Распутин не лез во дворец, его туда звали

Гурко: "Если у государыни вера в Распутина была без-гранична и

всеобъемлюща, то вера государя в него огра-ничивалась, по-видимому,

убеждением, что он обладает целительной силой по отношению к наследнику. На

го-сударственный разум Распутина, на его умение распоз-навать людей Николай

Второй не полагался, и если тем не менее его кандидаты назначались на

высокие посты, то лишь благодаря усиленным настояниям царицы. Од-нако и этим

настояниям он стремился не подчиняться и, во всяком случае, не сразу им

следовал. Из переписки царской четы ясно видно, что царице приходится долго

и упорно настаивать на назначении или увольнении того или иного лица, чтобы

наконец этого достигнуть, при-чем некоторые ее кандидаты так и не проходят,

а другие назначения делаются вопреки ее желанию".

Гурко говорил о равнодушии Николая к советам Александры Федоровны и о

том, что тот не склонен был полагаться на дар отца распознавать людей, в

по-хвалу царю. Хотя ко времени написания записок знал, чем закончилось

подобное небрежение. Правильнее и честнее было бы писать об этом с

сожалением.

Однако правда и в том, что, по словам Евреинова, "Николай Второй считал

Григория Ефимовича Распу-тина-Новых за праведника, за "человека Божьего",

рав-ного святому, быть может даже за равного Христу".

Он же приводит и такое: "Вот, посмотрите, -- гово-рил однажды Николай

Второй одному из своих адъютан-тов. -- Когда у меня забота, сомнение,

неприятность, мне достаточно пять минут поговорить с Григорием, что-бы

тотчас почувствовать себя укрепленным и успокоен-ным. Он всегда умеет

сказать мне то, что мне нужно ус-лышать. И действие его слов длится целые

недели".

Отец был для Николая лекарем, а не советчиком.

Родзянко дополняет: "Мне говорил следующее мой товарищ по Пажескому

корпусу и личный друг, тогда дворцовый комендант, генерал-адъютант

В.Н.Дедюлин. "Я избегал постоянно знакомства с Григорием Распу-тиным, даже

уклонился от него, потому что этот гряз-ный мужик был мне органически

противен. Однажды после обеда государь меня спросил: "Почему вы, В.Н.,

упорно избегаете встречи и знакомства с Григорием Ефимычем?" Я чистосердечно

ему ответил, что он мне в высшей степени антипатичен, что его репутация

да-леко не чистоплотная и что мне как верноподданному больно видеть близость

этого проходимца к священной особе моего государя. "Напрасно вы так думаете,

-- от-ветил мне государь, -- он хороший, простой, религи-озный русский

человек. В минуты сомнений и душевной тревоги я люблю с ним беседовать, и

после такой бесе-ды мне всегда на душе делается легко и спокойно".

Мне пересказывали случай, описанный, кстати, и Белецким. Как-то Алексей

спросил у Николая Второго, правда ли, что Григорий Ефимович -- святой

человек? Николай сам не ответил на поставленный вопрос, а обратился за

разъяснением к находившемуся в тот мо-мент рядом священнику. Тот стал

объяснять каноничес-кие требования к тому, кто желает приблизиться к Богу.

Здесь надо отметить, что Николай сам не взялся от-вечать на вопрос,

чтобы это не выглядело назиданием. Но он и не возразил священнику, когда

тот, пусть и в неявном виде, отнес сказанное к отцу.