Кровавый алюминиевый

В 1955 году люди в тяжёлых длинных пальто и в коже, приехав на трофейных машинах, выбирали на берегах Енисея место для будущего завода по производству алюминия. Страна стремилась догнать и перегнать США. Плацдармом должна была послужить Восточная Сибирь.

«Надежная энергетическая система и дальнейшее строительство ГЭС на Енисее, Ангаре, а потом и на нижних притоках Енисея позволяли алюминиевой отрасли закрепиться здесь основательно», — вспоминает В. Стриго, бывший директор КрАЗа в 1964–1974 годах.

«Развитие экономики Красноярского края основывалось на богатейших сырьевых ресурсах. Край располагал большими запасами нефелинов для производства глинозёма. Строительство глинозёмного завода было развёрнуто в Ачинске. Получаемый при переработке нефелинов цемент должен был укрепить строительную индустрию края».

Выше по течению Енисея выбирали место для строительства Саянского алюминиевого, на Ангаре искали и нашли место для БрАЗа — Братского алюминиевого завода. Ни о каких Быковых, Дерипасках и Черных и об алюминиевых войнах люди в тяжёлых длинных пальто не могли помыслить и в страшных липких снах.

В 1956 году генеральный подрядчик «Красноярскалюминий» начал строить КрАЗ. В первый год строительство вёл трест № 124. В 1956-м в трест приехали первые комсомольцы и молодёжь по путёвкам комсомола. Многие из них были из Москвы и из Ленинграда. В 1959 году КрАЗ был объявлен ударной комсомольской стройкой. В 1960-м над строительством завода взяли шефство пограничные войска. 16 марта 1960 года приехали первые пограничники, после дембеля изъявившие желание работать на строительстве алюминиевого завода. (Сейчас бывшие зелёные фуражки приезжают бухать до посинения в Парк имени Горького и на Арбат в Москве. Тогда они занялись благородным делом. На месте руководства ФПС я бы потребовал свою долю прибыли от акционеров КрАЗа — на нужды погранвойск.) Трест № 124 вёл и работы по строительству жилья в посёлке Индустриальный. Построили магазин, аптеку, детский сад, кинотеатр «Пограничник».

Первый металл завод выдал в 1964 году, когда был пущен корпус № 4 с электролитейной. А последний корпус № 23 (электролиза) был введён в эксплуатацию в 1982 году. В отдельные годы на заводе вводилось по два корпуса. Существует фотоснимок, где работяга в каске, довольный, выжал над головой слиток алюминия с выбитым на нём: КрАЗ.

* * *

Справка:

Красноярский алюминиевый завод. 23 корпуса — 12 тысяч рабочих. Гигант индустрии. На окраине Красноярска производит алюминиевые чушки. Потребляет ежегодно 14 миллиардов киловатт/часов электроэнергии. Городу среднего размера этого количества электричества хватило бы на 10 лет жизни. КрАЗ перечисляет ежемесячно в Красноярскэнерго (посредническая организация между Красноярской ГЭС и КрАЗом) — 280 миллионов рублей!

В 1997 году КрАЗ произвёл 27 % всего российского алюминия — 792 тысячи тонн за год! В 1998-м — 802 тысячи тонн. В 1999-м — 836,5 тысяч тонн.

«Завод является крупнейшим в крае налогоплательщиком и при этом не имеет задолженностей, рассчитывается по налогам вовремя и живыми деньгами. Краевой бюджет за 9 месяцев 1998 года получил 275,5 миллиона рублей», — сообщил «Сегодняшней газете» гендиректор КрАЗа Алексей Баранцев в ноябре 1998 года.

Андрей Григорьев:

«Средняя зарплата рабочего на КрАЗе до кризиса была 3.500 рублей. Высококвалифицированные рабочие получали и 5, и 6 тысяч. Сейчас они получают 12 тысяч. Пресс-секретарь Чечкин — тысяч 30. До 1999 года членство в совете директоров было общественным, директора не получали зарплату. В 96 и 97 годах по решениям собрания акционеров по итогам года члены совета директоров получили премию в 15 миллионов рублей (неденоминированными деньгами). Совет директоров отказался от премий. Этим подчёркивалось, что совет работает для завода. Ни Быков, ни Дружинин не получали зарплату на заводе никогда, у них был свой бизнес у каждого. Прибыль в 97 году была хороша, но все акционеры отказались от прибыли и оставили её на развитие завода.

Месячный фонд зарплаты на КрАЗе до августа 98 года составлял около 5 миллионов долларов».

Журнал «Профиль», 27 марта 2000 года:

«На каждый вырученный от экспорта алюминия рубль (по оценкам экспертов некоммерческого партнёрства „Алюминий“) прибыль может доходить до 40–50 копеек. Принимая во внимание нынешние мировые цены на алюминий (на март 2000 года — цена была 1.500 USD за тонну), с каждой поставленной за рубеж тонны металла владельцы заводов получают доход 600–700 USD. Правда, официально чистая прибыль отрасли за 1999 год составила 5,902 миллиарда рублей, или 240 миллионов USD. Это связано с тем, что все российские алюминиевые заводы вплоть до нынешнего года работали в режиме толлинга и не являлись владельцами ни сырья, ни производимых из него чушек. Собственно и получали они лишь плату за переработку глинозёма в первичный алюминий. (Около 400–500 USD за тонну). Основная же прибыль оседала в оффшорных компаниях, близких к акционерам алюминиевых заводов. Ее размеры могут достигать 1,5–1,875 миллиардов долларов в год для всей алюминиевой промышленности РФ».

Доля КрАЗа в этой сумме — как уже было сказано — 27 %.

Всеволод Николаевич Севастьянов, депутат ЗС от КПРФ, профессор:

«Следует не забывать, что у нас всё ещё самая дешёвая электроэнергия в мире. На тонну выплавленного алюминия мы тратим 12 центов. А зарубежные конкуренты — 70 центов. Поэтому Абрамович, продавая алюминий на лондонской бирже, имеет куда больше денег, чем его зарубежные коллеги. Нужно бы по совести отобрать эти 58 центов с тонны у Абрамовича. И отдать нашему краю. Ведь это мы дышим отходами производства электроэнергии. Березовская ГРЭС по проекту должна была каждую секунду выпускать в трубы 400 г серы и 11 кг золы».

* * *

Можно лишь гадать о том, был бы нам известен сейчас Анатолий Петрович Быков, если бы судьба не связала его с Красноярским алюминиевым заводом. Гадать не станем. Обратимся к фактам. Обратимся опять к свидетельствам очевидцев.

Андрей Григорьев:

«Быкова привёл Дружинин как партнёра по разливу подсолнечного масла. Масло тогда было дефицит. Помещение снимали на КрАЗе. Когда началась приватизация КрАЗа в 93–94 годах, к КрАЗу проявили внимание братья Черные. Один из братьев, кажется, Михаил, приехал сюда, и Быкова с ним свели через высшее руководство КрАЗа. Черной объяснил Быкову, что алюминий — это выгодно. До этого Быков занимался только торговлей. Встречи, наверное, были не один раз. Быков с Дружининым решили, что надо покупать акции. Просто у проходной стояли машины с надписью „Покупаем акции!“. Скупали акции партнёрам Быкову и Дружинину. Работяги охотно за живые деньги отдавали. Через некоторое время стали иметь по 10 % акций, а по Уставу КрАЗа любой владелец 10 % акций может стать членом совета директоров. И его обязаны принять. И Дружинин, и Быков вошли в состав совета директоров. В 94-м или 95 году. Должность неоплачиваемая. Для солидности. Тогда же из рабочего 9-этажного общежития выселили всех и сделали гостиницу „Яхонт“. Назвали её „Дом иностранного специалиста“. И там у Дружинина и Быкова были офисы. На разных этажах. Совет директоров собирался в Бизнесцентре, в „Яхонте“ на 2-м этаже. На самом заводе только кабинет гендиректора находился: на 3-м этаже, в помещении заводоуправления. И он приезжал оттуда в „Яхонт“ на Совет».

Анатолий Быков, в интервью «Коммерсанту», на вопрос «Как вы появились на КрАЗе?»:

«Я пришёл при помощи уже известных братьев Черных. Это было ещё в 1991 году. У нас были общие знакомые. Они мне многое рассказали про алюминий. И мне стало интересно».

Остановимся, чтобы объяснить, кто такие братья Черные. Потому что отныне они будут встречаться всё чаще и чаще.

«Профиль», 27 марта 2000 года:

«Первым крупным игроком на российском алюминиевом рынке стала британская трейдерская компания Trans World Group (TWG), интересы которой в России представляли братья Лев и Михаил Черные.

Эта компания умело воспользовалась слабостью нашей алюминиевой отрасли — традиционным дефицитом глинозёма (сырье для производства алюминия), который заводы испытывали ещё с советских времён. Отечественные поставщики глинозёма обеспечивали лишь 60 % потребностей отрасли. Остальное Союз закупал в Гвинее, Югославии, Австралии и других странах. После финансовых реформ, которые обернулись для российских алюминщиков элементарной потерей оборотных средств, а также после распада СССР, когда самые мощные глинозёмные комбинаты — Павлодарский (Казахстан) и Николаевский (Украина) оказались за границей, алюминиевые предприятия оказались без сырья и денег, что могло привести к параличу всей отрасли.

Тут-то и появилась TWG. Она внедрила технологию толлинга, избавив таким образом директоров заводов от необходимости искать сырье и рынки сбыта для своей продукции. И к середине 90-х скупила солидные пакеты акций крупнейших алюминиевых заводов — Братского (БрАЗ), Красноярского (КрАЗ) и Саянского (СаАЗ). А кроме того, взяла под свой контроль финансовые потоки Новокузнецкого (НкАЗ) и Богословского алюминиевых заводов. Так под контролем TWG оказалось 73 % производства „крылатого металла“ в России. Это был первый этап постсоветского передела собственности в алюминиевой отрасли. (Напомним, 80 % производимого нами металла уходит на экспорт. Естественно, один из самых прибыльных видов бизнеса не может оставаться вне поля зрения деловой, политической, и криминальной элиты.) Однако пик могущества TWG, пришедшийся на конец 1996 года, стал и началом её заката. Топ-менеджеры заводов хотели самостоятельности. Их не устраивало, что все финансовые, сырьевые и товарные потоки предприятий жёстко контролируются TWG. К тому же из властных структур ушли и высокие покровители TWG, например, первый вице-премьер Олег Сосковец. Ну и наконец, в стане самих „завоевателей“ наметился раскол. Из общего бизнеса ушёл Михаил Черной…»

Дальнейшие приключения братьев Черных, также, как и детали их прошлых приключений, будут освещены в ходе расследования.

Журналист Павел Сорокин в статье «Сибирский гений или злодей?»:

«Алюминиевым королём Быков стал не сразу. В начале 90-х он занялся поставкой продуктов питания на предприятия края, в том числе и на КрАЗ. К моменту ваучерной приватизации он уже имел определённый капитал, позволивший ему вместе с Геннадием Дружининым скупить 20 % акций Красноярского алюминиевого завода. Судя по всему, Быков сразу понял и принял правила игры, предложенной государством под руководством реформаторов. А потом на этом не остановился и „приватизировал ещё и 20 % акций госпакета. Всё было сделано изящно“».

Анатолий Литвяк:

«Скупил ваучеры, может, что-то добавил — купил пакет акций в КрАЗе. Ваучеры, может, много жизней покалечили, но кому-то напротив — принесли удачу и капитал. (Произносит целый гимн ваучеру.) Это не бумажка, это моя доля!.. С КрАЗа до этого машинами увозили алюминий, расхищали… Завод был криминальный, атмосфера криминальная… Меня Петрович звал в Красноярск, но мне нравится здесь…»

«Коготь», «О роли Быкова в Красноярском крае»:

«Колпаков, почувствовав за собой силу в лице Быкова, пошёл на решительные меры: в ноябре 1994 г. международной финансово-инвестиционной компании „Русский капитал“ и АКБ „Залог-банк“ (по поручению TWG, купившей у неких физических лиц в общей сложности 17,7 % акций КрАЗа) было отказано во внесении в реестр акционеров АО „КрАЗ“. Одновременно от них потребовали возвратить акции прежним владельцам. Эти действия фактически были санкционированы краевой прокуратурой, которая, изучив обстоятельства заключения указанной сделки-продажи акций, обратилась в суд с исковым заявлением о признании её мнимой и противоречащей государственным интересам. Основанием послужило явное занижение продажной цены акций, в результате которого сумма налога со сделки была также занижена. Впоследствии арбитражный суд, куда обратились инвестиционная компания и банк, отказал им в удовлетворении иска к руководству КрАЗа. 10 % из 17,7, отнятых у „Русского капитала“ и „Залог-банка“, перешли в собственность Быкова, и он стал членом совета директоров Красноярского завода».

Андрей Григорьев:

«Реестр находился в помещении заводоуправления, и Колпаков пришёл, взял его и вычеркнул. Он же как генеральный директор сидел в том же здании. TWG настолько обнаглела, что не хотела платить (или заплатила мало), и в счёт этой оплаты он забрал часть акций. Тогда-то появился самолёт из Москвы. Но самолёт появлялся потом не один раз».

Сергей Комарицын:

«За TWG стояли Сосковец и Коржаков. Самолет послал Коржаков. Чубайс жаловался, что иностранных инвесторов вычеркнули из реестра».

Аноним № 2:

«Прилетел самолёт TWG с группой „Альфа“. Послал Сосковец, он блокировал Черного. „Альфа“ поехала на КрАЗ, там была сотня или две охраны Быкова. Ничего не смогли сделать».

Юлия Латынина, «Совершенно секретно»:

«Реакция TWG была мгновенной: спецборт доставил в Красноярск два джипа и целую толпу народа в камуфляже. Народ в камуфляже подъехал к заводоуправлению и там повстречался с людьми Быкова. Последовала перебранка, в ходе которой выяснилось, что гости не готовы подставлять шкуры под выстрелы, а вот красноярцы, наоборот, готовы на всё. Москвичи на джипах некоторое время нарезали круги вокруг заводоуправления, а потом свалили в столицу… Так началась первая алюминиевая война. /…/ Губернатор Зубов считал, что TWG обирает завод. И был готов поддержать любого Давида, который вызовется на поединок с Голиафом.

Быков отсиживался в бункере, не появлялся на улице и никогда не садился напротив окна. В Москве /…/ по странному совпадению были убиты все, кто взялся помогать мятежному заводу. Был застрелен Вадим Яфесов — заместитель генерального директора КрАЗа и вице-президент банка „Югорский“. На собственной даче зарезали хозяина „Югорского“ Олега Кантора. Еще до этого убили Феликса Львова — российского представителя фирмы AIOC, — который пытался торговать алюминием КрАЗа вместо TWG».

Остановимся. Оказывается, факты не могут быть установлены с должной точностью. Какое-то раздвоение присутствует даже в таком фундаментально важном факте, как время проникновения Быкова на завод. Ну хорошо, Дружинин — инвалид, экс-мент (его при задержании ударил топором в спину какой-то псих, отсюда у него была поражена центральная нервная система, и он долго лежал пластом), Дружинин привёл на КрАЗ Быкова как инвестора. Всего лишь арендовали помещение для розлива подсолнечного масла. Сам Быков говорит, что его в алюминиевый бизнес ввели братья Черные в 91 году. Но тогда ещё никто не приватизировал КрАЗ. Приватизации начались в последующие годы. Быков ошибается? Далее, по одной версии, Быков скупал акции КрАЗа у проходной завода, а по другой — он получил свои 10 % в награду за то, что его люди помогли заводу, ген. директору Колпакову (и даже губернатору Зубову!) изгнать «иностранцев» Черных с КрАЗа. А может быть, первые 10 % Анатолий Петрович таки закупил на ваучеры или на деньги с подсолнечного масла, а вторые 10 % ему дали за защиту завода от иностранцев? Тогда у него должны были быть в конце 94 года уже 20 % акций? Так? Но последующие расчёты этого не подтверждают. За разъяснениями многие советовали мне обратиться к Дмитрию Чечкину, руководителю пресс-службы КрАЗа. Он якобы знает всё. Он работал на Быкова. Однако Чечкин теперь руководит пресс-службой «Сибирского алюминия». Потому от встречи со мной Чечкин отказался, сообщив человеку, который нас связывал, что обратился за разрешением на встречу в «Сибирский алюминий», и «Сибирский алюминий» запретил ему встречаться с Э. Лимоновым. Более вероятным представляется, что он перестраховался сам. Ну да Бог с ним!

Попробуем разобраться без Чечкина.

Известно, что приватизация КрАЗа осуществлялась в 1992 году. При приватизации уставной капитал завода был равен 1.685.817.000 рублей (30.651.212 USD) при номинальной стоимости акций 125 рублей (2,27 USD). Расчет здесь по курсу доллара 1992 года — 1 USD = 55 рублей. После деноминации рубля в 1998 году в 1.000 раз эти цифры стали равны 1.685.817 рублей (271.906 USD) и 0,125 (0,02 USD) соответственно. Курс доллара в январе 1998 г.: 1 USD = 6,2 рубля.

Попробуем выстроить хронологическую цепочку. Итак, КрАЗ приватизировали в 1992-м. В 1993 году, в октябре, мы помним, что в подъезде своего дома был избит железными прутьями гендиректор КрАЗа Иван Турушев. А в августе 1994 года расстрелян у дверей своей квартиры Виктор Цимик, президент Красноярского Торгового Дома. Якобы он пытался продать свой пакет акций КрАЗа. Затем, в ноябре 1994 года генеральный директор КрАЗа, уже Юрий Колпаков (Турушев по одной версии после избиения сам ушёл на пенсию, по другой — «его ушёл» совет директоров) вычёркивает из реестра братьев Черных. Неудачное прибытие первого самолёта из Москвы. Люди в камуфляже убираются восвояси. Зато в Москве в апреле 95 года убит Вадим Яфесов, замдиректора КрАЗа. Застрелили Феликса Львова, который пытался торговать красноярским алюминием. И зарезали президента банка «Югорский» Олега Кантора (Яфесов был и вице-президентом «Югорского»). Всё это однозначно выглядит как кровопролитная борьба за собственность. Кто осуществлял эти убийства? (Осторожно заметим, что братья Гущины тогда же готовились убить Быкова и Колпакова. Но вероятнее всего это связано с уничтожением их лидера — Толмача). Так кто же осуществлял эти убийства? Убийства Яфесова, Львова, Кантора выгодны были TWG. Избиение Турушева, очевидно, могло очистить дорогу Колпакову. С Цимиком история не совсем понятная (в сущности, все красноярские истории не совсем понятны) — кому он готовился продать акции КрАЗа? Было бы хотя бы подозрение, что его убрали те, кому он не захотел их продать.

Все эти рассуждения приводят нас к неизбежному заключению, что приватизация создала вокруг КрАЗа атмосферу смертоубийства. Кровопролития. Быков, как и все другие участники этого кровопролития, приватизации, старался выжить, отстоять своё, получить акции перспективного гиганта алюминиевой промышленности. Государство могло проводить приватизацию иначе, под контролем, медленно, но проводило её диким образом, немедленно, несправедливо, бросив страну в вихрь кровопролития, убийств и смертей. У кого в 1992 году были деньги для покупки акций? У тех, кто их «нажил» с 1988 года. У предпринимателей, кооператоров, рэкетиров, мошенников, красных и некрасных директоров, потому они все, сбивая друг друга с ног, ломая друг другу хребты, поливая друг друга свинцом, кинулись приватизировать и отбирать друг у друга. Кстати, один из братьев Черных, Михаил — тоже боксёр, как Быков. То, что произошло в ноябре 94 года и последующие убийства, в анналах истории Красноярска называется «1-я алюминиевая война». Кое-как она затихла. В этой войне Быков выступал против своих «учителей» Черных. «Почему же вы разорвали с ними отношения?» — спрашивает Быкова «Коммерсантъ» в 1997 году. Он отвечает:

«Повод дали руководители нашего предприятия. Было нечестное отношение в бизнесе. В вопросах финансирования, заключения контрактов. Из всех проблем возник шум. Ну, а братья поддались на эту провокацию и попытались другими методами повлиять на ситуацию на КрАЗе».

Интересно, что к братьям и их другим методам, кажется, никто в нашей стране претензий не имеет. Сосковец и Коржаков дружили с братьями. Предполагается, что им сам Бог велел действовать другими методами. А Быкову, получается, нельзя другими, и потому его действия рассматривают через лупу милицейские бригады, журналистские бригады и общественное мнение.

И вот наступили годы затишья: 1995–1996. Генеральный директор КрАЗа в это время — всё тот же Юрий Колпаков: Вот как характеризует его — странным чудаком — Юлия Латынина в «Совершенно секретно», № 5 за 2000 год:

«Генеральный директор КрАЗа Юрий Колпаков, бывший комсомольский работник, занимался тогда сыроедением, обливался холодной водой, пил собственную мочу и был под каблуком у жены. В период, когда алюминий стоил 2.100 долларов тонна, завод умудрился задолжать кредиторам 8 триллионов рублей. Электроды стоили 920 долларов тонна. „Мы их брали на Новосибирском электродном заводе через Феликса Львова по 1.500 долларов. Ачинский глинозёмный был наш, но мы переплачивали за глинозём фирме „Новодел“ 50 долларов на каждой тонне. Фирму контролировал Ратников. Мы платили за электроэнергию 100 процентов деньгами, но деньги уходили — посредникам, а энергетики получали от силы 60 процентов. Это был бизнес Быкова, Ратникова и Ушенина“, — рассказывал мне один из тогдашних руководителей завода.

Колпаков был не вором, а хуже — плохим менеджером. Он не столько крал сам, сколько давал красть другим. И когда осаждённый завод перевёл дух, коменданты крепости — Быков и Дружинин — неимоверно усилившиеся в период войны, с удивлением обнаружили, что в финансах они понимают больше бывшего комсомольца.

Летом 1997 года Быков узнает, что Колпаков перечислил 20 миллионов долларов из прибыли КрАЗа фирме некоего Олега Кима. Вы будете долго смеяться, но гендиректор не крал этих денег. Ким обещал собрать для КрАЗа аж 12 миллиардов долларов в американских банках, и Колпаков обещанию поверил.

Доверие гендиректора к напёрсточнику Киму переполнило чашу терпения Быкова, он требует у Колпакова вернуть деньги и убираться с КрАЗа».

Ты будешь долго смеяться, читатель, над мочепитием, сыроедением и подкаблучничеством Колпакова, но, во-первых, Быков и Дружинин обнаружили пропажу 20 миллионов долларов на год раньше, в 1996 году. Во-вторых, поскольку Колпаков пропал в 1997 году, и последний раз его, говорят, видели на вилле в Испании, вся эта якобы история растяпы выглядит заранее спланированной акцией по уводу денег и последующему растворению в шикарной жизни. Более того, в мае 1997 года в Красноярск опять прилетел спецсамолёт. Второй по счету. По всем этажам заводоуправления стояли с автоматами черепашки ниндзя в чёрных шапочках и с антеннами, до 3-го этажа, до самого кабинета гендиректора. Привез их Василий Анисимов, бывший бармен, руководитель компании «Трансконсалт групп», вице-президент банка «Российский кредит», человек, по отзывам многих, мною опрошенных, дьявольски умный. Так началась 2-я алюминиевая война.

Попытаемся восстановить события 2-й алюминиевой войны на КрАЗе. В том, что она началась — вина Колпакова. Тут сомнений быть не может.

Андрей Григорьев:

«Поздним летом или осенью 1996 года Колпаков заключил контракт (через Кима) с американской фирмой о том, что КрАЗ начинает поставлять этой фирме алюминий на сумму 20 миллионов долларов».

(В найденном мною в интернете документе: «Заключил весьма рискованный и невыгодный контракт на поставку сырья с фирмой, зарегистрированной на офшорном острове Мэн… за месяц до выборов президента России». Два первых платежа (поручения № 160 и № 163) на общую сумму 15 миллионов долларов были осуществлены за несколько дней до 1-го тура президентских выборов, а последние 5 миллионов долларов были переведены (поручение № 197) в день, когда окончательно решилось, кто станет президентом — 3 июля).

Завод поставил алюминий, но ни копейки не поступил в срок: к 1 января 1997 года. В январе Дружинин, как член совета директоров вскрыл, что Колпаков заключил такой большой контракт без ведома совета директоров, единолично. Урон — 20 миллионов долларов США.

Тем временем Колпаков заявил фирме, что продляет срок оплаты до 1 июля 1997 года. По инициативе Дружинина в апреле 97 года в Лондоне собрался совет директоров КрАЗа и освободил Колпакова от должности. Дружинин предупредил Колпакова, что если 2-й срок оплаты не будет соблюдён и деньги не поступят к 1 июля 97 года, он подаст на него в милицию. Колпаков поехал в Москву, познакомился с Анисимовым. На заводе напряжённо ожидали худшего. У Колпакова была генеральная доверенность на управление акциями Дружинина и Быкова. Он с этой доверенностью мог вести переговоры с Анисимовым. Сошлись на том, что банк «Российский кредит» покупает акции, и взамен Колпаков возвращает 20 миллионов долларов на завод. Но, наверное, он и себя не обделил. После этого он жил на вилле в Испании. Есть такая практика: «откат». Когда фирма ничего предприятию не возвращает, а директору — несколько миллионов. Колпаков исчезает весной, растворяется где-то в зарубежье. До сих пор в бегах. Банк «Российский кредит» заплатил 20 миллионов и получил за это 48 % акций! Быков? До передела 1997 года Быков был тише воды, ниже травы, кроме того, что имел свой офис в «Яхонте». Продвигать его на засвеченную должность стал Анисимов. По своей должности в банке Анисимов занимался управлением акциями, в том числе и теми, которые принадлежали Быкову.

Аноним № 2:

«Быков заводом не руководил. В руководство не вмешивался. „Алдека“ — швейцарская фирма по продаже — за бугор продаёт быковский алюминий».

Журнал «Эксперт», № 16, 26 апреля 1999 г.:

«С тех пор как председателем совета директоров КрАЗа стал Анатолий Быков, в обществе постепенно утвердилось мнение, что он является основным владельцем и реальным управляющим предприятия. Роль же остальных собственников завода: структур, аффилированных с Trans World Group, и компаний „Трастконсалт групп“, руководитель которой Василий Анисимов — фигура, весьма значительная в российском алюминиевом бизнесе, оставалась в тени.

Ошибочность посыла „мы говорим КрАЗ — подразумеваем Быков“ была основана на публичности одного владельца и почти полной непубличности остальных. А также на полной непрозрачности структуры акционерного капитала АО „Красноярский алюминиевый завод“».

Итак: весна 97 года. И.о. гендиректора КрАЗа назначен Корней Гиберт. Ранее он занимал должность директора по развитию. Занимался выгодной продажей алюминия без посредников: за рубеж. Гиберт — русский немец, член совета директоров. Гиберта выдвинул Дружинин, который его очень уважал. Летом началась борьба между группой Дружинина и группой Анисимова. До этого, в мае, Василий Васильевич Анисимов прилетал с черепашками ниндзя вступать во владение. Был выбран временный председатель совета директоров. Им стал председатель профкома КрАЗа.

Антон Килин:

«Анисимов — фигура теневая».

Всеволод Севастьянов:

«Василий Анисимов и Борис Иванишвили на базе грузинского общака и „Мосхозторга“ слепили банк „Российский кредит“. Ходят такие сведения».

Андрей Григорьев:

«Вначале борьба Анисимова и Дружинина была подковёрной. Банк, покупая 48 %, не знал, что Колпаков продал по 10 % акций Быкова и Дружинина. Анисимов — умный человек. Было объявлено, что банк возвращает по 10 % акций Быкову и Дружинину. У „Роскредита“ осталось 28 %. Тогда Анисимов и познакомился с Быковым (может быть, также, что они были знакомы с 1996 года). Анисимову представили Быкова как члена совета директоров и криминального авторитета, который контролирует ситуацию».

Юлия Латынина, «Совершенно секретно»:

«К чести Анисимова, он повёл себя, в общем-то, безупречно: он и его партнёр Борис Иванишвили, хозяин банка „Российский кредит“ прилетели в Красноярск и вернули Быкову его акции. Василий Васильевич всегда умел мыслить стратегически и понимал, что нельзя красть мясо у акулы».

«Эксперт» № 16, 26 апреля 1999 г.:

«В зону ответственности Анатолия Быкова входило решение проблем, возникающих непосредственно в крае, то есть тяжбы в судах, вопросы безопасности, сотрудничество с местными партнёрами и властями. /…/ Отметим, что устойчивости комбинации во многом придавал именно г-н Быков, выглядевший в глазах общественности, местных и федеральных властей основным владельцем предприятия, а значит, принимавший на себя основные удары недругов и конкурентов».

Значит, сидел Быков тише воды, ниже травы, когда появился Василий Анисимов.

Андрей Григорьев:

«Анисимов — русский талантливый прохиндей. От бармена в 80-х годах он поднялся до второго человека в банке „Российский кредит“, в мутной воде приватизации, с начала 90-х до середины 90-х годов. В банке он занимался только недвижимостью, акциями. Анисимов купил Быкова не за деньги, за деньги Быкова никто никогда не купит, — за должность. Быков — действительно криминальный авторитет. На заводе авторитета у него не было. Однако психология Быкова — это психология необразованного провинциала. Он провинциал до мозга костей. Делал ставку на криминальные деньги. Сформировалась психология силы — побить кого-то, если не хуже. К 97 году он поднялся. И тут Анисимов предлагает ему стать вице-президентом банка „Российский кредит“. Тут в Красноярске он имеет всё, и вдруг — должность вице-президента крупнейшего банка России! Быков растаял от грандиозности предложения. Было оговорено, что „Российский кредит“ не будет создавать своего филиала в Красноярске, а его будет представлять быковский банк „Металэкс“. Быков только не знал, что у „Российского кредита“ были десятки вице-президентов, кажется, целых 40 штук, каждого нужного им на местах, в регионах человека, они делали вице-президентом. /…/ Анисимов сыграл негативную роль в судьбе Быкова. Он стал его доверенным человеком. Из-за Анисимова он попал в тюрьму, потому что это Анисимов посоветовал ему уехать за границу…» (Молчит.) «Знаете, я вам сейчас расскажу, это какая-то мистика. Об этом никто не знает.

В июне, перед самым вторым переделом КрАЗа, весь июнь трясло завод — природа предвосхитила передел. В тот день, 24 июня, в 5 вечера у КрАЗа поехала крыша, в самом буквальном смысле слова. Налетел вдруг страшный ветер, и с половины заводоуправления сорвало крышу вместе со стропилами. Всё это упало на площадь перед заводоуправлением. Как срезало крышу. За три минуты перед выходом людей. Только чудом не пострадали люди. Мощный порыв — и всё затихло. А в городе никакого ветра не было вообще».

В июле Гиберт стал генеральным директором КрАЗа. Но уже в августе было объявлено, что состоится внеочередное собрание акционеров. 10 октября 1997 года Гиберт поехал в «Яхонт». Как писали впоследствии газеты: на прошедшем внеочередном собрании акционеров Красноярского алюминиевого завода, созванном по инициативе банка «Российский кредит», избран новый состав совета директоров, который, в свою очередь, назначил нового генерального директора. Им стал Юрий Ушенин, ставленник «Российского кредита»… и Быкова. Ставленник Дружинина, Корней Гиберт, не прошёл. Голос Быкова был решающим, так как без его голоса, голоса в совете распределились поровну.

Андрей Григорьев:

«Для Дружинина это был страшный удар. На нём лица не было. Я видел его после заседания. Несколько минут назад его близкий друг его предал. После этого их дороги разошлись.

Ушенин завода не знал, и был мало кому известен. До этого он занимал должность первого заместителя гендиректора „Красноярскэнерго“ — паразитирующей организации — посредника между заводом и Красноярской ГЭС. Остается только догадываться, почему Ушенина толкал „Российский кредит“. Скорее всего, он обещал быть послушным, а Гиберт послушным не был, и к тому же не забудьте, что между группой Дружинина и Анисимовым шла борьба. И вот Анисимов выиграл с помощью Быкова».

Забегая вперёд, сообщим, что Ушенин пробыл гендиректором КрАЗа 11 месяцев и за это время ничего примечательного не совершил. Впрочем, он основал «Российскую алюминиевую компанию», уставной фонд которой выплатил КрАЗ. Создал представительства этой фантомной компании за границей, в том числе и представительство в США, куда и уехал впоследствии представителем. Случилось это после 10 сентября 1998 года, когда он «ушёл в Москву». Образованный, говорящий по-английски, Ушенин очевидно грезил о загранице и создал себе индивидуальный рай там. Вслед за Колпаковым, он удалился в заграничный рай.

На том же собрании 10 октября 97 года в «Яхонте» Быков стал первым заместителем председателя совета директоров КрАЗа.

А 11 октября, уже на следующий день, вспомним: к нему в коттедж, у речки Чулым, нагрянули 50 милиционеров и омоновцев.

Александр Усс:

«Это была местная инициатива ачинцев, поощряемая общей неприязнью губернатора Зубова к Быкову… Позднее я проводил кустовое совещание в Ачинске. Представитель милиции, взахлёб докладывал: „Сделали обыск, там павлины ходят, ковры такой вот толщины. — Что-нибудь нашли? — Но павлины, ковры“».

11—14 ноября 97 года вышла в «Известиях» серия статей «Неприкосновенный». А 7 декабря того же года должны были состояться выборы в Законодательное собрание края.

Тогда Быков благополучно выпутался из неприятностей. Но у него прибавилось врагов: Геннадий Дружинин не простил ему голосования 10 октября — это станет очевидным через некоторое время. И не сразу, но постепенно, медленно, стали ощущаться последствия налёта ачинских милиции и ОМОНа на быковский коттедж. Следователи постепенно нащупали слабые звенья в его обороне: методично вызываемые на допросы охранники, простые ребята, постепенно износились, устали, потеряли веру. И хотя Олег Ставер впоследствии при очных ставках отказался от предыдущих своих показаний, сказал, что не знал, что находилось в сумках, он сыграл свою роль в деле о домике при конюшне. С помощью этого домика Быкова вышибли из кандидатов в Госдуму по Ачинскому округу. Тот первый крупный наезд на него, скорее всего, инспирировал Зубов в ответ на критические отзывы Быкова о нём, Зубове. К Зубову мы вернёмся в другой главе. Здесь же уместно рассказать чуть подробнее о Геннадии Дружинине. Поскольку глава называется «Кровавый алюминиевый», а Дружинин именно и привёл Быкова на завод и был связан с заводом и далее, после только что описанных событий, а возможно, и до сих пор связан.

Худой, как спичка, с короткой бородкой, экстравагантный черно-белый пиджак — изделие местного портного — на фотографии, которую я держу в руках (фотограф Купцов), Дружинин похож на художника какого-нибудь, а не на бывшего милиционера, уж ни в коем случае. Позолоченные пуговицы на пиджаке, жилете, даже на белой рубашке без воротника — всё это выдаёт большие претензии. Мне в мае 2000 года он предстал вовсе не таким: проще и запущеннее, в свитере; но, думаю, тот первый Дружинин — не характерен, истинный, стопроцентный именно этот, в пиджаке-домино: белые рукава и лацканы, чёрный жилет, тонкая нить по краю воротника рубашки. Дружинин явно соревновался со своим другом, а потом продолжил соревноваться с недругом.

Александр Купцов, фотограф:

«Дружинин, в отличие от Быкова, — жлоб. Конечно, когда Быков ему говорил: „Гена, храм строю, вкупишься?“ — тот давал… Говорят, дарил в подражание Быкову своим людям автомобили, а потом отбирал. Опять-таки слухи ходят, что однажды нанял, чтоб угнали… Дружинин строил бани, базы отдыха, покупал вертолёты, строил дачу. Бизнес не очень у него удавался. Его МИДАС — автосервис-центр — был отдан за долги».

Андрей Григорьев:

«Дружинин и Быков — два разных сапога-пара. После развода началось негласное соревнование. Быков подымался — посыпались должности. Дружинину было сказано — никуда не вмешиваться. Он остался акционером КрАЗа, но сам сказал, уходя с того собрания 10 октября: „А, занимайтесь сами! Я заранее согласен!“ Дружинин сделал ставку на Эвенкию. Стал общественным заместителем Президента Эвенкии. 29 октября 1999 года Быкова арестовали на венгерско-югославской границе, а 19 декабря Дружинина выбрали депутатом Госдумы от Эвенкии. /…/ Два разных сапога-пара. Быков — если сказал, то выполняет. Дружинин — человек настроения».

Марина Добровольская:

«Дружинин начал с полиэтиленовых пакетов. Жадный, хамоватый, люди не хотят с ним работать. За Быковым ходил, как хвостик. Помогал мне делать программу о Толе. „Мой друг Толя!“ А потом: „Я его не знаю!“. Дружинин и Агеев сообщили Татарину, что Быков хочет его убить. „Запиши плёночку, чтоб предохраниться!“. Записал, и его забрали с плёнкой. Это была провокация…»

Из частного досье на Дружинина:

«Дружинин имеет в семье двух красавиц — жену и дочь, которые, в основном, в последние годы проживают в Англии. Ведь Валентина — 18-летняя дочь Геннадия Иннокентьевича — учится в лондонском Global University на факультете дизайна. Наверное, особенностью стиля жизни Дружинина можно считать изысканность его вкусов. Все, кто видел его в обществе, обращали внимание на оригинальные, иногда далее несколько сногсшибательные костюмы-тройки члена совета директоров КрАЗа и вице-губернатора Эвенкии. Но если эти костюмы шьёт для него талантливый местный портной, то обувь Геннадий Иннокентьевич заказывает только за рубежом по эксклюзивной мерке. Поэтому постоянно ездит в Европу на примерки новых пар обуви. По Красноярску же он ездит на „шестисотом“, а дочери подарил для поездок по родному городу „Мерседес-320“».

Всеволод Севастьянов:

«Дружинин мог позволить швырнуть бокал или даже блюдо в лицо официанту».

Алексей Щипанов, майор, следователь:

«Половину того, что сделал Быков по легализации доходов, сделал Дружинин. Я его неоднократно допрашивал. Он может смотреть тебе в глаза и строить из себя клоуна. „Могло быть, а могло и не быть…“ Пришел в торбасах, в малице, — „я только из Эвенкии“. „Вот у меня есть пакет акций. Меня убьют, если я отдам.“ /…/

Настоящий Челентано — киллер Исмаилов был при Дружинине. Сидел у него в приёмной.

Допрашивал Дружинина три раза. В том числе и по делу Алферьева. „А я не помню…“ Шахов увольняется. Генерал-майор Шалаков работает».

(Речь идёт о деле об убийстве журналиста «Сегодняшней газеты» Вадима Алферьева. Убит зимой 96 года. Два раза ударили по голове трубой и нанесли 17 ударов в районе ягодиц и ляжек. По всей вероятности, пытались вывести ментов на ложный след: в одной из последних статей Алферьев писал о гомосексуальной мафии Красноярска. Однако писал он и о злоупотреблениях краевой администрации. Версия обвинения: якобы один из заместителей губернатора Зубова (предположительно А. Усс) пожаловался Дружинину на Алферьева. Парень Дружинина — Шахов — работал в налоговой полиции, якобы он вызвал Алферьева и убийц, — показал им на Алферьева. Однако те, по ошибке, убили не того, перепутали дублёнку. Тогда налоговик Шахов якобы показал убийцам Алферьева второй раз. По этому делу был арестован и Шахов, и его непосредственный начальник, к тому времени уже работавший начальником налоговой полиции другой области, генерал-майор Шалаков. Однако доказать причастность к делу их, а тем более Дружинина, не удалось.)

Всё это не имеет отношения к КрАЗу? Имеет, и большое. КрАЗ это не только алюминиевые чушки, это и Красноярск, и Быков, и Дружинин. У которого до сих пор 10 % акций КрАЗа.

Александр Купцов:

«Дружинин якобы не продал акции. Дружининцы говорят, что продал. Его брат говорит, что денег за акции он не получил. Остались десятки миллионов, а он привык к сотням. Выход у него один — пойти в губернаторы Эвенкии. В Эвенкии — нефть. Ну не он пойдёт, так пойдёт его человек — Васильев…»

Разомкнем на некоторое время цепь повествования о КрАЗе.

К осени 1997 года у Быкова появились новые враги. Это уже не Ляпа. Это губернатор Зубов, он самый мощный из врагов. Это и Алексей Тарасов, сам по себе он не важен, но когда общенациональная газета «Известия» решает дать цикл его статей о Быкове — Тарасов соперничает с губернатором Зубовым и опережает его по убойной силе. Разумеется, речь идёт об убийстве репутации. На основании журналистских статей начинаются расследования. А там и тюремная камера близко…

Роль Тарасова

Я бы и рад поверить в Алексея Тарасова — самоотверженного борца с криминалитетом (который рвётся к власти!), если б не хронология его статей. Его журналистское расследование «Неприкосновенный» появилось в «Известиях» в такое удобное для врагов Быкова время — с 11 по 14 ноября 1997 года, — как раз перед выборами в Законодательное собрание, а они были на носу — должны были состояться 7 декабря 1997 года, что невольно напрашивается версия: статьи заказные. Запущены как раз вовремя: если дать раньше — забудут! Ну конечно, главному редактору газеты «Известия» могла заказать поток из четырёх статей на Быкова его, может быть, особо щепетильная, редакторская совесть, отчего нет. Дескать: «Остановим сомнительную личность!» Но практика заказных статей широко распространена, существует целая индустрия. Перед каждыми выборами ходоки от чёрных пиаровцев осаждают офисы многих газет, а в последние годы даже таких специальных, как «Завтра» и «Лимонка», о чём я сам свидетельствую, так как был главным редактором последней. Потому мне, искушённому журналисту, невозможно поверить, что такой мощный слив из четырёх гигантских полотнищ — статей накануне выборов — случайное совпадение.

Также как не могу я поверить в то, что событие, давшее повод для первой статьи Тарасова и расписанное в ней в лучших традициях детектива (происшедшее 11 октября 97-го), а именно, налёт на коттедж Быкова близ села Верхняя Чулымка, что недалеко от Назарова, было делом случайным. Всё те же выборы. Уже шла вовсю агитация в Законодательное собрание. Предлог для визита, конечно, был. 24 сентября близ другой деревни, Малый Улуй, неизвестные расстреляли на частной автозаправке охранявшего её сержанта милиции С. Туринка. Но с таким же успехом можно было явиться с обыском во все дома ближайших сел и городов Назарова и Ачинска. У заявившихся в усадьбу пятидесяти ментов и омоновцев было не больше поводов для обыска усадьбы Быкова, чем для обыска любого дома в районе. Никаких. Очевидец, мастер спорта по тяжёлой атлетике Николай Литвяк, брат Анатолия (да, быковец, но имеет право на свидетельствование), утверждает, что на территории присутствовали тогда два охранника. И что менты и омоновцы «сожрали месячный запас еды: консервы, тушёнка на трое суток. Как крысы… Ворвались, против двух пацанов…»

В изложении Тарасова первая серия «расследования» начинается сильно:

«1. Быков и его окружение, или Криминальные тайны таёжного замка. Текст: Сержанта милиции Сергея Туринка расстреляли во втором часу ночи на посту — частной автозаправке „Транзит“ близ деревни Малый Улуй… (Далее нагнетаются мелодраматические страсти.) Четырехлетний сынишка Сергея остался сиротой» /…/ «Сибирские павлины (это подзаголовок). Россия не только родина слонов. Павлин — тоже птица наша, морозоустойчивая: стайка фазановых завелась под сибирским городком Назарове на реке Чулым. За высоким забором и сторожевыми вышками вырос особняк. Мощная подстанция, спутниковые антенны, бассейн и бильярдная».

Ну и поехал, пошёл Тарасов описывать как какой-нибудь Доценко о «Бешеном» или Маринина о своих героях… Цитирует, замечая:

«Мне удалось снять копии», караульный журнал. Напрасно будет читатель ожидать в тексте «тайн таёжного замка», — никаких скелетов не будет обнаружено. Простые события. «За сопкой трое подростков загорали». Кого-то приехавшего «в нетрезвом состоянии» охранники «успокоили двумя ударами по печени».

Тарасов упоённо продвигается по своему детективу:

«Вооруженные молодчики, вдохновлённые, видимо, ярким оперением павлинов, и впрямь решили, что живут по законам джунглей». «Так бы власть легальная и обходила стороной это пространство, где царили неизвестные в камуфляже, если б не произошло убийство представителя государства. 24 сентября на Назаровском тракте расстреляли сержанта Туринка…».

Метод Тарасова банален. Это склейка — коллаж. Два ничего не имеющих общего события склеены. Выбраны слова-ужастики: «тайны», «замок», «криминальные», «вооружённые молодчики». И подбавлено мелодрамы. «28-летний сержант», «четырёхлетний сынишка-сирота», «расстреляли». А вслед за этим зачином идут не менее веские обвинения: «Чья жертва Туринок — бандитов или политиков?» — возглашает Тарасов. И продолжает злорадно: «Любимый фильм Быкова — „ Однажды в Америке“». «Любимый певец — Иосиф Кобзон», «любимый город — Назарово». Во как! С поличным! Взят Быков! (Он сам, Быков, в этом признался, в этих пристрастиях, в одном из первых своих интервью журналисту Федору Сидоренко.) Миллионы людей любят Кобзона, они что, убили Туринка?

Где-то через месяц первый заместитель прокурора края Юрий Антипин раздражённо рыкнул на Тарасова в одной из местных газет.

«Теперь — о конкретных фактах, затронутых в статье. По уголовному делу об убийстве сержанта милиции Сергея Туринка проводится расследование. И вызывает законное возмущение, что не соблюдена тайна следствия, многие оперативно-следственные действия и их результаты после газетных публикаций стали достоянием всей России. Всё это отрицательно сказывается на раскрытии преступления. Виновные в их распространении заслуживают осуждения».

Конечно, заслуживают. В Красноярске половина из опрошенных мною нескольких десятков людей сказали, что Тарасова, как минимум, использовали для своих целей руоповцы. Сам он встретиться со мной «категорически» отказался, так что его мнения по его же поводу я не услышал. Скорее всего, руоповцам слить всё, что у них есть, приказал губернатор Зубов, именно тогда у них с Быковым нашла коса на камень.

Возможно, уже тогда вмешались и совсем высшие чины государства. Вспомним, что Аман Тулеев сумел, очевидно через Юмашева, положить Ельцину на стол материалы на мэра Ленинск-Кузнецкого Коняхина. Именно тогда впервые прозвучало: «Криминал рвётся во власть!» И более чем прогрессивный для своего времени и места Коняхин отправился в тюрьму.

Есть такая категория журналистов, специалистов по тому или иному известному человеку. Удивительна бывает ненависть, с какой они преследуют объект, к которому они явно не по-журналистски неравнодушны. Они мне напоминают Чапмэна — убийцу Джона Леннона: тот очень хотел быть как Леннон, музицировал, но вот не вышел, не стал. Тогда он убил обожаемого. Так как я сам знаменитый человек, то у меня тоже по следам идёт пара Тарасовых. Некоторым я с удовольствием дал бы по голове трубой, но терплю, стараюсь быть цивилизованным. Кстати, Быков отреагировал на Тарасова с определённым юмором. Сергей Гурьевич Комарицын, главный редактор «Вечернего Красноярска», рассказал мне, что 13 января 1998 года на балу прессы Тарасова от имени Быкова наградили цветным телевизором «За лучшее освещение деятельности генерального директора КрАЗа». Тарасов от телевизора отказался.

Можно только гадать о вероятно сложном отношении Тарасова к своему объекту изучения, к Анатолию Петровичу Быкову. Однако методика его статей тенденциозна, и ни одна уважающая себя серьёзная газета Запада, ни «Фигаро», ни «Нью-Йорк Таймс», ни лондонская «Таймс» никогда бы его статей не взяла. Ибо это художественная проза, а не статьи. В статьях факты должны быть аргументированы, а источники указаны. Где-то Тарасов пытается аргументировать свою художественную прозу. Признаю, пытается. Так например, он цитирует аргумент Быкова о том, что существуют куда более безопасные способы добычи оружия, чем убийство сержанта милиции, что можно его легко купить. Да, соглашается Тарасов. Но сержанта убили не из-за того, чтобы взять оружие, но чтобы «уничтожить АЗС». «Впервые АЗС „Транзит“ обстреляли за 49 дней до гибели сержанта — 6 августа». Аргумент. Но прокурор Антипин хладнокровно парирует: «Что касается обстрела 6 августа 1997 года автозаправочной станции „Транзит“, то по данному факту её владелец Фридман в правоохранительные органы не обращался». Антипин вовсе не поклонник Быкова, читатель ещё убедится в этом в ходе расследования.

Вторая статья из серии «Неприкосновенный» называется:

«2. Быков и гангстеры, или Война и мир по-новорусски».

Одним из основных, и по сути единственным, «аргументом» её являются несколько любительских видеосъемок, которые для Тарасова «свидетельствуют: в 1992 году Быков в обществе уголовных авторитетов чувствовал себя вполне комфортно, своим среди своих». Ну, а замеченная ментом Романовым сцена, когда Быков смотрит с балкона на своих коллег, поневоле, и его ответ на вопрос «Чего ты к ним не подходишь, Анатолий?» — «К этим-то бакланам?!» — дышит презрением. И сотни свидетельств о том, что Быков ненавидел «синих», тоже не могут быть отброшены. Потом, скажем, американские кандидаты в президенты имеют обычай фотографироваться со всеми жертвователями 10 тысяч долларов на их избирательную кампанию. В знак благодарности жена Джимми Картера таким образом сфотографировалась со строительным подрядчиком, который позднее был арестован, осуждён и казнён как серийный убийца-гомосексуалист, убивавший подростков и цементировавший их тела у себя в саду. Мало ли с кем фотографируешься, если ты человек общественный, публичный. Всех не проверишь. Жена Картера стоит улыбаясь рядом с солидным, черноволосым и черноусым подрядчиком. Чувствует себя вполне комфортно в обществе серийного убийцы. Тарасова только на неё не было. Американские журналисты ей посочувствовали, когда конфуз обнаружился.

Вторая часть второй статьи состоит из описания нескольких эпизодов известной уже нам гангстерской войны 1993—95 годов, подробных пересказов, без сомнения, списанных в том же РУОПе. Я бы тоже с удовольствием что-нибудь списал для моей книги, но мне не дадут. Не дают, я свою информацию выскрёбываю по крупицам, а вот Тарасову, пожалуйста, дали. Кто распорядился дать вам материалы следствия, Алексей Тарасов?

Их потом ворошила и пересматривала комиссия Колесникова, эти материалы следствий сквозь лупу смотрели.

Конечно, на читателя все подробности — кто откуда стрелял, как «перекатился» «и, перекатываясь, открыл ответный огонь. Одного из нападавших он сразил наповал, другого ранил» — производят такое же бодрящее впечатление, как чтение приключений «Бешеного». «А из зала мне кричат: давай подробности!» — верно и давным-давно заметил Александр Галич. Потому

«за 4 минуты до назначенного времени к Дому грампластинок на центральном проспекте красноярского правобережья подъехал Ляпа. Ничто не выдавало его внутренней тревоги — на заднем сиденье автомобиля находилась жена, помповое ружье на коленях телохранителя Новикова было зачехлено»,—

такие пассажи дороги сердцу и красноярца, и москвича, и жителя Иркутска. Однако ни одного сколько-нибудь даже незначительного доказательства, привязывающего все эти эпизоды к Быкову, Тарасов в своей статье (и статьях) не приводит. Он бросает лишь тень подозрений. Он пишет:

«И в покушении (первом), например, на Ляпу (его машину обстреляли по дороге из Минусинска в Красноярск), других авторитетов подозревалась шайка Татарина (Владимира Татаренкова), хотя такое обвинение её бойцам предъявлено не было. Татарин — неоднократно судимый. Но презирающий „синих“ Быков считал и считает его (находящегося в розыске) своим другом, чего не скрывает».

Из приведённого пассажа ясно, что обвинить Быкова можно лишь в… дружбе. Предосудительной, потому что несудимый Быков судимого Татаренкова считает своим другом, а тот ещё и в розыске находится.

Об убийстве Мустафы (В. Мустафина) Тарасов пишет:

«В правоохранительных органах также склоняются к версии, что московского визитёра „убрали“ ради обеспечения безопасности Быкова и Татарина. Мустафа даже успел организовать покушение в Абакане на известного местного гангстера, замеченного в близости к ним».

Терпеливый Быков (очевидно по телефону, так как всегда утверждал, что Тарасов не интервьюировал его) объясняет писателю Тарасову:

«Татарин приходил в милицию, когда на него покушались. Но никто ни его, ни меня не спешил охранять. И он в этих джунглях выжил. Татаренков стал Татарином, после того, как сумел защитить себя. А до этого он был лишь торговцем на рынке».

Быков, очевидно, всегда пытался объяснять всем, что за джунгли вокруг. В той же статье Тарасов цитирует Быкова ещё раз:

«Ляпа и Толмач находились под покровительством шестого отдела, под „крышей“ милиции, — говорит Быков. — И органы лишь наблюдали за тамошними разборками. Это что, не преступление? Они и сейчас, эти покровители, кто на пенсии, кто ещё работает в органах, но притихли, наблюдают. Ляпа сам виноват. Некий московский авторитет посулил Ляпе большие деньги, чтобы он вошёл в совет директоров Саянского алюминиевого. И начались разработки, провокации, в которых участвовала хакасская милиция».

Из того, что очень скупо бросает Быков можно представить себе картину этих джунглей. Смешавшись между собой, произвольно разделившись на группы зверей, менты, криминал и бизнесмены бродят и охотятся друг на друга. Образуются совершенно невообразимые компании, шестой отдел почему-то покровительствует Ляпе и Толмачу, хакасская милиция тоже выступает на чьей-то стороне. Если верить, скажем, Антону Килину, то нет дыма без огня: и Петрунин, главный мент края, покровительствовал таки Быкову. Из того, что говорит Быков (намёками порой, не всё может сказать, не всё ему позволено сказать — определённые законы джунглей не дают ему этого сделать) мне лично видна вразумительная картина этих джунглей. Быков, как Дарвин или Брем, скупо живописует странные группы, бродящие по красноярскому асфальту. А Тарасов в обожании-ненависти к своему герою делает его Демиургом, правящим над всеми джунглями, всё и всех контролирующим. Это невозможно. Такое можно увидеть только ослеплёнными глазами фаната, обожателя и ненавистника.

Третья статья Тарасова озаглавлена

«3. Быков и власть, или Сумерки государства российского». Текст: «Впервые Анатолий Быков сел за стол переговоров с крупнейшими игроками алюминиевого рынка страны осенью 94 года, когда во владениях металлургических магнатов Льва Черного и Дэвида Рубена вспыхнул мятеж. От их империи решил отколоться Красноярский алюминиевый завод (КрАЗ). Повстанцы расторгли все договоры с хозяевами, вычеркнули их из реестра акционеров и отказались пустить послов британско-израильской алюминиевой метрополии на завод. Однако, пользуясь поддержкой федерального правительства, группа Черного-Рубена задействовала рычаги давления на краевые власти. И лишь когда КрАЗ в самые взрывоопасные дни вынул на свет свой главный козырь, когда Быков сел за стол переговоров, за которым решалась судьба металлургического комплекса края, ситуация переломилась. Завод остался российским лишь благодаря Быкову, говорил Юрий Колпаков, тогда директор КрАЗа».

Остался российским — вроде, радоваться бы надо. Но радости нет, у Тарасова не наблюдается. Процитировав Быкова: «Я на фальшивых авизо не рос, ни копейки бюджетной не взял», — Тарасов вкратце описывает историю кровавого задержания братьев Гущиных, состоявших в группировке «враждовавшего с Быковым Толмача, к тому времени убитого», на Предмостной площади Красноярска. Якобы братья готовили покушение на Быкова и Колпакова, каковые собирались появиться в концертно-танцевальном зале на правом берегу. Удивительно как-то не по-людски выглядит то, что покончив с историей Гущиных, Тарасов абсолютно нелогично (до этого он ещё упоминает об эпизоде, когда машину Быкова хотели взорвать, но он остановился за несколько метров, и взрыв прогремел перед машиной) обрушивается на ментов — почему они не берут Быкова.

«Встретившись с начальником УВД края Борисом Петруниным, спросил: „Вы знаете о Быкове всё. Он достиг всего на ваших глазах. Он не скрывает своих дружеских отношений с Татарином, а многочисленные убийства своры Татарина уже доказаны в суде. Почему же вы бездействуете? Почему ваши подчинённые публично демонстрируют трепетное отношение к Быкову?“ После непростительно долгой паузы генерал (ох, справедливо!) заметил: „А кто, скажите, разберётся сейчас с Брынцаловым? Откуда эти бешеные деньги? Первоначальное накопление мы зевнули — это общая беда“».

Петрунинское замечание о Брынцалове разумно, неразумен наезд Тарасова на Быкова после того как он сам описал два случая попытки убийства Быкова. Мне лично эта логика Тарасова напоминает отношение ко мне следователей ФСБ и прокуратуры Хамовнического р-на, после того как помещение, занимаемое моей газетой и партией взорвали 14 июня 97 года. В допросе в прокуратуре было такое открытое предубеждение против меня, что мне пришлось наорать на следователя: «Не забывайтесь, это я потерпевший, меня взрывали, а не я взрывал!». Следователи ФСБ, те аккуратненько приводили в порядок моё помещение и командовали моими ребятами, руководя ими в уборке. Я пришёл и остановил это, неизвестно зачем нужное, заметание следов. Я намеревался провести там пресс-конференцию. Представители ФСБ и МВД сцепились со мной из-за этого. Я хотел дать пресс-конференцию на месте происшествия, у вышибленных взрывной волной окон, рядом с впечатавшимися в стену кусками оконной рамы и решёток. Они этого не хотели, и даже пытались угрожать мне. А весёлые ребятки из СМИ во главе с журналистом «Московского комсомольца» извращённо предположили, что мы взорвали себя сами. Тарасов, очевидно, болен той же болезнью, что и вышеперечисленные персонажи — он (схватив за пуговицу? — так и кажется, что схватив за пуговицу и брызжа слюной!) кричит генералу Петрунину: «Он не скрывает своих дружеских отношений с Татарином! Почему же вы бездействуете?!» А если бы скрывал? — хочется спросить. Тогда никаких улик, ведь единственный повод — это «дружеские отношения». Вся статья № 3 в «Известиях» посвящена перечислению случаев соприкосновения органов правопорядка и граждан, осторожно выражаясь, «подозреваемых в противоправных действиях». Приводятся примеры. В январе 96 года тогдашний министр МВД Куликов подписывает приказ: отправляет на пенсию В. Агеева — начальника УОПа — Управления по организованной преступности Красноярского края.

Интересно, за что министр Куликов отправил на пенсию Агеева? За то, что тот совсем уж палачески стравливал уголовных авторитетов? Или благодаря «козням» Быкова? Враждуя с Петруниным (УОП и ГУВД обычно конфликтуют), Агеев, тем не менее, похоже реагирует на окружающую его жизнь. Он дружит с Геннадием Дружининым. Может быть, поэтому жена Агеева работает в банке «Металэкс» (кразовский банк). Агеев говорит Тарасову для «Известий» русским языком:

«С Быковым за три года я встречался раза четыре. С Ляпой и Синим, может быте, даже больше. Да, против Черных мы выступали единым фронтом. Но это была не только наша политика, это была политика Главка — не пускать на завод Черных. Ясно, что нам легче контролировать Быкова, чем искать подходы к зарубежным хозяевам завода. Быков был не просто „крышей“ КрАЗа, он находил кредиты для завода, с ним советовались руководители КрАЗа, администрации города и края. А кто от его имени, где и чем занимается, он же не может проконтролировать. Цель у Быкова — благая: объединил спортсменов, чтобы вытеснить „синих“. Сидят в „Яхонте“, не пьют, занимаются бизнесом. Может, и не только бизнесом. Но это лишь предположение».

В ответе Агеева чувствуется раздражение на остолопа-журналиста, не понимающего, как устроены джунгли. Ну да, менты и криминал встречаются, и что такого? Это не мешает им подставлять друг друга, интриговать и обманывать.

Вспомним, что сказал Александр Усс, курировавший силовые структуры при губернаторе Зубове, ныне спикер ЗС края. Правда, он теперь отказывается от своих слов — мол, не говорил. Но у него сменились союзники. И впереди губернаторская гонка в 2003 году. «Многочисленные убийства уголовных авторитетов, произошедшие в Красноярске в 1993—94 годах выли фактически организованы красноярским УОПом». А кто был начальником УОПа в те годы? Агеев. И вспомним текст на сервере Независимого Информационного Агентства, «Коготь» или «Правда?»:

«Убийства преступных авторитетов связаны между собой не личностью Быкова, а методом Отдела по борьбе с организованной преступностью, который в 1993—95 годах возглавлял Агеев (уже в то время близкий друг Дружинина). Это его метод: стравите Синвковского (Синего) и Бахтина (Петруху), Татаренкова (Татарина) и Мустафина (Мустафу), и наблюдать, как они будут убивать друг друга, при этом распространяя якобы оперативную информацию, что во всём-де виноват Быков».

Знал ли Тарасов об этой гипотезе, о том, что УОП и лично Агеев предположительно (не станем уподобляться Тарасову) стоят за убийствами уголовных авторитетов? Тарасова допускали, если хотели, к документам следствия, к конфискованным журналам, не мог он не знать о такой гипотезе. Он вскользь дружелюбно замечает в статье:

«К моменту отставки Агеева больше года не было слышно о кровавых разборках бандформирований, что вряд ли отнесёшь к заслугам участковых инспекторов. После ухода Агеева стрельба в городе возобновилась. Наверное, совпадение. Но он пользовался репутацией профессионала. Причем независимо от властей. И за ним из УОПа потянулись и другие спецы».

Здесь неосторожно выдан источник: «К заслугам участковых инспекторов не отнесёшь» — надо понимать, не петрунинское ведомство, не краевое УВД — источники материала Тарасова. Тарасову было поручено перевести стрелки на Быкова, он и перевёл. Распространяя оперативную якобы информацию. Кем было решено использовать Тарасова для того, чтобы с его помощью перевести стрелки на Быкова? УОПу и Агееву это было нужно, дабы снять вину с себя (жертвы — авторитеты, положенцы, но совершены убийства). А кому-то сверху, вероятнее всего, губернатору Зубову, надо было задвинуть Быкова. Для отмазки упомянули и жену Агеева в «Металэксе». Объективности ради.

Надо сказать, что ещё до публикации сериала «Неприкосновенный» Тарасов уже вмешивался в милицейские распри, в статье на первой полосе «Известий» 26 июня 1997 года. В ней красочно изображён «милицейский позор» — схватка УОПа со службой безопасности КрАЗа в июне 1997 года. Вначале эпизод, когда Г. Дружинин со свитой умыкнул из автосалона «Западный» его директора, подозреваемого в совершении преступления, а затем окружение в отместку РУОПом офиса руководителей и владельцев КрАЗа, т. е. «Яхонта», кольцо за кольцом. «Милицейский позор» описывается только для того, чтобы сделать ответственным за него генерала Петрунина и уже известного нам Ю. Антипина.

«Ворвавшись же туда (кстати, под командованием уже известного нам А.3.Килина — за эту историю его и уволили), уоповцы получили команду отступить, как только речь зашла о вскрытии личных сейфов. Отбой прозвучал после вмешательства в схватку Петрунина, а также и.о. прокурора края Ю. Антипина, удалившихся на беседу с Дружининым».

Прокуратура края, жалуется Тарасов, возбудила дело

«о грубом вмешательстве в деятельность сотрудником милиции, а уже 17 августа следователь горпрокуратуры М. Похабов подписал постановление о прекращении дела, не усмотрев в действиях Дружинина и СБ КрАЗа состава преступления».

Вот тут в ходе тарасовского повествования твёрдо выясняется, кто за кого. Тарасов против Петрунина, якобы защищающего Быкова (или пользующегося Быковым для своих целей), потому он принимает сторону других ментов — «хороших» уоповцев — против «участковых инспекторов». И вместе с ними Тарасов пытается повесить на Быкова все убийства, совершенные в Красноярском крае, т. е. в джунглях, в которых хорошо всё понял Быков, Тарасов тоже примкнул к группе зверей: к УОПу, к «хорошим» ментам и к губернатору Зубову, скорее всего.

Как видим, ОПГ, ОПС недалеко отстоят от УВД, УОП; «тусуются», как сейчас говорят, вместе, да и «Известия» тоже не вне игры. Почему довольно банальный эпизод стычки (сколько мы их видели уже по телеящику!) подан с такими фанфарами на первой странице «Известий», и с залихватским враньём к тому же! С врезкой (в рамочке, чтобы заметили):

«Меж тем слухи о кровавом насилии, захлестнувшем КрАЗ, плодятся уже не только на берегах Енисея и в Москве, но и за рубежом».

И дальше идёт текст Тарасова, ещё менее осторожный, совсем не уравновешенный, за который в суд надо тянуть.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: