Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Причины успеха средневековой Московии в модернизирующемся европейском пространстве (постановка вопроса)




Что позволило России избежать перечисленных альтернатив?

В первой половине XIX в. «Колумб российской истории» Н.М. Карамзин и основоположник теории «официальной народности» С.С. Уваров отвечали на этот вопрос однозначно: благодаря самодержавию. По Карамзину, отличие русской истории от западноевропейской состояло в том, что на Западе движущей силой исторического процесса выступало общество, а в России — власть. Абсолютная власть давала российским монархам возможность сконцентрировать все силы обширной, но бедной и «застойной» страны в единый кулак. Как ни парадоксально, но с этой точкой зрения готов согласиться в начале XXI в. американский историк Маршалл По. Правда, в отличие от Карамзина и Уварова, он отнюдь не склонен восхищаться российским самодержавием. «Государство, построенное русскими в XV в., — пишет гарвардский профессор, — изначально было устаревшим по сравнению с европейскими странами. Московиты, однако, обладали одним инструментом, который надежно защищал их от завоевания более развитыми державами. Он назывался самодержавие. …Установление самодержавного строя было единственным способом выживания Московии в Европе. Он компенсировал отсталость России, проводя на государственном уровне необходимые реформы в сферах культуры, экономики и военной политике. <…> Сумела ли Московия дать адекватный ответ Западу? Отметим примечательный факт: из нескольких сотен суверенных и полусуверенных европейских государств, существовавших в XV в., только некоторые дожили до 1700 года. И Россия была одной из немногих выживших держав. Она уцелела не благодаря своей мощи и талантам правителей, но из-за жестокости и деспотичности ее правящего класса. Однако самодержавие спасло страну в краткой перспективе. В длительной же оно оказалось проклятием России»[420]. В своей книге “The Russiаn Moment in World History” М. По поясняет, что «проклятие» обнаружилось во второй половине XIX–ХХ в.: избыточный этатизм душил все попытки общества к саморазвитию, что консервировало социальную неразвитость, которая, в свою очередь, цементировала экономическую отсталость. Либеральные реформы власти оставались незавершенными, сменялись откатами, и Россия под «грузом своего средневекового самодержавного наследства» пришла к перманентному кризису в современности. Либеральные реформы не имеют завершения. Хотя они дают толчок к развитию, но порождают противоречивое состояние, мало напоминающее европейский порядок. Следствием является регулярный откат с воспеванием силы государственной власти и стабильности, которая на деле оказывается мнимым благополучием, порождает застой, увеличивая технологическое отставание от Запада. Образуется замкнутый круг, отражающий глубоко болезненное состояние России в эпохи модерна и постмодерна[421].

Полемизируя с Карамзиным, Уваровым и Маршаллом По в связи с мыслью о «спасительности самодержавия» в раннее Новое время или позднее Средневековье[422] (то есть в конце XV–XVII вв.), хочется заметить, что самодержавие, а применительно к Московскому государству XV–XVI вв. — деспотическая форма монархической власти, были присущи не только России. Не меньшей концентрацией власти обладали иранские шахи, китайские богдыханы, индийские раджи. Но это не спасло их некогда великие (и, в отличие от России, более развитые и богатые в Средние века в сравнении с Европой) страны от закабаления европейцами в XVI–XIX вв.

Например, в Индии империя Великих Моголов достигает наибольшего могущества при Абкаре (1556–1605), потомке основателя империи Бабура. Сказать, что Бабур, Абкар и их преемники имели абсолютную власть — все равно, что ничего не сказать. Однако это не помешало португальцам основать точки своего влияния на западе Индостана в XVI в. Торговцы из других европейских стран в XVII в. заимели фактории на его восточном побережье. В XVIII в. мы застаем англичан и французов за успешным расширением своих сфер влияния в Индии. Правда, в результате Семилетней войны (1756–1763) в Европе французы оказались вытесненными из Индии, что позволило английской Ост-Индской компании во второй половине XVIII в. — первой половине XIX в. одной закабалить всю страну. От могущества Великих Моголов осталось лишь воспоминание. Мелкие правители индийских территорий в обмен на субсидии и военную помощь (Ост-Индская компания располагала своими и туземными солдатами) давали англичанам различные льготы и привилегии, и те фактически управляли всей Индией. Устранение, а потом и упразднение Ост-Индской компании после восстания сипаев (1857–1859) привело к окончательному подчинению страны непосредственно британской короне. Был лишен императорского звания последний Великий Могол. Императрица Виктория в присутствии местной аристократии была объявлена императрицей Индии (1876).

Ни один абсолютный монарх Европы не мог и мечтать о том могуществе по отношению к подданным, которым были наделены турецкие султаны. По праву завоевателей они выступали верховными собственниками всей земли, недр, воды. Обладали высшей духовной властью над мусульманами, признаваемы «тенью Аллаха на земле». Особа султана была объявлена священной и неприкосновенной, в то время как жизнь любого турецкого подданного — от визиря до последнего галерного раба-гребца — была в воле султана. Эту волю не ограничивали ни закон, никакая правовая традиция — напротив, восточный деспотизм прививал привычку легко и безжалостно лишать подданных головы, отчего власть монарха приобретала еще больший авторитет в глазах подданных. Покорив малоазиатские просторы, Балканы и Константинополь в XIV–XV вв., Турция глубоко вторглась в Юго-Восточную Европу. Высшая точка могущества Османской империи была достигнута при Сулеймане (1520–1566): протяженность турецких владений с запада на восток достигала 7 тысяч км, а с севера на юг 5 тысяч км. Это была великая азиатско-европейская, прежде всего средиземноморская империя. Однако XVII в. оказался для нее временем остановки. С поражения турок под Веной от короля Речи Посполитой Яна Собеского (1683) начинается откат Османской империи под натиском европейцев. Россия в 1677–1681 гг. пресекает претензии Османской империи на украинские земли. Государства — члены антитурецкой Священной лиги (Австрия, Венеция, Речь Посполитая) с участием России, которая, заключив в 1686 г. Вечный мир с Польшей, стала союзником Лиги, разбили Турцию в войне 1684–1699 гг. и освободили часть территорий на севере Балканского полуострова. Военные кампании Австрии и России против Турции в XVIII в. ослабили присутствие последней на Балканах, отняли Северное Причерноморье, а по сути лишили Блистательную Порту статуса великой державы, превратив в объект европейских колониальных амбиций. Лишь противоречия между великими европейскими державами спасли Турцию от окончательного развала в XIX столетии.

Велико было самодержавие и китайских богдыханов. В конце XV–XVI вв. мы находим в Китае огромное в сравнении с европейскими странами единое государство, опирающиеся на тысячелетия цивилизации. Императоры династии Мин, соприкоснувшись с европейцами в лице мореплавателей и торговцев, поспешили закрыть свою страну от этих «варваров». Европейская торговля была разрешена только через португальские форпосты в Макао и Гуанчжоу. В отличие от императоров, маньчжурские кочевники, начавшие захват Поднебесной империи в XVII столетии, охотно пошли на контакт с европейцами, предоставляя им за помощь торговые привилегии и право широкой торговли в китайских портах. Однако в конце XVII–начале XVIII вв. утвердившаяся на престоле Срединной империи в 1644 г. маньчжурская династия Цин решила изменить свое отношение к европейцам. Были предприняты меры к пресечению попыток русских промышленных людей и казаков Сибири к проникновению в Даурию в Приамурье (военные столкновения России и Китая, завершившиеся Нерчинским договором 1689 г.). Вначале XVIII в., когда маньчжуры и их властители значительно «окитаялись», были закрыты европейские торговые фактории и христианские миссии в Срединной империи. Но все это не остановило упадок Китайской империи, тоже превратившейся в XIX–начале ХХ вв. в арену военной и экономической экспансии великих европейских держав, США, а потом и Японии.

Очевидно, что дело было не в недостатке самодержавия в руках восточных деспотов — великих моголов, турецких султанов или китайских богдыханов, а в том, какую политику это самодержавие проводило, на каких принципах ее строило. В этом вопросе мы найдем большую разницу между самодержавием восточных деспотов и их не менее склонных к деспотии русских «собратьев» на троне, хотя в положении России и названных восточных империй была одна важная качественная родственная черта. В конце XV–XVII вв. ни в странах Востока, ни в России не наблюдалось внутренней модернизации, ставшей сутью западноевропейского социокультурного развития в Новое время. Отсутствие модернизации явилось в конечном итоге главной причиной неэффективности восточной экономики в сравнении с западноевропейской и военно-государственной слабости восточных государственных гигантов. Что и привело их к колониальной зависимости. «…Для любой колониальной и зависимой страны, — рассуждает А.Ф. Миллер, — причинами утраты независимости являлись, во-первых, ее собственная отсталость и, во-вторых, внешняя агрессия, использующая эту отсталость. Стало быть, борьба за преодоление социально-экономической отсталости является важнейшим условием восстановления подлинной независимости любой закабаленной страны»[423]. Конечно, трудно предположить, что монархи-деспоты могли в конце XV–XVII вв. понять суть проблемы своих стран подобно современному ученому. Однако, сознательно или интуитивно они и окружающая их элита вырабатывали свой ответ на цивилизационный вызов Запада. При этом ни один из перечисленных восточных монархов в конце XV–XVII вв. не пытался подражать или что-либо перенимать у европейцев. Напротив, культивировались, особенно в Китае, местные социокультурные основы и традиции, предпринимались попытки закрыть свои владения от проникновения европейцев и всего, что с ними связано, будь то экономический, административный, военный или культурный опыт. Запоздалые попытки европеизации, предпринятые в XVIII–XIX вв., уже не играли роли: время было упущено, и они только усугубляли внутренние противоречия и внешнюю слабость.

Лишь в России мы увидим другое отношение центральной власти к европейским веяниям, начиная со второй половины XV–XVII вв. Что более всего растревожило Россию в ее первом после падения ордынского ига соприкосновении с другими европейскими странами? Московия обнаружила, что часто несостоятельна в войне, дипломатии и торговле. Неудивительно, что Московское единое государство стремилось сделать себя конкурентоспособным, заимствуя то, с помощью чего европейцы теснили Россию. Уже Иван III, не столько ощутив, сколько угадывая трудности своей страны в соприкосновении с Европой, решил начать заимствовать западноевропейский военный, технический, отчасти научный и культурный опыт. В этом он видел смысл отправки своих многочисленных посольств в Италию, пример которых мы разобрали. Иными словами, родоначальник единого Московского государства сразу по его становлению начал европеизацию России.

В качестве рабочей гипотезы можно предположить, что именно сущность и особенности российской европеизации стали причиной конкурентоспособности Московской Руси. Она же определила европейскую геополитическую роль, сыгранную Российской империей в Северной Азии в Новое время. Анализ форм, целей и итогов европеизации подтвердит или опровергнет наше предположение. Возможно, будет найден и ответ на вопрос, вынесенный Маршаллом По в подзаголовок его статьи для российских читателей: почему при этом сама Московия «не стала Европой»?

 






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных