Авантюра Василия Косого 5 страница

Положение новгородцев было трудным. Зимой 1446/47 г. псковичи прислали к ним своих послов и «мир взяша по старине и крест целоваша» ²⁵. Назревало продолжение войны с Ливонским орденом и союзными с ним Швецией и Пруссией ^2б, и псковичи заинтересованы были в союзе с Новгородом.

Сразу же после победы под Угличем и взятия Борисом Александровичем Ржевы новгородцы поспешили послать своих послов в Тверь для заключения мирного договора. При этом они «поруб тферскои весь отдаша, а что воеводы тферскиа, ходив, повоевали землю их и что иное у них поймали, и тому всему погреб» ²⁷. В тексте докончания, предложенном новгородцами, говорилось, что Борис Александрович «дал рубежь земли и воде промежи своего великого княженья Тфери и Кашина, и промежи Новгорочкои отцине, и Новоторжскои земли и воде, и Бежичкои по великого князя грамоте Ивана Даниловичя». Предусматривалась, как бывало обычно в подобных случаях, посылка тверского боярина на рубеж для разбора спорных дел. Тверскому князю, княгине и боярам запрещалось покупать новгородскую и новоторжекую земли. Устанавливался порядок суда тверичей и кашинцев с новгородцами и новоторж-цами. Гостям обещался «путь чист», т.е. свобода поездок для совершения торговых операций ²⁸.

Для организации обороны от ливонцев в июне 1447 г. из Пскова в Новгород был приглашен князь А.В. Чарторыйский, имевший уже опыт борьбы с Орденом ²⁹.

Осада ливонцами Ямы, продолжавшаяся 13 дней, успеха не имела³⁰. Решительное сражение с орденскими войсками произошло 3 июля 1447 г. на реке Нарове. Новгородские войска, возглавленные князем А.В. Чарторыйским, одержали полную победу 31. Орден вынужден был уже 27 февраля 1448 г. заключить с новгородцами перемирие на пять лет³², а 25 июля - и 25-летний мир. В последнем случае Новгород выступал совместно с Псковом³³. Словом, в 1447 и 1448 гг. Новгороду было не до Шемяки.

Победы великокняжеских войск в 1446-1447 гг. привели к изменению характера отношений в треугольнике Василий II — Дмитрий Шемяка — Мамутяк. Казанский царь понял, какой опасностью для него стал московский великий князь, получивший престол из татарских рук. Верный традиционной ордынской политике, Мамутяк решил теперь поддерживать Дмитрия Шемяку, т.е. слабейшего, и тем самым не допускать дальнейшего усиления власти Москвы.

После ряда неудач князь Дмитрий Шемяка пришел к мысли о необходимости расширить фронт своих союзников. Видоизменив свою старую, антиордынскую программу, он охотно откликнулся на предложение Мамутяка о союзе против Василия II. Еще в 1445 г. Дмитрий Юрьевич не послал своих войск против ордынских царевичей (в первую очередь против Мамутяка), и поэтому уже в то время царь склонялся к тому, чтобы именно ему передать ярлык на великое княжение. Досадное стечение обстоятельств не позволило этим планам осуществиться. Теперь же Мамутяк решил попытаться снова вернуться к планам 1445 г.

Наряду с Мамутяком наследниками былого величия Большой Орды во второй половине 40-х годов XV в. были Сеид-Ахмед, кочевавший преимущественно в Подо-лии и упорно враждовавший с Казимиром IV, Кичи-Мухаммед, господствовавший в «Поле», и ставленник литовского великого князя Хаджи-Гирей ³⁴.

В непростой обстановке, сложившейся в «Поле», Дмитрий Шемяка, пытаясь упрочить свои позиции в Среднем Поволжье, сделал ставку на Мамутяка.

По словам русских иерархов (декабрь 1447г.), Дмитрий Шемяка посылал в Казань своего посланца настраивать царевича Мамутяка «на все лихо» против Василия II, В ответ на это, писали иерархи Шемяке, «посол его к тобе пришел, у собе его и ныне держиш». Вслед за тем Мамутяк «поймал да сковал и ныне держит» киличея Василия II «у себе, в железех скованой». Василий II посылал к Шемяке сначала своего боярина, потом своих детей боярских, с тем чтобы галицкий князь отпустил к нему посла Мамутяка. Ко Шемяка этого не сделал и даже не позволил послу Мамутяка встретиться с великокняжеским боярином и детьми боярскими. Не отдал князь Дмитрий «все лутшес» из награбленного добра великого князя, и в частности ничего не вернул из казны Марии Гол-тясвой. Не вернул Шемяка и захваченных ярлыков, дефтерей и докончальных грамот ³⁵. Дмитрий Юрьевич решительно отказывался платить дань Сеид-Ахмеду: «От царя Ссди-Яхмата пришли к брату твоему старейшему великому князю его послы, и он к тобс посылал просити, что ся тобе имает дати с своей отчины в те в татарские просторы; и ты не дал ничего, а не зоучи царя Ссди-Яхмата царем».

Были далеко идущие планы не только у Дмитрия Шемяки, но и у князя Ивана Андреевича. Он начинал все более отчетливо понимать, что без опоры на Литву победить Василия II не удастся. Поэтому в конце 1447 - начале 1448 г. у него возник план овладеть престолом Москвы, используя поддержку Казимира IV. В феврале 1448 г. князь Ф.Л. Воротынский составил от своего имени и от имени князя Ивана Андреевича (его зятя) докончальные грамоты с Казимиром IV. Можайский князь обещал Казимиру IV Ржеву и Медынь и «не вступатися" в Козельск, А «коли его господарь мой, король, посадить на великом княжсньи на Московском», то он согласен быть ему вассалом ³⁶.

Закончив подготовку к выступлению против Дмитрия Шемяки, Василий II решает предпринять последний демарш, используя для этой цели авторитет церкви. 29 декабря 1447 г. высшие иерархи русской церкви (включая рязанского епископа Иону), явно по прямому указанию Василия II и его окружения, составляют послание Дмитрию Шемяке. В нем они перечисляют «вины» и «нсисправления» мятежного князя, в первую очередь нарушение галицким князем последнего докончания с Василием Васильевичем. Прежде всего, пишут они, обращаясь к Шемяке, «ты на него (Василия II. - А.З.) добывался, а христианьство православное до конца губя, съсылаешея с иноверци, с поганьством и с иными со многими землями, а хотя его и самого конечне погубите и его детки, и все православное христианьство раздрушити». Иерархи утверждают, что Дмитрий Шсмяка пытается «подбить» на выступление против великого князя соседей: «...всюды во християнство, так и в бесер-менство, к Новугороду к Великому посылаешь, ко князю Ивану Андреевичи) посылаешь, к вятчаном посылаешь».

Касаясь деликатного вопроса о татарах на Руси, иерархи от имени великого князя обещали, что, как только Шемяка «управится... во всем чисто по крестному целованию», Василий II тотчас «татар из земли вон отошлет».

После заключения договора с великим князем, по словам иерархов, бояре и дети боярские галицкого князя «били челом» служить Василию II. Шемяка же их «пограбил, села их и домы их еси у них поотъимал, и животы, и сьстаткы все, и животину еси у них поймал». В довершение всего князь Дмитрий к своему тиуну Ватазину грамоты на Москву посылал, велев ему «отзывати от своего брата старейшего... людей, а... звати людей к собе». Грамоты у Ватазина были перехвачены («выиманы у твоего тиуна у Ватазина»). В конце послания иерархи призывали Шемяку подчиниться воле великого князя и покаяться. Они-де били челом перед великим князем, и Василий II готов «жаловати... по старине» Шемяку, если тот «о всем... управливатися срок, по Крсщеньи две недели». Срок дан был сжатый. Если же Шемяка не выполнит предъявленное ему требование, то иерархи угрожали галиц-кому князю отлучением от церкви: «...ино то не мы тобе учиним, но сам на себе наложит тягость церковную духовную»³⁷.

Пока иерархи писали послание Шемяке, события приняли иной поворот. Мамутяк в Филиппово заговенье (15 ноября - 25 декабря) 1447 г. выступил воевать Владимир и Муром и иные города. Но Василий II послал против него войска, и набег татарского царевича окончился ничем³⁸.

Той же зимой Василий II выслал войска на Галич. Войска дошли до Костромы. Начались переговоры между сторонами. Снова повторилось старое. Дмитрий Юрьевич «начат мира просити и крест на том целовати и грамоты проклятые на себя дал, что по та места не хотсти ему никоего лиха великому князю и его детем, и всему великому княжению, и отчине его». Был заключен мир, и Василий II 21 марта 1448 г. двинулся из Костромы на Москву, куда и прибыл между 31 марта и 6 апреля (в Фомину неделю)³⁹.

1448 год был для Руси тяжелым, моровым⁴⁰. Поэтому больше никаких военных акций ни Василий II, ни Дмитрий Шемяка не предпринимали. Только некий Ярославко, воевода князя Ивана Вельского (вассала Казимира IV), дерзким набегом и «советом ржевским» захватил Ржеву⁴¹. Назревало столкновение Великого княжества Литовского и Твери.

Успех похода Василия II на Дмитрия Шемяку заставил князя Ивана Андреевича резко изменить свои планы. Вскоре после возвращения Василия Васильевича в Москву он при посредничестве тверского великого князя Бориса, а также брата Михаила и князя Василия Ярославича заключил с ним новый договор, признав его «старейшим братом» (летом 1448 г.)⁴².

Весной того же года в Москве побывал литовский посол смоленский наместник Семен Едиголдов (Гсдиголдович). Возможно, он вел там предварительные мирные переговоры, которые в следующем году привели к заключению литовско-русского мирного договора⁴³. В 1448 г. умер давно уже сошедший с исторической сцены Василий Косой⁴⁴.

Самым значительным событием этого года было торжественное поставленис в митрополиты рязанского епископа Ионы 15 декабря. Более 15 лет упорно шел Иона к высшей церковной власти. На его пути были взлеты и падения, но триумф был обеспечен беспрекословной поддержкой всех начинаний великого князя, и прежде всего его борьбы с Дмитрием Шсмякой с 1447 г. Избрание Ионы имело в первую очередь значение даже не для него самого, а для дальнейших судеб русской церкви. Фактически оно означало установление ее независимости от православных властей на Востоке. Отныне избрание митрополитов стало делом русского священного собора, а не прерогативой константинопольского патриарха.

Одновременно с Ионой повышение в чине получил и ростовский епископ Ефрем (первая после Ионы фигура в составе священного собора). Он стал архиепископом. Ефрем, ведавший церковью в Ростове, Ярославле, на Белоозере, сыграл видную роль в борьбе все с теми же галицкими князьями, удел которых находился в его ведении. Кроме Ефрема на соборе, избравшем Иону, присутствовали суздальский епископ Авраам, оказавший существенную услугу церкви в связи с Флорентийской унией, пермский епископ Питирим, истреблявший «поганьство» в районах, склонявшихся к Шемяке, и коломенский епископ Варлаам. Новгородский архиепископ и тверской епископ на избрании Ионы не присутствовали, но прислали грамоты, в которых заранее соглашались с решением, которое вынесет священный собор⁴⁵.

Вероятно, вскоре после избрания Иона направил послание (скорее всего в Новгород), в котором продолжал разоблачать Шемяку⁴⁶. Иона писал: «Ведаете, сынове, что, как ся стало от князя Дмитриа Юрьевича, коликое лиха и запустениа земли нашей починило-ся и крови христианьской пролилося множество». Митрополит писал, что князь Дмитрий, «в познание при-шед, да своему брату старейшему великому князю добил челом и животворящий крест целовал... и не одинова, да и грамоту на себе сам написал своею волею такову, что ему было по то место лиха никако-ва не думати, ни починати... на великого князя» под угрозой отлучения от церкви. Иона призывал своих адресатов бить челом «о жалованьи» великому князю. В противном случае «вся кровь християнская на вас от Бога взыщется» и не будет благословения от митрополита.

Г. Алеф предположил, что одновременно с избранием Ионы митрополитом Василий II объявил своего старшего сына, Ивана, великим князем с целью укрепить его династическое положение⁴⁷. Действительно, в грамоте русских епископов от 13 декабря 1459 г. упоминается, что Иона был избран на митрополичий престол собором, созванным по инициативе Василия II и его сына великого князя Ивана («и сын его князь всликый Иван»)⁴³. Если ото свидетельство может быть интерпретировано по-разному (в частности, Ивану Васильевичу могли «задним числом» приписать великокняжеский титул), то другой факт бесспорен; княжич Иван назван великим князем в договоре Василия II с суздальским князем Иваном Васильевичем⁴⁹.

Это докончание составлено было между 15 декабря 1448 и 22 июня 1449 г. Оно имело целью укрепить позиции Василия Васильевича, ибо суздальский князь обязывался «не пристава™» к Дмитрию Юрьевичу или какому-либо еще «недругу» великого князя. Пункт этот важен был хотя бы потому, что дальние родичи Ивана Васильевича, князья Шуйские, поддерживали Дмитрия Шемяку. Да и «меньшая братия» князя Ивана - князья Александр и Василий проявили «шатость». Докончание предусматривало, что если они «добьют челом» великому князю, то он их пожалует «их вотчиною, их жеребьи, по старине». Самого же князя Ивана Васильевича Василий II пожаловал Городцом-на-Волге и теми землями в Суздале, которыми владел его отец. Сам Суздаль, а заодно и Нижний Новгород становились владениями Василия II. Великий князь пытался противопоставить князей Горбатых (младшую ветвь суздальских княжат) князьям Шуйским (старшей ветви). На докончании отразились и сложные отношения суздальских князей с Ордой. Иван Васильевич обязывался вернуть все старые ярлыки на Суздаль и Нижний «и на все Новугородское княжение» и «не имати» новых ярлыков. Если же ордынский царь такие ярлыки пришлет, то их следовало передать Василию II.

Стремясь укрепиться в районах, на которые мог посягнуть Дмитрий Шемяка, Василий II 4 марта 1448 г, выдал жалованную грамоту вологодскому Глушицкому монастырю⁵⁰.

Весной 1449 г. (после пожара 25 апреля) в Твери распространился слух, что в поход на Тверскую землю выступает Казимир IV. Якобы и Дмитрий Шемяка, находившийся в Новгороде, собирался напасть на тверскую «украину»⁵¹. Однако Шсмяка тогда, очевидно, находился в Галиче.

На «Велик день» (13 апреля 1449 г.) Шемяка подошел «со многою силою» к Костроме⁵². Но поход оказался безрезультатным. В городе находилась «застава» великого князя - его двор, который возглавляли наиболее энергичные военачальники Василия II — князь И.В. Стрига Оболенский и Ф.В. Басенок. Узнав о движении войск князя Дмитрия, выступил в поход и сам Василий И. Его военной акции придано было значение карательной экспедиции общерусского масштаба. С собой великий князь взял и «братию свою» (очевидно, князей Василия Ярославича и Михаила Андреевича), и татарских царевичей «со всеми силами», а также митрополита и епископов — ведь поход был «на клятвопреступника»⁵³.

Войска подошли к Волге. Отсюда Василий II отпустил на Шемяку свою «братию» и татарских царевичей, а сам стал в селе Рудине на Ярославщине. Дмитрий Шсмяка перешел Волгу вместе с князем Иваном Андреевичем и «с многими силами». Но до открытого столкновения («кровопролития») дело не дошло. Враждующие стороны замирились. В который раз Василию II удалось ценой подкупа разбить коалицию своих противников. Для этой цели он использовал князя Михаила Андреевича, который послан был к своему брату Ивану и «отведе» его от Дмитрия Шемяки. Миссию князю Михаилу осуществить было не столь уж сложно, ибо сам князь Иван «не крепко стояше по Шемяке»⁵⁴. В конечном счете Иван Андреевич «добил челом» Василию II и получил за свой «перелет» солидное дополнение к своему уделу - Бежецкий Верх. Дмитрий Шемяка, оставшись без союзника, предпочел не вступать в открытое столкновение с Василием II и, «взяв перемирие» с ним, вернулся в Галич⁵⁵. Докончание Василия II с ним не сохранилось.

Передышка оказалась кратковременной. Дмитрий Шсмяка оставался по-прежнему смертельным врагом великого князя. По договору от 31 августа 1449 г. с Василием II Казимир IV обещал «не прыимати» недруга великого князя Дмитрия Шемяку. Договор предусматривал возможность перехода на литовскую службу великого князя рязанского Ивана Федоровича⁵⁶. Содержалось в нем и обязательство Василия II не помогать злейшему врагу Казимира IV Михаилу Сигизмундовичу: «А мне, брате, твоего недруга, князя Михайлушка, не прыимати. А быти ми, брате, с тобою на него заодин».

Примерно в августе 1449 г., т.е. тогда же, когда Казимир IV заключил договор с Василием II, великий князь литовский составил мирное докончание и с великим князем тверским⁵⁷. Предполагавшаяся литовская военная экспедиция против Твери не состоялась, так как Борис Александрович привлек к союзу против Казимира IV можайского князя Ивана Андреевича. По докончанию Казимир IV признал права князя Бориса на Ржеву. Осенью того же года великий князь тверской отправил в Ржеву своих наместников⁵⁸.

Договор Василия II с Казимиром IV включает несколько пунктов, специально затрагивающих новгородско-литовско-московские отношения. Все они проникнуты стремлением московского правительства не допустить вмешательства Литвы в дела, касающиеся Новгорода и Пскова.

Казимир IV дал обязательство «не вступатися» в Великий Новгород и Пское, а также в новгородские и псковские места. Реально это означало отказ Великого княжества Литовского от претензий на политическое господство в Пскове и Новгороде. Этот отказ сохранял силу даже в том случае, если сами новгородцы и псковичи будут «се... давати» Казимиру IV (тот все равно не должен был принимать их под свое покровительство). Если в чем-либо новгородцы или псковичи «зъгрубять» Казимиру IV, то великий князь литовский мог разбирать дело, лишь «обослав» с Василием II. Московский великий князь опасался, что Казимир IV вознамерится посягнуть на Новгород или Псков, ссылаясь на «грубость» новгородцев и псковичей. Поэтому решение конфликтных случаев должно было проходить под контролем московского государя.

Договор обязывал Казимира IV не вступать в новгородские и псковские «в земли и в воды» и тем самым предусматривал недопустимость в дальнейшем каких-либо территориальных претензий литовского великого князя к новгородцам и псковичам. Согласно договору, Казимир IV признал, что земли, некогда принадлежавшие Федору Блудову, Александру Борисовичу Хлепенскому и князю Роману Фоминскому, отныне принадлежат Василию II⁵⁹.

В договор внесен был пункт, предусматривавший заключение с Ливонским орденом особых соглашений о мире («с немцы... держати вечный мир») в отличие от соглашений с Новгородом и Псковом («опрышнии мир*). Василий II боялся «единачества» новгородцев и псковичей с литовцами даже в рамках единого мирного договора с Орденом (подобные договора Новгород и Псков часто заключали совместно). В 1448 г. кончилась война новгородцев с Орденом. Предвидя возможность повторения военных столкновений, Василий II настаивал на неучастии в них Казимира IV («межы ими не въступатися»). Наконец, если новгородцы и псковичи «зъгрубять» Василию II, то Казимир IV не должен был «за них... въступатися». Этот пункт должен был развеять надежду новгородцев и псковичей на поддержку Казимира IV в случае возникновения у них конфликта с Москвой. Он же лишал литовского великого князя еще одного повода для установления своего контроля над Новгородом или Псковом. Самому Казимиру IV удалось добиться малого: Василий II обещал не вступаться в новгородские волости и оброки, которые издавна «тянули» к Литве.

В 1449 г. «скорые татарове Седи Ахметевы» дошли до Пахры, но были разбиты царевичем Касымом, выступившим из Звенигорода, и «розеунашася по земле».

В Звенигороде Касым сказался не случайно. После победы над Василием Косым (1436 г.) этот когда-то стольный город Юрия Дмитриевича и его старшего сына перешел к Василию II. Однако Дмитрий Шемяка считал, что Звенигород по наследству должен был стать его вотчиной. Только в 1447 г. он отказался от этой мысли и готов был признать переход Звенигорода к великому князю⁶⁰. Но еще до этого, в конце 1446 г., татарские царевичи (в их числе и Касым) на московской службе размещались где-то на литовско-русском порубежъс⁶¹. Возможно, что именно там они были и поселены первоначально (около 1445 г.), чтобы обеспечить подчинение этого края, связанного с галицкими князьями, великокняжеской власти⁶².

Новая военная экспедиция против Дмитрия Шсмяки готовилась долго и началась только осенью 1449 г. Тогда Василий II послал князя Василия Ярославича «изгонкой ратью» на Галич. Узнав об этом, князь Дмитрий выехал из города с женой и боярами и отправился в Новгород. Приехав на Вишсру, он послал Ивана Яковлевича к новгородскому архиепископу Евфимшэ; просьбой принять к себе его жену Софью и сына Ивана. Владыка согласился это сделать, и княгиня Софья с сыном въехала осенью («в осетине») в Юрьев монастырь. Сам же Дмитрий Юрьевич, так и не побывав в Новгороде, «пошед Галицю»⁶³.

На краю плащаницы, представляющей собой вклад жены Дмитрия Шемяки в Юрьев монастырь, помещена надпись: «В лето 6957 индикта 7, как был великий князь Дмитрии Юриевичь в Великом Новегороде и повелением великаго князя наряжен бысть сии воздух в храм святаго великомученика Георгия того же лета месяца августа в 23 день благоверною и его великою княгинею Софьею и при с[ы]ну благоверном князя Иване...»⁶⁴ Следовательно, к 23 августа 1450 г. (дата в стиле новгородской летописной традиции) Дмитрий Шемяка находился уже в Новгороде⁶⁵.

С напряженной идеологической борьбой в конце 40-х годов XV в. между Василием II и Дмитрием Шемякой связано возникновение трех литературных произведений - Летописной повести о Куликовской битве, Слова о Дмитрии Донском и Пространной редакции Повести о нашествии Тохтамыша. Как доказала М.А. Салмина, Летописная повесть сложилась на основе рассказа Троицкой летописи (свода 1409 г.) и содержалась в первоначальном виде в своде 1448 г., представленном Софийской I и Новгородской IV летописями⁶⁶. В этом же своде находился и первоначальный текст Слова о Дмитрии⁶⁷.

А.А. Шахматов обосновал новгородское происхождение свода 1448 г., хотя отмечал и общерусский его характер⁶⁸. По М.Д. Приселкову, свод 1448 г. был митрополичьим, конец которого заменен в Новгородской IV летописи новгородскими записями⁶⁹. Я.С. Лурье считает свод общерусским. Нам представляется все же, что прав А.А. Шахматов. Общерусский характер свода 1448 г. объясняется скорее всего тем, что его составитель принадлежал к кругам, близким к Дмитрию Шемяке, претендовавшему (во всяком случае с середины 1445 г.) на обладание великим княжением на Руси⁷⁰. Не случайно под 1434 г. в Софийской I летописи младшей редакции великим князем называется как Юрий Дмитриевич, так и Василий Васильевич⁷¹. «Компромиссность» в отношении к Василию II и галицким князьям, которую подметил Я.С.Лурье в своде 1448 г., характерна и для новгородской политики этой поры. Возможно, именно с кругами, в которых возник свод 1448 г., следует связывать и появление цикла произведений, относящихся к Дмитрию Донскому. Ведь великий князь Дмитрий Иванович был знаменем для князя Юрия и его сыновей.

М.А. Салмина считает, что Летописная повесть о Мамаевом побоище сложилась в среде, близкой к Василию II: ее составитель как бы сопоставлял этого великого князя с Дмитрием Донским, а рязанского князя Олега, пособника татар, - с Дмитрием Шемякой⁷². Но даже благожелательные к московскому князю современники вряд ли могли обнаружить в Василии Васильевиче, наведшем на Русь татар, черты его славного деда, а вот сторонники Дмитрия Шемяки, который все время упрекал московского князя за пособничество татарам, вполне могли сопоставить Василия II с Олегом Рязанским⁷³.

То же самое можно сказать и о Слове, посвященном Дмитрию Донскому. Как установила М.А. Салмина, одним из источников этого произведения было завещание Дмитрия Донского⁷⁴. Но ведь именно князь Юрий Дмитриевич опирался на это завещание в споре о великом княжении в Орде в 1431-1432 гг., тогда как И.Д. Всеволожский, представлявший интересы Василия II, ссылался на волю хана и завещательное распоряжение отца Василия Васильевича. Для М.А. Салминой существенное значение имеют слова «яже стол отца его, и деда, и прадеда» (Слово о Дмитрии Донском), перекликающиеся с летописной фразой о том, что Василий II искал в Орде великого княжения «по отечьству и дедьству»⁷⁵. Но эта ссылка в 1431-1432 гг. имела лишь второстепенное значение. А вот Дмитрий Шемяка искал престол, опираясь на права отца (Юрия) и деда (Дмитрия Донского). Поэтому текст, приведенный М.А. Салминой, не может быть однозначно интерпретирован⁷⁶. Панегирик же боярам, вложенный в уста Дмитрия Донского, мог означать реверанс в сторону новгородского боярства или, скажем, бояр, поддерживающих Шемяку, а не апологию боярства вообще.

М.А. Салмина также доказала, что в тексте свода 1448 г. (списки Софийской I и Новгородской IV летописей) находилась Пространная редакция Повести о нашествии Тохтамыша. Она убедительно связала ее появление с событиями 40-х годов XV в.⁷⁷ Повесть рассказывает о том, «елико сдеяша татаре напасти и убытка Руси»⁷⁸. Говорит она о героической защите Москвы народом от татар (параллель между рассказами о событиях 1382 и 1445 гт. убедительно проводил Л.В. Черепнин⁷⁹). «Споспешником» татар Повесть называет Олега Рязанского, указавшего татарам, «како пленити землю Рускую». Более рельефно показаны в Повести изменнические деяния суздальских князей.

При объяснении этой суммы фактов М.А. Салмина исходит из мысли о том, что автор Пространной редакции Повести ассоциировал Олега Рязанского с Дмитрием Шемякой. Она обращает внимание на то, что с Шемякой заключили докончание в 1445 г. суздальские князья Василий и Федор Юрьевичи. На наш взгляд, дополняя Повесть о нашествии Тохтамыша, составитель свода 1448 г. имел в виду нашествие ордынцев на Москву летом 1445 г. Но тогда против татар выступил именно Дмитрий Шемяка (параллель с Дмитрием Донским тут явная). Он, в частности, воспрепятствовал побегу княгини Софьи Витовтовны из Москвы, а навел татар на Русь, как считали современники, находившийся в то время в плену Василий II (параллель с Олегом Рязанским также напрашивалась). Не так однозначен и вопрос о суздальских князьях. Часть из них поддерживала не Дмитрия Шемяку, а Василия II. Так, князь Александр Иванович Брюхатый (старший дядя князей Василия и Федора Юрьевичей Шуйских) женат был на сестре Василия Васильевича. С князем Иваном Васильевичем около 1449 г. Василий II заключил союзное докончание⁸⁰. Словом, и выпады против суздальских хнязей могут связывать Пространную редакцию Повести с кругами, близкими к Шемяке.

Поход Василия II начался где-то в самом конце 1449 – начале 1450 г. Получив известие, что Дмитрий Шемяка пошел к Вологде, великий князь направился не в Галич, как предполагалось раньше, а в северные костромские волости Иледам и Обнора, с тем чтобы оттуда двинуться навстречу своему врагу в Вологду. Когда Василий II дошел до церкви Св. Николы на 06норс, то ему сообщили, что князь Дмитрий повернул к Галичу. Тогда Василий II двинулся вдоль реки Обноры вниз, затем вдоль реки Костромы вверх и остановился у Железного Борока в Иоанно-Предтеченском (Железноборковском) монастыре, неподалеку от устья Вексы.

Здесь он прослышал, что Дмитрий Юрьевич не только уже в Галиче, но и собрал большое войско: около него людей много, «а город крепит и пушки готовит, и рать пешая у него, а сам перед городом стоит со всею силою». Василий II назначил князя В.И. Оболенского главным воеводой и отправил его под Галич «со всею силою своею». С ним он отпустил и «прочих князей и воевод многое множество, потом же и царевичев отпустил и всех князей с ними»⁸¹.

Двигаясь вдоль замерзшей реки Вёксы, войска князя В.И. Оболенского 27 января 1450 г. подошли к Галичу. Князь Дмитрий расположился со всеми силами на горе под городом. Воеводы подошли к горе со стороны озера и начали взбираться на нее из оврагов. Из города стали стрелять из пушек, тюфяков и самострелов, но «не убиша никого же». В рукопашном сражении победили великокняжеские полки, Они «многих избиша, а лутчих всех руками яша, а сам князь едва убежа, а пешую рать мало не всю избиша, а город затворился».

После того как получено было известие о победе, Василий II из Бор-ока пошел к Галичу. Теперь можно было и ему выступить в качестве победителя. Узнав о его приходе, горожане «предашася ему. Он же град смирив и наместники своя посади по всей отчине той». Великокняжеские наместники посажены были в Галиче и Угличе⁸². На Масленой неделе (9 - 15 февраля) великий князь вернулся в Москву⁸³. Шемяка же бежал в Новгород⁸⁴.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: