Семья и брак в истории общества: качественная и количественная эволюция семейных отношений

Отечественные и зарубежные монографии, посвященные проблемам семьи и брака, перестали быть редким явлением (Э. Г. Эйдемиллер, В. В. Юстицкис, Б. Н. Кочубей, В. Сатир, Д. Скиннер, Г. Навайтис и др.). В большинстве исследований нашли от­ражение мотивы вступления в брак, функции семьи, причины семейных конфликтов и разводов, методы семейной терапии. Круг психологических работ, в которых предметом изучения станови­лась бы эволюция семьи, ее структуры, специфики отношений, как супружеских, так и детско-родительских, существенно ог­раничен. Из известных работ можно упомянуть исследования А. Г. Харчева и В. Н. Дружинина.

Причина, по-видимому, кроется в том, что углубленные исследования семейных отношений и процесса воспитания де­тей в семье начались лишь в XX веке. В этом случае количествен­ная и качественная эволюция семьи изучалась, с одной сторо­ны, на основе данных этнографии, сведений о жизни народов и племен, сохранившихся на первобытном уровне развития, а с другой стороны, с помощью анализа древних письменных ис­точников — от русского «Домостроя» до исландских саг. Пред­принимаются интересные попытки проследить развитие типов, моделей семьи на основе сравнения мировых религий (В. Н. Дру­жинин), библейских текстов (Ларю Д.).

Можно согласиться с утверждением, что каждая культура по­рождает определенную нормативную модель семьи, точнее, группу моделей. Структура нормативной модели включает в себя элементы — нормативных членов семьи, каждый из которых характеризуется определенным статусом, т. е. позицией с определенными правами и обязанностями, с которыми связано соответствующее поведение.

Брак в древности. Возникновение городской цивилизации, развитие навыков письма и чтения привели к первым письменным законам о браке, появившимся в Древнем Вавилоне. Брак в те времена являлся и экономической сделкой: будущий муж дол­жен был выкупить девушку у ее отца. Во всех древних культурах брак-соглашение и брак-сделка были обычным явлением.

В Древнем Египте брак также заключался по экономичес­ким или политическим соображениям. Часто в брак вступали братья и сестры, чтобы не делить наследственную землю или наследуемые семьей государственные посты.

Первая историческая форма моногамии — патриархальная семья — управляется отцом, включает его потомков, их жен и детей, а также домашних рабов.

В период матриархата наследование всегда шло по женской линии, а в брачных соглашениях собственность жениха часто передавалась во владение невесты. Многие фараоны женились в связи с этим на своих сестрах и даже дочерях, т. к. это помогало сохранить трон, династию и наследство.

Так, Клеопатра (69—30 гг. до н. э.) сначала была женой своего старшего брата, затем, после его смерти, — супругой младшего брата. Каждый этот брак давал им право владеть Егип­том.

Первые законы Римского права приписываются Ромулу, легендарному основателю Рима. В соответствии с этими закона­ми женщина, соединенная с мужчиной священными узами бра­ка, должна была стать частью его имущества, на нее распрост­ранялись все права мужа. Закон предписывал женам полностью приспосабливаться к характеру своих супругов, а мужей — уп­равлять женами как необходимым своим имуществом. Законы Рима гласили, что брак существует исключительно ради дето­рождения, а также ради того, чтобы неделимой осталась семей­ная собственность. Много веков спустя Римское право легло в основу английского законодательства, которое по-прежнему зак­репляло за мужьями большие права.

В период рабовладения в Древней Греции было известно 4 типа женщин: 1) матроны — респектабельные, замужние жен­щины, матери детей (мужа называла на «вы», за измену могла поплатиться жизнью или продавалась в рабство); 2) гетеры — образованные и одаренные женщины; 3) рабыни, являвшиеся наложницами плебеев; 4) жрицы — служительницы различных культов, «мистические» женщины.

Нравы в Древней Спарте иллюстрируются следующим при­мером. Спартанец разрешал вступать в половую связь со своей женой любому мужчине, который его об этом просил. Женщина при этом оставалась в доме мужа, рожденный ею ребенок от постороннего мужчины также оставался в семье (если это был здоровый, крепкий мальчик). Объяснимо это с точки зрения един­ственной цели брака спартанцев, которая заключалась в рожде­нии детей.

Европейский брак в средневековье. На протяжении IV и V веков Европа постоянно подвергалась нашествию северных пле­мен варваров, которые приносили свои представления о браке, свои брачные обряды. Например, в соответствии с традициями германских племен брак был моногамным, а супружеская не­верность как мужа, так и жены строго каралась моралью и зако­ном. Французские племена, напротив, одобряли полигамию и разрешали куплю-продажу невест. При этом почти у всех варвар­ских племен считалось, что брак существует ради семьи, ради сексуального и экономического удобства.

С переходом от племенной к национальной общности, по мере усиления королевской власти, феодальные вожди посте­пенно утрачивали свою абсолютную власть, в том числе и право принимать решение о браках своих вассалов и смердов.

Средние века овеяны ореолом рыцарства. Однако в брачной сфере ситуация выглядела следующим образом: рыцари должны были жениться на дамах своего круга. По существу брак был со­циально-экономической сделкой: с одной стороны девушка «про­давала» свою девственность, целомудрие, с другой — мужчина брал на себя обязательства содержать и обеспечивать ее и будущих детей. Представления о серенадах требуют уточнения в том плане, что их, как правило, распевали под окном чужих жен. Но в то время как женатый рыцарь пел под окном чужой жены, под ок­ном его собственной жены мог находиться другой. Представление о трубадурах средневековья неплохо совмещается с образом рого­носца.

К эпохе Возрождения и Реформации стали возможны бра­ки, основанные на добровольном союзе. Одновременно стала распространяться и более либеральная точка зрения на брак, появились новые духовные и сексуальные веяния.

Семья в библейские времена. Исследователи* древнееврейс­кой семьи обнаружили в ней элементы фратриархата (когда гла­вой является старший брат), матриархата, но в целом уклад древ­нееврейской семьи патриархален. Муж был хозяином своей жены: он спал с нею, она рожала ему детей, и он имел абсолютную власть над потомством.

* См.: Ларю Дж. Секс в Библии. М., 1995.

Семья не была замкнутой: в нее входили все кровные род­ственники, а также слуги, рабы, приживалки, вдовы, сироты, имеющие отношение к семье. Все они находились под зашитой семьи. Если урон, нанесенный семье, был настолько серьезен, что требовалась месть, это становилось прерогативой «искупите­ля», «избавителя». Месть могла осуществляться в виде «вендет­ты» — кровной мести.

«Брачный сговор» совершался членами семьи или их офи­циальными представителями. Жених уплачивал семье невесты мохар — отчасти чтобы как-то компенсировать потерю дочери, но в основном из-за того, что все дети, которых она в будущем родит, будут членами семьи мужа.

В большинстве случаев жених не видел невесты до тех пор, пока брак не был заключен. На свадьбе происходил обмен дара­ми.

И мужчины и женщины вступали в брак молодыми. Инцестуозные браки были запрещены законом. Смешанные браки имели место, но не поощрялись. Целью брака являлось укрепле­ние семьи, предпочтительно состоящей из особ мужского пола. Внебрачный секс был запрещен, и за измену или блуд полага­лось наказание.

Существовало четкое различение значимости мужчины и женщины. Мужчина обладал большей свободой и ценностью в глазах общества. Предназначением женщины было вынашивать и рожать детей для своего мужа и помогать ему во всех его делах. Она должна была делать его счастливым, удовлетворять его сек­суальные потребности и во всем следовать его приказам. Социаль­ного статуса у женщины фактически не было, и все решения принимались мужчинами. «Безусловно, — пишет Дж. Ларю, — мно­гие женщины обладали большей властью, чем кажется, во внутрисемейных ситуациях. Чтобы высказать свои требования, в распоряжении женщины было множество средств — гнев, капризы, злой язык, однако идеалом всегда оставалась покорная женщина».

Языческая семья. Примером семейных отношений, харак­терных для языческой культуры, являются отношения в русской семье XII—XIV веков. Отношения мужа и жены в этой семье строились не на отношениях «доминирования-подчинения», а «на изначальной конфликтности», считает В. Н. Дружинин.

Женщина обладала свободой как добрачной, так и в браке. Ограничивалась не только власть отца, но и власть мужа. Жен­щина имела возможность развода и могла вернуться к матери и отцу. В семьях главную роль трала «большуха» — старшая, наи­более трудоспособная и опытная женщина, обычно жена отца или старшего сына, ей подчинялись все младшие мужчины боль­шой семьи. При этом мужчина отвечал за внешнее, природное и социальное пространство, женщина доминировала во внутрен­нем пространстве - в доме и семье.

Аналогичную картину можно увидеть, как считает В. Н. Дру­жинин, в большинстве других языческих цивилизаций, например в древнегреческой. В античной мифологии соблюдается паритет полов: мужские и женские божества равноправны, а отношения между ними сложны и неоднозначны, включая и борьбу.

В целом же нормативная дохристианская модель семьи опи­сывается таким образом: родители (отец и мать) могут находить­ся в различных отношениях: «доминирования-подчинения» или «конфликта», борьбы. Родители (как целое) противостоят детям, одно поколение борется с другим. Дети всегда в подчинении.

Христианская модель семьи. Победа христианской модели семьи над языческой характеризуется сменой типов отношений между отцом, матерью и ребенком.

В период раннего христианства были радикально изменены многие законы о браке. Например, под запретом оказались по­лигамные браки и левират -— обычай, обязывающий брата умер­шего жениться на его вдове.

Во времена первых христиан концепция семьи мало отли­чалась от иудейской. Мужчина оставался главной фигурой, наде­ленной властью. Жена должна была ему подчиняться.

Патриарх — глава рода, отец семейства, выполняет и фун­кции вождя. Слияние ролей Отца и Вождя, как и Отца и Учителя, является, как справедливо отмечает Б. И. Кочубей, характер­ной чертой патриархальной культуры.

Сделаем небольшое отступление для иллюстрации справед­ливости обратной связи: Вождь — Отец и ее распространенности в годы сталинизма. Д. Ланкур-Лаферриер* приводит такую историю:

«Девочка трех с половиной лет однажды пришла домой и объявила своему отцу:

«Ты мне больше не отец».

«Что это значит — я не твой отец!» — воскликнул он в ужасе.

«Ты мне больше не отец, — повторила она. — Сталин мой отец. Это он дает мне все, что у меня есть».

* Ланкур-Лаферриер Д. Психика Сталина: Психоаналитическое ис­следование. М.,1996.

В этой ситуации любой отец, вступавший в спор со своим ребенком, ставил под угрозу себя и свою семью.

В примитивном, дописьменном обществе, где нет сильной государственной власти, отец может быть (а может и не быть) главой семьи. Государство, будь то монархия или тирания, дела­ет главу семьи опорой власти, формируя в семье миниатюру об­щественных отношений. Члены семьи повинуются отцу, как под­данные монарху или диктатору и, далее, как все люди — едино­му Богу, Отцу Небесному. Триада — Отец — Правитель — Бог — основа патриархальной идеологии. С одной стороны, на отца (ре­ального отца семьи) возлагаются функции монарха в миниатю­ре, с другой — правителю, а далее и Богу приписываются от­цовские качества: сочетание строгости и справедливости, уме­ние разрешить все конфликты «по-семейному».

Вообще, как точно подмечено В. Н. Дружининым*, ни одна мировая религия не отводит столь важное место семье в системе вероучения, как христианство. Поэтому особенно интересно рас­смотреть модель или, точнее, модели христианской семьи. Как отмечает В. Н. Дружинин, христианское вероучение предписыва­ет миру две модели семьи: идеальную «божественную» и реаль­ную, земную.

* Дружинин В. Н. Психология семьи. М., 1996.

«Идеальная» христианская семья включает: Отца, Сына и Мать (Богородицу). Она строится на основе принципа власти — совмещения ответственности и доминирования. Иерархия по шкале «доминирования-подчинения» такова: отец — сын — мать. По шкале ответственности иерархия иная: отец — мать — сын. Жена находится в подчиненном положении, вместе с тем это подчиненное положение предполагает включение жены в сферу психологической близости.

Кроме идеальной «божественной» семьи христианство пред­лагает вариант «земной» реальной семьи. Слова «Святое семей­ство» характеризуют земную семью Иисуса Христа: его самого, приемного отца — Иосифа, Деву Марию.

Христианство разделяет отца-воспитателя, несущего ответ­ственность за жизнь, здоровье, благосостояние семьи (в первую очередь — ребенка), и отца генетического, духовного, функцию которого реализует Бог-отец. Земная модель христианской семьи является классическим вариантом детоцентрической семьи. На шкале ответственности за семью члены ее располагаются в сле­дующем порядке: отец — мать — сын. На шкале доминирования (причастность Божественной сущности) последовательность про­тивоположна: сын — мать — отец. Психологически Мария ближе к сыну, а сын к матери, чем оба к отцу.

Интересно, что в католицизме особое значение имеет культ Богородицы, Девы Марии, акцентируется ее психологическая близость не только к сыну, но и к отцу (непорочная жена Бога-отца).

Напротив, почти все протестантские вероучения игнориру­ют какую бы то ни было роль Девы Марии. Семья протестантов — это отношение мужчины к мужчине: отца к сыну, хозяина к на­следнику, потенциально равному. Протестантский деятель Мар­тин Лютер (1485—1546 гг.) выступал против традиционного та­инства брака, считал, что целью брака является рождение детей и совместная жизнь супругов во взаимной верности. Отношение к женщине (жене, супруге, дочери) осталось за пределами сфе­ры отношений, освященных религией. Сведение на нет роли матери привело к ожесточению нравов, например, в кальвини­стских семьях (до 12—13 месяцев детей вскармливала кормилица, с 10—12 лет их отправляли учиться в соседские семьи). Вместе с тем к XVII веку в Германии, Голландии и Шотландии стал распространяться взгляд на семенные отношения как духовное един­ство мужа и жены.

Некоторые ограничительные традиции в брачных отноше­ниях, принятые в Европе, были перенесены в Новый Свет пер­выми поселенцами. Например, догматическое осуждение Каль­вином интимных удовольствии господствовало в умах американ­цев, особенно пуритан, в течение многих лет. Антисексуальные и морализаторские установки достаточно долго господствовали в колониях. Постепенно женщин нагрузили многими обязаннос­тями при весьма малых правах. Они не имели права владеть соб­ственностью, подписывать бумаги. В начале периода колониза­ции браки заключались исключительно из соображения удоб­ства.

Однако в среде поселенцев постепенно формировалось стремление к большей свободе. В 1630 г. Анна Хатчинсон — пер­вая женщина среди поселенцев Новой Англии — подвергла со­мнению правильность подчиненного положения женщин и их ограниченной свободы в браке.

По мере того как в США женщины получали все больше прав, отношение к браку радикально менялось. Этому способ­ствовали вначале борьба женщин за избирательные права, а в дальнейшем набирающее силу феминистское движение.

Структура идеальной православной семьи является произ­водной от общехристианской модели. Но выбор православие де­лает в пользу «божественной» семьи, а не «Святого семейства». Доминирует в триаде Бог-отец. Он как бы правит миром семьи издали, не присутствуя в нем. Мать и дитя предоставлены сами себе, но периодически ощущают незримую и грозную власть отца. А в целом божественную триаду можно представить так: отец — сын — мать.

Менее выражена ответственность Бога-отца. Отвечает за дела семьи Мать. Сын психологически ближе к матери, чем к отцу, и мать также ближе к сыну, чем к отцу. Большая психологическая близость матери к сыну воплощается в доминировании одной из двух ипостасей Марии - роли Матери. В православном ве­роисповедании роль Богородицы превалирует над ролью жены и, соответственно, материнское отношение — над отношением любовным (отношением полов). Не случайно в православной культуре нет акцента на эротических отношениях между супругами: они не отрицаются и не репрессируются, а как бы призна­ются малозначительными.

В христианском Писании затронуты некоторые касающие­ся сексуальных отношений вопросы, однако сделано это в свете убежденности в приближении конца времен, скорого прише­ствия Христа и установления христианского Царства Божия. Сле­довательно, во всех семейных отношениях присутствовал этот «эффект времени». Рассмотрим подробнее семейные отношения, соответствующие христианской модели брака.

Взаимоотношения супругов в христианском браке. Брак в христианском смысле — просвещение и одновременно тайна. В нем происходит преображение человека, расширение его лич­ности. В браке человек может видеть мир по-особому, через дру­гую личность.

Эта полнота еще углубляется с возникновением из двоих, слитых вместе, третьего, их ребенка. Совершенная супружеская пара породит и совершенного ребенка, она и дальше будет раз­виваться по законам совершенства.

Через таинство Брака даруется благодать на воспитание детей, которой христианские супруги лишь содействуют. Анге­лы-хранители, приданные младенцам от святого Крещения, тай­но, но ощутимо содействуют родителям в воспитании детей, отвращая от них различные опасности.

Если в браке совершилось только внешнее соединение, а не победа каждого из двоих над своим эгоизмом и гордыней, то это отразится и на ребенке, повлечет неминуемое отчуждение его от родителей. В воспитании детей самое важное, чтобы они видели своих родителей живущими истинной духовной жизнью и светящимися любовью.

Человеческий индивидуализм, себялюбие создают в браке особые трудности. Преодолеть их можно только усилиями обоих супругов. Оба должны ежедневно созидать брак, борясь с суетными ежедневными страстями, подтачивающими его духовное основа­ние — любовь. Единственный путь к этому согласно христианскому вероучению — углубление духовной жизни каждого, работа над собой. Самое страшное в браке — утрата любви, поэтому все мысли и усилия надо направить на сохранение любви и духовности.

Взаимоотношения супругов в христианском браке предпо­лагают четкое осознание каждым своего места: жене следует смиренно занять второе место, мужу — взять на себя тяжесть и ответственность быть главой. При этом подчеркивается трудность, мученичество и блаженство этого пути.

В обсуждении взаимоотношений христианских супругов подчеркивается «немощь» женщины, которая состоит в подвла­стности собственным неуправляемым эмоциям.

Проблема распределения власти супругов во взаимоотно­шениях исключается: ни тот, ни другой из супругов не должны иметь в браке друг над другом абсолютной власти. Отмечается, что не всегда надо смиренно подчиняться такому властному на­силию над волей другого.

Величайшая мудрость христианского брака — дать полную свободу тому, кого любишь, ибо земной брак — подобие Брака небесного — Христа и Церкви, в основе своей имеющего пол­ную свободу.

Тайна счастья христианских супругов заключается в совме­стном исполнении воли Божией, соединяющей их души между собой и со Христом. Христианский брачный союз имеет глубо­чайшее духовное основание, которым не обладают ни телесная близость, ибо тело подвержено болезням и старению, ни жизнь чувств, переменчивая по своей природе, ни общие мирские ин­тересы и деятельность, «ибо проходит образ мира сего»*.

* Русский православный обряд венчания. М., 1996.

Внутрисемейные отношения по Домострою. В российском религиозном мировоззрении корни язычества, «двоеверия» дос­таточно сильны. Возможно, поэтому православное христианство встало в борьбе между двумя языческими началами — женским и мужским — на сторону мужского, приводя семью к «нрав­ственному» доминированию мужа над женой и детьми. В Домо­строе, например, много внимания отдано распределению ролей в семье и тому, как сделать, чтобы главное место в доме при­надлежало не жене, а мужу.

Однако тот же Домострой предлагает «силовое» и язычес­кое решение вопроса: «Любя же сына своего, увеличивай ему раны, и потом похвалишься им». Прямо реализация принципа «битие определяет сознание». «Воспитывай дитя в запретах и най­дешь в нем покой и благословение; не улыбайся ему, играя...» (Домострой. Памятники литературы Древней Руси. Середина XVI в. М., 1985. С. 85-93).

Л. П. Найденова* проанализировала сферу «приватного» по Домострою, соотношение семейного пространства с публичным. Для русского зажиточного горожанина существовала сфера жиз­ни, отличная от публичной. Более того, она имела зримую гра­ницу — высокий забор вокруг усадьбы. В такой усадьбе жило все семейное сообщество, включая домочадцев и слуг. По И. Е. Забе­лину «целостной личностью» в Домострое оказывается лишь хо­зяин, «государь» дома. Слуги, челядь входят в понятие «домочад­цы». Именно по отношению к челяди в Домострое употребляет­ся термин «семья». Статус женатого человека в Домострое выше, чем статус одинокого.

* Человек в кругу семьи: Очерки по истории частной жизни в Европе до начала нового времени. М., 1996. С. 290—305.

Термина «семья» в ее современной трактовке Домострой не знает. Он оперирует понятием «дом» как обозначением неко­его единого хозяйственного и психологического целого, члены которого находятся в отношениях господства-подчинения, но равно необходимы для нормальной жизни домашнего организ­ма.

Дом стремится оградить себя от вмешательства извне тем, что представляет себя окружающим наиболее благополучной своей стороной. Домашнее сообщество стремилось оградить себя от вмешательства сплетен и пересудов в свою домашнюю жизнь, которые были очень характерны для русских горожан.

Самое страшное наказание, известное автору Домостроя, — «от людей смех и осуждение», что свидетельствует о зависимости семьи от равного социального окружения, с одной стороны, и стремлении сохранить семейные отношения в тайне. Наказанием оказывается «позор» как «всеобщее обозрение».

Л. П. Найденова отмечает семейные удовольствия, которые присутствуют в Домострое. К ним отнесены: удовольствие от вкус­ной разнообразной еды, от хорошо сделанной вещи, от «устроя в доме», куда «как в рай войти», от почета и уважения со сторо­ны соседей и «людей Знаемых».

Обязанность главы дома — забота о благосостоянии дома и воспитании, в том числе и духовном, его членов. Жена обязана сама заниматься рукоделием и знать всю домашнюю работу с тем, чтобы учить и контролировать слуг. Кроме того, она зани­мается воспитанием и обучением дочерей (обучение сыновей — обязанность отца). Все решения, связанные с «домовным строе­нием», муж и жена принимают совместно. Они должны обсуж­дать семенные проблемы ежедневно и наедине.

Источником высокой оценки роли жены и матери в Домо­строе является представление о браке как христианском таинстве. Жена в Домострое является регулятором эмоциональных отно­шений в семье, она же отвечает за семейную благотворительность.

Домострой рекомендует жене «мужу уноровить», т. е. посту­пить сообразно с его желаниями и представлениями. Из текста следует, что в семейных отношениях осуждаются всякие «непо­добные дела; блуд, сквернословие и срамословие, и клятва, и ярость, и гнев, и злопамятство...»

Любовь к детям в Домострое рассматривается как чувство вполне естественное, так же как и забота об их телесном благо­получии, менее распространенной считается забота о духовном развитии чад. Однако по своему положению в семье они ближе к слугам, чем к родителям. Главная обязанность детей — любовь к родителям, полное послушание в детстве и юности и забота о них в старости. Избивающий родителей подлежит церковному отлучению и смертной казни.

Все человеческие поступки делятся на «доброе дело» и «злое дело». Среди добрых дел особенно чтутся «труды праведные». По Домострою, нормой оказывается умеренная достаточность как в имущественном, так и в эмоциональном планах.

Немалым образом характер межличностных отношений проявляется через рекомендации о наказаниях: бить следует за большую вину, наедине и потом «примолвить» и «пожалеть».

На наш взгляд, наиболее интересным для понимания на­ционального характера семейных отношений является упомина­ние о зависимости от людского мнения. Вместе с тем, что при этом социальному окружению положено всегда демонстрировать семейное благополучие и строжайше запрещается разглашать семейные тайны, возникает представление о двойственности морали: «для себя» и «для людей». Домострой указывает средне­вековому человеку, что страшнее нет беды, чем «от людей смех и осуждение», впоследствии над русским человеком повиснет вопрос такого же рода: «Что станет говорить княгиня Марья Алексевна?», — возможна ли в таком контексте индивидуализа­ция человека, можно ли хотя бы в перспективе, «выдавив из себя раба», стать свободным человеком, отвечающим за себя и добровольно, охотно принимающим на себя ответственность за свою семью. Или это неуничтожимо...

Воплощение идеальной модели православной семьи в рус­ский быт имело свои особенности. У русских, как и у всех вос­точных славян, долгое время преобладала большая семья, объе­динявшая родственников по прямой и боковой линиям. Несколько брачных пар совместно владели имуществом и вели хозяйство. Среди семей различались «отцовские» и «братские». Первые вклю­чали деда, сынов, внуков, правнуков. Руководил семьей «боль­шак», наиболее зрелый, опытный, трудоспособный мужчина, власть которого распространялась на всех членов семьи. Его со­ветницей была «большуха», старшая женщина, которая вела до­машнее хозяйство. Нужно отметить, что ее роль существенно изменилась по сравнению с XII — XIV веками, когда «большуха» имела реальную власть над мужчинами семьи. Положение остальных женщин было вовсе незавидным (достаточно сказать, что вдовы не наследовали имущество мужа).

Позже, в XVIII веке и к середине XIX века, в России нача­ла преобладать индивидуальная семья из 2—3 поколений род­ственников по прямой линии. К XIX веку в российской культуре низших слоев утвердился тип малой семьи со структурой, со­ответствующей модели православной семьи: отец — сын — мать (В. П. Дружинин).

К концу XIX — началу XX века все сильнее давала себя знать патриархальность семейной модели. Она взрывалась как бы изнутри, ее распирало внутренними противоречиями, которые завершались тяжелыми семейными кризисами (вспомним, к примеру, Анну Каренину, Анну Сергеевну фон Дидериц, мадам Бовари — эти образы мировой литературы символизируют жен­щин, которые никак не могли вписаться в рамки традиционно­го патриархального брака).

Грядущие социальные перемены подготавливались не только в недрах экономики и производственных отношений — они подготавливались и в недрах брачных отношений. Прошло время. Резкие социальные перемены привели к гибели патриархальной семьи. Авторитарная власть мужчины пошла на убыль, сведясь к нулю в городе, уменьшившись в деревне. Современная семья ут­ратила функции домашнего производства, из экономических функций сохранилась лишь организация быта, большинство се­мей состоит из супругов и детей (нуклеарная семья).

Социологи определяют нынешнее семейное главенство как «выполнение распорядительных, регулирующих функций, суще­ственных для жизнедеятельности семьи». В чьих руках сосредото­чиваются сейчас «регулирующие функции»? Согласно многочис­ленным исследованиям 80-х годов, своего рода министром се­мейных финансов в большинстве случаев является женщина. Она же организует семейное потребление. И главным педагогом, вос­питателем в семье является женщина.

Структура власти не всегда совпадает с фактическим рас­пределением семейных ролей между мужем и женой, мнение о главе определяет моральный характер отношений, но еще не их действенную суть.

Дети в семье. Рассматривая патриархальные семьи в различ­ных странах и полушариях, исследователи отмечают, что отцы в этих семьях относятся к детям по-разному. Например, роль нака­зания, особенно физического, значительно выше в западных пат­риархальных семьях, чем в восточных. Связь с детьми варьируется от почти полного пренебрежения ими, как в традиционной мек­сиканской семье, до внимания и постоянной заботы — в герман­ской. Однако во всех случаях отмечается одна общая черта: отец находится на недосягаемой высоте для ребенка, отношения стро­го вертикальны: отец — прежде всего авторитет, прообраз и оли­цетворение той власти, которой ребенок беспрекословно будет подчиняться, когда вырастет и сам станет отцом (Кочубей Б. И.).

Воспитание мальчика в христианской культуре — это в пер­вую очередь формирование будущего отца, доминантного и не­сущего ответственность за семью (модель «божественной» семьи) или, реже, субдоминантного (Иосиф Обручник как идеал), но столь же ответственного (В. Н. Дружинин).

Идеальная модель христианской семьи включает в себя мать, отца и сына. При этом место дочери вообще не определено. Дочь в христианской культуре выступает заместительницей жены-ма­тери. В. Н. Дружинин полагает, что в западно-христианской куль­туре дочь скорее может принимать роль «второй жены», которую в норме любят, лелеют. В православии девочка может быть «за­местительницей» матери, в песнях, сказках она, как правило, всегда «вторая мама».

Развитие моделей семьи в истории народов, их культуре постепенно меняет основы детско-родительских отношений. Изу­чая особенности воспитания и взаимоотношений родителей и детей на протяжении истории, психоисторик Л. Демоз выделил 6 трансформаций в отношении к детству:

1) Инфантицидный стиль (с древности до IV в. н. э.), харак­теризуется массивными детоубийствами, насилием. (Инфантицид — детоубийство — стал считаться человеко­убийством лишь в 374 г.)

2) Бросающий стиль (IV — XIII вв.), ребенок остается объек­том агрессии, его часто сбывают с рук в монастырь, кор­милице, в чужую семью.

3) Амбивалентный стиль (XIV — XVII вв.), ребенок еще не стал отдельной духовной личностью и полноправным членом семьи; ему отказывают в самостоятельности и индивидуальности, в воспитании преобладает «лепка» характера, при сопротивлении неподдающийся такой «лепке» подвергается избиениям.

4) Навязчивый стиль (XVIII в.), ребенок становится ближе родителям, но поведение и внутренний мир ребенка кон­тролируются.

5) Социализирующий стиль (XIX — первая половина XX вв.), ребенок — объект воспитания и научения, основные усилия родителей направлены на тренировку воли и под­готовку ребенка к самостоятельной жизни.

6) Помогающий стиль (с середины XX в. по настоящее вре­мя), родители стремятся обеспечить индивидуальное раз­витие ребенка, преобладает эмоциональный контакт и сочувствие.

Можно предполагать, что именно последний в наиболь­шей степени соответствует современной модели (моделям) се­мьи.

В 1954 г. профессорами Гарварда Б. и Дж. Уайтингами было проведено широкомасштабное (Филиппины, Индия, США, Мек­сика, Япония, Кения) исследование психологических особенно­стей детей, известное как «Проект 6 культур». Установлено, что дети в «сложных» обществах более зависимы, доминантны, агрес­сивны, менее заботливы, ответственны, чем дети «простых» об­ществ. Вместе с тем там, где господствует нуклеарная семья, дети более дружественны, менее авторитарны и агрессивны.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: