Программы с Джеймсом Твайманом 7 страница

Я подхватил рюкзак и затворил за собой дверь номера. В полутемном коридоре светились всего две лампы, в начале и конце. Я направился к лестнице и без препятствий преодолел три пролета до первого этажа.

Спустившись в холл, я первым делом глянул, нет ли кого за стойкой. Дежурный свет был включен, но из персонала — никого. Мне оставалось только, не привлекая к себе внимания, обойти угол стойки и закрыть за собой дверь. В холле тоже вроде бы никого не было, но те две секунды, что меня отделяли от двери, я буду виден, словно на ладони, с любого конца холла. Если там действительно кто-то дежурит и при этом еще и не спит, то мой план можно считать провалившимся. Ну а если у меня все время кто-то будет висеть на хвосте, нет смысла возобновлять поиски Марко.

Но предположим — вот я уже за дверью. Где гарантия, что они просто не заняли позицию перед входом в гостиницу? Как ни крути, а все равно риск оставался. С другой стороны, как еще было отделаться от них и продолжить мое путешествие одному?

Сделав три или четыре шага по холлу, я уже почти завернул за угол. Еще мгновение — и дверь за мной закроется. Я бросил взгляд влево, в сторону лифта. Сбоку от него, как я и ожидал, сидел человек, все тот же мой старый знакомый. Поначалу мне даже показалось, что он заметил меня. Голова его была повернута прямо в мою сторону, и я даже замер на месте, ожидая, что он среагирует на мое появление. Но он даже не шелохнулся. Мой «хвост» спал сном младенца, и если не шуметь, то он так и будет себе спать дальше.

Хотелось бы, улыбнулся я про себя, посмотреть на выражение лица Майнеза, когда завтра выяснится, что я так просто взял и закрыл за собой дверь прямо под носом у его ищейки. Представляю, какая у него в этот момент будет физиономия. Тем более когда он поймет наконец, что у меня нет ни малейшего желания помогать ему.

Оказавшись снаружи, я осмотрелся по сторонам, но не заметил ничего подозрительного, никакого движения вообще. Я подошел к машине, запустил двигатель и^ыехал на темные улицы Сандански. За мной не гнались вертолеты, под днищем моей машины не таились электронные жучки — всего-то и дела было, что один человек, да и тот проиграл в неравной борьбе со сном. На этот раз мне удалось обвести их вокруг пальца — но только ли себя следует хвалить за такое проворство? Мне вдруг подумалось, что сами дети каким-то непостижимым для меня образом помогают мне на пути. Майнез ни секунды не сомневался: они достаточно сильны, чтобы не дать ему найти их монастырь. Так что же мешало им погрузить человека в глубокий сон? Такой возможности нельзя было исключать, но пока что реальность такова — я на свободе и оторвался от своих преследователей хотя бы на время.

Я выехал по шоссе из города, затем свернул на узкую проселочную дорогу, которая вела на юг, в сторону Греции. Пожалуй, начать отсюда будет лучше всего. Судя по словам той девушки в отеле, в этих краях должно быть три или четыре монастыря, примерно в пятидесяти милях один от другого. Правда, особо не приходилось рассчитывать на то, что «мой» монастырь, ставший приютом для особенных детей, тоже нанесен на карту. Но ведь с чего-то надо было начинать поиск. Это был единственный логичный шаг — посетить их друг за другом. Хотя стоило ли мне в этом полагаться на логику? Единственное, что я знал в точности, — если дети хотят, чтобы я нашел их, я найду. И не потому, что буду идти, уткнувшись носом в карту, а потому, что они сами выведут меня на нужный путь. И потом, со мной ведь был Дар и моя интуиция — вот мои сильнейшие союзники, и даже Майнез понял, что у меня есть неоспоримое преимущество перед ним. На них мне следовало полагаться в первую очередь, однако я решил, что не помешает просеять через мелкое сито все, что будет встречаться на пути. Словом, какие там у нас есть монастыри из тех, что нанесены на карту?

Я ехал, в мыслях невольно еще и еще раз возвращаясь к Майнезу и его своре. Определенно, он не работал ни на одно из законных правительственных учреждений, иначе слежка была бы куда более профессиональной. И людей было бы побольше, да и разговор со мной велся бы не в таких игривых тонах. Скорее всего, он работал один, и работал не на свое, а на чужие правительства, заинтересованные в разработке местных, как он выразился, природных ресурсов. Но в данном случае природными ресурсами были дети, и это делало все особенно неприглядным. После нашей последней беседы не оставалось сомнений, что его во всем этом интересуют исключительно деньги. И он ни минуты не сомневался, что мы с ним одного поля ягоды. К счастью для меня, его помощники явно сплоховали, иначе бы мне не забраться так далеко. Время от времени я поглядывал на стекло заднего обзора, чтобы убедиться, что по-прежнему один на своем проселке. Но ничего такого, что могло бы насторожить меня, я не замечал. Солнце еще не взошло, но первые лучи уже начинали пробиваться над вершинами гор. Полчаса — и уже рассветет, но к тому времени я буду далеко от города.

К полудню я побывал в двух монастырях, отмеченных на моей карте, но ни в том, ни в другом не нашел то, что искал. Скорее не то чтобы не увидел — не почувствовал того, что ожидал почувствовать. Я ни минуты не сомневался, что это будет ясно сразу — вот я, на месте, точно так же, как не сомневался, что ложка согнется в моей руке. Такое объясняй не объясняй, но оно есть, и подобная уверенность была мне хорошо знакома.

Что ж, на карте, которую я держал в руках, оставался только один монастырь. Результат, надо думать, будет тот же. Спустя два часа я был на месте. Выбравшись из машины, я вышел, чтобы все разведать.

Неспешно пройдясь по монастырскому двору, я остановился перед входом в храм. Ощущение у меня было, что я по-прежнему все так же далеко от Марко и других детей, но как раз тут и смогу узнать что-то важное для себя. Была, определенно была какая-то связь между этим монастырем и тем, который я искал. Возможно, они принадлежали к одному монашескому ордену или кто-то здесь знал что-то такое, что пригодится мне в поисках. Я поднялся по ступеням и вошел внутрь.

Этот храм ничем не отличался от других православных храмов, с иконами и свечами, горевшими в каждом углу, и запахом ладана, который, казалось, исходил от самого древнего строения. Старый монах поправлял фитиль в лампаде — я подошел к нему и остановился, ожидая, когда он взглянет на меня.

— Прошу прощения, вы говорите по-английски?

Он не ответил, но жестом пригласил меня следовать за собой. Все так же молча он вывел меня через боковую дверь в пристройку, примыкавшую к церкви. За маленьким столиком там сидела женщина, он что-то сказал ей по-болгарски. Она поднялась и вышла, а монах тем временем жестом пригласил меня присесть на низкую деревянную скамью. Потом он тоже вышел, и я остался в комнате один. Но не прошло и минуты, как в дверь вошел другой монах, такой же пожилой.

— Вы искали кого-то, кто говорит по-английски? — обратился он ко мне. — Я немного говорю, но не очень хорошо.

Понятно... то есть извините за беспокойство, — почему-то мне вдруг стало неловко. — Я путешествую по Болгарии и попутно провожу исследования для моей книги. Я писатель, и по моим сведениям, где-то в этих краях есть такой монастырь, где обучают детей... детей очень необычных. Я хотел найти этот монастырь, но у меня пока ничего...

— Прошу меня простить, но мне ничего об этом не известно, — ответил священник.

Неправда. Он точно знает, где это место, и мог бы меня провести прямиком к нему, если бы захотел.

— Если у вас все, тогда извините.

— Прошу вас, святой отец, мне очень нужна ваша помощь, — я сделал шаг вслед за ним. — Я прибыл сюда с добрыми намерениями, и не просто так — мне кажется, что это не я их ищу, а меня ведет что-то к этим детям. Несколько месяцев назад я встречался с одним совершенно замечательным мальчиком из Болгарии, которого зовут Марко, и мне очень нужно встретиться с ним снова. Что-то странное начало происходить со мной после того, как он коснулся меня, и я просто ума не приложу, что мне с этим делать. Даю вам слово, что я приехал сюда не ради праздного любопытства.

Это был, конечно, отчаянный шаг, так сразу все выложить незнакомому монаху. Но я не мог, подойдя так близко, повернуть назад ни с чем.

Он определенно что-то знает, я в этом ни минуты не сомневался. Но только как разговорить его?

— Я ведь вам уже сказал, что даже не слышал ни о чем подобном. Монастырь, где учат детей... надо же такое придумать, — упорно стоял на своем монах. — Мы тут уже четыреста лет, и я не стану рисковать из-за такой чепухи. С вашего разрешения...

Святой отец, я знаю, что вам известно, где они... Я чувствую это, — еще одно, отчаянное усилие достучаться до самой его души. — Тот мальчик, Марко, оставил мне способность видеть, что люди скрывают внутри. Поверьте, вам нечего меня опасаться, — но мне просто необходимо найти его.

Старик посмотрел мне в глаза, и его взгляд внезапно смягчился. Он открыл пошире дверь и кивнул мне, чтобы я шел за ним. Через узкий проход мы вошли в помещение еще меньше прежнего, похожее на офис.

— Присядьте, прошу вас, — сказал он, показывая на стул. Сам же он сел за столом. — Меня зовут отец Ансельм, я настоятель этого монастыря. Вам нужно понять, что вы задаете мне вопрос, на который я не могу ответить. Эта тема очень непростая, хотя я склонен верить, что вы прибыли сюда не со злом. Но если хоть слово вылетит наружу... это будет очень плохо. И без того уже слишком много людей знают об этом.

— О чем? Что вы хотите сказать? — спросил я его.

— Я могу рассказать вам следующее...— продолжал он. — На некоторых из братьев нашего ордена возложена очень важная и опасная задача — находить детей, обладающих Даром, а затем обучать их. Для этого есть несколько путей. Иногда родители замечают странные способности в своих детях и обращаются к нам за помощью. Подобные сведения доходят до нас постоянно, и мы всегда исследуем такие случаи. Но так бывает крайне и крайне редко, чтобы детей приводили к нам. Как правило, братья сами стараются их находить. Трое из членов нашего ордена постоянно разъезжают по Болгарии в поисках детей с Даром.

— И что же в первую очередь привлекает их внимание? — спросил я.

— О, всякие необычные проявления, любой знак, который может указывать на необычные психические способности.

Но, опять же, успешными такие поиски тоже бывают не часто. Наконец, самый распространенный способ: при одной из наших церквей существует летний лагерь, где сотни детей проводят свои каникулы под наблюдением нескольких опытных братьев, которые знают, что в первую очередь нужно подмечать. Время от времени находится ребенок, который говорит или делает что-то такое, что привлекает их внимание. Когда такое случается, с ребенком начинают работать особо, предлагая для начала несколько самых простых задач на применение психической силы. Крайне редко случается так, что кто-то справляется с этими тестами. Но если эта стадия пройдена успешно, тогда ребенку предлагаются новые задания, чтобы выявить подлинную глубину его способностей. Только один из пятисот детей проходит все тесты. Так что можете себе представить, как мало таких детей. Когда в конечном счете все же выясняется, что ребенок соответствует всем нашим критериям, мы советуемся с его родителями. Братья стараются разъяснить им, как важно для ребенка научиться пользоваться Даром с любовью и состраданием и что нигде его не научат этому лучше, чем у нас. Если мы получаем их разрешение, тогда ребенка забирают в монастырь, и какое-то время такой мальчик или девочка проводят в его стенах. Как долго — зависит от ребенка и его способностей. Затем он отправляется домой и продолжает жить, как нам хочется верить, обычной, нормальной жизнью. Хотя лично я не думаю, что это возможно. Эти дети, как вы, без сомнения, и сами уже убедились, очень далеки от того, что мы привыкли считать нормальным. Они очень необычны, они пришли для того, чтобы преподать нам какой-то очень глубокий урок. Вы упомянули о мальчике по имени Марко. Каков он собой, расскажите?

— На вид ему примерно дет десять, ничего такого особо примечательного нет, если не считать родинки на шее, с правой стороны... каштановые волосы...

— Можете не продолжать, — прервал меня отец Ан-сельм. — Знаю, о ком вы сейчас говорите, но, поверьте моему слову, это невозможно. Это не может быть Марко.

— Получается, вы его тоже знаете?

— Я знаю одного мальчика, который подходит под это описание и его зовут Марко, но большего я вам сказать не могу. Вам придется это узнать самому.

— Каким образом?

— Я собираюсь сделать нечто, чего никогда прежде не делал, но чувствую, что должен. Я расскажу вам, как добраться до нашего другого монастыря — того, где обучают детей. Там вы получите ответы на ваши вопросы.

Это была самая радостная новость для меня за последние много-много месяцев — наконец-то оказаться так близко к цели моих поисков. И все же я чувствовал, что чего-то не хватает, что он чего-то недоговаривает о Марко, и от этого «чего-то» у меня вдруг холодный пот выступил на лбу.

— А Марко — он там? — мне отчего-то стало тревожно.

— Я уже сказал, что больше ничего не могу сказать вам об этом. Обо всем узнаете в свое время. И еще один вопрос — вы уверены, что за вами не было слежки, когда вы ехали к нам сюда?

— Да, вполне уверен. В гостинице были люди, которые следили за мной, но я выехал так рано, и...

— Тупицы, они никак не успокоятся! Опасные люди, но недалекие. Хотя не стоит себя успокаивать, что они отстанут так легко. Так что в монастырь отправляйтесь сейчас же, не медля. Вы вполне доберетесь туда засветло, если поспешите. Сейчас я вам объясню, как туда проехать.

Отец Ансельм вручил мне карту и буквально вытолкал за дверь. Хватило всего каких-то полчаса, чтобы его недоверие сменилось воодушевлением. Но в том, что касается возможных опасностей, он был, конечно же, прав. Майнез и его ищейки первым делом станут обшаривать наиболее приметные места, и начнут, само собой, с монастырей. Но тот монастырь, куда меня направлял отец Ансельм, не был нанесен на карту. Так что, надо думать, тут их дорога и закончится. Для меня же это была еще одна веха на моем пути, к моей цели. К Марко.

Я старался по возможности не отступать от карты отца Ансельма. Дело это оказалось далеко не простое, учитывая, что вместо дороги передо мной часто были всего лишь две пыльные колеи. Не раз я благодарил отца Ансельма за то, что он надписал на карте названия кириллицей вместо английского. Теперь я мог, по крайней мере, показывать встречным карту, спрашивая направление, а это означало, что у меня все же было больше шансов найти монастырь, чем казалось мне поначалу. В противном случае найти дорогу в этих краях было все равно что на чужой планете. Все здесь было столь непривычно, что я был готов к любой неожиданности.

Поначалу, когда я только выбрался из обители отца Ансельма, я давал себе пятьдесят на пятьдесят, что смогу найти нужное место. Но с каждым поворотом шансы на успех росли. Где-то миль тридцать я проехал по нормальному асфальтированному шоссе с двусторонним движением, затем свернул на грунтовку. Недолго, правда, мне пришлось радоваться, что я еду хотя бы по ровной дороге. Еще пять миль — и пришлось пробираться по настоящему бездорожью. Кое-где дорога заросла бурьяном настолько, что и самой-то дороги видно не было. Временами мне казалось, что люди, сдавшие мне в прокат этот бывалый «эскорт», не дождутся своей машины обратно. В одном месте нужно было вписаться между двумя валунами, точно по обе стороны дороги. Вырулим, спросил я себя, или застрянем тут навечно? Но моя машинка не менее упорно, чем я, шла вперед, и мы оставляли позади одну деревню за другой.

Давно мне не приходилось видеть таких пустынных мест. Три-четыре домика вдоль дороги, иногда убогая лавчонка, порой это было единственное, что давало знать — тут тоже живут люди. Ну и еще редкий взгляд, провожавший мою машину с любопытством и недоверием: как ты сюда заехал и зачем? Но и мне, признаюсь, самому было интересно, как они живут, чем питаются в этой почти что пустыне? И как вообще поддерживают связь с внешним миром? Не знаю, прав я или нет, но ничего другого мне не пришло в голову, кроме того, что так все и было задумано. Скорее всего, они сами забрались сюда, подальше от таких беспокойных, как я. Поэтому я и гнал машину вперед, не делая остановок, не обращаясь ни к кому с расспросами — тем более что расспросы эти, я уже давно понял, мало чем помогут. Я на краю света — и теперь только молись, чтоб ненароком не свалиться за его край.

Разбитая колея вдруг оборвалась прямо у просторного входа в пещеру. Я заглушил мотор, вылез из машины, чтоб хотя бы рассмотреть ту картину, что ни с того ни с сего нарисовалась предо мной. Никаких дорожных знаков, никаких указателей — ничего, чтобы понять, куда я заехал и куда теперь дальше.

Дикая мысль вдруг посетила меня — а что, если заехать в пещеру машиной? По крайней мере, въехать в нее небольшая машина, вроде моей, могла без проблем. Тем более что шагах где-то в десяти от того места, где я стоял, дорога делала едва приметный поворот вправо. Не исключено, сказал я себе, что это не пещера, а туннель, прорытый через гору. Это выглядело правдоподобнее, чем то, что дорога на этом просто обрывается и дальше ходу нет. Тем более что я, насколько это было возможно, нигде ни на шаг не отклонился от маршрута, который указал мне священник. Но ни о каких таких туннелях он даже словом не обмолвился. Надо думать, нарочно — чтобы я положился на его слово, ехал вперед и ни на что такое не обращал внимания. Ехать так ехать — я снова сел за руль и мой «форд» потихонечку покатился вперед.

В пещере оказалась темень совершенно непроглядная, и после первых пяти метров я включил фары. Но все, что я пока видел, была дальняя стена пещеры. Затем появился поворот, и я осторожно двинулся вдоль стены направо, с той же осторожностью, с какой начинающий воришка сует руку в чужой карман. Мои глаза от волнения заливало потом, и я даже сказал себе, что напрасно так вцепился в руль. Я постарался расслабиться и сделал глубокий вдох. Чего доброго, еще приступ клаустрофобии хватит, прямо посреди пещеры. Но не успел я окончательно пасть духом, как впереди уже показалось отчетливое светлое пятно.

Последний поворот налево, и я увидел выход, приблизительно метрах в десяти. В общем-то и по самой пещере я проехал от силы метров пятьдесят, не больше. Но мне почему-то казалось, что за моей спиной остался не просто темный туннель. Это была своего рода инициация, испытание на то, готов ли я идти до конца этим путем. Вот почему отец Ансельм не сказал ни слова о туннеле. Теперь, преодолев эту преграду, я словно сделал первый шаг в совершенно новый мир. И местность выглядела куда более приветливой, и даже небо стало каким-то более ярким.

Хотя, как оказалось, дело было не только в моих ощущениях. Первые цветы, которые давно отцвели по всей округе, здесь еще сохраняли свою весеннюю свежесть. Казалось, что они, обитатели окрестных зеленых холмов, высыпали мне навстречу. Я же неспешно катил вверх по пологому подъему. Еще миля — и я оказался в очередной маленькой деревушке, но здесь уже решил сделать остановку и осмотреться повнимательней.

Прямо передо мной была вроде как таверна. Человека три посетителей сидели во дворике и с глубоким изумлением смотрели на меня. Один из них даже снял свою соломенную шляпу, прошелся ладонью по голове и что-то сказал своему соседу. Не сомневаюсь, по моему адресу — а как иначе? Что ж, я развлек их, теперь они должны удовлетворить мое любопытство. Я двинулся в их сторону, отряхивая на ходу пыль со штанов и рубашки.

— Кто-нибудь из вас говорит по-английски? Ни слова в ответ.

— Я ищу монастырь... где-то рядом должен быть... Мо- нас-тырь, понимаете?

Похоже, один из них узнал знакомое слово и показал на холм в противоположной стороне от деревни.

— Там монастырь? — переспросил я, протягивая руку в том же направлении. Он кивнул, и я облегченно вздохнул. Значит, я на месте. Да я и так чувствовал это, всем своим сердцем. Казалось, Дар толкает меня в спину, чтобы я не задерживался, а шел вперед. Вот он, долгожданный миг. Я забрался в машину и поехал в направлении холма.

Через милю заросшая травой тропа стала шире и снова превратилась в нормальную грунтовую дорогу. А потом я услышал звук смеха где-то впереди себя, детского смеха, и через пару секунд мне открылось такое, отчего перехватило дыхание. Вначале я увидел монастырь. Древнее двухэтажное строение довольно внушительного вида занимало почти всю вершину холма. Перед монастырем был луг, и на лугу резвилось не меньше сотни детей, игравших в различные игры.

Судя по всему, они были разбиты на определенные группы: одни играли в футбол, другие прыгали через скакалку, еще одна группа была целиком поглощена игрой лимбо. Неподалеку стоял вместительный автобус, и мне оставалось только гадать, как он-то сюда пробрался. Должно быть, к монастырю ведет еще одна дорога, решил я, без противотанковых рвов и надолбов, не такая, как моя. Надо полагать, отец Ансельм все-таки направил меня самым непроходимым из всех мыслимых путей. Но какое это теперь имеет значение!

Я заглушил двигатель и пошел туда, где играли дети. Главное, я таки добрался сюда, а все остальное осталось в прошлом. Между детьми прогуливались несколько женщин, внимательно наблюдавших за всем, что происходило на лугу. И еще я заметил немолодого мужчину, судя по всему водителя автобуса, который курил, прислонившись к своему автобусу. А потом я увидел и троих монахов, облаченных в рясы и шляпы, они тоже внимательно наблюдали за детьми и время от времени заносили что-то в записные книжечки, которые держали в руках. Монахи расположились по разным краям поля, каждый наблюдал за своей группой. Меня то ли никто пока не заметил, то ли не обратили внимания. Все внимание было направлено на детей и на их игру. Похоже, это здесь важнее всего.

Я подошел к монаху, что был ближе всего ко мне, и сказал:

— Простите, но вы, случайно, не говорите по-английски? Меня сюда прислал отец Ансельм...

Монах даже вздрогнул от удивления и посмотрел на меня явно испуганными глазами. Я был уверен, что он ожидал увидеть кого-то другого, кого меньше всего хотели здесь видеть, от кого можно было ожидать большой беды. Потом его взгляд смягчился, и он лишь отрицательно кивнул головой в ответ. Заткнув свой блокнот за обшлаг застегнутой на все пуговицы рясы, он прокричал что-то монаху, что был шагах в двадцати от монастырских ворот. Тот немедленно бросился бежать и вскоре исчез за воротами. «Мой» монах жестом дал понять, чтобы я оставался на месте и ждал. Он не смотрел уже так испуганно, но удивление все же читалось в его взгляде.

Спустя минуту молодой монашек появился в воротах с другим монахом. Тот был постарше, и одет не в такую рясу, как остальные, серого, а не коричневого цвета. Они шли не торопясь, старший скрестил руки на груди, спрятав ладони в просторных рукавах рясы. Дойдя до края поля, молодой монах вернулся на свое прежнее место наблюдать за детьми, прыгавшими через скакалку. Он вытащил блокнот и снова взялся за свои записи. Ну а старший монах, ни на секунду не сводя с меня взгляда, шел ко мне через луг, на котором, как ни в чем не бывало, продолжали играть дети. Наконец мы оказались лицом к лицу друг с другом.

— Вы спрашивали кого-то, кто говорит по-английски. — Его тон был строг и не предвещал ничего хорошего. — Чем могу помочь?

— Надеюсь, что сможете, — ответил я как можно приветливей. — Я американский писатель, и меня направил сюда отец Ансельм... или, правильнее будет сказать, он показал мне на карте, как к вам добраться. Я ищу этот монастырь уже долгое время. Мне кажется, вы можете оказать мне помощь, найти одного мальчика...

Он подозрительно посмотрел на меня. Казалось, даже его коротко остриженные черные волосы зашевелились, так напряженно он думал.

— Вы говорите, это отец Ансельм сказал вам, как нас найти? — переспросил он. — А почему, по-вашему, он сделал это?

— Потому что поверил мне... той истории, что и привела меня сюда, — ответил я. — Это очень любопытная история, и, думаю, вам она тоже покажется небезынтересной.

Он, не отводя взгляда, молча смотрел на меня, смотрел долго, и от волнения у меня даже сердце заколотилось в груди. Потом задумчиво поводил носком ботинка по земле, вынул ладони из рукавов и жестом показал, чтобы я шел за ним.

— Меня зовут брат Маттиас, — представился он на ходу. — Я прожил здесь уже немало лет, и все это время было посвящено работе с детьми — такими, как те, что вы видите вокруг нас. Хотя у меня такое чувство, что вам уже известно о детях.

Он вдруг остановился и снова пристально посмотрел на меня.

— Чувствую, вам не нужно объяснять, кто мы и что мы здесь делаем.

Я только молча стоял и глядел в его глубокие черные глаза. Тогда монах снова повернулся и подвел меня к монастырским воротам.

Мы прошли через широкий вход на монастырский двор. Налево располагалось длинное здание, двухэтажное, из камня. Несколько деревянных лестниц вели на второй этаж, а просторный зал выходил прямо во двор, а не закрывался стеной. На втором этаже виднелось множество деревянных дверей, которые, предположительно, вели в маленькие комнатки, вероятно кельи монахов. На первом этаже тоже было несколько дверей, наверное для каких-то общих помещений. Направо же была церковь, по виду довольно древняя, с глубоко посаженными оконницами и резными изображениями святых. Но в целом здание выглядело довольно обычным, без вычурности, как можно было ожидать. Брат Маттиас провел меня в церковь, а оттуда вывел в маленькую часовню, расположенную позади нее. Поцеловав два пальца, он коснулся оклада старинной иконы, висевшей высоко на стене.

— Наша святыня, — сказал он мне, не отводя взгляда от потемневшей доски. — Эта икона у нашего ордена уже более пятисот лет и неотлучно находится в церкви с самого момента ее возведения. Она наша покровительница, наша возлюбленная матушка. Поэтому хочу попросить вас — все, что мы с вами собираемся сказать друг другу, первым делом вверим ее попечительству. Давайте преклоним колена перед ее образом и попросим, чтобы она приняла нас таким образом, каким наши труды будут более всего угодны нашему Благому Господу.

Брат Маттиас опустился на колени, и я последовал его примеру. Он оглянулся на меня, и я, сам не зная как, понял, что в этот момент следовало склонить голову. Наверное, минут пять мы стояли так, не говоря ни слова, в полном молчании. Я последовал его совету и стал просить Деву Марию принять нас и вести к Свету. Вот я здесь, в этой далекой стране, но теперь ждать оставалось недолго. Я был уверен — не закончится день, как я увижу Марко, если, конечно, он здесь, в монастыре, а не где-то еще. Но он был здесь, каким-то образом я чувствовал и это тоже.

Брат Маттиас поднялся и снова жестом пригласил меня следовать за ним. Он провел меня в келью по другую сторону монастырского двора. В этой комнате, судя по всему, он работал, потому что он занял место за крошечным столиком, а я устроился на деревянном табурете напротив него.

— Вы настоятель этого монастыря? — спросил я его.

— Нет, я не настоятель. Я обычный монах, и даже не в священническом сане. Можете считать, что я здесь старший... но это совершенно другое, чем настоятель.

— А в чем разница, можно спросить? — поинтересовался я.

— У нас нет настоятеля... то есть он в действительности есть — это отец Ансельм, но, как вы уже знаете, он живет в другом монастыре. Что же касается этого места, которое вам удалось отыскать, оно создано для особых целей и обычный монастырский устав на него не распространяется. Мы здесь для того, чтобы делать свою уникальную работу, и на меня возложена обязанность держать под контролем каждый ее момент.

— Расскажете мне об этой работе?

— В другой раз, хорошо?— сказал он, откидываясь на стуле. — Я бы сначала хотел услышать, почему же это отец Ансельм направил вас к нам. Можете не сомневаться, такое разрешение очень и очень непросто получить. Так что не тяните, рассказывайте — как вы смогли убедить нашего дорогого отца?

— Постараюсь, — улыбнулся я в ответ. — Я писатель, из США, и мне стало известно...

— Знаю, знаю, вы это уже говорили, — махнул он рукой. — Но ведь причина совсем в другом... я это чувствую. И то, что вы писатель, тут ни при чем... пока ни при чем, по крайней мере. Вы здесь, чтобы найти что-то или кого-то. Так кого же?

Его улыбка была совершенно обезоруживающей, так что я, удобней усевшись на своем табурете, как мог, пересказал ему все, что со мной произошло за все эти месяцы. Рассказал все как было: и как я встретил Марко, и что потом началось со мной через пару дней. Рассказал о своей одержимости Даром и открывшимися психическими способностями, и как эти способности едва не свели меня с ума. И наконец, о самом важном тоже — о моих снах и о том, что сам Марко, я был совершенно уверен, вел меня в Болгарию, чтобы я нашел его здесь. Говорил я не меньше двадцати минут, и все это время брат Маттиас слушал меня, не шелохнувшись.

— Можно спросить, с какой целью Марко, по вашему мнению, звал вас с Болгарию? — был его первый вопрос, когда я наконец договорил.

— Не могу сказать в точности, — ответил я. — Думаю, для того, чтобы научить, как пользоваться Даром, который он открыл во мне. Моя жизнь совершенно изменилась, и я должен, мне просто необходимо узнать, как именно я должен этим пользоваться. Чтобы исцелять или... чтобы учить?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: