Принадлежность героев к тому или иному времени во мно­гом определяется их отношением к вишневому саду. У каждого героя - свой сад.

Гаев: "Сад весь белый. Ты не забыла, Люба? Вот эта длинная аллея идет прямо, прямо, точно протянутый ремень, она блестит в лунные ночи. Ты помнишь? Не забыла?"

Любовь Андреевна говорит, глядя в окно на сад: "О, мое детство, чистота моя! В этой детской я спала, глядела отсюда на сад, счастье просыпалось вместе со мною каждое утро, и тогда он был точно таким, ничто не изменилось. (Смеется от радости.) Весь, весь белый! О, сад мой! После темной, ненаст­ной осени и холодной зимы опять ты молод, полон счастья, ан­гелы небесные не покинули тебя... Если бы снять с груди и с плеч моих тяжелый камень, если бы я могла забыть мое прош­лое!"

Воплощенной памятью о прошлом и становится для Раневс­кой ее вишневый сад, среди цветущих деревьев которого видит она силуэт своей умершей матери.

Для Лопахина, человека предприимчивого, мыслящего кате­гориями пользы и доходности, вишневый сад не имеет никакой ценности, а вернее - цены: "Замечательного в этом саду только то, что он очень большой. Вишня родится раз в два года, да и ту девать некуда, никто не покупает".

Да Лопахин и не может любить вишневый сад, который яв­ляется для него тоже воплощением прошлого, но не светлого и счастливого, как для Раневской, а трудного и горького. В этом прошлом его дед и отец были крепостными, которых не пускали даже на кухню, в этом прошлом отец нещадно бил его, и потому так понятно желание Лопахина стать владельцем вишневого сада, так понятно нетерпеливое желание "хватить топором" по вишне­вым деревьям, которые были свидетелями его унижений.

Желанием Лопахина купить вишневый сад движет не только жажда исторического реванша, но и желание на месте старого сада посадить новые деревья, построить новую жизнь, более счастливую и благополучную: "Приходите все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому саду, как упадут на землю деревья! Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки уви­дят тут новую жизнь... Музыка, играй!"

Для Пети Трофимова вишневый сад - символ крепостничес­кого прошлого России и предков Раневских, прошлого, которое требует возмездия и искупления. Убеждая Аню в необходимости покинуть дом, забыть о любви к вишневому саду, Петя говорит: "Вся Россия наш сад. Земля велика и прекрасна, есть на ней много чудесных мест. Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неу­жели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ство­ла не глядя на вас человеческие существа, неужели вы не слы­шите голосов... Владеть живыми душами - ведь это переродило вас всех, живших раньше и живущих теперь, так что ваша мать, вы, дядя уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет, на счет тех людей, которых вы не пускаете дальше перед­ней... Мы отстали по крайней мере лет на двести, у нас нет еще ровно ничего, нет определенного отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьем водку. Ведь так ясно, чтобы начать жить в настоящем, надо сначала иску­пить наше прошлое, покончить с ним, только необычайным, неп­рерывным трудом".

И вот уже Аня восторженно восклицает, что уже «не любит вишневого сада».

Для Пети вишневый сад обречен на исчезновение и забве­ние, как обречена дворянская культура и все, что связано и дворянским сословием, с прошлым России: "Продано ли сегодня имение или не продано - не все ли равно? - говорит он Раневс­кой. - С ним давно уже покончено, нет поворота назад, заросла дорожка. Успокойтесь, дорогая. Не надо обманывать себя, надо хоть раз в жизни взглянуть правде прямо в глаза".

"Какой правде? - пытается возражать ему Любовь Андреев­на. - Вы видите, где правда и где неправда, а я точно потеря­ла зрение, ничего не вижу. Вы смело решаете все важные вопро­сы, но скажите, голубчик, не потому ли это, что вы молоды, что вы не успели перестрадать ни одного вашего вопроса? Вы смело смотрите вперед, и не потому ли, что не видите и не ждете ничего страшного, так как жизнь еще скрыта от ваших мо­лодых глаз? Вы смелее, честнее, глубже нас, но вдумайтесь, будьте великодушны хоть на кончике пальца, пощадите меня. Ведь я родилась здесь, здесь жили мои отец и мать, мой деде, я люблю этот дом, без вишневого сада я не понимаю своей жиз­ни, и если уж так нужно продавать, то продавайте и меня вмес­те с садом... Ведь мой сын утонул здесь..."

Мы видим, что у всех героев Чехова - своя собственная "правда", и каждый из них по-своему прав, а в репликах каждо­го персонажа в той или иной степени отразились собственные раздумья Чехова, который в немалой степени нарушает драматур­гическую традицию, не награждая ни одного из своих героев ролью "рупора авторских идей".

Особенно показателен в этом отношении разговор Раневс­кой, Лопахина и Трофимова во втором действии. Герои говорят друг с другом, но друг друга как будто не слышат и говорят "себе" и "о своем".

"Человечество идет вперед, совершенствуя свои силы, - с присущей ему высокопарностью вещает Петя Трофимов. - Все, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, по­нятным, только вот надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину. У нас, в России, работают пока очень немно­гие. Громадное большинство интеллигенции, какую я знаю, ниче­го не ищет, ничего не делает и к труду пока не способно. Назы­вают себя интеллигенцией, а прислуге говорят "ты", с мужиками обращаются как с животными, учатся плохо, серьезно ничего не читают, ровно ничего не делают, о науках только говорят, в искусстве понимают мало. Все серьезны, у всех строгие лица, все говорят только о важном, философствуют, а между тем у всех на глазах рабочие едят отвратительно, спят без подушек, по тридцати, по сорока в одной комнате, везде клопы, смрад, сырость, нравственная нечистота... И, очевидно, все хорошие разговоры у нас для того только, чтобы отвести глаза себе и другим. Укажите мне, где у нас ясли, о которых говорят так много и часто, где читальни? О них только грязь, пошлость, азиатчина... Я боюсь и не люблю очень серьезных физиономий, боюсь серьезных разговоров. Лучше помолчим!" И разве не согласится с ним любой мыслящий и совестливый человек?

Лопахин говорит о трагическом несоответствии богатства, красоты и гармонии природы и живущего рядом с ней человека: "Знаете, я встаю в пятом часу утра, работаю с утра до вечера, ну, у меня постоянно деньги свои и чужие, и я вижу, какие кругом люди. Надо только начать делать что-ни­будь, чтобы понять, как мало честных, порядочных людей. Иной раз, когда не спится, я думаю: Господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и, живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами..."

Любовь Андреевна: "Вам понадобились великаны... они только в сказках хороши, а так они пугают".

Так конфликт прошлого, настоящего и будущего в пьесе обретает особую усложненность, когда видимая противополож­ность проявляется при скрытом сходстве.

■ ■ ■

И в прозе, и в драматургии Чехов не раз возвращается к ситуациям, в которых, как верно полагает В.Б.Катаев, проти­востоящие друг другу герои в равной степени наделены грузом ошибок, несправедливостей, ложных представлений и поступков. В "Вишневом саде", пожалуй, впервые с такой последователь­ностью Чеховым проведен принцип "скрытой общности" между пер­сонажами, равнораспределенности сил, образующих конфликт, - принцип, который в большей или меньшей степени определил построение всех его главных пьес.

"Всем скверно живется" - это представление о российской жизни, сформулированное в одном из писем Чехова, дополнялось еще одним: "Никто не знает настоящей правды". Что бы ни гово­рили, что бы ни думали герои Чехова, какими бы субъективно значимыми, обоснованными и исключительными ни казались им из позиции и избранные ими ориентиры, Чехов никому не дает преи­мущества в столкновении с действительностью, никому не вруча­ет "знамя исторической правды и справедливости".

В пьесе "Вишневый сад" это "незнание" правды охватывает всех и выявляется в отношении к вишневому саду. И каждый вно­сит свой вклад в его конечную судьбу, и каждый в одинаковой степени причастен к его гибели. Этот прекрасный сад, на фоне которого показаны герои, не понимающие хода вещей или понима­ющие его ограниченно, связан с судьбами нескольких поколений - прошлых, настоящих и будущих. И потому так многогранно символическое наполнение образа сада: красота, прошлая культура, наконец, вся Россия. Только одни видят сад таким, каким он был в невозвратимом прошлом, для других сад - это требующее немедленных изменений настоящее, для других гибель сада - од­но из условий наступления прекрасного будущего.

■ Символика пейзажных образов в пьесе

Прошлое, настоящее и будущее выведены на сцену и в сим­волике пейзажных образов.

Ремарка ко второму действию "Вишневого сада" - непрев­зойденный образец чеховского пленера: "Поле. Старая, покривившаяся, давно заброшенная часо­венка, возле нее колодец, большие камни, когда-то бывшие, по-видимому, могильными плитами, и старая скамья. Видна доро­га в усадьбу Гаева. В стороне, возвышаясь, темнеют тополи: там начинается вишневый сад. Вдали ряд телеграфных столбов, и далеко-далеко на горизонте неясно обозначается большой город, который бывает виден только в очень хорошую, ясную погоду. Скоро сядет солнце". Чехов хотел, чтобы во втором, пленерном действии сценическое пространство было распахнуто как можно шире. В письме к В.И.Немировичу-Данченко он настаивает: "Только во втором акте вы дадите мне настоящее зеленое поле и дорогу, и необычайную для сцены даль". Так ремарка превраща­ется не только в живописный пейзаж в манере И.Левитана, но и в символ прошлого, настоящего и будущего.

Пейзаж, нарисованный Чеховым, содержит три смысловых пласта, обозначающих символику того или иного времени. Поле, часовенка, кладбищенские камни и старая скамья - это знаки прошлой жизни. Поле, кормившее всех и издавна закрепленное в нашем сознании как архетипическое обозначение России. Часо­венка - как символ веры. Кладбищенские плиты, под которыми покоятся предки тех, кто живет сейчас. Неспешность жизненного ритма предков обозначена скамьей, на которой можно было при­сесть, чтобы подумать о своей жизни, о связи с предками, поч­тить память о них. Дорога - символ пути, развития, движения из настоящего в будущее. Тополя, городские деревья, уже почти закрыли от глаз символ поместной жизни - вишневый сад, а на горизонте виднеется город, символ будущего. Сейчас он виден только в хорошую, ясную погоду, но настанет время, и по те­леграфным столбам, как бы шагающим по полю, город придет и сюда, и исчезнут усадьбы и связанный с ними быт.

Так время "выходит" на сцену как полноправный герой че­ховской пьесы, погружая все действие в особую смысловую ат­мосферу.

Пейзаж у Чехова - норма красоты. Среднерусской природе соразмерны и драматические герои Чехова, и его собственный литературный стиль, - простой, неброский, лишенный звонких эффектов, построенный на естественной, изящной и плавной ин­тонации.

Окружающим пейзажем действующие лица проверяют себя - достойны они или недостойны окружающей их красоты, соответс­твуют или не соответствуют ей: "Господи, - говорит Лопахин, - ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие гори­зонты, и, живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть ве­ликанами...".

Соразмерность природы и человека, составляющая сущность усадебного пейзажа, делает естественным и незаметным переход от пленерных сцен к интерьеру, которому Чехов придавал особое значение в своих пьесах.

Выстроенные по законам русского классицизма старинные дворянские усадьбы были органично вписаны в окружающий ланд­шафт, а внутриусадебный интерьер гармонизировал с парком и са­дом, как на картине В.Серова "Девочка с персиками".

Чехов писал К.С.Станиславскому об усадьбе Раневских: "Дом в пьесе двухэтажный, большой, ведь там же, в 3 акте, говорится про лестницу вниз... Дом должен быть большой, со­лидный; деревянный вроде Аксаковского, который, кажется, из­вестен С.Т.Морозову или каменный, это все равно. Он очень стар и велик, дачники таких домов не нанимают; такие дома обыкно­венно ломают и материал пускают на постройку дач. Мебель ста­ринная, стильная, солидная; разорение и задолженность не кос­нулись обстановки.

Когда покупают такой дом, то рассуждают так: дешевле и легче построить поменьше, чем починить этот старый".

Образ чеховского интерьера содержится не только в уце­левших изображениях старинных усадеб, но и в интерьерах до­мов, в которых жил Чехов - в Москве, на Садово-Кудринской, в усадьбе в Мелихове, в доме в Ялте.

* * *

Пространство "Вишневого сада", как и во всех чеховских пьесах, не исчерпывается сценическим. Место действия - не только старый дом Раневских, но и усадьба Гаева, и Париж, откуда приехала Раневская и куда она вернется после продажи имения. Это прокуренная парижская квартира Раневской и ее да­ча в Ментоне, и разоренное соседнее имение Симеонова-Пищика, и имение каких-то Рагулиных в Яшневе, за семьдесят верст от имения Гаева, где будет служить экономкой Варя. Это и соседняя деревня, откуда приходит мать Яши, Харьков, куда ездит по де­лам Лопахин, Москва, куда уезжает вместе в Аней Петя Трофи­мов. Это расположенная неподалеку от имения железнодорожная станция, откуда приглашают гостей на бал, и близлежащий го­род, очертания которого угадываются на горизонте во втором акте, и шахты в степи, и железная дорога, проходящая где-то неподалеку и ведущая и в Яшнево, и в Харьков, и в Москву, и в Париж.

Пространство в пьесах Чехова, - это, во-первых, место действия, обозначенное скупыми ремарками автора, а во-вторых, место действия, которого зритель не видит на театральных под­мостках, но которое не один раз упоминается, а то и описыва­ется действующими лицами.

Б.Зингерман выделяет в пьесах Чехова пространственные константы, которые особенно явственно обозначены в пьесе "Вишневый сад". Во-первых, это дворянская усадьба в средней полосе России, т.е. место действия, показанное на сцене.

Во-вторых, это Париж, который в поэтической семантике чеховской драматургии - понятие, наиболее далеко отстоящее от места действия, изображенного на сцене. "С Парижем у театраль­ных героев связано представление о коротком, почти неправдо­подобном празднике, далеком от реальных будней их жизни, празднике, в котором, кажется, есть что-то слегка печальное, суетное и как бы греховное".

В-третьих, это Москва, о которой с нежностью вспоминают чеховские герои. С.Елпатьевский вспоминает, что Москва для Чехова была "воистину обетованною землей, в которой сосредо­точивалось все то, что было в России самого хорошего, прият­ного, милого для Чехова". Москва - это символ старорусской дворянской культуры.

Усадьбе, Москве и Парижу противостоит Харьков - в че­ховской географии он обозначает безликий провинциальный го­род. Харьков - это символ провинции, скучной, обыденной. Харьков - это место, где герои оказываются только по деловой надоб­ности или по необходимости.

Писатель был убежден - культурные художественные силы традиционно тяготеют в России к двум очагам - столице и усадьбе.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: