Памфлетный стиль. Специфика памфлета 4 страница

М.Дмитровский выделяет три основных типа сатирического анализа, отмечая, что фельетон чаще всего использует рацио­налистический, реже — пародийно-иронический и исключитель­но редко — психологический. «Фельетон от конкретного носите­ля зла идет к комическому характеру, обнажая смысл реальных поступков и действий персонажа методом сопоставления и "от­сечения". Причем автор в фельетоне, не ограничиваясь "сати­рической меткостью", приводит объективные доказательства, оправдывающие применение высшей меры общественного по­рицания — смеха», — утверждает исследователь59. В процессе эволюции жанр обогащается новыми значениями и методами отражения действительности.

Изобличать и воспитывать, чтобы общество и каждый че­ловек становились лучше, было основной задачей советских фельетонистов. «Фельетонист ищет в жизни положительные явления. И если ему приходится писать об отрицательных, то только потому, что ищет он пристальнее других... Фельетон от­личается от других жанров не тем, что он смешно -написан. Он отличается углом зрения. Он берет проблему в этическом ас­пекте, в аспекте социологическом», — делится секретами мас­терства Л.Лиходеев60.

Со временем советские публицисты осознали, что искоре­нить с помощью фельетона стяжательство и взяточничество, «стремление урвать побольше от общества, ничего не давая ему, бесхозяйственность и расточительство, пьянство и хулиганство, бюрократизм и бездушное отношение к людям, нарушение тру­довой дисциплины и общественного порядка»61 невозможно, но выставить на всеобщее обозрение можно превосходно. Фельетонист в своем произведении давал значительный объем соци­альной информации, активно воздействуя на формирование об­щественного мнения и социальной позиции читателя. Фельетон был одним из самых эффективных жанров печати. Комический эффект вызывал острую реакцию общественности. Однако если журналисты покушались на фельетонное изображение высоких должностных лиц или негативных явлений в государственном строе, эффект оказывался обратным. И.Шатуновский в своих воспоминаниях пишет, что, если фельетонист начинал настойчи­во говорить о том, о чем ему говорить не полагалось, его ждали серьезные неприятности: «Оказалось, что с каждым отдельным фельетонистом можно расправиться. Что и делалось. Когда я уже работал в "Правде", ушли преждевременно из жизни С.Нариньяни и Ю.Чаплыгин, затравленные "героями" фельетонов и их высокопоставленными заступниками. Я выжил. Но не выжи­ли, то есть не дошли до читателя многие мои фельетоны»62.

Внутри жанра процессы шли неизменно. Внутренняя логика жанрообразования определялась взаимодействием двух проти­воположных тенденций — к расширению жанровых границ в про­цессе взаимодействия с аналитическими жанрами и к сохране­нию устойчивых, характерных признаков — архаики жанра.

В 70-е годы прослеживается контаминация элементов фельето­на и проблемно-аналитической статьи. По-видимому, этим обстоя­тельством объясняется отсутствие развлекательности в фельето­не. Комические положения, юмор ситуаций все чаще уступают место ассоциации, парадоксу, лирическим отступлениям, цитатам из тек­стов художественной литературы. Фабульное развитие сюжета, характерное для беллетризованного фельетона, заменяется стро­гой логикой публицистического анализа.

С начала 90-х годов в российских газетах традиционный фе­льетон подвергся испытаниям, имеющим чисто коммерческую природу. О типичном случае рассказывает постоянный автор «Журналиста» А.Новиков: «В одном доме районная админист­рация вознамерилась открыть ночную дискотеку, рассчитывая на солидные доходы. Жильцы, естественно, начали возмущать­ся и обратились за помощью в "Вечерку". Журналист "Вечерки" решил написать фельетон. Но фельетон так и не увидел свет. Как выяснилось, эту газету районная администрация незадолго до этого ссудила деньгами, и теперь любая критика в адрес по­следней — табу. Конечно, в конце концов фельетон можно отдать и в другое издание. Но где гарантия объективности, не будет ли та редакция преследовать свои личные цели?»63. Сложно адап­тироваться к новым условиям, где, с одной стороны, платят и «заказывают музыку», а с другой — требуют объективности.

Такие факты дают основание И.Шатуновскому и другим корифеям советского фельетона заявлять, что в российской прессе фельетон «не то чтобы не в моде — вообще вымер»64. Причины кажущегося кризиса жанра находят в том, что «столько безобразий вокруг, уже не до фельетонной их подачи. Сама по себе информация сногсшибательная. Успевай только более или менее связно ее пересказывать, не заботясь зачастую даже о фактической достоверности»65.

Горечь мастеров отечественной журналистики по поводу непрофессионализма и отсутствия ответственности у части молодых сотрудников вполне понятна. Превзошла всякие грани­цы ангажированность и сенсационность, основанная на непрове­ренных, но ошеломляющих фактах. Газеты пестрят словами бандит, вор, преступник, но вместе с тем не приводится ника­ких доказательств66. Фельетонист не имеет права быть прямо­линейным, писать судебные определения. Ведь если вредные явления нужно уничтожать, то с человеком можно и ошибиться, невзирая на неопровержимые факты и документы. «Сатира — это не борьба за исправление отдельных недостатков. Сатира — это способ мышления. Но бывает мышление, не поднимающее­ся выше сведения личных счетов. И люди, наделенные таким мышлением, лезут в журналистику, думая, что они сатирики», — утверждает Л.Лиходеев67. Однако есть и талантливые журнали­сты, которые сегодня пишут фельетоны и создают новые моди­фикации жанра. Известинцы Р.Арифджанов и С.Мостовщиков, например, трансформировали жанр фельетона в некий симбиоз журналистского расследования, репортажа, сатирического рас­сказа, пародии и привычного фельетона.

Важно понимать, что для того, чтобы соответствовать об­разцу, произведение должно содержать в себе жанровые призна­ки. Так, признаками фельетона являются строгая фактическая основа с авторским подтекстом; особая форма построения (на­личие ассоциативной темы, образы, сценки, картинки); сатири­ческое заострение темы или лирико-юмористическая интонация; конкретные выводы.

Сатирическая природа этого жанра определяет в нем соче­тание прямой и скрытой форм передачи информации. Прямая форма передачи информации дает текст, коммуникативная фун­кция которого проявляется как прямое общение с читателем. Скрытая форма передачи информации дает подтекст, рассчи­танный на восстановление читателем того, что автор не выска­зал прямо, а зашифровал в сообщении.

Имеет свои особенности и технология подготовки фелье­тона. Прежде всего пользоваться сатирическими приемом следует осторожно. Есть фельетонисты, которые это тонко чувствуют и не забывают о мере. «В сущности, природа фе­льетона сродни электричеству. И собирается он по принципу динамо-машины. Берешь сердечник — факт, наматываешь на него обмотку обстоятельств и собственных размышлений, начинаешь вращать факт так и этак. Если все закручено пра­вильно, возникает напряжение, и на другом конце цепи чита­тель загорается праведным негодованием», — описывает ме­ханизм воздействия жанра на читателя известный фельето­нист Э.Полянский68.

В художественной структуре фельетона выделяется факт, ставший отправной точкой повествования, и тема. Основу фе­льетона составляют документально подтвержденные факты, имена, адреса и т.д. Но документально подтвержденные фак­ты, имена, адреса должны находиться в основе любого жур­налистского произведения. Особенность фельетона в том, что в этом жанре факты реальные, но «пересозданные» или обыг­ранные. Факты могут быть и выдуманными, но типичными настолько, что ситуация оказывается узнаваемой. Найти и ре­конструировать такую ситуацию — важный этап в творчестве фельетониста. Приведем в пример отрывок из фельетона, опубликованного в период, когда страна считала дни до юби­лея А.С.Пушкина: «Если бы Александр Сергеевич приехал, то вошел бы через это крыльцо... Перед вами вестибюль. Именно здесь состоялась бы первая встреча Пушкина с его дядюшкой, если бы она состоялась... Из двух спальных ком­нат эта просторнее и светлее. Нет сомнения, Александру Сергеевичу довелось бы поселиться именно в ней... На этом я вынужден прервать экскурсию и вернуться на основное ме­сто работы, так как дом-музей имеет только полставки экс­курсовода. Нет никаких сомнений, что мы имели бы полную ставку, если бы Александр Сергеевич приехал»69.

Есть два способа разработки темы в фельетоне. Первый — последовательное описание, например: «Замечательная у нас страна, братцы, развеселая! Родина-мать! А раз мать, то все у нас друг друга по ней и посылают! Президент посылает прави­тельство, правительство посылает народ, а народ посылает их обоих, вместе взятых, включая Думу, которую послать надо было еще раньше! Дума обижается и посылает президента с его новым премьером, не говоря уже о народе, который этих са­мых депутатов в Думу и посылал... Посланный старый премьер посылает всем по воздушнопоцелуйному привету и намыливается на место главного посылалыцика, которого по Конституции на третий срок послать уже нельзя. За это старого премьера еще пошлют, но уже подальше... Посланные нам из-за рубежа деньги посылаются в их же банки, но в виде частных вкладов посланных народом лиц... Пославшим нас республикам посы­лаются ценные посылки, по получении которых они нас, есте­ственно, снова посылают. Президент посылает народ платить налоги, но не посылает ему того, с чего это можно делать... Посылают и наших послов, на что мы, соответственно, их по­слов посылаем. Обеспокоенный всеми этими посланиями Запад посылает нам директивы, на что мы их, само собой, тоже посы­лаем. Но уже на нашем языке и по нашим направлениям... Куль­туру посылаем, медицину посылаем, образование посылаем! Посылаем законы и далеко не на доработку. Экологию послали еще раньше! На очереди — свобода слова и прочая демократия.... Посылаем "на", "в" и "через"! Посылаем далеко, надолго и по точному адресу! Посылаем, посылаем, посылаем..»70. В этом фельетоне дано описание всей общественно-политической жиз­ни страны, сжатое под сатирическим пером до полустраничного объема, а лаконичность только усиливает сатирический эффект.

Читатели, конечно, знают обо всех явлениях, перечисленных в тексте, но интересен сам способ подачи их автором. Своеоб­разным повторяющимся сатирико-юмористическим рефреном служит слово послать. Комический эффект получается от его прямого и переносного значений, которые употребляются с раз­личными коннотациями. В каждом случае с помощью глагола послать создается многоплановое высказывание, которое чи­татель волен осмыслить по-своему. Таким образом фельетонист раскрывает тему, ставит серьезные проблемы и в то же время заставляет читателя улыбнуться.

Другой способ разработки темы в фельетоне — построение текста по типу сюжетного рассказа. Такой фельетон отличает­ся тем, что несет на себе отпечаток эмоционально-образного, художественного начала, реализуемого прежде всего в сюжете. Следует отметить превалирование сюжета над фабулой. Фабу­ла — это то, «что было на самом деле, сюжет — то, как узнал об этом читатель»71. В художественной публицистике фабула чаще всего служит лишь материалом для сюжетного оформления, поэтому автор вполне допускает в этом случае информацион­ные и временные инверсии, свободное обращение с фактами, использование нестандартной лексики. Понимая, что простым перечислением фактов читателя не увлечешь, автор как бы вы­страивает события в сюжет, чтобы между фактами обнаружи­лась новая, неожиданная связь, чтобы в обычном открылось вдруг необычное, а непонятное, новое оказалось знакомым и ясным.

Фельетон имеет определенную архитектонику. Он довольно редко начинается с изложения конкретного факта, послуживше­го поводом для написания всего произведения. Здесь действует один из главнейших законов жанра — ассоциативность. Исполь­зование хорошо знакомых читателям образов и понятий, кото­рые так или иначе ассоциируются с темой фельетона — один из наиболее эффективных методов воздействия на аудиторию.

Психологи считают, что доходчивые сравнения помогают читателям легче осмысливать и воспринимать суждения и раз­мышления автора по поводу едва ли не любых событий и про­блем. Наглядной иллюстрацией может, в частности, служить ис­пользование в тексте широко известных сюжетов, персонажей, образов. У многих читателей это вызывает в памяти знакомые с детства представления, с помощью которых можно понять и, главное, объяснить по аналогии всевозможные события, факты, явления. Пожалуй, чаще всего журналисты используют заим­ствованные из произведений литературы, а потому и хорошо зна­комые любому образованному человеку метафоры, аллегории, гиперболы, афоризмы, «крылатые» слова. К этому перечню мож­но добавить штампы, которые создают комический эффект. Не меньше возможностей и в ассоциациях, связанных с широко из­вестными сюжетами и героями литературных произведений, спектаклей, фильмов, рекламных роликов. Зачастую в фельето­не появляются вкрапления из притч и басен, пословиц и погово­рок, а также из слов ставших знаменитыми классических арий или популярных песен.

Арсенал для ассоциаций бесконечно разнообразен. Однако важно учитывать уместность тех или иных средств, чтобы из­бежать нежелательных аналогий, двусмысленности, вычурнос­ти или пошлости. Главная цель ассоциаций не в том, чтобы фельетонист блеснул «красным словцом», а в том, что они нагляд­но представляют читателю суть явления или события.

Другие законы жанра — эмоционально-образное развитие темы и создание комического эффекта. Для этого нередко в текст фельетона вводится реминисценция. Например: «С про­хождением сквозь Думу проблем не предвиделось: замполит замполиту глаз не выдавит. Кириенку, помнится, мучили, как юного пионера, а к Сергею Вадимычу у депутатов всего только одно замечание было, и то — по лингвистической части. Это в Селезневе вдруг проснулся редактор "Учительской газеты", и он попросил докладчика не употреблять слов "спикер" и "се­наторы", потому что здесь не Англия. Ну, сенаторов, положим, нет и в палате лордов, а вот насчет того, что не Англия, Селезнев подметил удивительно точно. Правда, не он первый. До Геннадия Николаевича эти же слова говорил персонаж чеховского рассказа "Дочь Альбиона", помещик Грябов, опус­кая штаны в присутствии дамы»72.

Когда автор приводит аргументы для доказательства вы­двинутого тезиса, уместны исторические параллели: «Дума от­ложила рассмотрение закона о налоге на бензоколонки до следу­ющей недели. По совести говоря, неделя для такого закона дей­ствительно подобралась не лучшая. Как раз в минувшую пятни­цу исполнилось три с половиной века с начала знаменитого "соляного" бунта. Это, как сейчас помню, было при царе Алек­сее Михайловиче Тишайшем. Там тоже случились большие не­доимки в казну, и он решил для поправки дела повысить налог на соль, причем бояре под этой затеей подписались, а население — нет. Ну и, значит, спалили пол-Москвы в знак непонимания нало­говой политики государства. Так что у нашей Думы были все основания погодить»73.

Комическое обыгрывание фактов составляет специфику фельетона и выдвигает на передний план сюжет, подчиняю­щий себе композицию. Композиция способствует созданию текста как целого. В произведении зачин сменяется изложе­нием конкретного события или происшествия. Концовка вби­рает в себя цепь эмоционально-образных и логических выво­дов, дает концентрированное выражение авторской мысли, содержит итоговую оценку74.

Покажем это на примере фельетона А.Трушкина, персонаж которого подвергается ряду розыгрышей:

«...Второго апреля думаю: Ну, все, слава Богу, позади день смеха. Тут звонок в дверь. Гляжу в глазок — трое амбалов стоят в кирзовых сапогах...с цепями, гаечными ключами. Спрашиваю: Чего? — Они: Вам денежный перевод. Я еще засомневался спер­ва, думаю: Откуда вдруг? Но очень у меня тогда с деньгами плохо было. Сейчас-то еще хуже. В общем, я открыл дверь. Когда сознание вернулось...тридцатого апреля, я понял, что разыграли опять. Унести ничего не унесли...из одежды кой-чего...что на мне было». Данный фрагмент включается в зачин фельетона, в котором мотивируется тема и обозначается сюжет. Текст стро­ится как монолог незадачливого персонажа.

Комический эффект создается из-за наивности простака, до­верчиво воспринимающего все, что ему говорят новоявленные «предприниматели», преступным образом наживающиеся за счет неискушенных людей. Автор дает понять, что наивных граждан, таких, как его персонаж, очень много. «Иду по улице, вижу банк. Повышенной надежности! Написано: "Если сегодня сдадите рупь, то завтра получите миллион". Я еще засомневался сперва, по­том смотрю — батюшки! — народу кругом тьма-тьмой. Думаю: „Не может быть, чтобы в одном городе в одно время жило сра­зу столько дураков". И быстрее всех р-раз и сдал все деньги. Банк тут же сгорел»75. Уже ни для кого не секрет, что данная «комическая» ситуация — самая типичная на сегодняшний день, но многие люди продолжают верить в заманчивые посулы и раз­ные обещания.

Необходимый элемент любого фельетона — авторская мас­ка. Она нужна для того, чтобы создать подтекст, который в советском фельетоне был главным жанровым и типологичес­ким признаком. Подтекст отражает исторически обусловленное развитие жанра, приспосабливаясь (путем изменения формы) к различным социальным условиям. Однако в отсутствие цензу­ры он несколько теряет свою актуальность, что беспокоит фель­етонистов: «Не пошла ли нам, смеходеятелям, эта нежданная-негаданная бесцензурщина во вред? Без цензуры хоть караул кричи. Исчез, как анахронизм, старина Подтекст...перешел в текст, и нечего стало читателю высматривать: какую дулю за­маскировал изощренец-автор? Слова стали означать слова — зачем прятать за ними дополнительный смысл? Свобода обес­ценила сатирику второй план. Недоговоренность, намек, завуалированность несли глубину»76. Однако слухи о кончине подтек­ста все же преждевременны. Есть ирония — есть и подтекст, который приспосабливается к различным социальным услови­ям путем изменения формы.

Основным приемом создания подтекста считается обыгры­вание фактов на основе их многомерности. Автор и читатель вместе как бы проходят по лабиринту фактов. При этом исполь­зуются жанровые возможности: автор фельетона выступает в различных масках.

Возможно, например, использование маски рассказчика. «Иногда сходство позиций автора и рассказчика достаточно ве­лико, но абсолютным почти никогда не бывает. Маски рассказ­чика позволяют сатирику быть то насмешливым, то серьезным, то простаком, то морализатором. При этом автор может ввести повествователя в число действующих лиц, а может и оставить традиционным регистратором событий»77. Авторской маске из­начально присущ иронический характер, автор явно забавляется своей маской и ставит под вопрос самые понятия вымысла, ав­торства, текстуальности и ответственности читателя78.

Журналисты используют роли, маски как приемы организа­ции жанрового ожидания: читатель настраивается посмеяться над материалом, который предоставляет ему автор фельетона. С помощью маски фельетонист вызывает у читателя нужные ассоциации, располагая к сочувствию, сопереживанию, застав­ляя «пропустить через свою душу» обращенные к нему слова автора. Одновременно с этим подаются, интерпретируются с различных сторон факты, таким образом, читателю предостав­ляется возможность самостоятельно оценить их. Отрицатель­ное отношение автора к фактам спрятано в подтекст. Посред­ством авторской маски фельетонист делает читателя своим еди­номышленником.

Авторская маска — это центр (или, скорее, квази-центр) по­вествования, это камертон, который настраивает и организует реакцию «абстрактного читателя» как получателя информации, как идеального реципиента, который должен понимать все кон­нотации автора, различные «стратегии» его текста, в том числе стилевой прием иронии. Создается необходимая коммуникатив­ная ситуация, гарантирующая фельетон от «коммуникационного провала». С помощью авторской маски журналист посягает на читательскую прерогативу понимания текста, направляет вос­приятие, активно предлагая свою интерпретацию. Так, в фелье­тоне Э.Графова «Выездная модель, или "Монблан" не за гора­ми» постановка проблемы дается как итог размышлений. Ниже — эпизодическая иллюстрация данного вывода, которая нацелива­ет читателя на определенный вектор восприятия. Действует стратегия текста, читатель получает «указания» относительно понимания происходящего. Комическое в тексте еще не присут­ствует, кроме того, что читатель знает, что это фельетон, который должен оправдать жанровое ожидание. Это и есть установ­ка на восприятие подтекста. Автор подает факты с различных сторон, предоставляя читателю возможность самому оценить их. А отрицательное отношение публициста к фактам заложено в подтексте, который и формирует у читателя определенное от­ношение к ним. Так автор делает читателя своим единомышленником.

В структуре жанра авторская маска способствует сближе­нию методов анализа и методов изложения. Ее можно обозна­чить автономной схемой, где позиция (Р) есть коммуникативная функция (f), стоящая в прямой зависимости от типа издания (t) и социальной роли журналиста (s), обозначенные его же отноше­нием (d) к объекту.

Выраженная в подтексте позиция ощущается не только в методах анализа и изложения, на которых основаны суждения автора, но и в самой тональности — иронической, юмористичес­кой или саркастической интонации.

Разнообразные маски применяет Э.Графов. Обратимся к тексту его вышеназванного фельетона, в котором автор надева­ет маску прямолинейного, не терпящего недомолвок человека: «Прямо скажу, не хочу я портить отношения с москвичами. Все-таки, как говорится, вместе жить. Однако не сказать им кое-что уже тоже не в силах. Все-таки, как говорится, вместе жить. Но некоторые мои земляки именно этого желания не вызывают»79.

Далее в тексте идет речь о специфическом московском чванстве, когда москвич ставит себя намного выше тех, кто в Москве не живет. Нравственные проблемы, затронутые автором, достаточно серьезны и актуальны. Однако легкая, игровая подача позво­ляет взглянуть на проблему иначе, нежели будь она подана мрачно и негативно. Когда Графов говорит: «Я пишу фельетоны», — он име­ет в виду следующее: «Я приглашаю вас вместе со мной посме­яться над всеми нами, со стороны наблюдая за тем, какие мы есть. Выводы из всего делайте сами, однако я вам покажу проблему с той стороны, с которой, как я считаю, на нее нужно смотреть. И с этой стороны все это действительно смешно, не больше». Графов продолжает эту мысль следующим образом: «Сатирик ведь из гу­манитариев. То есть — из гуманных. Еще никто не расцветал от унизительной насмешки. Сатирик — номенклатура интеллекта. Он — камертон общества. Мы сатирику доверяем. Мы им думаем, мы им разговариваем: фразами Жванецкого сегодня беседуют, как ког­да-то фразами Ильфа и Петрова. Жванецкий помогает нам взгля­нуть на самих себя — задумчиво и без злобы. Ну какой прок — злобствовать на самого себя. Лично я категорически отказываюсь этим заниматься»80.

Этот момент является ключевым в понимании психологии любого фельетониста. Не все хотят и умеют смеяться по-доб­рому, но фельетонистом может быть только добрый человек.

22. Современная сатирическая публицистика. Причины исчезновения жанра фельетон

Сатирические жанры в современной сатирической публицистике утратили устойчивость в связи с изменениями функций журналистики и журналистов, вызванными переменами в нашей социальной жиз­ни. И тем не менее отказаться от них как от устойчивых форм существования журналистских текстов, как от некоторых тек­стовых норм значило бы потерять исходные ориентиры, без ко­торых утрачивает смысл понятие индивидуальности, оригиналь­ности творчества.

Почему в наше время говорят о том, что в российских газе­тах нет фельетонов, исчез памфлет? Трансформация сатиричес­ких жанров публицистики началась еще в советский период. Под рубрикой Фельетон зачастую печатались памфлеты и очерки, эссе и юмористические рассказы, корреспонденции и репорта­жи. Теоретики печати заботились о чистоте жанров, стараясь с точностью описать одинаковые по форме произведения, выде­лить внутрижанровые модификации. При этом проблему жанра едва ли можно было числить среди самых животрепещущих проблем науки о литературе. Однако количество работ в облас­ти жанрологии неизменно возрастало.

Своеобразный «жанровый взрыв» наблюдается в научной ли­тературе 70-80-х годов XX века. Выходили и целые темати­ческие сборники, посвященные жанрам публицистики, и отдель­ные труды. Лучше всего были исследованы зарождение и раз­витие сатирических жанров, их историческая жизнь и функции, роль и задачи авторов. Литературоведы, критики и практики в один голос говорили о большой жанровой мобильности, о взаи­мопроникновении и переплетении жанров, о нарушении родовых и жанровых границ. Устанавливая иерархию в системе сатирических жанров, рассматривая отдельные жанры в нормативном аспекте, ученые не смогли «обуздать» живой организм публици­стики.

Жанры рождаются, развиваются, достигая пика своего со­вершенства, затем теряют популярность, распадаются, сменя­ются, утратив продуктивность и адекватное восприятие, други­ми, более востребованными временем. Эти же процессы харак­терны и для фельетона, памфлета и иных сатирических жанров публицистики.

Изучение жанров невозможно без четкого представления о сущностных чертах публицистики. Для этого необходимо оста­новиться на особенностях соотношения: публицистика и действи­тельность, указать на функции публицистики и особую роль ав­тора в публицистическом произведении.

До начала 1990-х годов в нашем обществе существовала система идеологических установок, отвергавшая то, что выхо­дило за ее рамки. Не секрет, что было табу на критику, по суще­ству лишавшее возможности непредвзято взглянуть на новей­шую историю — на сегодняшний день. В последние годы крити­ка стала важнейшей функцией публицистики.

Вопрос о том, какое место занимает публицистика на дан­ном этапе в системе духовной деятельности общества, каковы ее специфические черты и функции в конкретной историко-куль­турной ситуации, существен не только для выявления художе­ственной специфики того или иного жанра и принципов его воп­лощения в отдельном произведении, но и для установления жан­рового репертуара эпохи, для понимания особенностей жанрообразования.

Как феномен духовной культуры, публицистика отражает за­кономерности в жизни и всего общества, и отдельного человека. В самой основе понятия публицистика прежде всего лежит комментарий, анализ и обсуждение вопросов, волнующих обще­ство. Это определяет взаимосвязь и взаимовлияние публицис­тического, философского и художественного осмысления акту­альных проблем. В свою очередь, интегративность обусловли­вает методы изложения: публицистика выстраивает фактичес­кий, логический и эмоционально-образный ряды.

Публицистика — традиционно наиболее сильная ветвь рос­сийской прессы. В ней неизменно проявляется стремление, присущее российскому менталитету, определять значимость постоянно возникающих явлений, давать эмоциональную оцен­ку событий. Полярность этих оценок — новое явление в пуб­лицистике.

Дух времени запечатлевается в жанрах художественной пуб­лицистики, к которым относятся и сатирические жанры.

Сатира всегда была и будет средством осмеяния зла. Цель сатирических жанров — пробудить у читателя чувство превос­ходства над злом. «Философы пишут с целью разъяснения по­добных действий целые трактаты; романисты кладут их в осно­вание многотомных произведений; сатирики делают то же дело, призывая на помощь оружие смеха. Это оружие очень сильное, ибо ничто так не обескураживает порока, как сознание, что он угадан и что по поводу его уже раздался смех», — говорил о специ­фике смеха в борьбе с негативными явлениями жизни М.Е.Салты­ков-Щедрин1.

Комическое чрезвычайно разнообразно по богатству смыс­лов и оттенков. Веселая шутка, ирония и горький сарказм необходимы публицистам для создания целостной картины мира. «Нет такого предмета на земле, на который бы нельзя было посмотреть с комической точки зрения», — писал Ф.М.Достоевский2.

Сатирические жанры публицистики занимают особое место в системе журналистских жанров. Их востребованность и попу­лярность в настоящее время очевидны. Сатира неразрывно свя­зана с критикой, а критика — одно из важнейших условий демок­ратического развития общества. Именно поэтому обучение сту­дентов-журналистов, будущих работников редакционных коллек­тивов, пресс-групп, вопросам теории и практики сатирических жанров публицистики приобретает новый смысл и актуальность.

25. Изменение авторской манеры М. Зощенко в 30-е гг. Причины, новизна объекта изображения и стиля. Тема уважительного отношения к людям

Сатира, как вся советская художественная проза, значительно изменилась в 30-е годы. Творческая судьба автора "Аристократки" и "Сентиментальных повестей" не составляла исключения. Писатель, который разоблачал мещанство, высмеивал обывательщину, иронично и пародийно писал о ядовитой накипи прошлого, обращает свои взоры совсем в иную сторону. Зощенко захватывают и увлекают задачи социалистического преобразования. Он работает в многотиражках ленинградских предприятий, посещает строительство Беломорско-Балтийского канала, вслушиваясь в ритмы грандиозного процесса социального обновления. Происходит перелом во всем его творчестве: от мировосприятия до тональности повествования и стиля.

В этот период Зощенко охвачен идеей слить воедино сатиру и героику. Теоретически тезис этот был провозглашен им еще в самом начале 30-х годов, а практически реализован в "Возвращенной молодости" (1933), "Истории одной жизни" (1934), повести "Голубая книга" (1935) и ряде рассказов второй половины: 30-х годов.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: