ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
ОСНОВАНИЯ И ПРИЧИНЫКризис совести Реймонд Франц
Франц Реймонд
«Книга выходит далеко за рамки описания личного кризиса Френца. Она описывает гораздо более серьезный кризис, с которым столкнулись Свидетели Иеговы во всем мире». (Christianity Today)
«Откровенное и необыкновенно информативное описание структуры власти и внутренней жизни религиозной организации Свидетелей Иеговы… Эта книга — проницательное изложение, подтверждающее ценность „свободы совести“ и предлагающее по-новому взглянуть на классическую проблему того, как сохранить эту свободу перед лицом постоянного возрождения авторитарных и бюрократических структур». (Д-р Джозеф Зигмунт, доцент кафедры социологии университета штата Коннектикут)
«Великолепно!… Я пребывал в постоянном изумлении от того, что в истории автора и моей было столь много общего. Похоже, что все небольшие религиозные группы, не ищущие поддержки в истинном понимании Божьей благодати, наталкиваются на одинаковые подводные камни и ведут себя похожим образом». (Д-р Десмонд Форд, бывший теолог адвентистов седьмого дня и профессор Пасифик Юнион Колледж. Лишен сана из-за несогласия с отдельными вопросами учения)
«Просто поразительно… Предупреждение о том, что может случиться, когда человек отдает организации данное ему Богом право принимать решения». (Ким Кимминз, управляющий редактор издательства Франклин Пресс)
«В последние годы было опубликовано много разной литературы (о Свидетелях Иеговы)… Если руководствоваться строгим научным подходом, то, за небольшим исключением, качество этих изданий обычно посредственное. Сейчас эта книга о противоречивом религиозном движении, содержащая большое количество документов, стала доступна Свидетелям и широкой общественности… Отныне ни один серьезный исследователь или читатель не может игнорировать информацию, предоставленную Реймондом Френцем.
Писатели, считающие необходимым разоблачать ошибки (реальные или выдуманные) движения, с которым они были вынуждены в конце концов порвать, часто допускают одну ошибку: они пишут с ненавистью или горечью. В «Кризисе совести» вы найдете мало подобных чувств. Напротив, спокойный и объективный тон повествования вызывает уважение и восхищение». (Д-р Ингемар Линден, профессор теологии, Даген, Стокгольм, Швеция)
«Трогательное повествование… История жизни открывает завесу над работой и внутренней жизнью организации [Свидетелей Иеговы]». (Архив общественных наук и религий, Париж, Франция) ________________________________________________
Содержание
Предисловие Когда люди подвергаются серьезной опасности с той стороны, с какой не ждут, когда их вводят в заблуждение те, кого они считают друзьями, разве доброта не побудит нас предупредить их? Возможно, они не захотят поверить этому предупреждению. Возможно, они даже возмутятся. Но разве это освобождает нас от нравственной ответственности высказать это предупреждение? (Журнал «Сторожевая башня», 15 января 1974 года, англ.) Жизнь непредсказуема, и со смертью человека умирает и все, что он знал, — если только он не передаст эти знания еще при жизни.
Эта книга написана из чувства долга перед людьми, которых я искренне люблю. С чистой совестью я могу сказать, что написал ее не для того, чтобы причинить боль, но чтобы помочь. Если что-то из написанного больно читать, то это было так же больно писать. Я надеюсь, читатель поймет, что поиски истины никогда не должны разрушать веру и что каждое усилие познать истину и держаться ее, напротив, только укрепит основание подлинной веры. Что впоследствии предпримут читатели, решать, конечно же, им самим. По крайней мере, этот материал будет для них доступен, и нравственные обязательства будут выполнены.
_______________________________________
В ИСТОРИИ религиозной организации могут быть значимые моменты, определенные события и обстоятельства, которые позволяют заглянуть внутрь, увидеть ее истинную сущность и преобладающий в ней дух. В такие моменты можно яснее ощутить представление организации о самой себе, господствующие в ней взгляды и склад ума, ее движущие силы, ее реакцию на несогласие. Увиденные в таких ситуациях особенности, возможно, присутствовали и раньше, являясь самой сутью организации. Находясь в глубине, они, возможно, даже не соответствовали провозглашаемым принципам, тому, что лежало на поверхности. Определяющие моменты могут сложиться в картину, разительно отличающуюся от той, которую представляют члены организации, и это может привести их в замешательство. Поворотный момент может даже ускользнуть от их внимания, если лидерам организации удастся свести до минимума осведомленность людей о произошедших переменах.
У большинства читателей предлагаемой книги есть, по меньшей мере, некоторое представление о религии Свидетелей Иеговы. В связи с этим обратите внимание на следующие утверждения и спросите себя, заслуживают ли они внимания и откуда они могли быть взяты:
Физический человек склонен считать организованную для определенной цели группу людей в большей или меньшей степени силой, поэтому он придает большое значение различным организациям, из которых мы, слушаясь голоса нашего Господина, вышли. Но физический человек не может понять, как группа людей безо всякой видимой организации может хоть чего-либо достигнуть. Когда они смотрят на нас, то считают нас рассеянными повсюду застрельщиками-одиночками, «странными людьми» с очень странными взглядами и надеждами, на которых не стоит обращать особого внимания. _______________________________________ Под руководством нашего Предводителя все действительно освященные, сколь бы мало их ни было и как бы далеко они не находились друг от друга, крепко объединены Духом Христовым в вере, надежде и любви, и, следуя повелению Господина, движутся едиными батальонами для достижения его целей. Никогда не забывайте, что дело Бога не зависит от численности (смотри Судей 7 в качестве примера). ...Мы всегда отказываемся называться каким либо другим именем, кроме имени нашего Главы — христианами, и мы неустанно заявляем, что между теми, кто постоянно водится его Духом и следует открытому в его Слове примеру, не может быть разделений. _______________________________________ Остерегайтесь «организации». В ней нет абсолютно никакой необходимости. Библейские правила — единственные, которые вам понадобятся. Не старайтесь господствовать над совестью других и не позволяйте другим брать верх над вашей. Верьте и слушайтесь по мере того, как вы на сегодняшний день понимаете Слово Бога, и так продолжайте день ото дня возрастать в благодати, знании и любви. _______________________________________ …какими бы именами люди нас ни называли, для нас это значения не имеет. Мы не признаем никакого другого имени, кроме «единственного имени под небом и для человеков» — имени Иисуса Христа. Мы называем себя просто ХРИСТИАНАМИ и не воздвигаем никакой преграды между собою и любыми другими людьми, которые верят в упомянутый Павлом краеугольный камень нашего здания: «Что Христос умер за грехи наши, по Писанию»; а те, для кого такая позиция недостаточно широка, не имеют права именоваться христианами.
Если Свидетелей Иеговы попросить сегодня дать оценку этим высказываниям и выдвигаемым в них принципам, то большинство, вероятнее всего, скажет, что они исходят от «отступников». Однако, они взяты из журнала «Сторожевая башня» — только из прошлых выпусков1. Отказ от изложенных выше принципов, защищаемых в тех публикациях, привел к серьезному изменению в среде людей, у которых не было видимой организационной структуры, которые изначально объединились друг с другом на основе взаимной дружеской привязанности. Изменения привели к возникновению жестко централизованной организации со своим отличительным названием, которая заявляет, что исключительно ей одной принадлежит право именоваться действительно христианской.
Эти изменения произошли много десятилетий назад. Образовавшаяся структура существует и сегодня, и оказывает большое влияние на людей.
Так же обстоит дело и с теми событиями и обстоятельствами, которые описаны в «Кризисе совести». Они относятся к определяющему моменту сравнительно недавнего времени, и, тем не менее, столь же неизвестному многим, как и вышеприведенные цитаты из «Сторожевой башни». Представленная в этом четвертом издании информация показывает, какое влияние оказали события того периода на последующее развитие организации вплоть до начала XXI века. Прошедшие с того времени годы не только не дали событиям тех лет утратить своей силы, но, скорее, придали им еще большую значимость, подтвердили подлинность разворачивающейся картины и предоставили примеры того, как те события повлияли на жизнь живущих сейчас людей. Принимая во внимание изложенную в книге историю такого определяющего периода, можно лучше понять действительное положение вещей в организации, а это сейчас не менее значимо и актуально, чем во время выхода первого издания книги.
ЦЕНА СОВЕСТИ НРАВИТСЯ нам это или нет, но нравственные вопросы оказывают воздействие на каждого из нас. Это одна из тех горько-сладких составляющих жизни, которой невозможно избежать. Она в силах обогатить нас или сделать нищими, определить истинное качество наших взаимоотношений с теми, кто нас окружает. Все зависит от того, как мы ответим на эти вопросы. Право выбора принадлежит нам — и этот выбор редко бывает легким.
Конечно, можно еще закутать совесть в некое подобие кокона самодовольства, пассивно «плыть по течению», ограждая внутренние чувства от всего, что может их потревожить. Когда возникают сложные вопросы, вместо того, чтобы занять определенную позицию, можно сказать: «Я пережду. Пусть других это и касается — пусть кому-то даже плохо, — но только не мне». Некоторые всю жизнь вот так нравственно «пережидают». Но когда все сказано и сделано и жизнь подходит к концу, кажется, что те, кто могут сказать: «По крайней мере, я за что-то стоял», чувствуют большее удовлетворение, чем те, которые редко стояли за что бы то ни было.
Иногда мы задумываемся, не превратились ли люди с глубокими убеждениями в нечто вроде исчезающей нации, о которой все когда-то читали, но которую сейчас мы так редко встречаем. Для большинства из нас сравнительно нетрудно поступать с чистой совестью, когда речь идет о делах не слишком важных. Чем больше поставлено на карту, чем выше плата, тем труднее действовать в сферах, являющихся вопросом совести, осуществлять моральный выбор и быть готовым к его последствиям. Когда эта плата очень велика, мы оказываемся на нравственном распутье, в жизни наступает настоящий кризис.
Эта книга — именно о таком кризисе и о том, как люди сталкиваются с ним, как он воздействует на их жизнь.
Надо признать, приведенные здесь рассказы о людях не столь драматичны, как суд по обвинению Джона Уиклифа в ереси, не столь интригующи, как не знающая государственных границ охота за неуловимым Уильямом Тиндалем, и не настолько ужасны, как сожжение Майкла Серветуса на костре. Но борьба и страдания людей, о которых рассказано в этой книге, по-своему не менее напряженны. Немногие из них смогли бы сказать об этом так же красноречиво, как Лютер. И, тем не менее, они занимают практически ту же позицию, которую занял он, когда обращался к собранию из семидесяти человек, судивших его:
Если я не буду убежден свидетельствами Священного Писания и ясными доводами разума — ибо я не признаю авторитета ни пап, ни соборов, поскольку они противоречат друг другу, — совесть моя Словом Божьим связана. Я не могу и не хочу ни от чего отрекаться, потому что нехорошо и небезопасно поступать против совести. На сем стою и не могу иначе. Бог да поможет мне. Аминь1. Задолго до этих людей, девятнадцать столетий назад апостолы Петр и Иоанн столкнулись с подобной ситуацией, когда оказались перед судебным советом, состоявшим из самых уважаемых представителей исконной религии, и откровенно говорили:
Судите сами, праведно ли перед Богом слушать вас, а не Бога? Что до нас, то мы не можем перестать говорить о том, что видели и слышали2. Я очень близко знаю людей, о которых пишу. Они были или являются членами религиозной группы, известной как Свидетели Иеговы. Я уверен (и тому есть доказательства), что их опыт ни в коем случае не единственный, что подобное смятение чувств испытывают люди самых различных верований. Они сталкиваются с той же проблемой, что и Петр, и Иоанн, и многие мужчины и женщины последующих столетий: они борются за то, чтобы, находясь под давлением религиозной власти, оставаться верными своей совести.
Для многих это похоже на эмоциональное «перетягивание каната». С одной стороны, они чувствуют, что человеческая власть не должна вмешиваться в их взаимоотношения с Создателем, что нужно отвергнуть религиозный догматизм, авторитарность, приверженность букве закона в ущерб его смыслу, что они должны оставаться верными учению о том, что «всякому мужу глава» — Иисус Христос, а не человеческий религиозный орган3. С другой стороны, они рискуют потерять всех друзей, разрушить семейные отношения, пожертвовать религиозным наследием, накопленным, возможно, многими поколениями. На подобном распутье решения даются нелегко.
То, что здесь описано, не является «бурей в стакане воды», большим раздором в маленькой религии. Мне кажется, что любой человек может извлечь немало полезного, размышляя над приведенным здесь материалом, потому что, хотя эти сведения могут касаться сравнительно небольшого числа людей, проблемы более чем серьезны. Это глубокие вопросы, на протяжении истории вновь и вновь приводившие мужчин и женщин к подобным кризисам совести.
На карту поставлены свобода следовать духовной истине, не скованной навязанными ограничениями, и право иметь личные взаимоотношения с Богом и Его Сыном, свободные от всякого посреднического вмешательства со стороны какого-либо человеческого священства. Хотя многое из написанного на первый взгляд может показаться типичным только для Свидетелей Иеговы, на самом деле глобальные, глубокие вопросы оказывают влияние на жизнь людей любой веры, называющей себя христианской.
Для знакомых мне людей цена твердой веры в то, что «нехорошо и небезопасно поступать против совести», была немалой. Некоторые вдруг обнаружили, что в результате принятия официальной религиозной меры их отлучили от семьи — отрезали от родителей, сыновей и дочерей, братьев и сестер, даже от дедушек, бабушек и внуков. У них нет больше радости свободного общения с давними, глубоко любимыми друзьями, которые подвергаются опасности пострадать от таких же официальных действий. Они воочию видят, как пятнается их доброе имя — а они приобретали его всю жизнь — и перечеркивается все, что это имя значило для знакомых им людей. Таким образом, они лишены всякой возможности предпринимать что-то даже самое доброе и правильное в отношении тех людей, кого они ближе и лучше всего знают в своем кругу общения, в своей стране, во всем мире. Материальные потери, даже плохое обращение и насилие, пожалуй, легче перенести, чем что-либо подобное.
Что может заставить человека решиться на такую потерю? И многие ли пойдут сегодня на это? Конечно, есть (как и всегда были) люди, готовые жертвовать всем из-за упрямой гордыни, ради утоления жажды материальной выгоды, власти, престижа, положения или просто плотского удовольствия. Но когда свидетельства не говорят о таких целях, когда они показывают, что участники событий ожидали вещей прямо противоположных, — что тогда?
То, что произошло среди Свидетелей Иеговы, дает пищу для необычного и вдумчивого изучения человеческой природы. Помимо тех, кто ради чистой совести был готов принять отлучение от общества, есть много и других людей, которые посчитали нужным и оправданным поддержать эту жесткую меру, разорвать семейные отношения и долгие годы прочной дружбы. Что сказать о таких людях? Не возникает сомнений в их искренности, как и в том, что они страдали и продолжают страдать от выполнения того, что они считали непреложным религиозным долгом. Какими убеждениями и доводами они руководствовались?
Стоит заметить, что многие — если не большинство описываемых здесь людей — состояли в обществе Свидетелей Иеговы в течение 20, 30, 40 или более лет. Они не были «из задних рядов» — скорее, они были наиболее активными, деятельными членами организации. Среди них — видные работники международного главного управления Свидетелей Иеговы в Бруклине (Нью-Йорк); старейшины и разъездные представители, женщины, отдавшие долгие годы миссионерской работе и благовестию. Чтобы стать Свидетелями Иеговы, им часто приходилось прерывать долгую дружбу с людьми других вероисповеданий, потому что среди Свидетелей Иеговы такие взаимоотношения не приветствуются. Всю оставшуюся жизнь их друзьями были только люди их веры. Некоторые строили свою жизнь с учетом задач, поставленных перед ними организацией и определявших, какое получить образование, какую выполнять работу. Их вклад был велик, он состоял из самых ценных сторон жизни. А теперь на их глазах все это исчезло, было полностью стерто за какие-то несколько часов.
Мне кажется, одна из странностей нашего времени заключается в том, что самые суровые меры для подавления проявлений совести произошли в религиозных группах, ранее известных своей защитой свободы совести.
Наглядно это можно увидеть на примере трех человек, каждый из которых — видный руководитель в своей религии; все описанные ситуации произошли в одном и том же году.
Один из них более десяти лет писал книги и регулярно читал лекции, высказывая суждения, которые поражали религиозные структуры в самое сердце.
Другой выступал перед огромной аудиторией (более тысячи человек), критикуя учение своей религиозной организации об одной из ключевых дат и о ее важности для исполнения библейского пророчества.
Третий не делал таких публичных заявлений. Он выражал свою точку зрения, отличную от общепринятой, только в личных разговорах с близкими друзьями.
И, тем не менее, строгость официальных мер, примененных к каждому из них в его религии, обратно пропорциональна серьезности их действий. Самыми суровыми были те, от кого этого меньше всего ждали.
Первого человека звали Ханс Кюнг, он был священником римской католической церкви, профессором Тюбингенского университета в Западной Германии. После десяти лет его критических выступлений и отказа от доктрины непорочности Папы и епископов, сам Ватикан, наконец, рассмотрел его дело и в 1980 году лишил его официального статуса католического богослова. Однако он оставался священником и ведущей фигурой при экуменических исследованиях университета; даже к студентам, готовящимся стать священниками и посещающим его лекции, не применяется никаких дисциплинарных мер4.
Второй человек — уроженец Австралии, адвентист седьмого дня, профессор Десмонд Форд. То, что он говорил перед тысячной аудиторией прихожан в Калифорнийском колледже об учении адвентистов, связанном с датой 1844 года, позднее было заслушано на собрании церковного совета. Форду был предоставлен полугодовой отпуск для подготовки своей защиты, и в 1980 году он предстал перед 100 представителями церкви, которые выслушивали его свидетельство в течение около 50 часов. Затем церковные власти решили отстранить его от преподавания и лишить священнического статуса. Однако его не исключили из церкви, хотя он и опубликовал свои взгляды и продолжает говорить о них в адвентистских кругах5.
Имя третьего человека — Эдвард Данлэп; в течение многих лет он был одним из руководителей единственной миссионерской школы Свидетелей Иеговы (Библейской школы Галаад), принимал деятельное участие в составлении Библейского словаря Свидетелей («Помощь для понимания Библии» [сейчас называется «Понимание Писания»]) и написал единственный в организации библейский комментарий («Комментарий к письму Иакова»). Он выразил свое несогласие с определенным учением организации лишь в частном разговоре с давними и близкими друзьями. Весной 1980 года его пригласили на заседание комитета, состоявшего из пяти человек (ни один из которых не был членом Руководящего совета); в течение нескольких часов ему задавали вопросы о его взглядах. После сорока с лишним лет деятельности Данлэп был отстранен от работы в главном управлении Свидетелей и лишен общения.
Таким образом, религиозная организация, которая для многих была символом крайней авторитарности, проявила наибольшую терпимость по отношению к члену-диссиденту; наименее терпимой стала организация, подчеркнуто гордившаяся своей борьбой за свободу совести.
В этом и заключается парадокс. Несмотря на активную проповедь Свидетелей Иеговы от дома к дому, большинство людей мало знает об их организации, кроме, может быть, некоторых взглядов на вопросы совести. Многие слышали о бескомпромиссном отказе Свидетелей принимать переливание крови и отдавать честь флагу и подобным символам, об их твердом отказе от службы в армии и участия в любой политической деятельности или акции. Те, кто знаком с судебным делопроизводством, знают, что они около пятидесяти раз обращались в Верховный Суд Соединенных Штатов, требуя защиты своей свободы совести, включая право говорить о своих взглядах людям других вероисповеданий, несмотря на их возражения и сопротивление. В тех странах, где их защищают конституционные свободы, они активно пользуются этим правом. В других странах они подвергались суровым преследованиям, арестам, тюремным заключениям, нападениям, побоям, а их литература и проповеди — официальному запрету.
Означает ли это, что сегодня любой член их организации, выразивший личное несогласие с той или иной доктриной, почти наверняка предстанет перед судом и при отказе пересмотреть свою позицию подвергнется исключению? Каким образом те, кто проводит эти судебные процессы, объясняют столь явное противоречие данного положения? Помимо этого, возникает вопрос: всегда ли то, что мы перенесли суровые преследования и физическое насилие со стороны противников, само по себе является свидетельством веры и доказательством того, что человек остается верным своей совести, или эти страдания могут быть лишь стремлением подчиниться учениям и требованиям организации, нарушение которых может привести к серьезным дисциплинарным мерам?
Кто-то может сказать, что проблема далеко не так проста, как представляется, что в нее вовлечены другие немаловажные аспекты. Что можно сказать насчет единства и порядка в церкви? Разве не нужна защита от распространителей ложных, губительных учений, ведущих к разделению в собраниях? А как быть с необходимостью должного уважения к власти?
Проигнорировать эти факторы — значит, занять крайнюю, неуравновешенную позицию. Кто станет возражать, что злоупотребление свободой может привести к безответственности, беспорядку и закончиться смятением или даже анархией? Подобным образом, терпение и терпимость могут превратиться в предлог для нерешительности и бездействия, снижения всех требований. Даже любовь может выродиться в простую сентиментальность, ненаправленную эмоцию, не отвечающую на реальные нужды. Это приводит к тяжелым последствиям. Все верно — и именно это подчеркивают те, кто, используя религиозную власть, накладывает ограничения на личную совесть людей.
Однако что же происходит, когда духовное «руководство» превращается в тяготеющую над сознанием силу и даже в духовную тиранию? Что совершается, когда положительные качества единства и порядка заменяются требованиями утвержденного конформизма и полным единообразием? Что получается, если должное уважение к власти оборачивается рабским послушанием, беспрекословным подчинением, отказом от личной ответственности перед Богом за то, чтобы принимать решения, руководствуясь собственной совестью? Если мы не хотим исказить или неполно представить этот вопрос, необходимо рассмотреть все названные аспекты. То, что вы прочтете далее в этой книге, очень ярко показывает, как подобные вещи влияют на взаимоотношения людей, насколько необычны позиция и поступки тех, кто видит лишь одну сторону дела, и на какие крайности они готовы идти, чтобы защищать эту сторону. Дух, проявленный организацией в 1980-х, оставался сравнительно неизменным в 1990-х и в этом 2002 году.
Главная ценность того, что мы увидим все это, думаю, заключается в том, что мы сможем яснее понять настоящие проблемы, существовавшие в дни Иисуса и апостолов, и причины начала трагического отхода от их учений и примеров — так незаметно, так сравнительно легко, за такое короткое время. Приверженцам других религиозных направлений, готовым немедленно осудить Свидетелей Иеговы, не мешало бы прежде взглянуть на себя и свои религиозные привязанности в свете рассматриваемых здесь вопросов и основных убеждений, лежащих в основе описываемых позиций и поступков.
Чтобы найти ответы на эти вопросы, необходимо не только говорить об отдельных случаях, но и проникнуть во внутреннюю структуру конкретной религиозной организации, в систему ее учений и руководства, понять, каким образом руководители организации принимают решения, и в какой-то степени исследовать историю организации и ее происхождение. Хочется надеяться, что полученные уроки помогут раскрыть коренные причины религиозного замешательства и указать на то, что необходимо делать, если те, кто стремится быть кроткими последователями Сына Бога, хотят жить в мире и братском согласии.
ОСНОВАНИЯ И ПРИЧИНЫ «Я говорю правду, как и следует христианину, я не лгу и свидетель мне моя совесть, руководимая Духом Святым… Лучше бы мне самому быть проклятым и отлученным от Христа ради братьев моих — соплеменников!» (Римлянам 9:1, 3, перевод В. Н. Кузнецовой)
ИЗЛОЖЕННОЕ выше дает, как мне кажется, достаточное основание для написания этой книги. Может, однако, возникнуть вопрос, почему пишу ее именно я. Одна из причин — мое прошлое и приобретенный опыт. С рождения до шестидесятилетнего возраста моя жизнь была связана со Свидетелями Иеговы. И, хотя большое количество людей могло бы сказать то же самое, маловероятно, что многим из них довелось пройти через то, что выпало за эти годы мне.
Еще более веская причина заключается в том, что по воле обстоятельств мне пришлось познакомиться с информацией, к которой у большинства Свидетелей Иеговы не было доступа. Это знакомство редко происходило по моей воле: информация часто была неожиданной, даже шокирующей.
И последняя причина, вытекающая из двух предыдущих, — в совести. Что делать, если видишь растущие свидетельства того, как людям причиняют боль, глубокую боль, без какого-либо реального основания? Каковы обязательства каждого из нас — перед Богом и людьми, — когда мы видим, что от людей скрывают информацию, которая может привести к самым серьезным последствиям? Эти вопросы не давали мне покоя.
Ниже я подробнее расскажу об этих причинах.
Я предпочел бы опустить первую, ибо она неминуемо касается моего собственного «дела». Однако сложившаяся ситуация требует, чтобы я представил ее — вроде того, как обстоятельства заставили апостола Павла описать свой личный опыт христианам в Коринфе и затем сказать им:
Я дошел до неразумности. Это вы меня вынудили, ибо рекомендовать меня должны были вы. Ведь я ни в чем не уступаю вашим «выдающимся» апостолам, даже если я ничто1. Я не пытаюсь сравнивать себя с апостолом Павлом, но думаю, что его и мои причины и побуждения, по крайней мере, похожи.
Мои отец и мать (а также их родители — за исключением одного) были Свидетелями; мой отец крестился в 1913 году, когда Свидетели были известны просто как Исследователи Библии. Я не был активным Свидетелем до тех пор, пока в 1938 году мне не исполнилось 16 лет. Еще учась в школе, я проводил 20—30 часов в месяц, «свидетельствуя» от двери к двери, раздавая на улице журналы и буклеты, расхаживая с плакатом «Религия — это сеть. Библия объясняет, почему. Служите Богу и Христу Царю».
В том же 1938 году я посетил конгресс в Цинциннати (на другом от нашего дома берегу реки Огайо) и слушал судью Джозефа Ф. Рутерфорда, президента Общества Сторожевой башни, выступление которого транслировалось по радиотелефонной связи из Лондона. В начале своей знаменательной речи, изданной потом брошюрой под названием «Посмотрите в лицо фактам», Рутерфорд сказал следующее:
То, что полное изложение фактов часто шокирует некоторые чувствительные личности, не дает нам повода или оправдания скрывать от людей какую-либо часть этих фактов, особенно когда речь идет о благосостоянии народа… Прежние убеждения или мнения не должны никому помешать принять и рассмотреть факты2. Я посчитал этот принцип достойным того, чтобы следовать ему в жизни, и был готов принять факты, содержащиеся в речи Рутерфорда.
Вторая мировая война в том году еще не началась, хотя нацизм и фашизм набирали силу и представляли все увеличивающуюся угрозу для демократических стран. В своей речи президент Общества Сторожевой башни особо выделял следующие аспекты:
Бог ясно показал тем, кто прилежно ищет истину, что религия, являясь формой поклонения, отрицает, однако, силу Божью и уводит людей от Бога… Таким образом, религия и христианство прямо противоположны друг другу…3 Чего мы должны ожидать, согласно пророчеству Иисуса, когда мир подходит к концу? Мировую войну, голод, эпидемии, «уныние народов» и, помимо многого другого, — появление на земле чудовищ. Именно эти неоспоримые физические явления возникли, чтобы доказать, что мир сатаны пришел к концу, и игнорировать эти факты нельзя4.
Сегодня Германия вступила в союз с папством, а Великобритания быстро движется в том же направлении. Соединенные Штаты Америки, некогда оплот демократии, теперь готовы стать частью тоталитарного правления… Таким образом, эти неоспоримые факты показывают, что на земле сейчас властвует чудовищная диктатура сатаны, отвергающая Царство Иеговы и противостоящая ему… Тоталитарная машина захватит господство над Англией и Америкой. Вы не можете предотвратить этого. Не пытайтесь сделать этого. Ваша безопасность на стороне Господа…5
Курсивом в этих цитатах выделены утверждения, которые особенно четко отпечатались тогда в моем сознании. Они вызвали во мне небывалую силу чувств, которой я никогда раньше не испытывал. Сегодня Свидетели не придерживаются ни одного из этих утверждений.
Другая ключевая речь Рутерфорда «Наполняйте землю» развивала учение о том, что послание Бога, до тех пор обращенное к будущим соправителям Христа на небесах, — к «малому стаду», — начиная с 1935 года обращено к людям на земле, «другим овцам», и что после приближающейся войны Армагеддона «другие овцы» размножатся и наполнят землю праведным потомством. О них Рутерфорд сказал:
Они должны найти защиту в Божьей организации, а значит, должны быть погружены, крещены или скрыты в этой организации. Ковчег, который построил Ной по повелению Бога, представлял Божью организацию…6
Указывая на то, что у троих сыновей Ноя дети начали рождаться лишь через два года после потопа, президент Общества Сторожевой башни говорил о тех, кто питал земные надежды в современном мире:
Было бы для них сейчас правильным, согласно Писанию, жениться и начать воспитывать детей? Нет — и этот ответ подтвержден Писанием. ________ Гораздо лучше, если они, необремененные и свободные, будут исполнять волю Бога сейчас, как заповедает им Господь, а также беспрепятственно делать это во время Армагеддона7. Джозеф Рутерфорд говорил с большим пафосом, с уверенностью и определенностью. Это были факты, «неоспоримые факты», прочные истины, на которых можно было строить самые серьезные жизненные планы. Я глубоко проникся осознанием того, какое огромное значение имеет организация для спасения, а также той мыслью, что дело свидетельствования должно вытеснить или, по крайней мере, преобладать над такими личными интересами, как создание семьи и воспитание детей8.
В 1939 году я крестился, а в июне 1940 года, сразу после окончания школы, занялся полновременным проповедническим служением. Это был год испытаний для всего мира, в том числе и для Свидетелей Иеговы. Шла Вторая мировая война, в нескольких странах деятельность Общества была запрещена, и сотни Свидетелей находились в тюрьмах. В Соединенных Штатах детей Свидетелей Иеговы исключали из школы за отказ отдавать честь флагу (что рассматривалось ими как поклонение изображениям). Нейтральная позиция Свидетелей по отношению к войне часто вызывала бурный протест со стороны тех, кто гордился своей преданностью и патриотизмом; Свидетели все чаще подвергались злобным нападкам толпы.
Тем летом наша семья поехала в Детройт (штат Мичиган) на большой областной конгресс Свидетелей. Там преобладал дух напряженного ожидания, ощущение осадного положения. Ближе к концу программы судья Рутерфорд сказал, что, «возможно, это наш последний конгресс перед началом великой скорби». Я помню, как осенью 1940 года, убирая на зиму летнюю одежду, я думал, что, скорее всего, мне больше не придется вынимать ее снова — к тому времени либо уже настанет Армагеддон, либо мы все будем в концентрационных лагерях, подобно многим Свидетелям в нацистской Германии.
Преследования толпы достигли кульминации в начале 1940-х годов. В городе Коннерсвилл (штат Индиана) я присутствовал при суде над двумя женщинами-Свидетельницами; их обвиняли в подрывной деятельности («бунтовском заговоре») только потому, что они изучали публикации Свидетелей Иеговы на занятиях домашней группы. Судебное разбирательство продолжалось пять дней, и в последний вечер судьи признали этих женщин виновными. Когда адвокат (Свидетель по имени Виктор Шмидт) и его жена выходили из здания суда, они подверглись преследованию толпы; их заставили идти пешком под проливным дождем до самой окраины города. По пути от ужаса происходящего у жены Шмидта внезапно началось кровотечение.
В моей машине находился представитель Свидетелей (Джек Рейнбоу), которому еще раньше кто-то из толпы пригрозил смертью, если он вернется в «их город». На окраине города, увидев Шмидта и его жену, преследуемых толпой, я почувствовал, что должен рискнуть и попробовать посадить их в машину, — и мне это удалось. Другой Свидетель уже пробовал помочь им, но за свои усилия поплатился разбитым стеклом. Когда мы посадили их в машину, у жены Шмидта началась истерика, лицо ее мужа покрывали синяки и кровь от глубоких порезов в тех местах, где его, очевидно, ударили кастетом9. Непосредственная встреча с нетерпимостью в такой грубой и жестокой форме произвела на меня, молодого человека, глубокое впечатление. Я только сильнее убедился в правильности своего пути с теми, кто, без сомнения, являлся истинными служителями Бога.
Позднее, следуя тактике, рекомендованной юридическим советником Общества Сторожевой башни Хейденом Ковингтоном, большая группа, состоящая из 75 Свидетелей города Цинциннати (штат Огайо), среди которых находились мои родители, две сестры и я, отправилась в Коннерсвилль, чтобы провести там «блицкриг»-свидетельство. Всех нас, мужчин, женщин и детей, за исключением одного, арестовали, поместили в разные тюрьмы и держали там в течение недели, пока нам не удалось освободиться под залог. Мне не было еще и двадцати лет, и я впервые испытал чувство, появляющееся, когда захлопывается тяжелая металлическая дверь, задвигаются засовы и понимаешь, что теперь ты лишен свободы передвижения.
Через несколько месяцев я оказался в Индианаполисе (штат Индиана) на большом судебном процессе по поводу событий в Коннерсвилле. Туда же приехал из Бруклина в качестве эксперта от имени Общества мои дядя, Фред Френц, который работал в главном управлении Свидетелей с 1920 года и был близко знаком с судьей Рутерфордом. Местное собрание Свидетелей попросило его выступить у них на одной из встреч. По ходу речи он заговорил о бытовавшем у многих ожидании, что работа Свидетелей приближается к завершению, что она почти закончена. Я был, мягко говоря, поражен, услышав из уст дяди опровержение такого взгляда; он говорил, что в Бруклине и не думают о закрытии организации, что «любой, желающий получать журнал „Сторожевая башня“, не должен ограничиваться подпиской на шесть месяцев, а может подписаться на год или, по желанию, на два!»
Его выступление настолько противоречило утверждениям президента Общества на конгрессе в Детройте, что у меня не оставалось никаких сомнений: дядя говорил от себя лично, а не представлял некое понимание, официально выработанное Обществом. Я даже подумывал о том, чтобы подойти к нему и предупредить, что его высказывания могут дойти до Бруклина и будут расценены как идущие вразрез с позицией Общества, и как подрывающие сформированное чувство чрезвычайной неотложности. Я колебался, не зная, принять ли его замечания как верные, или отбросить их как результат независимого и несколько самоуверенного отношения к делу.
В том году вместе с другим молодым Свидетелем я уехал в шахтерский район в Западной Виржинии и Восточном Кентукки и обнаружил, что там с угрозой насилия приходилось сталкиваться почти ежедневно. Некоторые населенные пункты состояли из длинных деревянных домов, расположенных рядами вдоль шоссе. Иногда, дойдя до последнего ряда домов, мы оглядывались назад и видели, что в нашем направлении бегут возбужденные мужчины и мальчишки, и что толпа все увеличивается.
В шахтерском поселке «Октавия Джей» в Кентукки нашу машину окружили разъяренные шахтеры и велели нам «убираться из поселка и штата и обратно не возвращаться, если нам дорога жизнь». Наши попытки успокоить их вызвали еще больший гнев. Спустя несколько месяцев мы все-таки вернулись в этот поселок, но нам не удалось даже выйти из машины: в нас начали стрелять, за нами погнались, и нам пришлось долго кружить по горным дорогам, прежде чем мы смогли вернуться домой. Похоже, шахтерами двигало не столько патриотическое рвение, сколько религиозная нетерпимость. Наше убеждение, что буквального огненного адского мучения не существует (из-за которого мальчишки кричали нам вслед «Не верят в ад! Не верят в ад!»), в их глазах было таким же тяжким преступлением, как и наше отношение к войне.
Тогда подобная узколобая нетерпимость ужасала меня. Я был счастлив принадлежать к организации, свободной от нее.
Настало лето 1941 года, и, вопреки своим ожиданиям, я оказался на другом конгрессе, проводимом в Сент-Луисе (штат Миссури). Я все еще помню собравшуюся толпу, когда в большой машине на конгресс приехал судья Рутерфорд с Хейденом Ковингтоном и вице-президентом Нейтаном Норром — они оба были крупного телосложения и стояли по бокам судьи, как телохранители. В последний день конгресса Рутерфорд попросил собрать всех детей от пяти до восемнадцати лет и усадил их перед сценой. Закончив подготовленную речь, он обратился к детям.
Обычно суровый человек со строгим голосом, тогда Рутерфорд говорил почти с отеческой убедительностью и советовал этим детям не думать о создании семьи до возвращения Авраама, Исаака, Иакова и других верных мужчин и женщин древности, которые скоро воскреснут и помогут им выбрать спутников жизни.
Каждому ребенку подарили новую книгу «Дети». В качестве наглядного примера в книге приводилась история вымышленной пары молодых Свидетелей, Джона и Юнис, которые обручились, но решили отложить свадьбу до прихода Нового Порядка, который был так близко. В книге Джон говорит Юнис:
Наша надежда в том, что через несколько лет мы поженимся, и, по благодати Божьей, у нас будут милые дети, которые станут честью для Господа. Мы повременим со свадьбой до тех пор, пока прочный мир не придет на Землю. Сейчас нам нельзя брать на себя еще одну ношу, мы должны быть свободными, готовыми служить Господу. Когда ТЕОКРАТИЯ полностью развернется, семья не будет бременем10. Тогда мне было 19 лет, но и сегодня, когда мне уже под восемьдесят, я помню те эмоции, странную смесь возбуждения и подавленности, которую вызвали во мне эти слова. Тогда подобные заявления, призывавшие принять решение отложить на неопределенное время всякие мысли о женитьбе, беспокоили меня. Я, пожалуй, вполне мог оценить размышления молодых людей, которые готовятся принять католический сан. Конечно, вся сила предупреждений президента Сторожевой башни была в том, что до прихода Армагеддона оставалось мало времени. Как позднее говорилось в журнале «Сторожевая башня» от 15 сентября 1941 года, описывавшем это событие:
Получая подарок [книгу «Дети»], проходившие дети прижимали его к себе не как игрушку для развлечения, но как данное Господом средство для более эффективной работы в оставшиеся до Армагеддона месяцы 11. Гораздо позже я узнал, что как раз в то время судья Рутерфорд умирал от рака. Уже много лет он жил отдельно от жены-инвалида, которая тоже была Свидетелем и находилась в Калифорнии; его единственный сын, достигнув зрелого возраста, не выказал интереса к религии отца. Мой дядя, Фред Френц, говорил, что ухудшающееся состояние судьи вкупе с его сильной надеждой на приход «конца» еще при его жизни во многом было причиной заявлений, сделанных им в 1940 и 1941 годах.
Я не раз думал, что если бы молодая пара в книге была настоящая, а не вымышленная, то их помолвка продолжалась бы довольно долго — вплоть до сегодняшнего дня. Все молодые девушки, присутствовавшие тогда на конгрессе, уже не смогли бы рожать детей, так как им было бы сейчас, по крайней мере, больше 60 или 70 лет. Однако некоторые из тех, кто был на конгрессе ребенком, преданно последовали услышанному совету и в течение периода, когда обычно создают семью, не выходили замуж и не женились, оставаясь без брачного спутника.
В 1942 году, служа «специальным пионером» в городе Уэллстон (штат Огайо), мне пришлось столкнуться с новыми событиями12. Мы с одним молодым Свидетелем жили в маленьком трейлере — «коробке на колесах», сделанной своими руками, около двух метров в ширину и чуть больше четырех в длину. Стены не были утеплены, а огонь в маленькой печке держался всего несколько часов. Часто в зимние ночи вода в ведре внутри трейлера замерзала, и мы, бывало, проснувшись, не могли вновь заснуть от того, что ноги ломило от холода. Лучшего мы были не в состоянии себе позволить, поскольку ежемесячное пособие, которое каждый из нас получал от Общества, помимо нашей доли из пожертвований за литературу, не превышало 15 долларов13. В хорошие времена наш обед состоял из вареной картошки, олеомаргарина и вчерашнего хлеба (стоившего вдвое дешевле, чем свежий). У моего напарника была старенькая машина, но мы редко находили деньги на бензин.
В этом городе к нам также относились враждебно. Время от времени мальчишки выбивали все стекла в трейлере. Однажды, вернувшись домой, я увидел, что трейлер — наш дом — повален набок. Меня снова арестовали и заперли на ночь в местную тюрьму, где буквально кишело клопами. Я не смог заставить себя лечь на тюремную койку и всю ночь просидел на пустой жестяной банке, оставленной кем-то в камере.
В 1944 году пришло приглашение на пятимесячные миссионерские курсы в Библейской школе Общества Сторожевой башни Галаад. После окончания школы, ожидая миссионерского назначения, я провел полтора года в разъездной работе, посещая различные собрания «района», который охватывал Аризону и большую часть Калифорнии. Бывая на собраниях в районе Сан-Диего (штат Калифорния), я провел пять ночей в Бет-Сариме (что в переводе означает «Дом князей»). Это было большое здание, выстроенное Обществом и сберегаемое для верных людей древности, начиная от Авеля, где они могли бы поселиться после воскресения14. Судья Рутерфорд, страдавший заболеванием легких, проводил там зимы. Я помню, что это место показалось мне сказочным. Сан-Диего был красивым городом, там жили зажиточные высокопоставленные люди, но я не мог понять, что привлекательного в этом месте могло быть для тех, о ком я читал в Библии, — что-то здесь не совпадало15.
Получив свое первое направление во Францию, я не смог туда поехать, так как призывная комиссия отказалась выдать мне разрешение покинуть страну. (Хотя мне было предоставлено освобождение от призыва как религиозному «служителю», власти объяснили свой отказ тем, что я все еще был человеком призывного возраста.) Затем меня направили на остров Пуэрто-Рико (рассматривавшийся как часть территории США). Перед моим отъездом в 1946 году Нейтан Норр, ставший теперь президентом Общества (Рутерфорд умер в 1942 году), обратился к нам, отправлявшимся в разные страны в качестве «надзирателей филиалов», и подчеркнул, что, если мы желаем оставаться на миссионерской работе, нам необходимо избегать всего, что может привести к ухаживанию за девушками или женитьбе. Правило было таково: конец одиночеству означает конец назначению 16.
Вскоре после приезда в Пуэрто-Рико наша «миссионерская семья», состоявшая из супружеской пары, семи девушек чуть старше 20 лет и меня, поселилась вместе в двухэтажном доме с шестью спальнями. Хотя я следовал совету Норра и был очень занят (иногда проводя еженедельно более 15 домашних изучений Библии), официальная политика по отношению к браку и обстоятельства довольно тесного жилья в доме угнетали меня все сильнее. Борьба с дизентерией, затем с паратифозной инфекцией и ее последствиями, а позднее случай инфекционного гепатита тоже не способствовали улучшению ситуации (я работал в конторе, пока болел дизентерией и паратифом, а с гепатитом оставался дома в течение только одной недели, хотя чувствовал такую слабость, что с трудом взбирался по ступенькам конторы). Это напряжение в течение восьми лет довело меня почти до нервного срыва.
Я написал президенту Общества, меня освободили от обязанностей в филиале (об этом я не просил) и разрешили вернуться в Штаты и заняться там разъездной работой. Вместо этого я попросил разрешения остаться в Пуэрто-Рико и был переведен в другой город. Хотя лично мне город Агуадилья не нравился, я попросился туда, потому что мне казалось, что там была бóльшая потребность в служении.
Приблизительно через год меня назначили на разъездную работу, и я должен был посещать собрания на своем острове и на соседних Виргинских островах (к востоку от Пуэрто-Рико).
К тому же Общество периодически просило меня ездить в Доминиканскую Республику, где деятельность Свидетелей Иеговы была запрещена диктатором Рафаэлем Трухильо. Целью этих поездок, в основном, был тайный провоз в страну литературы Общества17. Я проделал это несколько раз, а затем меня попросили доставить петицию лично диктатору. Зная о том, что попадавшие к нему в немилость люди обычно просто исчезали, я воспринял задание с некоторой тревогой и страхом.
Приехав в город Сьюдад-Трухильо (теперь Санто-Доминго), я послал генералиссимусу телеграмму, представившись «североамериканским педагогом с информацией большой важности для Вас и Вашей страны». Я был удостоен личной аудиенции в Национальном Дворце и смог передать петицию ему в руки18. К моему удивлению, меня не арестовали, я продолжал свои периодические «тайные» поездки и ни разу не был задержан.
Позднее в 1957 году, когда начались жестокие преследования, всех американских миссионеров из Доминиканской Республики изгнали, а многих местных Свидетелей жестоко избивали и арестовывали. Самым крупным поводом для этого был отказ мужчин-Свидетелей от строевой подготовки, «маршировки», требуемой военным законодательством, но существовало также и серьезное религиозное сопротивление: священники и другие люди помещали в газетах подстрекательские заявления.
Общество попросило меня съездить и проверить положение доминиканских Свидетелей. Незадолго до этого поручения я возил туда инструкции для миссионеров и вернулся с подробными отчетами о преследовании, которые были широко представлены в пуэрториканских газетах. Из источников, близких к Трухильо, мы узнали, что такое нелицеприятное освещение событий прессой привело его в ярость.
Я чувствовал себя человеком, взятым на заметку; помню, как в первую ночь в гостинице в Сьюдад-Трухильо мне досталась комната на первом этаже с окнами, открывавшимися наружу; кровать стояла у окна. Меня преследовало такое сильное чувство близкой опасности, что я лег спать на полу, а в кровати устроил некое подобие спящего человека. Однако я смог беспрепятственно выполнить задание, выехать из страны и в последующие годы продолжал свои поездки.
Позднее Общество изменило свою политику по отношению к браку, и через тринадцать лет после приезда в Пуэрто-Рико, когда мне было почти 37 лет, я женился.
Синтия, моя жена, присоединилась ко мне в разъездной работе. Экономические условия на островах были тяжелыми, значительно хуже сегодняшних. Мы жили с теми, кому служили, разделяли с ними их домишки, в которых иногда не было водопровода и электричества, и это впоследствии серьезно сказалось на здоровье моей жены. Иногда у нас появлялась возможность оставаться одним, но очень редко. Будучи молодыми, мы приспосабливались к существующим условиям.
Всего через несколько месяцев после свадьбы, когда мы служили на маленьком острове, жена сильно заболела гастроэнтеритом, очевидно, от плохой воды и несвежей пищи. Дом, где мы жили, принадлежал милой супружеской чете из Вест-Индии с очаровательными детьми. К сожалению, в доме было полно тараканов, которые у моей жены вызывали панический ужас. Вечером, перед тем как опустить москитную сетку, мы регулярно проверяли кровать, нет ли там этих чудовищ. Я подозревал, что большая коробка с одеждой, стоявшая в углу, служила им прибежищем. Однажды я взял средство от насекомых, подошел к коробке и приподнял верхний слой одежды. Я тут же опустил его, потому что в коробке копошились, как мне показалось, сотни маленьких тараканов, и я понял, что опрыскивание заставит их разбежаться по всему дому. Вдобавок к этому, каждую ночь нашу кухню (которая была рядом с нашей комнатой и единственным туалетом) посещала большая крыса — достаточно большая, чтобы передвигать на полках консервные банки.
Гастроэнтерит у моей жены стал сопровождаться сильной диареей и постоянной рвотой. Мне удалось отвезти ее к единственному на острове врачу, и укол ненадолго остановил рвоту. Вечером того же дня она возобновилась, и все это вкупе с непрекращающейся диареей довело Синтию почти до полного обезвоживания организма. Я пробежал около мили, чтобы разбудить доктора, и в его джипе мы привезли мою жену в маленькую клинику. Ее вены почти совсем пропали, и медсестры долго пытались попасть в них иглой, чтобы ввести салиновый раствор. Через несколько дней она смогла выписаться, но ее здоровье так никогда и не восстановилось полностью. Позднее к этому добавилась местная паразитическая инфекция (хлыстовик).
Мы продолжали разъездную работу до 1961 года, а затем нас перевели в Доминиканскую Республику. Диктатор Трухильо был убит незадолго до нашего приезда.
В течение почти пяти лет жизни в этой стране мы были свидетелями падения четырех разных правительств, а в апреле 1965 года — войны, главные события которой происходили возле столицы, где мы жили. Большинство американцев и других иностранных подданных оставило страну. У нашей миссионерской группы не было ни малейшего желания покидать доминиканских Свидетелей Иеговы и бросать свое назначение, так что мы узнали, что такое военное время.
Ночи были наполнены треском сотен автоматов и пулеметов, уханьем ракетниц и тяжелых орудий.
Днем битва утихала, и можно было выбраться наружу и заняться какой-нибудь деятельностью, хотя иногда нас буквально прижимало к земле перестрелками автоматного огня. До сих пор я хочу узнать, как близко должна пролететь над головой пуля, чтобы можно было услышать ее отчетливое жужжание, как от рассерженных пчел. Один солдат постарался утешить меня: «Об этом не надо беспокоиться. Ту, которая тебя убьет, ты не услышишь».
Оставшиеся 15 лет полновременного служения были совершенно другими, так как я провел их в международном главном управлении в Бруклине, (Нью-Йорк). Я описал предыдущие (до 1965) годы так подробно потому, что они в некоторой степени напоминают слова апостола, которые он привел в доказательство подлинности своего служения Богу и Христу:
Мы во всем проявляем себя истинными служителями Бога: терпеливо и стойко переносим беды, нужду, несчастья. Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|