Глава Четырнадцатая 9 страница

Теперь берег был весь заполнен выстроившимися в линию деревенскими жителями – мужчинами, женщинами, детьми – на коленях, с низко склоненными головами. Самураи были выстроены в плотные, правильные ряды. Ябу был перед ними со своими помощниками.

Если бы Ябу был женщиной или более слабым человеком, он знал бы, что ему надо бить себя в грудь, вопить, плакать и рвать на себе волосы. Было слишком много совпадений. Для знаменитого Тода Хиро-Мацу быть здесь, в этот день, значило, что Ябу был предан либо в Эдо одним из его домашних, либо здесь, в Анджиро, Оми, одним из людей Оми или одним из деревенских жителей. Он был пойман на непослушании. Враг имел преимущество, зная о его интересе к кораблю.

Он стал на колени и поклонился, и все его самураи последовали его примеру, а он проклял этот корабль и всех, кто плавал на нем.

– А, Ябу-сама, – услышал он голос Хиро-Мацу и увидел его колено на подстилке, положенной для него, и убедился, что он ответил на поклон. Но глубина поклона была меньше той, что требовалась, и Хиро-Мацу не стал ждать, когда он поклонится опять, поэтому было понятно, что Ябу в большой опасности. Он видел, что генерал снова перенес тяжесть на пятки. За спиной его звали Железный Кулак. Только сам Торанага или один из его трех советников имели привилегию подниматъ флаг Торанаги. «Зачем посылать такого важного генерала, чтобы поймать меня на отъезде из Эдо?»

– Вы оказали мне честь, приехав в одну из моих бедных деревень, Хиро-Мацу-сама, – сказал он.

– Мой хозяин приказал мне прибыть сюда, – Хиро-Мацу был известен своей прямотой. У него не было хитрости или коварства, только абсолютная преданность своему господину.

– Я польщен и очень рад, – сказал Ябу. – Я поспешил сюда из Эдо из-за этого корабля варваров.

– Господин Торанага пригласил всех дружественных ему дайме подождать в Эдо, пока он не вернется из Осаки.

– Как наш господин? Я надеюсь, с ним все хорошо?

– Чем скорее господин Торанага окажется в своем замке в Эдо, тем лучше. Чем скорее начнется война с Ишидо, а мы выведем наши армии, отрежем дорогу обратно к замху в Осахе и сожжем ее до кирпичика, – тем лучше.

Щеки старого вояки раскраснелись по мере увеличения беспокойства за Торанагу, он не любил уезжать от него. Тайко отстроил крепость в Осаке, чтобы сделать ее неуязвимой. Она была самая большая в империи, с примыкающими друг к другу башнями и рвами с водой, более мелкими башнями, мостами и помещениями для восьмидесяти тысяч солдат в ее стенах. И вокруг стен и огромного города были другие армии, одинаково дисциплинированные и одинаково хорошо вооруженные, все фанатические приверженцы наследника Яэмона.

– Я сто раз говорил ему, что он сумасшедший, если отдал себя во власть Ишидо. Сумасшедший.

– Господин Торанага должен был пойти, не так ли? У него не было выбора. Тайко приказал, чтобы Совет регентов, который правил от имени Яэмона, встречался в течение десяти дней, по крайней мере дважды в год и всегда в главной башне крепости Осаки, приводя с собой за крепостные стены максимум пятьсот слуг. И все другие дайме одинаково должны были посещать крепость со своими семьями, чтобы отдать дань уважения наследнику, также дважды в год. Так что все были под контролем, все были некоторое время беззащитны, и так каждый год. Встречи были обязательны, не правда ли? Если кто-то не приходил, это была измена.

– Измена кому? – Щеки Хиро-Мацу еще больше покраснели. – Ишидо пытается изолировать нашего господина. Слушай, если бы Ишида был в моей власти, как он имеет в своей власти Торанагу, я бы не колебался ни мгновения – при любых опасностях. Голова Ишидо сразу бы слетела с плеч, и его дух ожидал бы перерождения… – Генерал непроизвольно покрутил по привычке ножны меча, который он носил в левой руке. Его правая рука, грубая и мозолистая, лежала наготове на колене. Он рассматривал «Эразмус», – Где пушки?

– Я отправил их на берег. Для безопасности. Заключит ли Торанага-сама компромисс с Ишидо?

– Когда я покидал Осаку, все было спокойно. Совет должен был собраться через три дня.

– Будет ли столкновение открытым?

– Я бы хотел, чтобы оно было открытым. Но мой хозяин? Если он хочет мира, у него будет мир, – Хиро-Мацу оглянулся на Ябу. – Он приказал всем дружественным дайме дожидаться его в Эдо. Пока он не вернется. Это не Эдо.

– Да. Я чувствовал, что корабль был достаточно важен в нашем случае, чтобы исследовать его немедленно.

– В этом не было необходимости, Ябу-сан. Тебе следовало бы быть более послушным. Ничего не происходит без ведома нашего господина. Он послал бы кого-нибудь осмотреть его. Случилось так, что он послал меня. Сколько времени ты здесь?

– День и ночь.

– Тогда ты два дня ехал из Эдо?

– Да.

– Ты ехал очень быстро. Тебя следует поздравить.

Чтобы выиграть время, Ябу начал рассказывать о своем форсированном марше. Но его мозг был занят более жизненными проблемами. Кто же был шпионом? Каким образом Торанага получил информацию о корабле так же быстро, как и он сам? И кто сказал Торанаге о его отъезде? Как ему следовало вести себя теперь и что делать с Хиро-Мацу?

Хиро-Мацу выслушал его, потом сказал твердо:

– Господин Торанага конфискует корабль и все его содержимое.

Берег охватило потрясенное молчание. Это было Изу, владение Ябу, и Торанага не имел здесь власти. И Хиро-Мацу не имел права приказывать что-нибудь. Рука Ябу сжала рукоятку меча.

Хиро-Мацу ждал с нарочитым спокойствием. Он сделал все точно так, как приказал Торанага, и теперь он выполнил свою миссию. Теперь предстояло убить или быть убитым.

Ябу тоже ждал, что теперь он должен как-то проявить себя. Ждать больше нечего. Если бы он отказался отдать корабль, ему пришлось бы убить Хиро-Мацу – Железного Кулака, потому что Хиро-Мацу – Железный Кулак, ни за что бы не уехал без него. С ним было, наверное, около двухсот отборных самураев. Они также должны были умереть. Он мог пригласить их на берег и обмануть, через несколько часов легко собрать в Анджиро своих самураев, чтобы уничтожить людей Хиро-Мацу, так как он был мастером засад. Но это вынудило бы Торанагу послать против Изу свои войска.

«Ты должен проглотить это, – сказал он себе, – если Ишидо не придет тебе на помощь. А зачем Ишидо выручать тебя, если твой враг Икава Джикья – родственник Ишидо и хочет забрать себе Изу? Убийство Хиро-Мацу будет началом военных действий, так как Торанага из чувства долга будет вынужден выступить против тебя, это развяжет руки Ишидо и Изу будет первым полем битвы. А что с моими ружьями? Мои прекрасные ружья и мои красивые планы? Я потеряю свой шанс навеки, если я пойду против Торанаги».

Его рука была на мече Мурасама, он мог чувствовать, как бьется кровь в жилах и поднимается слепящая волна гнева. Он сразу отбросил возможность умолчать о мушкетах. «Если известили о корабле, то, конечно, сразу же сказали и о грузе, но как Торанаге удалось так быстро получить это известие? Голубиной почтой! Это единственный ответ. Из Эдо или отсюда? Кто здесь имеет почтовых голубей? Почему у него нет таких голубей? Это вина Зукимото – он должен был подумать об этом, не так ли?»

Итак: война или мир?

Ябу призвал злую волю Будды, всех ками, всех богов, которые когда-либо существовали или могли бы быть придуманы, на человека или людей, которые выдали его, на их родителей и их потомков в десяти тысячах поколений. И он уступил.

– Господин Торанага не может конфисковать корабль, потому что он уже подарен ему. Я отправил ему письмо с этим решением. Не так ли, Зукимото?

– Да, господин.

– Конечно, если господин Торанага хочет считать его конфискованным, он может так считать. Но он должен быть подарком, – Ябу был доволен, что его голос звучит так обыденно. – Он будет счастлив, имея такой подарок.

– Благодарю тебя от имени моего господина. – Хиро-Мацу опять поразился предвидению Торанаги. Торанага предсказал, что так все и произойдет и схватки не будет.

– Я не верю в это, – сказал тогда Хиро-Мацу. – Ни один дайме не выдержит такого нарушения его прав. Ябу не вытерпит. Я бы, конечно, не вытерпел. Даже от тебя, господин.

– Но каждый должен выполнять приказы и должен был бы сказать о корабле, не так ли? Ябу следует наказать. Он нужен мне из-за его силы и хитрости – он нейтрализует Икаву Джикья и охраняет мои фланги.

Здесь, на берегу, под сильным солнцем, Хиро-Мацу вынудил себя отвесить вежливый поклон, ненавидя себя за свое двуличие.

– Господин Торанага будет доволен вашим великодушием.

Ябу пристально следил за ним:

– Это не португальский корабль.

– Да, мы тоже слышали об этом.

– И он пиратский, – Ябу заметил, как сузились глаза генерала.

– Что?

Рассказывая о том, что ему поведал священник, Ябу подумал, что если это новость для Хиро-Мацу, так же как и для него, то не значит ли это, что Торанага имеет тот же самый источник информации, что и сам Ябу? Но если он знает о содержимом корабля, тогда шпион – Оми, один из его самураев или житель деревни.

– Там масса одежды. Драгоценности. Мушкеты, порох, шелк, пули.

Хиро-Мацу заколебался. Потом он сказал:

– Одежда из китайского шелка?

– Нет, Хиро-Мацу-сан, – сказал Ябу, используя обращение «сан». Они были равными дайме. Но теперь, когда он великодушно «подарил» корабль, он чувствовал уверенность, что может использовать менее разделяющее их обращение. Он был доволен, увидев, что это слово не прошло не замеченным стариком.

– Я, дайме Изу, клянусь солнцем, луной и звездами! Это очень необычная, толстая тяжелая одежда, в целом для нас бесполезная, – сказал он. – Все, достойное использования нами, я перенес на берег.

– Хорошо. Пожалуйста, переправь все на борт моего корабля.

– Что? – Ябу чуть не взорвался.

– Все, сейчас же.

– Сейчас?

– Да, извини, но ты, конечно, понимаешь, что я хочу вернуться в Осаку как можно скорее.

– Да. Но хватит ли там места для всего?

– Верни пушки обратно на корабль варваров и опечатай его. В течение трех дней придут лодки, чтобы отвезти их в Эдо. Что касается мушкетов, пороха и пуль, то… – Хиро-Мацу остановился, избегая ловушки, которая, как он понял, может быть устроена для него.

– Там достаточно места для пяти сотен мушкетов, – сказал ему Торанага. – И для всех запасов пороха, и для двадцати тысяч серебряных дублонов. Оставьте пушки на палубе корабля и одежду в трюмах. Пусть Ябу говорит и распоряжается, не давай ему только думать. Но не раздражай и не проявляй нетерпения в разговорах с ним. Он мне нужен, но я хочу иметь эти ружья и этот корабль. Берегись, он попытается поймать тебя в ловушку, поняв, что мы знаем точное количество груза, а он не должен понять, кто наш шпион.

Хиро-Мацу проклял свою неспособность играть в эти игры.

– Что касается необходимого места, – сказал он коротко, – может быть, вам следует сказать мне, что именно представляет собой груз? Сколько мушкетов, пуль и так далее? А драгоценные металлы, в слитках или в монетах, это серебро или золото?

– Зукимото!

– Да, Ябу-сама.

– Составь список всего груза.

«Я разберусь с тобой позднее», – подумал Ябу.

Зукимото поспешно ушел.

– Вы, должно быть, устали, Хиро-Мацу-сан. Может быть, немного чаю? Для вас все приготовлено. Баня здесь не очень хорошая, но, может быть, она вас освежит.

– Спасибо, ты очень внимательный. Немного чая и баня – это превосходно. Позже. Сначала расскажи мне обо всем, что случилось с того момента, как сюда прибыл этот корабль.

Ябу рассказал ему обо всех событиях, не упомянув о куртизанке и мальчике, что было неважно. Потом по распоряжению Ябу, говорил Оми обо всем, кроме своего тайного разговора с Ябу. И Мура тоже поведал свою историю, пропустив только про эрекцию Анджина, что, как он подумал, хотя и интересно, но может обидеть Хиро-Мацу, у которого желание-то есть, а вот сил, наверное, не хватает.

Хиро-Мацу посмотрел на облако дыма, которое все еще поднималось над погребальным костром.

– Сколько пиратов осталось?

– Десять, сэр, включая их вожака, – сказал Оми.

– Где сейчас вожак?

– В доме Муры.

– Что он делает? Что он сделал сразу же после выхода из ямы?

– Он сразу же пошел в баню, господин, – сказал Мура быстро. – Сейчас он спит как мертвец.

– Вам не пришлось нести его на этот раз?

– Нет, господин.

– Он, видимо, быстро учится, – Хиро-Мацу оглянулся назад на Оми. – Ты думаешь, они могут быть обучены тому, как себя вести?

– Нет, не до конца, Хиро-Мацу-сама.

– Мог бы ты стереть вражескую мочу со своей спины?

– Нет, господин.

– Я бы тоже не смог. Никогда. Варвары очень странные, – Хиро-Мацу опять вспомнил о корабле. – Кто будет следить за погрузкой?

– Мой племянник, Оми-сан.

– Хорошо. Оми-сан, я хочу выехать до сумерек. Мой капитан поможет тебе быстро погрузиться. За три стика.

Эта единица времени соответствовала времени сгорания одного стандартного фитиля, примерно час в одном стике.

– Да, господин.

– Почему бы тебе не поехать с нами в Осаку, Ябу-сан? – Хиро-Мацу сделал вид, что это только что пришло ему в голову. – Господин Торанага будет доволен, если получит все эти вещи из твоих рук. Лично. Пожалуйста, поедем, места достаточно.

Когда Ябу начал протестовать, он позволил ему потянуть время, а потом сказал, как велел Торанага:

– Я настаиваю. От имени господина Торанаги я настаиваю. Ваше гостеприимство необходимо вознаградить.

«Моей головой и моими землями?» – спросил себя Ябу с горечью, зная, что теперь он ничего не может сделать, кроме как принять с благодарностью это предложение.

– Спасибо. Я буду польщен.

– Хорошо. Ну, тогда все улажено, – сказал Железный Кулак с видимым облегчением. – Теперь немного чаю. И ванну.

Ябу вежливо проводил его на холм к дому Оми. Старик вымылся и полежал с удовольствием в парилке. После этого руки Суво оживили его. Немного риса и сырой рыбы с маринованными овощами он съел в одиночестве. Чай пил из хорошего фарфора. Немного подремал.

После трех стиков седзи приоткрылись. Личный телохранитель знал, что это лучше, чем войти в комнату без вызова; Хиро-Мацу уже проснулся. Меч был наполовину в ножнах и приготовлен.

– Ябу-сама ждет на улице, господин. Он говорит, корабль загружен.

– Превосходно.

Хиро-Мацу вышел на веранду и облегчился в ведро.

– Твои люди хорошо работают, Ябу-сан.

– Помогли ваши люди, Хиро-Мацу-сан. Они более чем хорошо работают.

«Да, и к рассвету они будут еще лучше работать», – подумал Хиро-Мацу, потом сказал весело:

– Нет ничего лучше, чем облегчить полный мочевой пузырь, когда в струе столько энергии. Не так ли? Чувствуешь себя молодым. В моем возрасте необходимо чувствовать себя молодым… – Он удобно закрутил повязку, ожидая, что Ябу сделает вежливое замечание, соглашаясь с ним, но тот ничего не сказал. Его раздражение начало расти, но он подавил его.

– Возьми пиратского вожака с собой на корабль.

– Что?

– Ты был настолько великодушен, что подарил корабль и его груз. Команда тоже его груз. Поэтому я заберу вожака пиратов в Осаку. Господин Торанага хочет видеть его. Естественно, ты можешь делать с остальными все, что захочешь. Но на время твоего отсутствия, пожалуйста, удостоверься, что твои слуги поняли, что чужеземцы – собственность моего хозяина, и лучше, чтобы их осталось девять, в добром здравии и живыми и чтобы они были здесь, когда ему потребуются.

* * *

Ябу заторопился на пристань, где должен был находиться Оми.

Когда перед этим он отвел Хиро-Мацу в баню, он прошел по дорожке, петлявшей за погребальной землей. Там он коротко поклонился погребальному костру и пошел вдоль границы террасированных полей, выходящей на небольшое плато высоко над деревней. Уютный храм ками охранял это живописное место. Древнее дерево давало тень и спокойствие. Он пришел сюда, чтобы успокоить свою ярость и подумать. Он не осмелился подойти к кораблю или к Оми и его людям, так как знал, что ему следовало приказать большинству из них, если не всем, совершить сеппуку, что было бы напрасным; ему следовало уничтожить деревню, что было бы глупо, так как только крестьяне ловили рыбу и растили рис, которые давали благосостояние самураю.

Пока он сидел один и злился и пытался напрячь свой мозг, солнце опустилось и растопило туман на море. Облака, которые закрывали отдаленные горы на западе, на мгновение расступились, и он увидел красоту парящих в воздухе заснеженных пиков. Это зрелище успокоило его, он стал расслабляться, обдумывать и планировать.

«Найди шпиона, – сказал он себе, – Ничто из сказанного Хиро-Мацу не позволяет понять, был ли предатель отсюда или из Эдо. В Осаке у тебя влиятельные друзья, среди них сам господин Ишидо. Может быть, один из них обнаружит дьявола. Но пошли секретное письмо своей жене сразу же, если доносчик окажется там. Что с Оми? Сделать его ответственным за поиски доносчика здесь? Он сам доносчик. Непохоже, но не невозможно. Более чем вероятно, что предательство началось в Эдо. Дело времени. Если Торанага в Осаке получил информацию о корабле, когда он только прибыл, тогда Хиро-Мацу должен был быть здесь первым. У тебя есть шпионы в Эдо. Пусть докажут, чего они стоят.

А чужеземцы? Теперь они – единственный твой доход от корабля. Как ты можешь их использовать? Ждать, не даст ли ответ Оми? Ты можешь использовать их знание моря и кораблей, чтобы обменять у Торанаги на ружья. Не так ли?

Другая возможность: полностью сделаться вассалом Торанаги. Отдать ему свой план. Попросить его вести ружейный полк – для его славы. Но вассал никогда не ожидает, что господин наградит его за его службу или даже признает ее: служить – это обязанность для самурая, а быть самураем – это бессмертие. Это было бы самым лучшим путем, самым лучшим, – подумал Ябу. – Могу ли я действительно быть его вассалом? Или Ишидо?

Нет, это неблагоразумно. Союзник – да, вассал – нет.

Хорошо, тогда, в конце концов, чужеземцы его единственное достояние. Оми опять прав».

Он почувствовал, что успокоился, а потом, когда пришло время и посыльный принес известие, что корабль загружен, он пришел к Хиро-Мацу и узнал, что потерял и чужеземцев.

Он вскипел, когда пришел на пристань.

– Оми-сан!

– Да, Ябу-сама?

– Приведи сюда вожака чужеземцев. Я беру его в Осаку. Что касается остальных, то позаботься, чтобы они были под присмотром, пока я буду отсутствовать. Я хочу, чтобы они были в порядке и хорошо себя вели. Сажай их в яму, если сочтешь нужным.

С того самого момента, как прибыла галера, ум Оми был в смятении и был полон беспокойства о безопасности Ябу.

– Позвольте мне поехать с вами, господин. Может быть, я могу помочь.

– Нет, нет, сейчас я хочу, чтобы ты присмотрел за чужеземцами.

– Ну, пожалуйста, может быть, я хотя бы чем-нибудь малым смогу отплатить за вашу доброту ко мне.

– В этом мет необходимости, – сказал Ябу с большей добротой, чем ему бы хотелось. Он помнил, что увеличил жалованье Оми до трех тысяч коку и его владения из-за драгоценных металлов и ружей. Которые теперь исчезли. Но ои видел, как озабочен юноша, и чувствовал невольную теплоту к нему.

«С такими подданными я вырежу всю империю», – пообещал он себе. – «Оми будет начальником в одном из моих войск, когда я верну себе мои ружья».

– Когда война начнется – ну, тогда для тебя будет очень важная работа, Оми-сан. Теперь иди и приведи чужеземца.

Оми взял с собой четырех стражников и Муру как переводчика.

* * *

Блэксорн был вырван из сна. Ему потребовалась целая минута, чтобы голова прояснилась. Когда туман отступил, он увидел, что на него смотрит Оми.

Один из самураев снял с него одеяло, другой тряс его, пока он не проснулся, два других несли тонкие, устрашающие на вид бамбуковые палки. Мура держал короткий моток веревки.

Мура встал на колени и поклонился.

– Конничи ва – Добрый день.

– Конничи ва. – Блэксорн вынудил себя опуститься на колени, и, хотя он был голый, он поклонился с такой же вежливостью.

«Это только вежливость, – сказал себе Блэксорн. – Это их обычай и их понимание хорошего воспитания, так что в этих поклонах нет никакого позора. На наготу не обращают внимания, и это тоже их обычай, и в этом тоже нет никакого стыда».

– Анджин, пожалуйста, одевайся, – сказал Мура.

– Анджин? А, я теперь вспомнил. Священник говорил, что они дадут мне имя Анджин – мистер кормчий – когда я заслужу его.

«Не гляди на Оми, – предупредил он себя. – Еще нет. Не вспоминай деревенскую площадь, Оми, Круука и Пьетерсуна. Всему свое время. Вот что ты поклялся перед Богом сделать: каждому делу свое время. Возмездие будет моим».

Блэксорн увидел, что его одежда опять была вычищена, и благословил того, кто сделал это. Он выполз из своей одежды в банном домике, словно она была зачумлена. Он заставил три раза тереть себе спину. Самой грубой губкой и пемзой. Но он все еще чувствовал жжение мочи.

Он отвел глаза от Муры и посмотрел на Оми. Он почувствовал странную радость от того, что его враг был жив и находится рядом.

Он поклонился, так как увидел такие же поклоны, и задержал голову склоненной.

– Конничи ва, Оми-сан, – сказал он. Не было позора в том, чтобы говорить на их языке, не было стыдно сказать «добрый день» или поклониться первым по их обычаю.

Оми поклонился в ответ.

Блэксорн заметил, что поклон был не совсем такой же, но в данный момент этого было достаточно.

– Конничи ва, Анджин, – сказал Оми. Голос был вежливый, но недостаточно.

– Анджин-сан!

Блэксорн глядел прямо на него. Их характеры столкнулись, и характер Оми проявился, как при игре в карты или кости. «Где ваши манеры?»

– Конничи ва, Анджин-сан, – сказал Оми наконец с легкой улыбкой.

Блэксорн быстро оделся: свободные панталоны с гульфиком, носки, рубашка и пальто. Его длинные волосы были связаны в плотную косичку, а борода пострижена ножницами, одолженными ему парикмахером.

– Так, Оми-сан? – спросил Блэксорн, когда оделся, чувствуя себя лучше, но слишком охраняемым, желая, чтобы он мог уже пользоваться большим количеством слов.

– Пожалуйста, руки, – сказал Мура. Блэксорн не понял и показал это знаками. Мура вытянул свои руки и изобразил связывание их вместе.

– Руки, пожалуйста.

– Нет. – Блэксорн сказал это непосредственно Оми и покачал головой. – В этом нет необходимое сказал он по-английски, – совсем нет необходимости. Я дал свое слово. – Он старался, чтобы голос его звучал мягко и увещевающе, потом добавил грубо, копируя Оми: – Вакаримасу ка, Оми-сан? Ты понял?

Оми засмеялся. Потом сказал:

– Хай, Анджин-сан. Вакаримасу. – Он вдруг повернулся и исчез.

Мура и другие посмотрели на него, удивленные. Блэксорн вышел за Оми на солнце. Его ботинки были вычищены. Прежде чем он смог надеть их, служанка «Онна» оказалась уже на коленях и помогла ему.

– Спасибо, Хаку-сан, – сказал он, вспомнив ее настоящее имя.

«Как будет по-японски «спасибо тебе»?» – подумал он. Они прошли через ворота, Оми шел впереди. «Я за тобой, проклятый негодяй, подожди немного! Вспомни, что ты обещал себе? Он не клялся перед собой. Клятва для слабых или глупцов. Разве не так?

Всему свое время. Хватит того, что ты за ним. Ты знаешь это хорошо, и он знает это. Не ошибайся, он знает это достаточно хорошо.»

* * *

Четыре самурая встали по бокам Блэксорна, когда он спускался с холма, пристань была еще скрыта от него, Мура шел отдельно на расстоянии десяти шагов, Оми впереди.

«Они собираются упрятать меня обратно под землю? – спрашивал он себя. – Почему они хотели связать мне руки? Разве Оми не сказал вчера? Боже мой, неужели это было вчера? «Если ты будешь хорошо себя вести, можешь не сидеть в яме. Если ты будешь вести себя хорошо, завтра из ямы возьмем еще одного». Может быть. Еще может быть. Разве он не говорил этого? Я себя плохо вел? Интересно, что с Крууком? Парень был жив, когда его относили в дом, где раньше жила команда судна».

Блэксорн чувствовал себя сегодня лучше. Баня, сон и свежая пища начали благотворно сказываться на нем. Он знал, что, если будет аккуратен и сможет отдыхать, спать и есть, то через месяц будет способен пробегать и проплывать милю, командовать кораблем во время битвы и вести его вокруг света.

«Не думай пока об этом! Просто экономь сегодня свои силы. Месяц не так много для надежды, да?»

Ходьба с холма вниз и через деревню утомила его.

«Ты слабее, чем думал… Нет, ты сильнее, чем думал!» – приказал он себе.

Мачты «Эразмуса» возвышались над черепичными крышами, и его сердце забилось быстрее. Улица впереди изгибалась в соответствии с формой холма, выходила на площадь и там кончалась. Зашторенный паланкин стоял на солнце. Четыре носильщика в коротких набедренных повязках сидели на корточках рядом с ним, рассеянно ковыряя в зубах. Как только они увидели Оми, они встали на колени, усиленно кланяясь.

Оми едва кивнул им, проходя мимо быстрым шагом, но тут из красивых ворот вышла девушка и направилась к паланкину. Оми остановился. Блэксорн задержал дыхание и тоже остановился.

Молоденькая служанка вышла с зеленым зонтиком, чтобы укрыть от солнца свою хозяйку. Оми поклонился, девушка поклонилась в ответ, и они весело заговорили друг с другом, – гордое высокомерие тут же слетело с Оми.

На девушке было кимоно персикового цвета, широкий золотой пояс и туфли из позолоченной кожи. Блэксорн видел, ках она взглянула на него. Очевидно, они говорили о нем. Он не знал, как реагировать, поэтому решил ничего не делать, а терпеливо ждать, наслаждаясь ее видом, чистотой и теплотой от ее присутствия. Он ломал голову, были ли они с Оми любовниками, или она была его женой.

Оми спросил ее о чем-то. Она ответила и погладила свой зеленый зонтик, который мерцал и плясал в ее руке. Смех девушки был музыкален, а фигурка необыкновенно стройна. Оми тоже улыбнулся, потом повернулся и широко зашагал, снова став самураем.

Блэксорн пошел за ним. Ее глаза остановились на нем, когда он проходил; он сказал:

– Конничи ва.

– Конничи ва, Анджин-сан, – ответила она, и ее голос тронул его: так миниатюрна, едва пяти футов ростом, и так изящна. Когда она слегка поклонилась, бриз отогнул шелк верхнего кимоно и открыл розовое нижнее, что показалось ему удивительно эротичным.

Аромат девушки все еще витал над ним, когда он завернул за угол. Он увидел люк, и «Эразмус», и галеру. Девушка сразу же вылетела у него из головы.

«Почему пусты пушечные порты? Где наши пушки и что, ради Бога, делает здесь галера с рабами, и что случилось в яме?»

Всему свое время.

Сначала «Эразмус»: обломок фок-мачты, которую снес шторм, выступал отвратительным образом. «Неважно, – подумал он. – Мы можем легко вывести судно в море – ночные потоки воздуха и приливные течения без шума помогут нам выйти, и завтра мы можем оказаться у дальнего берега острова. Полдня на установку запасной мачты, потом ставим все паруса и полным ходом в открытое море. Может быть, лучше сразу уйти в безопасные воды. Но кто остался из команды? Мы не сможем вывести корабль без посторонней помощи. Откуда пришла галера? И почему она здесь?»

Он видел группы самураев и моряков на пристани. Шестидесятилодочный корабль – по тридцать весел на борт – был ухожен и опрятен, весла аккуратно сложены, так что можно отплыть каждую минуту, – и он невольно вздрогнул. Последний раз он видел галеру недалеко от Золотого Берега два года назад, когда весь его флот был вместе: все пять кораблей. Судно было богатым торговым кораблем для прибрежного плавания – португальским – и ушло от него, направившись против ветра. «Эразмус» не смог догнать, захватить или потопить его.

Блэксори хорошо знал побережье Африки. Он был штурманом и хозяином корабля, десять лет служил в лондонской компании по торговле с иностранцами, снаряжающей пиратские корабли для прорыва испанской блокады и торговли с туземным побережьем. Он водил корабли в Западную и Северную Африку, на юг до Лагоса, на север и восток через богатые проливы Гибралтара – даже когда они патрулировались испанцами – до Салерно в неапольском королевстве. Средиземноморье было опасно для английского и нидерландского судоходства. Враждебные военные корабли Испании и Португалии были там в полной силе, и, что еще хуже, Оттоманская Турция заполняла все моря своими галерами и военными кораблями.

Эти плавания оказались очень выгодными для него, и он купил собственный корабль, сорокапятитонный бриг, для торговли на свой страх и риск. Но он затонул, и все пропало. Они оказались под ветром у безветренных берегов Сардинии, когда из-за солнца к ним подкралась турецкая галера. Бой был жестоким, и потом, перед закатом солнца, их зацепили за борт. Он никогда не забудет этот воющий крик «Аллааах», когда корсары, вооруженные шпагами и мушкетами, перелезали через планшир. Он уже вновь собрал своих людей, и те отбили первую атаку, но вторая смела их, и он отдал приказ взорвать пороховые погреба. Его корабль был весь объят пламенем, и он решил, что лучше умереть, чем стать гребцом на галере. Он всегда чувствовал смертельный ужас перед возможностью уцелеть в схватке и стать галерным гребцом – обычная судьба для попавшего в плен моряка.

Когда пороховой погреб взлетел на воздух, взрыв проломил днище его судна и разрушил часть галеры корсаров, в суматохе он смог уплыть на баркасе и спастись с четырьмя членами своей команды. Те, кто не смог плыть с ним на баркасе, вынуждены были остаться, и он до сих пор помнит их крики о помощи. Но Бог отвернул свое лицо от этих людей в тот день, и они либо погибли, либо сели за весла галеры. Бог обратил свое лицо к Блэксорну и еще четверым морякам. На этот раз они смогли добраться до Кальяри на Сардинии. Оттуда они без единого пенни отплыли домой.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: