VIII. Сокол и Червяк

В вершине дерева, за ветку уцепясь,

Червяк на ней качался.

Над Червяком Сокол, по воздуху носясь,

Так с высоты шутил и издевался:

«Каких ты, бедненький, трудов не перенёс!

Что ж прибыли, что ты высоко так заполз?

Какая у тебя и воля и свобода?

И с веткой гнёшься ты, куда велит погода». —

«Тебе шутить легко, —

Червяк ответствует, – летая высоко,

Затем, что крыльями и силен ты, и крепок;

Но мне судьба дала достоинства не те:

Я здесь, на высоте,

Тем только и держусь, что я, по счастью, цепок!»

1829-1830

IX. Бедный Богач

Ну стоит ли богатым быть,

Чтоб вкусно никогда ни съесть, ни спить

И только деньги лишь копить?

Да и на что? Умрём, ведь всё оставим.

Мы только лишь себя и мучим и бесславим.

Нет, если б мне далось богатство на удел,

Не только бы рубля, я б тысяч не жалел,

Чтоб жить роскошно, пышно,

И о моих пирах далёко б было слышно;

Я даже делал бы добро другим,

А богачей скупых на муку жизнь похожа. —

Так рассуждал Бедняк с собой самим,

В лачужке низменной, на голой лавке лёжа;

Как вдруг к нему сквозь щёлочку пролез,

Кто говорит – колдун, кто говорит – что бес,

Последнее едва ли не вернее:

Из дела будет то виднее.

Предстал – и начал так: «Ты хочешь быть богат,

Я слышал, для чего; служить я другу рад.

Вот кошелёк тебе: червонец в нём, не боле;

Но вынешь лишь один, уж там готов другой.

Итак, приятель мой,

Разбогатеть теперь в твоей лишь воле.

Возьми ж – и из него без счёту вынимай,

Доколе будешь ты доволен;

Но только знай:

Истратить одного червонца ты не волен,

Пока в реку не бросишь кошелька».

Сказал – и с кошельком оставил Бедняка.

Бедняк от радости едва не помешался;

Но лишь опомнился, за кошелёк принялся.

И чтo? ж? – Чуть верится ему, что то не сой:

Едва червонец вынет он,

Уж в кошельке другой червонец шевелится.

«Ах, пусть лишь до утра мне счастие продлится! —

Бедняк мой говорит. —

Червонцев я себе повытаскаю груду;

Так завтра же богат я буду —

И заживу, как сибарит».

Однако ж поутру он думает другое.

«То правда, – говорит, – теперь я стал богат;

Да кто ж добру не рад!

И почему бы мне не быть богаче вдвое?

Неужто лень

Над кошельком ещё провесть хоть день!

Вот на дом у меня, на экипаж, на дачу;

Но если накупить могу я деревень,

Не глупо ли, когда случай к тому утрачу?

Так, удержу чудесный кошелёк:

Уж так и быть, ещё я поговею

Один денёк,

А, впрочем, ведь пожить всегда успею».

Но что ж? Проходит день, неделя, месяц, год —

Бедняк мой потерял давно в червонцах счёт;

Меж тем он скудно ест и скудно пьёт;

Но чуть лишь день, а он опять за ту ж работу.

День кончится, и, по его расчёту,

Ему всегда чего-нибудь недостаёт.

Лишь кошелёк нести сберется,

То сердце у него сожмётся;

Придёт к реке, – воротится опять.

«Как можно, – говорит, – от кошелька отстать,

Когда мне золото рекою са?мо льётся?»

И, наконец, Бедняк мой поседел,

Бедняк мой похудел;

Как золото его, Бедняк мой пожелтел.

Уж и о пышности он боле не смекает:

Он стал и слаб и хил; здоровье и покой —

Утратил всё; но всё дрожащею рукой

Из кошелька червонцы вон таскает.

Таскал, таскал… и чем же кончил он?

На лавке, где своим богатством любовался,

На той же лавке он скончался,

Досчитывая свой девятый миллион.

1828

X. Булат

Булатной сабли острый клинок

Заброшен был в железный хлам;

С ним вместе вынесен на рынок

И мужику задаром продан там.

У мужика затеи не велики:

Он отыскал тотчас в Булате прок.

Мужик мой насадил на клинок черенок

И стал Булатом драть в лесу на лапти лыки,

А дома, за?просто, лучину им щепать;

То ветви у плетня, то сучья обрубать

Или обтёсывать тычины к огороду.

Ну так, что не прошло и году,

Как мой Булат в зубцах и в ржавчине кругом.

И дети ездят уж на нём

Верхом.

Вот ёж, в избе под лавкой лёжа,

Куда и клинок брошен был,

Однажды так Булату говорил:

«Скажи, на что вся жизнь твоя похожа?

И если про Булат

Так много громкого неложно говорят,

Не стыдно ли тебе щепать лучину

Или обтёсывать тычину,

И, наконец, игрушкой быть ребят?»

«В руках бы воина врагам я был ужасен, —

Булат ответствует, – а здесь мой дар напрасен;

Так, низким лишь трудом я занят здесь в дому:

Но разве я свободен?

Нет, стыдно-то не мне, а стыдно лишь тому,

Кто не умел понять, к чему я годен». [151]

1829-1830

XI. Купец

«Поди-ка, брат Андрей!

Куда ты там запал? Поди сюда, скорей,

Да подивуйся дяде!

Торгуй по-моему, так будешь не в накладе, —

Так в лавке говорил племяннику Купец. —

Ты знаешь польского сукна конец,

Который у меня так долго залежался,

Затем, что он и стар, и подмочен, и гнил:

Ведь это я сукно за английское сбыл!

Вот, видишь, сей лишь час взял за него сотняжку:

Бог олушка послал». —

«Всё это, дядя, так, – племянник отвечал, —

Да в олухи-то, я не знаю, кто попал:

Вглядись-ко: ты ведь взял фальшивую бумажку».

Обманут! Обманул Купец: в том дива нет;

Но если кто на свет

Повыше лавок взглянет, —

Увидит, что и там на ту же стать идёт;

Почти у всех во всём один расчёт:

Кого кто лучше проведёт

И кто кого хитрей обманет.

1829-1830

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: