н о в а. Крепко спит.

Т а н я. Он молодец. (Оглядывает комнату.) Странно. Эта комната очень похожа на ту, в которой я жила у Дуси... И кроватка стоит так же...

Ш а м а н о в а. Чья кроватка?

Т а н я. У соседей был ребенок. (Пауза.) Помните нашу маленькую Дусю? Теперь она студент Геологического института... А я вот тут... у вас в гостях. Как все удивительно на свете, правда?

Ш а м а н о в а (помолчав). Татьяна... Я давно хотела вам сказать... но я не люблю торжественных фраз и хочу, чтобы вы поняли меня сердцем. Я очень вам благодарна, очень... Потерять ребенка ≈ это страшно. Я не могу этого объяснить, и вы, конечно, не поймете меня... но...

Т а н я. Я понимаю.

Пауза.

Ш а м а н о в а. Таня... Ведь мы с вами теперь друзья, верно? Вы уж давно не любите Германа. То, что между вами было, забыто и... Скажите мне правду. Почему вы бросили Германа? (Пауза.) Он должен был приехать на прииск руководить монтажом своей драги. Я ждала вас обоих, но он приехал один. Он рассказал, что вы ушли от него... ушли, не сказав ни слова. Почему вы молчите? Он... Он скрыл от меня что-нибудь?

Пауза.

Т а н я. Нет. Он сказал правду. Я ушла сама.

Ш а м а н о в а. Мне всегда казалось это странным... Вы так любили его.

Т а н я. Да... Но всему приходит конец. Не так ли?

Ш а м а н о в а (тревожно). Вы... вы не хотите сказать мне всего. Таня! (Смотрит на нее.) Неужели...

Т а н я. Нет, нет... Вы ни в чем не должны обвинять себя. Просто я сама... Да, да, я увлеклась одним человеком. Это очень глупая история... Его звали Андрей Тарасович... Я делала ему чертежи, и он хотел увезти меня в Белоруссию... Впрочем, все это вам неинтересно, и не говорите об этом Герману, не говорите. Хорошо? Его это может огорчить, правда?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: