ПАРЛАМЕНТСКАЯ РЕФОРМА 1867 г. И ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В 70-х ГОДАХ

Буржуазии и ее агентам в рабочем движении не удалось, конеч­но, полностью вытравить из памяти рабочего класса революцион­ные традиции чартизма и свести на нет революционную тенденцию в рабочем движении. Не только неорганизованные рабочие, но и рядовые тред-юнионисты нередко обнаруживали революционную энергию, пугавшую лидеров. Неоднократные выступления рабоче­го класса в 50—70-е годы вынуждали господствующие классы идти на уступки. Само создание крепких массовых организаций, даже если иметь в виду их реформистский характер, все же было круп­ным завоеванием рабочего класса, которое ему приходилось отстаи­вать в борьбе с реакцией.

С 1857 —1858 гг. в условиях экономического кризиса, который впервые приобрел характер всемирного, классовая борьба обостри­лась. Во время стачек в различных районах страны рабочие все больше ощущали потребность во взаимной поддержке, тем более что из центра оппортунистические лидеры им часто в такой под­держке отказывали. На этой почве происходило сближение между местными отделениями централизованных профсоюзов, а в 1858 г. в Глазго был создан Совет тред-юнионов. Новая организация, ро­дившаяся снизу и порожденная практическими потребностями по­вседневной борьбы масс, сразу приобрела большой авторитет, и примеру Глазго вскоре последовали Шеффилд, Эдинбург, Ливер­пуль и другие крупные центры. Советы тред-юнионов представляли не какой-либо отдельный союз, не рабочих определенной профес­сии, а рабочий класс данного города в целом.

Наибольшую известность в этот период приобрела стачка лон­донских строителей, продолжавшаяся более полутора лет (с не­большими перерывами). Объединенное общество механиков — са­мый богатый тред-юнион — прислало строителям 3 тыс. ф. ст.; дру­гие союзы тоже оказывали бастующим помощь. Из комитета, соз­данного лондонскими союзами для помощи строителям, в 1860 г. возник Лондонский совет тред-юнионов. Поскольку он находился в столице и в него вошли руководители крупнейших централизо­ванных тред-юнионов, этот орган вскоре приобрел общенациональ­ное значение и право выступать от имени всех организованных ра­бочих страны. Нередко он организовывал помощь рабочим в раз­личных районах Англии. Секретарем Лондонского совета тред-юнионов стал известный в профсоюзных и радикальных кругах ли­дер небольшого союза сапожников Джордж Оджер. Он, а также руководители союзов механиков, плотников, литейщиков и камен­щиков У. Аллен, Р. Эилгарт, Д. Гайл и Э. Коулсон составили «хун­ту» — сплоченную группу лидеров, придерживающуюся общих взглядов на задачи тред-юнионизма. Не посягая на основы капи­талистической эксплуатации и враждебно относясь к социализму,

они, однако, считали нужным использовать организованную мощь рабочего класса для давления не только на отдельных капиталис­тов, но и па правительство, и на парламент.

Оживление английского рабочего движения в начале 60-х го­дов происходило одновременно с активизацией рабочего класса на континенте, прежде всего во Франции и в Германии. На состояние рабочего движения во всех странах оказывали влияние такие со­бытия, как гражданская война в США (1861 — 1865), польское восстание 1863 г., успешные действия итальянских демократов во главе с Гарибальди. В этих условиях в развитии международного рабочего движения и, следовательно, вообще в истории человечест­ва произошло событие огромного исторического значения — об­разование Международного Товарищества Рабочих, или Первого Интернационала (1864) во главе с Марксом и Энгельсом.

Видную роль в организации Международного Товарищества Рабочих сыграли лидеры лондонских тред-юнионов Д. Оджер, У. Кример и др. Маркс придавал особое значение возможности вступить с «настоящими рабочими королями Лондона» ' в деловой контакт в Генеральном Совете, оказывать на них влияние, бороаься против их оппортунизма и соглашательства. Наиболее важным практическим результатом деятельности Интернационала в Англии была значительная активизация борьбы рабочего класса за парла­ментскую реформу.

Уже в начале 1865 г. на собрании представителей от рабочих ор­ганизаций была учреждена Лига реформы. В подготовке к созда­нию этой массовой организация и в выработке ее программы и так­тики решающая роль принадлежала Генеральному Совету Интер­национала и лично Марксу. Не допускать подчинения рабочего движения руководству со стороны радикалов — таков был самый важный совет Маркса английским членам Интернационала.

Однако господствующие классы приняли срочные меры, чтобы не допустить самостоятельного пролетарского движения. Либераль­ный кабинет Рассела — Гладстона решил в 1866 г. внести в парла­мент билль о реформе, который соответствовал пожеланиям бур­жуазии, но ни в какой мере не обеспечивал право голоса широким слоям рабочего класса.

Билль открыто поддержали радикалы во главе с Брайтом. В пользу билля высказались и тред-юнионистские лидеры Лиги реформы. Оценивая это решение и поведение тред-юнионистских вождей, Маркс писал: «И Кример, и Оджер оба предали нас в Ли­ге реформы, где они против нашей воли вступили на путь компро­миссов с буржуазией» ²

После отставки правительства Рассела — Гладстона, вызванной провалом билля о реформе, кабинет сформировал лидер консерва­торов Дерби, а пост министра финансов занял Дизраэли (июль

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 31, с. 362.

² Там же, с. 440.

1866 г.). Этому правительству пришлось столкнуться с невиданным со времен чартизма подъемом массового движения. Лозунг Ин­тернационала — всеобщее избирательное право — вынуждены были в этот период вновь провозгласить и руководители Лиги ре­формы, вернувшиеся, таким образом, под давлением масс к ее пер­воначальной программе. 23 июля 1866 г. не менее 100 тыс. человек собрались у входа в Гайд-парк, где был назначен митинг Лиги несмотря на то, что министр внутренних дел заранее запретил его проведение. Полиция, вооруженная дубинками, заняла подступы к парку. Часть демонстрантов направилась тогда к Трафальгарской площади. Но и возле Гайд-парка осталось множество демонстран­тов, и здесь произошло бурное столкновение с полицией, — демон­странты стали выламывать прутья из решетки парка и защищать­ся. Им удалось прорваться в парк и провести здесь митинг протес­та против консервативного правительства.

События 23 июля испугали не только правительство, но и ради­калов и вождей тред-юнионов. Они, однако, не смогли остановить движения. 24 и 25 июля оно продолжалось стихийно. Многие при­шли к Гайд-парку вооруженными. Правительственные здания, дво­рец королевы и частные дома консервативных лидеров охранялись войсками и полицией.

Июльские события в Лондоне всколыхнули рабочих всей стра­ны. К Лиге реформы примкнули городские советы тред-юнионов и отдельные профсоюзы. Бирмингем, Глазго, Манчестер, Лидс стали свидетелями митингов, в которых участвовало по 200—300 тыс. че­ловек. К январю 1867 г. Лига имела свыше 400 отделений. Движе­ние приобрело поистине общенациональный характер, причем ред­кий оратор позволял себе выступать на митингах с каким-либо предложением, кроме всеобщего избирательного права.

Как это уже не раз бывало в прошлом, подъем рабочего и демо­кратического движения в Англии совпал с усилением борьбы ир­ландского народа за независимость. На это г раз подготовка к воо­руженному восстанию велась под руководством Джемса Стефенса (1825—1901), одного из немногих уцелевших участников движе­ния 1848 г. Революционные ирландцы создали в конце 50-х годов широко разветвленное конспиративное общество, состоявшее из мелкобуржуазных слоев городского населения, демократической интеллигенции и рабочих. Они назвали свою организацию ИРБ, что предоставлялось каждому, в зависимости от его взглядов, расшиф­ровывать, как Ирландское революционное братство либо Ирланд­ское республиканское братство. Позднее братство назвало себя фе­нианским, а члены его — фениями *.

Той же осенью 1866 г., когда в Англии движение за парламент­скую реформу начало приобретать революционный характер, Ир­ландия была накануне восстания, попытка которого действительно

¹ Происхождение этого слова точно не установлено, но, видимо, оно связапо с «фепами» — дружинами древпих ирландских королей.

имела место в феврале — марте 1867 г. Торийское правительство Дерби — Дизраэли, продолжая в Ирландии террористическую по­литику Рассела — Гладстона, не могло не учитывать опасность, которая коренилась уже в самом факте хронологического совпаде­ния английских и ирландских событий. Надо было как можно ско­рей разрядить напряжение, и Дизраэли добился от некоторых чле­нов кабинета согласия на парламентскую реформу.

Вся история билля Дизраэли — это история вынужденных ус­тупок со стороны правительства. Сначала он внес не билль, а лишь «резолюции», содержавшие только общие черты будущего законо­проекта. Но взрыв негодования в массах заставил Дизраэли по­спешно внести сам билль. Однако условия его были отвергнуты Лигой реформы, а также радикальными кругами. В феврале — марте 1867 г. на митингах заговорили о применении «физической силы». Лига вместе с тред-юнионами грозила всеобщей политиче­ской стачкой. Тогда последовал новый билль, но и он был лишь не­значительно улучшен. И снова — в течение апреля — массовые митинги заставили правительство сделать еще один шаг вперед. 6 мая, вопреки запрету, состоялся массовый митинг в Гайд-парке, вызвавший особую тревогу в правящих кругах. Наконец, когда Дизраэли сделал очередную уступку, руководители Лиги, вопреки своим прежним решениям о всеобщем избирательном праве, согла­сились на сохранение ценза.

Парламентская реформа 1867 г. (или вторая парламентская ре­форма) предоставляла право голоса владельцам или съемщикам отдельных домов либо квартир, либо комнат, если арендная плата составляла не меньше 10 ф. ст. в год. Примерно в таких условиях и жила в то время высокооплачиваемая категория рабочих. Об ос­тальных реформистские вожди не желали думать.

В результате реформы количество избирателей в городах воз­росло на 825 тыс. человек — мелких буржуа, ремесленников и ква­лифицированных фабричных рабочих. В графствах количество из­бирателей возросло всего на 270 тыс. человек. Всего же в 1868 г. в Англии было зарегистрировано 2456 тыс. избирателей при населе­нии в 30 млн. человек. И все же реформа 1867 г. при всей ее огра­ниченности была важным завоеванием рабочего класса, значитель­ным шагом на пути к установлению буржуазно-демократического строя.

Парламентские выборы 1868 г. принесли крупный успех либе­ральной партии, во главе которой стоял избранный незадолго перед тем ее официальным лидером Гладстон. Хотя в партии к этому времени оставалось немало старых вигских семейств, в целом это была уже новая партия, непосредственно выражающая интересы промышленной буржуазии. На ее скамьях сидели теперь фабри­канты Бирмингема и Манчестера, деятели Лиги борьбы против хлебных законов, фритредеры и радикалы типа Брайта. Символом изменения характера партии было вхождение Брайта в кабинет Гладстона (1868—1874), который предоставил ему портфель ми-

нистра торговли. Массовой опорой партии была мелкая буржуазия и верхушка рабочего класса.

Подавляющее большинство лидеров тред-юнионов примыкали к либералам по мировоззрению, а также — через радикальное крыло партии — по личным связям. Но для того чтобы оказывать давле­ние на либеральную партию (а при случае — и на консерваторов), лидерам потребовалась организация более авторитетная, чем Лон­донский совет тред-юнионов. Иа протяжении 60-х годов периоди­чески собирались конференции представителей тред-юнионов из различных районов страны, но только с 1868 г. они стали регуляр­ными (ежегодными). Созданная таким образом организация полу­чила название Британского Конгресса тред-юнионов (БКТ); на протяжении последующих лет к ней присоединились почти все крупные и множество мелких тред-юнионов. Во время конгресса 1869 г. было решено создать высший орган профсоюзного движе­ния, действующий между конгрессами, —- Парламентский комитет Конгресса тред-юнионов. Как видно из названия, главные функции этого органа заключались в давлении на парламент с целью прове­дения законов, улучшающих положение рабочего класса.

Вот тут-то либеральной партии и предстояло окончательно ре­шить, какой тактики придерживаться по отношению к тред-юнио­нам. С одной стороны, фабриканты, чьи интересы выражала пар­тия, хотели сокрушить тред-юнионы, восстановить свой произвол на предприятии. Но, с другой стороны, тред-юнионы, с их тенден­цией к соглашательству и оппортунизму, сами становились надеж­ным барьером против революционного направления.

Политические вожди либеральной буржуазии предпочли «анг­лийский» путь компромисса и уступок. Гладстон попытался прими­рить требования тред-юнионов и пожелания буржуазии. В 1871 г. он провел в парламенте два закона. Один из них предоставлял тред-юнионам права юридических лиц, чем поставил их в равное правовое положение с организациями буржуазии. Второй закон наносил серьезный удар по давно завоеванному рабочим классом праву на стачку. Формально стачки ие запрещались, но стачечни­кам запрещалось выставлять пикеты для борьбы со штрейкбрехе­рами. Буржуазные суды на основании нового закона присуждали к штрафам и к тюремному заключению участников пикетов и даже просто рабочих, выражавших презрение к штрейкбрехерам. Вве­дение этого закона не замедлило сказаться на ходе выборов 1874 г., когда либералы, потеряв голоса части тред-юнионистов, потерпели поражение. Консервативный кабинет Дизраэли (1874—1880) в 1875 г. провел закон, легализовавший «мирное пикетирование». Право на стачку — одно из важнейших завоеваний рабочего класса было, таким образом, подтверждено законом.

Либеральная партия не могла, конечно, примириться с тем, что симпатии тред-юнионов начали склоняться в сторону консервато­ров. Стремясь укрепить свои связи с тред-юнионистской верхуш­кой, она пошла навстречу ее пожеланиям и во время выборов

1874 г. оказала поддержку «рабочим» кандидатам, двое из кото­рых — Томас Берт и Александр Макдональд — были избраны. Это были типичные представители классического тред-юнионизма, чи­новники хорошо организованных союзов углекопов, либералы по мировоззрению, естественно примкнувшие в парламенте к либе­ральной фракции. С этого времени группа тред-юнионистских вож­дей в парламенте, полностью зависимых от руководства либераль­ной партии, стала расти и к концу века составляла уже больше десятка депутатов. Эти рабочие-либералы (lib—lab, как их назы­вали) проводили в парламенте и вне его не пролетарскую классо­вую политику, а ту политику подчинения рабочего класса буржуа­зии, которую Ленин называл «либеральной рабочей политикой».

В 1872 г. было введено тайное голосование, что соответствовало требованиям демократических сил еще с XVIII в. Буржуазно-де­мократический характер носили и административные реформы правительства Гладстона, направленные против господства ари­стократии в армии и государственном аппарате. Старинная практи­ка покупки чинов в армии была отменена, и офицерские должности перестали быть пристанищем для младших сыновей знатных се­мейств. Для занятия должностей на государственной службе был установлен публичный экзамен.

Среди уступок, на которые оказалась вынужденной пойти бур­жуазия, не последнее место занимала реформа образования, про­веденная в 1870 г. В конце 60-х годов примерно половина детей школьного возраста (2 млн.) не посещали школу. Но развитие ка­питалистической промышленности требовало элементарно грамот­ных рабочих, из которых можно было бы выдвигать и низовых ор­ганизаторов производства — мастеров.

Решающую роль в проведении реформы сыграли соображения политического характера: необходимо было взять под контроль ду­ховное развитие народа, обеспечить идейное влияние на массы при помощи такого мощного оружия, как начальная школа. Это было тем более важно для господствующих классов, что верхушка рабо­чих получила теперь избирательные права, и, как всем было ясно, дальнейшее их расширение — лишь вопрос времени.

Вся Англия была разделена на так называемые школьные уча­стки, в которых населением избирались школьные советы, облечен­ные довольно широкими полномочиями. Обнаружив, что в данном участке частных или церковных школ не хватает для всех детей, они должны были строить и содержать новые школы за счет суб­сидий от правительства, платы за обучение и специального мест­ного школьного налога. Реформа не носила последовательно демо­кратического характера: она не отделяла школу от церкви и не провозглашала всеобщего обязательного обучения. Тем не менее это была известная уступка ео стороны господствующих классов, открывавшая путь к образованию для широких слоев населения.

Политика Гладстона в ирландском вопросе была разновидно­стью той же либеральной тактики, которую он проводил в Англии,

только еще более ограниченной и сопровождавшейся жестокими репрессиями. Особенно большой шум был поднят буржуазно-либе­ральной прессой в связи с земельным биллем Гладстона (Land Bill), принятым в 1870 г. По этому закону вводились некоторые ограничения в права лендлордов. До сих пор они сгоняли аренда­торов с земли в любой момент, не считаясь с затратами, которые были сделаны арендаторами для улучшения почвы, строительства жилых помещений, амбаров и т. д. Теперь же вводилась обязатель­ная выплата компенсации, размер которой устанавливался судом. Кроме того, лендлорд мог изгнать арендатора лишь по истечении срока аренды, за исключением тех случаев, когда арендная плата пе вносилась в срок. Либералы прославляли этот закон за то, что он вводил формальное равенство в отношениях между арендатором и лендлордом, в действительности же самые основы лендлордизма полностью сохранялись и после закона 1870 г.

Борьба английского рабочего класса в конце XVIII и на протя­жении XIX в. привела к установлению буржуазно-демократическо­го строя. Но если, например, во Франции и в США буржуазная де­мократия установилась в ходе революций, то в Англии она вводи­лась медленно, постепенно, в ходе реформ. Эти реформы были от­даленным последствием буржуазной революции XVII в., но они проводились под непосредственным воздействием рабочего движе­ния, навязывались буржуазии рабочим классом. Своеобразие исто­рического развития Англии привело к тому, что если во Франции и в США установились буржуазно-демократические республики, то в Англии сохранялись монархия, аристократическая палата лордов, феодальные пережитки в законодательстве и судопроизводстве. Рабочий класс Англии, опередив пролетариат континента по орга­низованности и социальным завоеваниям, отставал по уровню сво­его сознания. Отставание английского рабочего класса особенно ярко проявлялось в том, что в то время как на континенте возни­кали самостоятельные рабочие партии с социалистической програм­мой (в Германии — в 1869 г., во Франции — в 1879 г.), в Англии отсутствовала не только социалистическая рабочая партия, но и во­обще самостоятельная политическая партия пролетариата.

Между тем из-за относительной слабости английской государст­венной машины, из-за отсутствия мощного военно-бюрократическо­го аппарата в то время английский рабочий класс имел объектив­ную возможность взять власть в свои руки мирным путем, т. е. без слома существующей государственной машины. Эта мысль была выражена Марксом в 1871 г. Впоследствии Ленин, разъясняя при­чины, по которым Маркс считал Англию исключением из общего правила, писал: «Это было понятно в 1871 году, когда Англия была еще образцом страны чисто капиталистической, но без военщины и в значительной степени без бюрократии. Поэтому Маркс исключал Англию, где революция, и даже народная революция, представ­лялась и была тогда возможной без предварительного условия раз­рушения «готовой государственной машины»¹. Рабочий класс

Англии, однако, не сумел воспользоваться этими исключительны­ми условиями, так как сам он был политически неорганизован и идеологически разоружен.

Расширение избирательных прав, усиление роли палаты общин в ущерб влиянию палаты лордов, либеральные реформы конца 60 — начала 70-х годов и неизбежные дальнейшие преобразова­ния в духе буржуазной демократии — все это создавало беспокой­ство в буржуазных кругах. Выпужденные под давлением снизу идти на расширение демократии, буржуазные политики изыскива­ли пути для укрепления своего контроля пад нею. Сохраняя и рас­ширяя демократический фасад, они стали в тени его изыскивать средства, чтобы подчинить себе новых избирателей. Не случайно первый шаг в этом направлении был сделап в Бирмингеме — крупном промышленном центре, где после реформы 1867 г. появи­лись 30 тыс. новых избирателей.

Видный бирмингемский промышленник Джозеф Чемберлеп (1836—1914), слывший радикалом и известный своей деятельно­стью в муниципальном совете, возглавил работу по созданию бир­мингемской либеральной ассоциации. Город был разделен на 16 районов (кварталов), и в каждом из них па публичном митипге избирался комитет — нечто вроде бюро низовой территориальной организации либеральной партии. Председатели и секретари рай­онных комитетов, а также по три выборных представителя от кварталов составляли городской исполнительный комитет. Кроме того, избирались по 30 делегатов от кварталов в «генеральный комитет» города. Во главе всей этой системы стояло бюро из 11 человек, и они-то были фактическими руководителями либера­лов всего города. Группа Чемберлена контролировала полностью организацию, обеспечивала избрание намеченных руководством лиц в различные органы и широко пользовалась правом кооптации.

По образцу бирмингемской ассоциации возникли либеральные ассоциации и в других городах, а в 1877 г. па съезде в Бирмингеме была учреждена «Национальная либеральная федерация», т.е. политическая партия в современном смысле слова. Примеру либе­ралов вскоре последовали и консерваторы, причем Дизраэли прямо заявил, что консервативные ассоциации должпы придерживаться строжайшей дисциплины «на манер македонских фаланг и рим­ских легионов». В обеих партиях возник мощный аппарат, который легко приводился в движение по воле лидеров. Это был так назы­ваемый коукес — в Америке еще в XVIII в. так именовали крепко спаянную группу политиканов, которые любыми средствами, вклю­чая подкупы, угрозы, спаивание избирателей, обеспечивали успех своей партии на выборах.

Таким образом, к 70-м годам XIX в. английская буржуазия пришла, не только располагая первоклассной промышленностью,

¹ Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 33, с. 38.

торговой монополией, прочной империей, быстро растущим богат-ством, но и абсолютным и практически безраздельным политичес­ким господством. Внимание консервативного кабинета Дизраэли можно было теперь сосредоточить главным образом на вопросах внешней и колониальной политики.

К 1875 г. финансовое положение Египта ухудшилось настолько, что страна была на грани банкротства. Египетский хедив запутал­ся в кабальных займах лондонских и парижских банкиров. Госу­дарственный доход составлял всего 10 млн. ф. ст., а 6 млн. прихо­дилось ежегодно выплачивать в виде процентов иностранным фи­нансистам. Б поисках выхода хедив решил продать принадлежавшие ему акции Суэцкого канала. Когда это стало из­вестно Дизраэли, он решил приобрести эти акции и тем самым по­лучить контроль над столь важным стратегическим пунктом на путях в Ипдию. Надо было спешить, так как существовала опас­ность, что главный конкурент — Франция — помешает покупке. Но по конституции любые расходы государства утверждались парла­ментом, а это требовало времени и, главное, разглашения тайны. Поэтому Дизраэли решился действовать вопреки закону. Получив заем в банке Ротшильда, он купил акции, и лишь затем поставил об этом в известность парламент. Он хорошо знал, с кем имел де­ло: сделка была слишком выгодной, чтобы буржуазные парламен­тарии осудили премьера за нарушение конституционного обычая. Наоборот, они устроили ему овацию, отлично понимая, что фи­нансовый контроль над каналом положит начало и военно-поли­тическому контролю и вообще захвату Египта.

Колониальная экспансия Англии на Ближнем Востоке усили­лась также в связи с ближневосточным кризисом 1875—1878 гг. Внутренний кризис Османской империи продолжался, продолжа­лась и борьба великих держав за «турецкое наследство», причем главными соперниками по-прежнему оставались Россия и Англия. Теперь, когда Суэцкий канал был прорыт и Англия установила над ним финансовый контроль, английские правящие круги были еще больше заинтересованы в Восточном Средиземноморье и по­этому еще более противились укреплению позиций России на Бал­канах, на подступах к проливам Черного моря.

Между тем угнетенные турецкими феодалами южные славяне в 1875 г. начали вооруженную борьбу за независимость. Сначала восстали Босния и Герцеговина, затем последовало восстание в Болгарии, в войну против Турции вступили Сербия и Черногория. Зверская расправа с болгарскими повстанцами и мирным населе­нием вызвала возмущепие во всем мире. Русский царизм пытался использовать обстановку на Балканах и симпатии демократическо­го общественного мнения России и других стран для расширения своего влияния на подступах к проливам. Объективно позиция России способствовала освобождению славянских народов от ту­рецкого ига. Турция же отвергала предложения России и запад­ноевропейских держав о посредничестве и кохмпромиссном разре-

шении кризиса, поскольку чувствовала поддержку Англии и не­посредственно подстрекалась ею.

Тем не менее царское правительство решилось, несмотря на прямые угрозы из Лондона, начать войну против Турции. В ходе русско-турецкой войны (1877—1878) была освобождена Болга­рия и русские войска с боями вышли на ближние подступы к Кон­стантинополю. Дизраэли в ответ на это приказал британской эс­кадре войти в Мраморное море и демонстративно вел подготовку к войне. Даже после того как в местечке Сан-Стефано был подпи­сан мирный договор, закрепивший результаты побед русского ору­жия, Дизраэли продолжал бряцать оружием и требовать пересмот­ра договора. Британская дипломатия не желала примириться с тем, что границы Болгарии, получившей по Сан-Стефаискому до­говору фактическую независимость, подходили очень близко к Константинополю и проливам.

Однако до войны дело не дошло. Своими руками Англия вое­вать не собиралась, а приобрести «солдата па континенте» в лице Франции или Австрии, как это имело место во время Крымской войны, английской дипломатии на этот раз не удалось. Кроме то­ге, правительство столкнулось с внутренними затруднениями. Воинственные речи консервативных лидеров и планы новой войны за расширение империи вызвали протесты демократической обще­ственности, тем более, что Дизраэли не удалось замаскировать свои захватнические планы ссылками на «освободительную мис­сию», как это в свое время удавалось Каннингу и Пальмерстону. В 1876 г. зверства турецких феодалов в Болгарии дали толчок кампании митингов в поддержку освободительной борьбы славян­ских народов и против английской внешней политики. Видную роль в борьбе против колониальной политики играл У. Моррис. Именно в связи с антивоенной кампанией он вышел из душного мира прерафаэлитских художественных интересов. Моррис обра­тился непосредственно к рабочему классу, понимая, что подлинным защитником угнетенных народов и противником захватнических войн может стать не либеральная буржуазия, а именно пролетари­ат. Весной 1877 г. он выпустил манифест «Несправедливая война» с подзаголовком «Обращение к рабочим Англии». Не будучи еще в этот период социалистом, Моррис, однако, сумел вскрыть под­линные причины политики Дизраэли, этого «старого карьериста», вынашивающего «в своем пустом сердце и подлом мозгу удар, который, может быть, приведет нас к гибели».

Кабинет Дизраэли вынужден был считаться с существованием сильной оппозиции, тем более, что и в самом правительстве были противники войны. Но все-таки Дизраэли, опираясь на прочное большинство в парламенте и на поддержку значительного боль­шинства буржуазии, а также используя разожженные им шови­нистические настроения в массах, провел до конца свою полити­ку и вышел победителем. Настояв при поддержке других держав на созыве международного конгресса, он добился пересмотра усло-

вий Сан-Стефанского договора. Берлинский конгресс 1878 г. уре­зал границы независимого болгарского княжества, передав южную часть его Турции. Выступая в роли покровителя Турции, Дизраэли павязал ей договор, согласно которому остров Кипр отходил к Англии, и он немедленно был оккупирован английскими войсками. Таким образом, Англия получила возможность создать в восточной части Средиземного моря новую военно-морскую базу.

Правительство Дизраэли продолжало также колониальную эк­спансию на Среднем Востоке и в Африке, хотя в этих районах ус­пехи сменялись вынужденными отступлениями, а иногда и пора­жениями колонизаторов. Но в целом колониальная политика Диз­раэли была успешной и отражала могущество викторианской Англии. Стремясь подчеркнуть мировой характер империи, под­нять престиж Англии, Дизраэли организовал в 1875—1876 гг. тор­жественную поездку наследника престола по Индии, после чего королева Виктория была объявлена императрицей Индии. С этого времени начал официально применяться термин «Британская им­перия».

Это был момент, когда английская буржуазия достигла вершип своего могущества как внутри страны, так и на международной арене. Но именно в этот период начали складываться историчес­кие предпосылки загнивания английского капитализма. Пик был перейден во второй половине 70-х годов, и не случайно буржуаз­ные идеологи и просто буржуа-обыватели впоследствии с лириче­ской грустью вспоминали (и доныне вспоминают) столь благопо­лучные для них времена «викторианской Англии».

ГЛАВА 6

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: