ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЕ ПОЛОТНО

Вова уже бежит по шпалам за поездом, который уходит от него все дальше и дальше.

Сима тоже выбегает на железнодорожное полотно и бежит за Вовой.

Сима. Вова!

Вова бежит, не оборачивается.

Вова!

Вова бежит, не оборачивается.

Вова!..

Вова не слышит, бежит.

Они оба мчатся по шпалам, и кажется, бегут наперегонки или оба сошли с ума. Сима делает отчаянные усилия, догоняет Вову, хватает его за руку. Вова остановился и даже не понимает, кто стоит перед ним. Он дышит со свистом, глаза горят, и ка­жется, изо рта его вот-вот будут вылетать змеи.

Вова. Ничего!.. Ничего!.. Я им покажу!

Сима. Кому?

Вова. Я покажу. Человека из меня сделать!.. Хорошо!.. Я пешком домой приду, на четвереньках, на карачках... Но я им покажу!.. Я покажу! (Хочет идти. Сима пытается его удержать. Резко отшвыривает Симу. Похоже, что он даже не видел ее все это время и оттолкнул ее, как какой-то предмет. Бежит дальше.) Поезд давно исчез вдали, но Вова, одержимый яростью, быстро шагает по шпалам. Позади бежит Сима. Лицо Вовы холодное, злое. Он идет в ровном ритме. Уже не видно города. Кругом лес, поля, вдали деревня...

Сима (задыхаясь, кричит). Поезд сзади идет!.. Поезд!.. Сойди с пути!

Вова, не оборачиваясь, сходит на тропинку, идет в том же ритме. Мимо прогрохотал тяжелый, груженный машинами то­варный состав.

ПОЛУСТАНОК

Идет Вова, за ним Сима. Видно, что и он и она устали. Пейзаж сменился. Вероятно, они прошли порядочно. (Расстоя­ние, которое проходят Вова и Сима, можно обозначить столбом, на котором меняется число километров.)

Сима. Это Щукино. На нем сквозной одну минуту стоит, и то только владивостокский. Деньги на билет у тебя есть?

Вова молчит.

Есть у тебя деньги на билет? Или все в чемодане лежали?

Вова не отвечает.

У меня рубль... (Вытащила из кармана жакета рубль, машет им.) Поедем обратно местным... Отсюда часто ходят... Я в Щу­кине на торфоразработках была... целый месяц.

Вова устал, он садится на лежащие недалеко от железнодорож­ного полотна бревна. Сима подсела рядом.

Ох, не могу... ноги не слушаются. Отец, конечно, разозлился на тебя, но все равно волнуется. И за меня тоже. Ничего, к ужи­ну приедем. (Вдруг засмеялась.) Четырнадцать километров пробежали. Кросс! Я как пьяная.

Слышен гудок паровоза.

Идет. Вставай. Еще билеты надо взять. Пошли.

Слышно, как подошел поезд.

Пришел. Они тут мало стоят. Поднимайся, поднимайся, а то прозеваем.

Вова не трогается.

Да ты что?! (У Симы даже задрожал голос.) И раздумывать

нечего. Вернешься, все уладится, вот увидишь. Я-то отца знаю.

Уж очень ты обидные слова говорил.

Вова сделал какое-то неопределенное движение.

Ну, не буду, не буду! В крайнем случае возьмешь деньги и уедешь. Завтра же. Не ночевать же тут. Скорей, пожалуйста! Вова! Вова, останешься же! Скорей, скорей! Уже трогается! (Бежит к поезду. Оглянулась на Вову, тот сидит на бревнах. Подбежала к нему.) Вова!

Слышно, как проходит мимо поезд.

Все! Теперь до завтра остались.

Вова встал, пошел вперед.

Да ты действительно, что ли, до Москвы пешком собрался?!.. (Почти плачет.) Сумасшедший — и все! (Пошла за Вовой.)

Темнеет.

Володя, подожди, я каблук сломала. Подожди! Я не могу... (Скачет за Вовой. На глазах слезы.) Володя, ну, пожалуйста,

подожди! (Всхлипывает.)

Вова (вдруг останавливается и резко поворачивается к Симе. Злобно). Зачем ты прицепилась ко мне? А? Что ты за мной тащишься? Ну, что молчишь?

Сима. Разве я думала, что ты... Если бы я знала... Папа сказал, чтобы я...

Вова. Ну и иди к своему папе. (Тронулся вперед. Обернулся. Сима идет за ним.) Я тебе что сказал! Иди обратно!

Сима. С ума ты сошел! Куда же я одна... на ночь… я боюсь... (За­ревела.)

Вова (грозно). Иди, тебе говорят! (Сделал движение в сторону

Симы.)

Сима отбежала в сторону.

Если пойдешь за мной — смотри! Слышишь! (Пошел. Через

некоторое время обернулся.)

Сима тут. Стоят молча друг против друга, как два врага.

Ты что, издеваешься? У! Сидела бы дома и дула чай из само­вара вместе со своими стерильными приятелями. Вам так хорошо всем живется на свете, так безмятежно! «Ладушки, ла­душки, где были? У бабушки!» Ну, пошла отсюда к лешему! Слышишь!

Стоят молча. Сима на почтительном расстоянии. Она нелепа, так как одна нога у нее короче другой, в руках каблук.

Вова. Запомни: есть ты у меня за спиной, нет — не интересуюсь. Не претендуй на вежливость. У вас у всех одна манера: дове­дут до бешенства, а потом сами же ахают: «Ах, какой невос­питанный мальчик!» Я невоспитанный мальчик, поняла? (По­шел.)

Сима смотрит ему вслед. Оглянулась вокруг, испугалась, что одна, и с криком «Вова!» побежала за ним.

снова на путях

Вова идет вперед, Сима трусит за ним. Начинает накрапы­вать дождь. Сима идет босая, туфли у нее в руке. В стороне видна крыша кирпичного завода, колонки кирпичей. Дождь расходится. Вова сворачивает с путей и по тропинке идет к кирпичному заводу.

Сима. Ты куда?

Вова не отвечает. Он укрывается от дождя под крышей сушил­ки. Сима становится невдалеке от него. Ей жутко окружающей темноты и в то же время чудно.

Что дома-то думают? Ай-яй-яй-яй! Есть хочется...

Вова. На первой же станции отчаливай обратно. Поняла?

Сима. А ты?

Вова. Тебя не касается!

Пауза. Льет дождь.

Сима. Я понимаю тебя. Ты сейчас раздражен, и тебе кажется, что ты один на земле. Один-одинешенек! У меня тоже так бывает. Иногда вдруг делается грустно-грустно! Кажется, никому ты не нужна, заплачу даже. Реву, реву, и так сладко на душе... и себя жалко-жалко...

Вова. Перестань бормотать, юродивая.

Сима обиделась. Вова сосредоточенно думает.

Сима (прилаживает каблук к туфле. Робко). Ты бы не мог почи­нить, Вова?

Вова молчит. Тогда она протягивает ему испорченную туфлю. Посмотри...

Вова вырвал у нее туфлю и с размаху швырнул через колон­ки кирпичей куда-то в кусты. Сима хотела броситься вслед за туфлей, но Вова в это время выбежал под проливной дождь. Сима, боясь потерять Вову, помчалась за ним. Вова подбежал к сараю, отворил дверь, вошел. Сима за ним.

В САРАЕ

В сарае свиньи, куры. Сухо, пахнет сеном, навозом. Куры тре­вожно заклохтали, хрюкнула свинья.

Вова повалился на груду сена в углу. Сима полезла наверх на сеновал. Вдруг Вова встал, пошел к двери.

Сима (тревожно, тихо, шепотом). Ты куда?

Вова (тоже шепотом, так как они в чужом сарае). Ты еще пойди

за мной и посмотри.

Сима (поняв). А! Вернешься?

В о в а. Да.

Сима. Честно?

Но Вова не ответил, ушел. Сима с тревогой ждет, но и вы­глянуть в дверь стесняется. Но вот Вова возвращается.

С и м а. Я тоже сбегаю. (Ушла).

Вова снова устраивается в углу на сене.

Вдруг раздается крик Симы. Вова выскакивает из сарая.

Через мгновение входит обратно с Симой.

Вова. Чего ты!

Сима. Я еще туфлю искала... Шарю в траве, шарю... И вдруг кошку

схватила. Вот! (Показывает туфлю). Нашла.

В о в а (подтолкнул Симу в спину). Лезь.

С и м а (лезет на сеновал). Что дома сейчас думают? Попала под поезд? Утонула? Зарезали? Сбежала? Пока мы завтра вернемся, они с ума сойдут. Ай-яй-яй, что я натворила! Скорей бы утро. И за тебя, конечно, волнуются. Вова! Ты тут, Вова? Ты спишь?

Тишина. Мы не знаем, спит Вова или нет. Тишина. Вдали гудок проходящего поезда.

Утро. В сарае светло. Сима проснулась. Она смотрит на лицо спящего Вовы. Вова, видимо, чувствует ее пристальный взгляд и открывает глаза, но в это время дверь сарая открывается и входит Молодая ж е н щ и н а лет двадцати четырех. Она дает корм поросятам, курам, обобрала яйца в гнездах. Следом за ней входит молодой мужчина, ее Муж. Он на ходу застеги­вает рубаху.

Женщина (смеется). Ну что ты за мной в хлев-то пошел?

Муж. Люблю тебя. Три месяца женаты, а все не верится. Люблю тебя.

(Обнимает, горячо целует, жмет.)

Оба счастливо смеются.

Женщина. Пусти!

Муж. Погоди.

Женщина. Любишь?

Муж. Люблю.

Женщина. И я... тоже. Очень.

Он целует ее лицо, шею, грудь, плечи.

Пусти! Не дави... Гриша, у нас маленький будет.

Муж (ошеломлен). Да что ты!..

Женщина. Фельдшерица сказала.

Муж (настороженно). Да нет... Правда?.. Мальчик?

Женщина. Разве я знаю.

Муж. Мальчик. Васька. Васька будет! Васька! Любовь ты моя! Лю­бовь ты моя любимая! (Снова обнимает ее, но нежно-нежно.)

Смеются, целуются долгим поцелуем.

Женщина. Иди поешь — смена скоро. Да смотри, чтоб ни одна душа не знала. Смотри!

Муж. Понимаю — тайна!

Долго, тихо и счастливо смеются. Уходят.

Сима слезает с сеновала — ни она, ни Вова будто не слыхали

тайного разговора мужа и жены.

Сима. Ну, что ты решил?

Вова молчит.

Вова. Поедешь домой. Поняла? Сима. Конечно. И ты?

Вова. Я — к вам? Не смеши... Сима. Как же я тебя оставлю?

Вова (злобно). Ну хорошо — иди за мной. Иди-иди. Увидишь! (По­шел к двери.)

Сима за ним.

И снова Вова и Сима идут по путям. Они встречаются с О 6-

ходчиком, проверяющим путь. Лицо Обходчика пересекает

шрам.

Обходчик. Куда путь, молодежь?

Сима. От поезда отстали. От московского отстали... Остановился в поле, он (показала на Вову) вылез мне цветов нарвать, я за ним, а поезд и пошел... Мы бежать, да уж куда! Ушел.

Обходчик. Эх вы, легкомыслие! Поезд, он штука объективная, не ждет. Давно топаете?

Сима. Со вчерашнего вечера!

Обходчик. Эка! Событие! Голодные?

Сима. Очень.

Обходчик. Зайдем ко мне, накормлю. Дрезину, может быть, вы­зову. Семенов даст. А я тут пути осматриваю. Сорок второй скоро пойдет. Каковские будете?

Сима. Москвичи.

Обходчик. Э, важные! (Вове.) А ты что приуныл?

Вова. Наоборот, мне очень весело.

Обходчик. Приключение!

Сима (Вове). Зайдем, передохнем немножко. (Очень тихо.) Может, покормят... А?

Вова ничего не ответил, но видно, что он согласился идти к Обходчику. Они подошли к железнодорожной будке. Вошли в нее. Там Жена Обходчика и Мальчик лет десяти.

Обходчик. Маруся, принимай гостей непутевых. От московского отстали, Я им дрезину вызову. Семенов даст. А ты пока тащи на стол, что есть. Садитесь, друзья молодые. Вы как друг друж­ке будете? Извините за нескромный вопрос.

Сима. Брат и сестра.

Обходчик. Вон оно что. (Сказал это с какой-то недоверчивой интонацией.)

Сима. Честное слово.

Обходчик. Допускаю. Я ведь почему спросил? Молодежь нынче бойкая пошла: чуть от соски оторвутся — в законный брак норо­вят оформиться. А на что потом будут харчи приобретать, на какие гроши гнездо вить — не их дело. Чепуха! Не достойно, мол, внимания! У них любовь, видишь ли, загорелась. Пре­зренное вроде все остальное-то. Вот это презренное-то отцы с матками и вытягивают для них, кожилятся. Глядишь, опять детки-то соску и сосут, да еще в два рта, а там и третий вскоре объявится.

С и м а. Нет, мы не такие.

В о в а. Женятся только дурачки.

Обходчик (показывая). Между прочим, это моя жена. Мария Васильевна. А это — сынок Ленечка.

Вова. Я о присутствующих не говорю.

Обходчик. Без женитьбы, ребята, что же получится? Род людской переведется? А?

Вова. Лев Толстой на подобный вопрос ответил: «Ну и что? Вы­мерли мамонты, и никто об этом не жалеет».

Обходчик. Неужели это Лев Николаевич высказал?

Вова. Представьте.

Обходчик. Да... Безгрешным человек быть не может. Хоть гением объявись, а в чем-нибудь грешить обязан. Вы хоть молодежь и

развитая нонче, но больше по научной части, а не по житей­ской. Вы мне лучше вот что скажите: в Москве-то слухов разных больше, поди, ходит,— состоит война-то или нет?

Жена. Ну, нашел о чем говорить — тоску нагонять.

Вова. Вам-то чего бояться, ваша будка за тридевять земель. На вас бомбы сыпать не будут.

Обходчик. Чудак, так я не за себя. Я, так сказать, вообще думаю, за все человечество.

Вова. Ну а человечество так скверно себя ведет, что его, может быть, и стоит немножко покарать.

Жена. Водочку-то поставить?

Обходчик. Я ведь тебя без шуток спрашиваю.

Вова. В общем-то и я всерьез.

Хозяйка накрывает на стол. Мальчонка смотрит из угла.

Обходчик (хмуро). Вон как!.. Стало быть, ты вроде как и не против.

Вова. Меня спрашивать не будут.

Обходчик. А если бы спросили?

Вова. Не спросят.

Обходчик. А все-таки?

Вова. Мне безразлично.

Обходчик (весь поник, угас). Вон оно, значит, как!..

Ж е н а. Кушайте, гости дорогие!

Обходчик. Нет, ты погоди со своей едой! (Стукнул кулаком по столу

так, что загремела посуда.)

Ж е н а (поспешно бросилась к мужу, взяла его за руки). Тихо,

Коленька, тихо...

Обходчик умолк и как бы окаменел.

Молодой человек так, язычком болтает... Сам не знает что.

Откуда им, молодым, про войну знать-то, чего тебе известно.

Коля! Коленька!

Муж не отвечает.

Ленечка, сбегай-ка, пропусти сорок второй, скоро идти должен.

Мальчик снял со стены флажки и, злобно взглянув на

Вову, вышел.

Же н а. А ты всех-то к себе не пускай. Люди-то разные по земле хо-

дят, а у тебя все хороши: все «братцы» да «товарищи». И не будет ничего. Никакой войны не примечается. Пугают друг дружку, и всего беды. Ты уж верь мне, Коленька, мне поверь... (Вове и Симе.) Кушайте тихонечко — он отойдет, он так...

Обходчик (тихо). Ты, парень, извини вроде меня: сорвался я... бывает... Не могу! В танке я, понимаешь, горел... контузило, мать ее... Давно, а все откликается. Жену-то у меня с детишками в Гомеле погубило... Мария-то у меня с Ленечкой вторые будут... Ты с девушкой-то замори червя, поешь.

Вова. Спасибо. (Встал, пошел к двери.)

С и м а — за ним. Ушли.

На железнодорожном полотне Мальчик с зеленым флажком пропускает поезд. Поезд с грохотом приближается... Грохот сильнее. Адский шум. Мальчик с зеленым флажком... Грохот стихает. Поезд прошел.

В о в а и Сима идут по шпалам. Мальчик наклоняется, берет камень, с силой швыряет в Вову. Попадает в спину. Вова сморщился от боли, повернулся. Мальчик убегает.

Сима. Зачем ты так с ним говорил?

Вова. А что он эти пустые вопросы задает! Да скажи мне сейчас, что, если я отдам свою жизнь, позволю разрезать себя на сто кусков, и тогда войны не будет, я скажу: пожалуйста, режьте, звука не пророню. Пожалуйста. Берите! В том-то весь идиотизм ситуации, что ни один человек сделать ничего не может. Нет того дзота, на который можно телом кинуться. Нет! Все только и делают, что гадают, как на картах: пронесет или не пронесет... (Вдруг.) Хватит за мной ходить! На разъезде билет возьмешь — и домой. Поняла?

С и м а. А ты?

Вова. Дай сюда твои деньги.

Сима. На. (Отдает Вове деньги.)

Вова. Сам куплю.

РАЗЪЕЗД

Множество расходящихся в разные стороны железнодорожных линий. В стороне стоит пригородный поезд. Вова и Сима на путях. Ветер.

Вова (отдавая Симе билет). Катись! На еще сдачи три копейки.

(Отдал и сдачу.)

Сима. Тебе стыдно вернуться? Да? Ты ужасно говорил дома. Жутко!

Но, по-моему, ты не на самом деле, а со злобы, с желчи.

Да? Я ведь тоже иногда, когда разозлюсь, такой чепухи отцу

или маме со злости наговорю, сдуру. Аяс первого взгляда

поняла, что ты хороший.

Вова. Ты перестанешь тараторить? А?

С и м а. Эх ты!.. Счастливо!.. (Пошла, остановилась.) Неужели пешком? Вова. Не твое дело.

С и м а. Умрешь.

Вова. Ну и что? Жалко, что ли? Сима. Прощай! (Уходит.)

Вова стоит в раздумье. Пошел. Повернулся в сторону, куда ушла Сима. Симы нет.

Вова идет один, глубоко задумавшись. Он очень осунулся, вероятно, и от ходьбы и от голода. Он слышит за собой хруст гальки. Обернулся. Видит Симу. Остановился. И вдруг кинулся на Симу... с явным желанием отколотить. Сима бросилась от него в сторону. Бегают. Вова швыряет в Симу палками. Оба усталые, еле-еле бегают — эмоция есть, а сил нет. Сидят на насыпи; один — на одной стороне, другая — напротив. Идет поезд. Когда он прошел, Сима видит, что Вова исчез. Она испугалась. Встала, ищет его. Перешла на другую сторону. И вдруг Вова выскочил из-зa укрытия и схватил Симу.

Вова. Ну?

Сима съежилась, боясь, что он будет ее лупить. Вова встряхнул Симу и сам не знает, что с ней делать.

(Зловеще.) Сядешь в поезд и уедешь, поняла?

Сима (робко). Да.

В о в а. Дай слово. Сима. Честное.

Вова, не отпуская Симы, повел ее по шпалам, как пойманную воровку.

У ГРУЗОВИКА

В это время около шоссейной дороги, что идет вдоль железно­дорожного полотна, остановилась груженная доверху машина. Шофер вылез и что-то чинит, поднял капот. Мимо идут Сима и Вова.

Вова. Эй, приятель, не подбросишь до станции?

Ш о ф е р. Подбросил бы, старина, но у меня одно место.

Вова. Так мне одному и надо.

Шифер. А я думал, с барышней.

Вова. Барышне не в ту сторону.

Шофер. Тогда садись!

Вова полез в кабину. Сима растерялась. Шофер захлопнул капот.

Сима (Вове). Что ты!.. Куда?.. А я?..

Шофер сел в кабину.

Товарищ шофер не везите его, не смейте! Вова (шоферу). Езжай!

Шофер дает газ, машина фыркнула,

С и м а (в отчаянии). Это мой муж... Он меня бросает... У нас ребенок.

Шофер (Вове). Чего это она?

Вова. Врет, врет, не слушай — езжай!

Сима. Вас притянут куда следует, вот увидите, я номер запомню...

вы узнаете!..

Вова. Трогай, друг, трогай! Она того. Шофер. Нет, ты, друг, лучше слезай.

Вова. Это же неправда, врет она.

С и м а. Он врет, он!

Шофер. Сами разберетесь. Слезай, говорю, приятель, слышишь! Свяжешься с вами. Вылезай, говорю, — времени нет! (Подтолк­нул Вову.)

Тот волей-неволей вылез на дорогу. Машина пошла. Сима и Вова смотрят друг на друга.

Вова. Это я тебе припомню, знай.

С и м а. Я тебе тоже этого не забуду. (Предательство Вовы действи­тельно задело ее.) Дай мне денег на билет, я вернусь.

Вова не ответил. Он остановился у обочины, ожидая другую машину.

Я тебе говорю: дай мне, пожалуйста, денег на билет. Вова (зло). Нет у меня денег.

Сима. Как «нет»?

В о в а. Вот так! (Вывернул карманы.)

Сима (она этого не ожидала). Я с голоду помираю. Вова. А я?

Молчат. Сели у края дороги, у канавы. Сима еще раз пытается

приладить оторванный каблук к туфле.

Сима. Это мои самые лучшие были. На выпускной вечер купили.

Только один-единственный раз и надевала, все берегла.

В ob а. Ну что пыхтишь? Дай сюда.

Сима с охотой отдает Вове туфли. Вова одним рывком отры­вает каблук и от другой туфли. Сима и ахнуть не успела.

(Протянул туфли Симе.) На! Последний крик!

Сима. Как же я так?

Вова. А ты успокаивай себя: «По одежде встречают, по уму прово­жают», «Не красна изба углами, а красна пирогами»,— словом, «Бедность — не порок». Гуляй!

Сима (меряет туфли, прошлась). А что, знаешь, прилично. (Снова села недалеко от Вовы.) Я в уме высчитала: если идти до Москвы пешком, пройдешь полгода... Есть хочется.

Вова (снимает с себя пиджак). На, продашь. (Вынимает из кармана пиджака свои вещи: ключи oт дома, записную книжку, авторучку, бумажник — и перекладывает все это в карман. Выскользнуло фото девушки, той, что была с Вовой в Москве.)

Сима (увидав). Кто это?

Вова нарочито небрежно поднимает фотографию.

А!.. Носишь все-таки.

Вова. Что значит твоя периферийная многозначительность? Сима молчит.

Все вы дряни. Всем вам цена копейка. Эта просто красивее других. Ношу для смеха. (Щелкает по фото пальцем.)

Сима вдруг с размаху толкает Вову, и тот летит в канаву. Фото он выронил. Сима подобрала фотографию, смотрит на нее. Потом стерла с нее пыль и убрала в карман жакета. Вова выбрался из канавы. Показал пальцем на голову, давая знать, что Сима ненормальная. Ищет фотографию.

Где она?

Сима. Нету.

Вова (поняв, где фото). В Москве ей расскажу — ахнет! Ты в кого-

нибудь влюблена, что ли?

Сима. С ума сошел!

Вова. Любви нет — запомни. И не будь сентиментальной дурой. Если к кому потянет — держи себя. Эта ваша доступность поперек горла стоит.

Сима. Я сама презираю тех, которые бегают... Даже если мне кто и понравится, никогда не узнает. Вида не покажу. Одного шага за ним не сделаю. А ты любил?

Вова. Я тебе говорю — любви нет, есть размножение. Сима. Тьфу, гадость. А помнишь, в сарае?

Вова. Одна на миллион.

Сима. Может быть, две?

Вова. Двух не допускаю. (Отдает Симе пиджак.) На, продай, ради бога! И действительно поесть надо. Пошли, у станции продадим.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: