Ребята вновь засмеялись, подшучивая над Костиком. 13 страница

– Тебе бы рукою мастера, да ногою по морде! Кто так хлопает?! Я ж эту машину три дня собирал. Это же ценный антиквариат! С ней надо обращаться неж­но, как с женщиной…

И далее пошла целая лекция на эту тему. Ребята разбрелись по рынку, выбирая ягоды. А я осталась воз­ле «Запорожца», ожидая остальных. В это время подъехал Сэнсэй с ребятами. Когда они вышли из машины, произошло нечто странное.

Одна из женщин, лет сорока пяти, которая до этого отрешенно стояла над своим товаром в чёрном пла­тке с заплаканными глазами, увидев Сэнсэя, спешно перешагнула через свои ягоды, практически раскидав их этим движением по всей земле. Подбе­жав к Сэнсэю, она упала ему в ноги и начала про­сить, причи­тая в слезах:

– Прошу тебя, Гавриил, позаботься о моём сы­ноч­ке. Как же я теперь буду без него жить! Пожа­луйста, Гавриил, возьми и меня к нему. Не хочу я больше этой треклятой жизни, не хочу! Господи, смилуйся надо мной, пусти меня к сыночку…

В это время я стояла совсем рядом. И тут я уви­де­ла, как глаза Сэнсэя изменились. В них поя­вился какой-то блеск или, вернее сказать, мяг­кий, лёг­кий свет, который преображал черты лица Сэн­сэя. В этот момент я почувствовала, что мой «цветок лотоса» начал сильно вибрировать. И эта импульсная сила исходила не из моих мыслей, а, как мне показалось, от Сэнсэя. Он на­клонился над жен­щиной, приподнимая её.

– Встань, женщина, – сказал он ей очень тихим, спо­кой­ным голосом.

Мне показалось, что и голос у него стал какой-то необычный. Женщина приподнялась, но с колен не встала, продолжая его умолять о своём, но уже бо­лее тихо, глядя ему прямо в глаза. Сэнсэй ласко­во положил ей руку на голову и произнес:

– Не беспокойся, женщина. С твоим Николашей всё хорошо. Он праведный, о нём уже позаботились.

Женщина потянула к нему свои руки. Глаза её засветились каким-то огоньком надежды, а лицо застыло в едином порыве просящей мольбы:

– Пусти, пусти, Гавриил, меня к нему…

От таких слов отчаяния у меня аж мороз по коже пробежал. В этот момент лицо Сэнсэя покрылось какой-то лёгкой дымкой, отчего его лик стал ещё прекраснее. Мой «цветок лотоса» запульсировал ещё больше.

– У каждого свой час. Тебе ещё нужно позабо­титься о Ксюше. Отгуляешь у неё на свадьбе, дож­де­шься первенца, недельку понянчишь. А на девя­тый день ты пойдешь к своему Николаше, чтобы рас­сказать, какой прекрасный у него внук, – спо­койно сказал Сэнсэй.

С каждым словом глаза женщины становились светлее и добрее. На её лице заблестели слезинки радости. Женщина расплылась в улыбке. И не зная как выразить свою благодарность, снова начала при­падать к его стопам. Сэнсэй же попытался ее при­поднять с земли. Тут подскочили бабки, которые тор­говали рядом и, подняв её, повели под руки в сторону посёлка, приговаривая:

– Что ты, Машенька, родная, пойдём, пойдём домой…

­Женщина спокойно пошла с умиленным лицом, что-то шепча себе под нос и постоянно крестясь. Дру­гие бабушки начали собирать её раскиданный товар. Все эти события произошли буквально в те­че­ние мину­ты.

В это время подъехал Николай Андреевич. По­спешно подойдя к нашей «окаменевшей» компании вместе с Юрой и Русланом, он осведомился что про­изошло.

– Да у какой-то бабки крышу рвануло, – сказал Женька, стоящий тогда в стороне от Учителя. – Сэн­сэю в ноги начала падать вся в слезах, просить чего-то…

Сэнсэй же после всего случившегося молча за­курил сигарету. А когда Николай Андреевич стал расспрашивать, он перевел всё на житейскую тему, коротко ответив:

– Да всякое в жизни бывает.., горе у человека.

– Понятно… А вы чего тут остановились, мы же здесь не планировали? – спросил Николай Андре­евич у Костика.

– Да хотели, вон, клубники купить.

Наша компания вместе с Сэнсэем прошлась ещё раз по рынку. И выбрав спелые ягоды, Сэнсэй купил на всех большую корзину. Довольная бабуся, расфа­совывая клубнику по трем пакетам, ласково приго­вари­вала:

– Вы уж, ребятки, не обижайтесь. У этой женщи­ны ещё месяц не прошёл, как сын Николай раз­бился. Он у неё единственный был, надежда и опо­ра. А муж-то давно погиб… А здесь такое горе. Мо­ло­дой ещё сов­сем был, сынок-то. Дочурка у него ос­та­лась, Оксана пяти лет… Тяжёлая судьба у Ма­ши. Сына своего одна почти воспитывала, теперь вот внучку надо поднимать вместе с невесткой… И что на неё нашло, ума не приложу? Наверное, сов­сем от горя ослабла.

– Да, – с сочувствием согласился Николай Андре­евич, – постстрессовое состояние… Стрессы ещё не такое расстройство в психике вызывают. Вот был у меня случай…

Послушав красноречивые примеры из его прак­тики, моё сознание несколько успокоилось. «Ну да, – подумала я, – неудивительно тогда, что она кинулась на любого встречного»… Уже через десять минут езды ребята весело болтали о своем, объе­даясь спелой клубникой. Во время очередного ане­к­дота Костика меня внезапно осенило. В этот мо­мент я точно вспомнила лепетанье той женщины и отве­ты Сэнсэя. «Стоп! Она же не произносила име­ни своего сына и тем более внучки. А Сэнсэй четко назвал: Николай, Ксюша». От такого откры­тия я чуть не поперхнулась клубникой. Мне даже рас­хотелось её есть. «Неужели…» При таких догад­ках, вспоминая лицо Сэнсэя, мой «лотос» опять начал вибрировать, разливая по телу какие-то приятные ощущения. Я физически ощутила присутствие Сэнсэя рядом. Вернее, не самого Сэн­сэя, а ту силу, которая исхо­дила от него в тот момент. И мне стало так хорошо и уютно, словно меня кто-то укутал мягкими лепестками. В этом блаженном состоянии я и задремала.

Проснулась я оттого, что кто-то тормошил меня за плечо.

– Вставай, соня, уже подъезжаем, – сказала Татьяна.

На очередной стоянке мы разминали затекшие конечности. В воздухе пахло морем и свежестью. Пока Андрей с Виктором и Володей пытались подладить барахливший мотор «Запорожца», мы немного подкрепились в близлежащем летнем кафе.

Через полчаса наш кортеж уже въезжал в ку­рортную зону, где кругом беззаботно ходили отды­хающие в купальниках с красивыми шоколадными телами. Во главе нашей колонны ехала машина Сэнсэя. Андрей же всё никак не мог сосре­дото­читься на дороге, пытаясь одновременно глазеть по сторо­нам и в то же время не нарушать правила до­рож­ного движения.

Проезжая мимо одного из пансионатов, Женька из окна знаками показал на афишу. Там огромными, жирными буквами было написано: «Знаменитый экстра­сенс международного класса, мануолог, пред­сказатель, маг и чародей Виталий Яковлевич… про­­водит лечебно-оздоровительные сеансы. Начало сеанса в 20.00 ежедневно».

– А кто это? – спросили мы с Татьяной у ребят.

– Не знаю, – пожал плечами Костя.

– Слышишь, а это не тот случайно «неан­дер­та­лец», что ложки на себя вешал. Помнишь?!

– А, тот чудак?! Может быть. Его же тоже, ка­жется, Виталием Яковлевичем звали. Как он там себя величал… «Вседержитель Космоса и всея Зем­ли»…

Ребята шумно начали вспоминать тот случай, от души хохоча над проделками «божка-бомжа».

Тем временем, преодолев курортную зону, мы выехали на косу. Протяженность косы была около 12 километров. Здесь машина была одним из луч­ших средств, чтобы попасть в безлюдную зону и пожить там «дикарями», как мы и хотели. Вид­но таких любителей острых ощущений бывало мно­го в тех краях, поскольку поперек единственной дороги, навер­ное, местная власть положила огром­ную трубу. Но тут же, рядом в кустах, ребята обна­ру­жили две ши­роченные доски, оставленные заботливыми авто­мобилистами для своего брата. Положив их на трубу, на­ши водители, прямо как профессиональные каскадёры, перекатили свои машины на ту сторону. Пра­вда, с прицепом Николая Андреевича пришлось повозиться.

Добравшись к одному из красивейших уголков природы, мы облюбовали местечко, явно не раз «насиженное» кем-то из «дикарей». Собрав весь мусор, оставшийся после нерадивых туристов, мы сожгли его и принялись за разбивку лагеря. Сэнсэй и здесь оказался талантливым и опытным руко­води­телем. Он учёл все мелочи расположения лагеря, даже возможный шторм. Все ребята нахо­дились при деле и с энтузиазмом помогали Сэнсэю и друг другу. Вещи Костика дей­стви­тель­но приго­дились, превратив наш лагерь в уютный, комфорта­бельный «городок». На что сам Костик не упускал случая это подчеркнуть, в шутку напоми­ная, что из-за этих вещей Андрей – «садист» всю до­ро­гу мучил его на «электрическом стуле». Мы с Татья­ной занялись кухней. Нам установили специальную палатку под продукты, а для при­готов­ления пищи выделили примус.

В общем, жизнь в нашем лагере пошла полным ходом. Уже после обеда, от души накупавшись в мо­ре, мы с удовольствием грели свои косточки на горячем песке. Старшие ребята поплыли в море на надувной лодке. Николай Андреевич читал какую-то книгу, а Сэнсэй дремал в тени под зонтиком, на­крыв­шись полотенцем. Мы решили поиграть в кар­ты. Костик при этом пытался запомнить, какие кар­ты выходят и вычислить, у кого что может быть, хо­тя практически это было сделать очень тяжело, поскольку народу было много и мы играли в две ко­ло­ды. В очередную неудачу Костик начал вычислять в уме карточную схему по своей какой-то особой арифметике. В одном из таких муд­реных исчис­лений он поднял вверх брови, словно удивившись сам себе, и произнес:

– Сэнсэй, а какое вы можете вычислить в уме самое большое из простых чисел?

Сэнсэй, не открывая глаза, ответил:

– Тебе полностью его назвать или сокращенно?

– Сокращенно, конечно.

– 2 в степени 13 466 917 минус 1, – просто сказал Сэн­сэй, как будто речь шла об обыкновенной таб­лице умножения. – Это число делится только на 1 и само на себя. И это, пожалуй, максимальное из про­стых чи­сел, которое я способен вычислить в уме…

Костик удивленно обернулся в его сторону. Потом он опять что-то начал усиленно выс­читывать про себя. А Сэнсэй, открыв глаза, до­бавил:

– А если ты хочешь просчитать коэффициент мо­его интеллекта, то зря стараешься, он гораздо ниже твоего.

После этих слов Сэнсэй перевернулся на другой бок и вновь погрузился в дремоту. Костик даже слегка опешил:

– Во Сэнсэй даёт! Откуда он про коэффициент-то узнал? Я же молча.

– Да, – промолвил Андрей, – и этот вопрос оста­л­ся в его памяти голубой мечтой, посиневшей от ста­­рости в ожидании своего ответа.

Ребята засмеялись, оставив Костика в очередной раз «дураком».

В этот вечер всем нашим чаяниям и надеждам на то, что Сэнсэй расскажет нечто незабываемое у кос­тра под звёздами, не суждено было сбыться. Сэн­сэй сразу после ужина пошёл спать, наверное, ска­за­лась накопившаяся усталость. А мы ещё долго сидели у костра, беззаботно смеясь и рассказывая друг другу разные байки.

Утром, около семи часов, я проснулась оттого, что совсем недалеко противно кричали во всё горло чайки. И услышала разговор ребят, очевидно вы­шед­­ших из своей палатки на шум. Стас говорил Женьке сонным голосом:

– Глянь, такая рань, а Сэнсэй уже рыбу ловит. Инте­ресно, что он собирается поймать с берега моря, да ещё на удочку. Пошли посмотрим.

Моё любопытство стало гораздо сильнее слад­кого сна. Я поспешила выбраться из своей палатки. Сэнсэй мирно сидел на складном стульчике с удочкой в руках. Рядом стояла пустая трехлитровая банка, наполовину заполненная водой. Несколько чаек бегали вокруг него, возмущенно крича. Когда мы подошли, чайки взлетели и зависли в воздухе возле Сэнсэя, с любопытством рассматривая нас сверху.

– Сэнсэй, ты что, чаек откармливаешь, что ли? – усмехнулся Стас, глядя на пустую банку.

– Да нет, они меня тут учат рыбу ловить, – отве­тил Сэнсэй без тени смущения.

Мы восприняли это как шутку, посмеявшись.

– Чего ты нас не разбудил пораньше. Мы бы взяли бредень…

– Да ну, ещё бредень тягать. Это я так, ухи захоте­лось.

Женька для смеха демонстративно заглянул в пустую банку, повертев её на свету, и с юмором сказал:

– Да, из таких рыбин наваристая уха будет.

В это время чайка, пролетавшая над нами, уронила маленькую рыбку, упавшую прямо под ноги Сэнсэю. Все засмеялись.

– Глянь, Сэнсэй, вот тебе и рыбка! Как раз в са­мый раз на уху, – с юмором произнес Женька, опу­ская её в бутыль с водой.

Тут подошли Володя с Виктором:

– Что за смех, а драки нет?

– Да вот, Сэнсэй со своей удочкой даже чаек на жа­лость пробил, – сказал Женя. – Им уже, поди, на­доело на эту пустую банку смотреть.

Мы опять захохотали. А Сэнсэй, улы­баясь, сказал:

– Так, кто больше всех с меня смеётся, тот и будет чистить рыбу и на уху, и на шашлыки.

Мы совсем покатились покатом от смеха, пред­ставляя комедийную картину разделки малю­сенькой рыбки и большой, жаждущей её толпы. Сэнсэй посмеялся вместе с нами, а потом и говорит:

– Ну ладно, сказочники, вон вытаскивайте…

Он указал на толстую леску, которая была привя­зана одним концом к ножке стула, а другим уходила вглубь. Ребята начали вытягивать. И каково же бы­ло наше удивление, когда в капроновой сетке мы обнаружили пару осётров, килограм­ма по 4 каж­дый и штук 8 огромных камбал. Все не­до­уменно пере­гля­нулись и почти хором спро­сили:

– И это всё на удочку?!

Сэнсэй улыбнулся.

– Да какая удочка. Я просто пораньше встал. Смотрю, от рыбзавода рыбаки поплыли снасти тру­сить. Ну я и подумал, пока дойду, они как раз вер­нутся обратно. Так и случилось. Пошёл вот, купил… А на удочку хоть бы раз клюнула, – с со­жа­ле­нием посетовал Учитель.

Когда мы понесли эту рыбу на разделку, Женька сказал Стасу полусерьёзно-полушутя:

– Ага, жди, пойдёт он. Тут только до рыбзавода семь километров пешим ходом.

– А может он на машине поехал, – предложила я свою версию.

– Да какая там машина. Во-первых, она возле нашей палатки стоит, мы бы услышали. А во-вто­рых, даже следов на песке нет.

Пока проснулись остальные ребята, эта история обросла всё большими таинственными подроб­нос­тями… Настроение у Сэнсэя в этот день было от­лич­ное. После лёгкого завтрака он предложил про­беж­ку на край косы. Мы оставили добровольных дежурных Костика и Татьяну, а также, чтоб совсем не остаться без обеда, и Николая Андреевича.

По дороге сделали пару привалов в виде разми­нок с интенсивной нагрузкой на мышцы. Всё-таки занятия на природе, да ещё на фоне такой кра­соты, ни в какое сравнение не идут с душным спор­тзалом. Здесь, как говорится, душа и тело сливаются в едином порыве.

Добежав почти до конца, мы увидели настоящий «птичий базар» чаек. Наша компания держалась береговой линии возле края моря, чтобы не силь­но тревожить их спокойствие. Но всё ж множество чаек упорно кричали и кружили над нами, пытаясь отпугнуть от своих гнёзд непро­шеных гостей.

Через некоторое время нашему взору открылся красивейший вид, искусно созданный самой при­родой. На самом конце косы волны сходились в ви­де правильных ромбов, удаленных в одной единой це­­почке от берега. Очертания их волнообразных кра­ёв подчёркивала белая морская пена. Всё это великолепие дополнялось необычными переливами раз­лич­­ных цветовых гамм морской воды, начиная от нежно-бирюзового цвета и заканчивая темно-си­ним. А изумительная голубизна неба с одной-един­ственной белесой тучкой создавала неповто­римый шедевр этой грандиозной картины.

Сэнсэй дал нам на отдых пятнадцать минут, а сам с Володей сел в позу «лотоса» на краю бере­го­вой линии. Некоторые из нас поспешили последо­вать его примеру, усевшись рядом, в том числе и моя особа. Дул лёгкий ветерок. Прибрежные волны создавали мелодичный шум, дополняемый пере­кличкой чаек, доносившейся издалека… Не знаю, то ли из-за созерцания этой божественной кра­со­ты, то ли из-за присутствия Сэнсэя, то ли из-за всего этого сразу, но мой «цветок лотоса» стал заметно проявлять свою деятельность, распро­страняя по телу приятные разливы каких-то волн. На короткое время у меня появилось такое необычное ощу­щение, словно я растворилась во всей этой окружа­ющей красоте и стала какой-то её неотъемлемой частью. Данное ощущение было почти мгновен­ным, но незабываемо потрясающим. Это блажен­ное состояние прервал Сэнсэй, объявив «сборы».

Солнце уже порядочно припекало. И Сэнсэй, чтобы «облегчить» нам путь, сказал, что будем бежать по пояс в воде. Это оказалось невероятно трудным. Володя с Сэнсэем понеслись вперед, как две торпеды, обгоняя друг друга. Это давало воз­мож­ность нашей компании несколько схалтурить: кто-то бежал по колено, а кое-кто и по щиколотку в воде. Но когда мы, наконец, достигли лагеря, именно халтурщики распластались обессиленные на песке, в том числе и моя особа. А Сэнсэй и Володя продолжали излучать свой зажигательный опти­мизм, с неизвестно откуда берущимися на него си­лами. После этого «марафон­ского забега» они ещё предложили толпе поиграть в водное поло. И, как ни странно, старшие ребята с удовольствием согла­сились. А остальные «немощ­ные тела» поплелись помогать готовить обед.

Занимаясь по кухне, я наблюдала за Сэнсэем. Он так же смеялся, озорничал и носился с мячом, как и все остальные ребята. Он абсолютно ничем от них не отличался, такой же молодой, крепкий, юмор­ной и здоровый парень. С одной стороны, обык­новенный человек... Но каждый из присут­ствующих видел в нём какую-то свою изюминку, свою прелесть, находил свои, завораживающие прос­тотой и в то же время утонченностью, момен­ты. Его Душа словно многогранный алмаз, кото­рым каждый из нас любовался под своим углом зре­ния, под своим углом преломления внутреннего света. Но в сущности никто не мог проникнуть в него до кон­ца, никто не мог понять, кто же Он на самом деле.

Когда ребята, наконец, угомонились в самый разгар солнцепёка, наш лагерь заснул богатырским сном. Я проснулась около четырех часов, растолкав заодно и Татьяну, чтобы приготовить что-нибудь вкусненькое для нашего большого коллектива. Когда мы с ней вылезли из палатки, я увидела, что Сэнсэй сидел на песке с Николаем Андреевичем, о чём-то беседуя. Сэнсэй что-то объяснял, насыпая из песка три небольших кучки. Поговорив, Николай Андреевич и Сэнсэй встали и не спеша пошли в нашу сторону. И тут первая кучка внезапно заше­велилась и оттуда вылетел неизвестно откуда взяв­шийся голубь. Я вздрогнула от неожиданности, не веря своим глазам. А Татьяна та вообще выронила картошку, раскрыв рот от удивления. Тут вторая кучка зашевелилась и из неё опять вылетел голубь. Сэнсэй же с Николаем Андреевичем лишь не­брежно обернулись, продолжая свою беседу и даже ни капельки не смущаясь. И здесь зашеве­ли­лась третья кучка. Из неё выскочил… воробей. У меня от страха внутри всё похолодело. Воробей не уле­тел как голуби, а попрыгал вдогонку за Сэнсэем. «Забежав» таким образом вперед него, он весь взъерошился, растопырив крылья, и начал громко щебетать, словно чем-то возмущаясь. Сэнсэй оста­новился, наблюдая за отчаянным чириканьем этого нахохленного воробья, а потом с улыбкой и говорит ему:

– Ну, по желанию твоему, да будет так.

После этих слов он вновь засыпал воробья песком, создав кучку несколько побольше первой. Я аж привстала от любопытства. Но следующий момент окончательно пригвоздил меня к стулу. Только Сэнсэй отошел, кучка зашевелилась и из него вылетел чёрный коршун внушительных размеров, который тут же улетел в сторону косы.

– А где спасибо? – удивленно развел руками Сэнсэй, глядя ему вслед. – А впрочем, как всегда...

Сэнсэй безнадежно махнул рукой и пошёл к своей палатке за сигаретами. Мы сидели с Татьяной ни живые ни мертвые. И когда Николай Андреевич начал удаляться с Сэнсэем в сторону пляжа, то я услышала следующую речь:

– Так это и была иллюзия моей мысли? – спокойно спросил Николай Андреевич, словно речь шла об обыденных вещах.

– Нет. Это как раз была материализация моей мысли.

– А почему же мои попытки закончились лишь галлюцинацией?

– Потому что у тебя были сомнения. А для мате­риализации необходима чистота веры. А этого очень тяжело добиться, ибо малейшее сомнение раз­рушит всё…

Порыв ветра унёс слова Сэнсэя вне досягаемости моего слуха. Мне очень хотелось пойти за ним и послушать столь интересную беседу. Но тут Татьяну, вышедшую из состояния шока, прорвало в словесном излиянии своих впечатлений на мою и без того озадаченную голову.

Уже ближе к вечеру кто-то из старших ребят пред­ложил устроить развлекательно-комедийный вечер – пойти поглазеть на лечебно-оздорови­тель­ные сеансы «великого мага и чародея», который давал сегодня свой первый сеанс. Правда, пешком надо было пройти восемь километров. На такое решилась лишь половина нашего коллектива вместе с Сэнсэем и Николаем Андре­евичем. Ну а мне просто не хотелось пропустить что-нибудь интересного для себя и моего дневника, который и так уже просто пестрел от необычных записей, несмотря на то что на море мы были лишь вторые сутки.

К восьми часам вечера мы заняли места в летнем кинотеатре, где уже собралось около семидесяти человек. Рядом с Николаем Андреевичем села мо­лодая женщина с трехлетним мальчиком. Другие дети носились по рядам, шумно догоняя друг друга. А этот тихо сидел на её коленях. Я угостила его кон­фе­той. Но оказалось, ребёнок её не видел. Мать ска­зала, что у сына врожденная слепота. Нико­лай Андреевич заговорил с ней, выясняя какие-то свои профессиональные моменты. И вскоре жен­щина уже вовсю «исповедовала» ему свою исто­рию жизни. Оказывается, этот малыш ещё и не раз­го­варивал после перенесённой в два годика травмы. Кроме него, у женщины были ещё старшие сын и дочь, вполне нормальные дети. Николай Андреевич посочувствовал и стал записывать ей адреса и фамилии лучших специалистов в этой области медицины. Женщина обрадовалась, пошутив, что в любом случае хоть не зря сходили на сеанс.

В это время на сцену вышел Виталий Яковлевич. Мы еле удержались от смеха, поскольку это был действительно тот самый «маг и чародей с ложками на пузе», с которым мы имели «великую честь» познакомиться ещё осенью. Теперь он выглядел гораздо приличнее. Его лицо было гладко выбрито, а волосы аккуратно подстрижены. На нём был чистый, летний костюм. Несмотря на значительное преображение его внешности, надменный взгляд и орлиные замашки всё ж остались теми же.

Выйдя на сцену, Виталий Яковлевич обвёл толпу своим «магическим взглядом» и начал свою лекцию. Битых сорок минут он рассказывал почти о том же, что и тогда в спортзале, с той лишь раз­ницей, что теперь он не вешал на себя ложки и его речь была насыщена всякими непонятными эзотерическими и медицинскими терминами. Утверждающе размахивая руками, он ходил по сцене, гордо выпятив грудь. И наконец закончив, он попросил подойти к сцене людей, страдающих заболеваниями, которые были им перечислены.
А перечислил он, как мне показалось, почти все заболевания из «Справочника фельдшера», который имелся у нас дома, причем в таком же алфавитном порядке.

К сцене вышло человек пятнадцать. Кто говорил, что у него больное сердце, кто-то – что сильно болит желудок, у другого давление ска­кало, у бабульки какой-то трофические язвы на но­гах гноились. Вышла и наша женщина с ребёнком. Николай Андреевич тогда посетовал по этому поводу, что люди в горе готовы поверить во всякую чепуху, надеясь неизвестно на что.

И когда все желающие собрались у сцены, Вита­лий Яковлевич начал сверху усиленно размахивать руками и нести всякую чушь «космическо-флюидного» характера. И вот тут я, к своему вели­ко­му удивлению, почувствовала, что мой «цветок лотоса» снова стал сильно вибрировать. Я смотрела на сцену и не могла понять, неужели весь этот бред Виталия Яковлевича вызвал во мне эту приливную волну. Сосредоточившись, я почувствовала, что вся эта вибрация исходила не со сцены, а откуда-то сза­ди, с правой стороны. Это было ещё более стран­ным, поскольку Сэнсэй садился сзади по левую сторону от меня. Я оглянулась, но Сэнсэя на месте не оказалась. Тогда я оглянулась в другую сторону, туда, где предположительно, по моим ощущениям, находился источник. Далеко в углу, в самом конце пустых рядов я увидела сидящего Сэнсэя, который сосредоточенно всматривался в людей, стоящих возле сцены. С каждой секундой я чувствовала, что этот поток увеличивается в силе. По моему телу уже разливалась волна приятных ощущений. Но поток всё нарастал.

В словесном излиянии Виталия Яковлевича настала некая пауза. И в этот момент тот слепой ма­лыш не громко, но отчётливо произнёс: «Мама!» Жен­щина залилась слезами, крепко обняв своего сына. Она привлекла все­общее внимание. И тут начался целый ажиотаж. Какая-то женщина говорила, что у неё прошла го­лов­ная боль, у мужика перестал болеть желудок. Но больше всех орала писклявым голосом бабка, что её трофические язвы стали подсыхать прямо на глазах. При­чём, видимо не веря сама себе, она пыталась показать это первому попавшемуся человеку. Мно­гие люди в зале повставали с мест и побежали к сцене. Виталий Яковлевич даже сам опешил от посы­павшихся со всех сторон благодарностей, просьб о помощи себе и своим близким. Тем вре­менем Сэнсэй занял свое место в зале.

Молодая мама, прижимая к груди ребёнка и рыдая навзрыд, никак не могла выйти из толпы, поскольку началась обычная давка и на неё уже никто не обращал внимания. Николай Андреевич поспешил ей на помощь. Выбравшись на воздух из кинотеатра, мы усадили женщину на скамейку. Николай Андреевич принялся её успокаивать. Малыш сидел рядом с ней и, слыша плач матери, сам стал кривить личико в каких-то своих пере­живаниях. Сэнсэй присел на корточки напро­тив него и ласково погладил по голове, что-то тихо приго­варивая себе под нос. Ребёнок успо­коил­ся и начал прислушиваться. Потом как-то часто захло­пал своими длинными ресничками… И тут ма­лыш, как мне показалось, целенаправленно взглянул на часы, которые поблескивали на руке Сэнсэя, когда тот его гладил. Мальчик, поймав руку Сэнсэя, вцепился ручонками в часы, пытаясь их стянуть. Вопроси­тельно посмотрев в глаза Сэнсэю, он произнес короткое, но достаточно ёмкое слово:

– Дать!

От всего увиденного мама малыша упала в обморок. Пока Николай Андреевич вместе с ребя­тами пытались привести её в чувство, Сэнсэй снял свои часы и отдал их малышу, с улыбкой сказав при этом:

– На, малыш, держи на память.

Тот, счастливо улыбаясь, стал возиться с ними, рассматривая и проверяя на прочность… Когда жен­щина пришла в чувство, она ещё долго не могла по­верить, что её сын прозрел. Она давала ему всё, что у неё было в сумочке, и тот с видимым удоволь­стви­ем рассматривал, превращая тут же предметы в импро­визированные игрушки. Достаточ­но убедившись в отсутствии слепоты у сына, жен­щи­на на радостях схватила его в охапку и, побла­годарив Николая Андреевича и всех нас за оказан­ную помощь, побежала в свой корпус сообщить эту новость мужу.

На обратном пути в наш лагерь Николай Андре­евич не переставал удивляться:

– Как же этот Виталий Яковлевич смог своей бол­тов­ней пробудить в людях столько веры, чтобы достичь такого терапевтического эффекта! Ведь я своими собственными глазами видел, что мальчик был слепой. Ладно, другие может быть были под­ставные лица. Но этот случай просто не укла­ды­вается в моей голове!

Я посмотрела на Сэнсэя. Мне любопытно было, что же он ему ответит. А Сэнсэй лишь полушутя-полу­се­рьёзно произнес:

– Вы, наверное, невнимательно слушали его лек­цию. В следующий раз обязательно возьмите с со­бой блокнот.

По пути мы насобирали сухих веток для нашего вечернего костра. А старшие ребята подобрали какой-то валявшийся полусгнивший деревянный столб, некогда слу­живший опорой для электрических линий. В общем, судя по отличному настроению Сэнсэя и собранному запасу дров, ночь обещала быть долгой и незабы­ваемой.

Ещё по дороге в лагерь между Учителем и Нико­лаем Андреевичем возникла интересная беседа. Психотерапевт, находясь под впечатлением всего случившегося, спросил у Сэнсэя:

– Ну ладно, взрослые с помощью внушения, под­вергаясь терапевтическому воздействию, могут час­тично облегчить процесс течения заболевания. Но дети?! В таком возрасте они практически не пони­мают, что им говоришь. А здесь результат на­лицо. Я просто не представляю, как это могло про­изой­ти?! Ведь если трехлетний слепой ребёнок дей­стви­тельно стал видеть, значит получается, что логи­­чески нужно признать факт лечения на рассто­янии.

– Такими фактами изобилует вся история чело­вечества, если внимательно её почитать, – произнес с улыбкой Сэнсэй.

– Да, но прочитать – это не увидеть! А если это так на самом деле, тогда я вообще ничего не пони­маю.

– Ничего сложного в этом понимании нет, если имеешь целостное представление о картине мира и о том, что есть тело человека на самом деле.

– А что есть тело человека?

– Тело человека, как и вся другая материя, есть пустота. Это иллюзия, созданная мыслью Бога.

– Вы хотите сказать, что это дерево и я, в прин­ципе, идентичны, поскольку являемся пустотой? – полушутя-полусерьезно спросил Николай Ан­дре­евич, проходя мимо большого дерева.

– В принципе да, – усмехнулся Сэнсэй и более серьёзно добавил: – Просто ваши материи порож­дены одной и той же первичной энергией, только видо­измененной и преобразованной в разные волно­вые состояния. Отсюда и разность в мате­ри­альных свойствах. Вот смотрите, если вдуматься, из чего состоит человеческое тело? Тело, как вы знаете, состоит из системы органов, органы – из тканей, ткани – из групп клеток. Клетки – из про­стейших химических элементов. Причем основ­ную массу тела, около 98%, составляют кисло­род, угле­род, азот и водо­род, а 2% приходится на другие хи­ми­ческие эле­менты.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: