Глава 1. 14 февраля, шестой курс. 2 страница

— Профессор Снейп, можно?

— Что вам?

— Я хотела спросить… попросить… Тут написано, что…

— Мисс Грейнджер, вы правильно сделали, что пришли… Мне хотелось бы кое-что обсудить с вами.

— Да, я пришла, чтобы…

— Я ваш преподаватель и, к тому же, значительно старше вас, думаю, это дает мне некоторое право…

— Я понимаю, профессор…

— Ситуация деликатная, не стану скрывать, что у меня нет опыта: ничего подобного раньше не происходило…

— Конечно, профессор, вы не обязаны…

— Но вы отличаетесь от большинства сверстниц… Я вынужден, ну, не то чтобы вынужден…

— Я ведь только хотела, здесь написано… Вот посмотрите, на последней странице…

— Я признаю, что вы умны, слишком, на мой взгляд, но подобное увлечение ничем хорошим для вас не закончится…

— Но я ведь ничего такого не делала…

— Не стану повторять насчет возраста…

— На практике… я только…

— На практике?! Об этом и речи быть не может! Вы еще ребенок, и я не давал вам повода…

— Я не ребенок! И повода вы мне не давали, это правда. Меня заинтересовал этот предмет еще на втором курсе…

— На втором курсе?! — профессор обескуражено посмотрел на девушку. — Это просто чушь!

— Это не чушь! Это моя жизнь, и мое дело, чем мне интересоваться!

— Ну уж позвольте не согласиться! Так получается, что это и меня затрагивает!

— Так и скажите, что вам просто жалко!

— Жалко?.. Да, в какой-то мере мне вас жалко.

— Да причем здесь я?! Вам просто книгу жалко!

— Да причем здесь книга?!

— Вот! На последней странице! Многотомник! Значит, есть еще тома! Еще продолжение. Мне бы следующую… Почитать…

Профессор ошарашенно уставился на девушку. Несколько секунд они изумленно смотрели друг на друга. Когда до сознания Гермионы наконец дошел смысл того, что говорят они, мало сказать, на разные темы, девушка судорожно прижала руку к губам, чтобы остановить готовый вырваться наружу смех. Не в силах больше сдерживаться, она сунула насупленному мужчине в руки прочитанную книгу и выскочила из кабинета в коридор. Звонкий смех разнесся под низкими сводами подземелий.

«Дура малолетняя!»

«Дурак великовозрастный! Тоже мне Гилдерой Локхарт! В зеркало бы на себя посмотрел!»

Пять месяцев спустя.

Гермиона плохо понимала, как так произошло, что она осталась одна посредине огромного двора старинного поместья. Гарь, крики, вспышки заклинаний и столп черного дыма от пожара на первом этаже здания, стоны раненых… Все перемешалось в чудовищном по своей сути водовороте. Куда бежать? Кого просить о помощи? Девушка, беспомощно озираясь вокруг, судорожно пыталась сообразить, что ей делать, когда откуда-то сбоку прозвучал холодный высокомерный голос:

— Экспеллиармус!

Волшебная палочка, выхваченная из хрупкой руки силой заклинания, отлетела далеко в сторону и скрылась в траве. Гермиона почувствовала, как ее схватили за ворот мантии и, встряхнув, силой заставили подняться на ноги. Холодный, надменный взгляд серых глаз встретился с растерянным медовым, и липкий страх, растущий где-то в самом центре ее существа, растекся по телу, сковывая движения, путая и без того хаотично метавшиеся мысли. Но как бы то ни было, безропотно сдаваться Гермиона не собиралась. Отчаянно брыкаясь, она со злостью вцепилась в руку, удерживающую ее за шиворот, пытаясь освободиться.

— Прекрати! Хуже будет…

Сбитая с толку, дезориентированная аппарацией, девушка упала прямо под ноги Малфою, который, споткнувшись об нее, лениво пробубнил несколько проклятий.

— О! Люциус, давай ее к нам! — МакНейр глумливо расплылся в улыбке.

— Нашел время! Хочешь, чтобы Лорд узнал, что ты путаешься с грязнокровкой? — Малфой брезгливо скривил губы.

Перед дверью, ведущей внутрь небольшого особняка, девушка предприняла еще одну попытку освободиться. Малфой, выведенный из себя, с силой толкнул ее прямо на закрытую дверь, которая с грохотом распахнулась. Потеряв равновесие, девушка кубарем влетела в прихожую и упала перед парадной лестницей. Не церемонясь, он снова схватил ее за шиворот и потащил к лестнице, ведущей в подвал. Не дав ей возможности привыкнуть к мраку, царящему в подземелье, он нетерпеливо толкнул ее, и Гермиона едва не скатилась по ступеням вниз.

Отперев несколькими заклинаниями внушительный засов, мужчина жестом пригласил девушку войти и, видя ее замешательство, больно схватил за руку и втолкнул внутрь. Девушка упала, неловко зацепившись за порог и, зажмурившись, так и осталась лежать на холодном полу, боясь пошевелиться и стараясь не думать о том, что с ней теперь будет. Из темноты, растягивая слова, прозвучал насмешливый голос:

— Кому на сей раз мы обязаны счастьем видеть тебя, Люциус?

«Снейп?» — Гермиона открыла глаза и изо всех сил стала всматриваться в темноту, пытаясь рассмотреть говорившего.

— Тебе понравится… — зло парировал Малфой.

— Мисс Грейнджер? — на секунду в голосе мелькнуло беспокойство. Или показалось? — Отпусти ее, Люциус.

Приказ, отданный безапелляционным тоном, окончательно взбесил Малфоя. Его красивое лицо покрылось красными пятнами и сразу стало отталкивающим. Хватая ртом воздух, словно здоровенный красный окунь на берегу, он с трудом выдавил:

— Отпустить?..

— Отпусти ее, Люциус, — повторил голос, но уже мягче.

Люциус как-то сразу сник, но, повернувшись к двери лицом, пробормотал:

— Все из-за тебя… А требовалось всего лишь признать, что ты рад был убить этого… Только это, и все было бы по-другому… — Малфой походил на умалишенного, бормоча, словно шаман, заговаривающий недуг. — Только это… Старого кретина, совершенно выжившего из ума, чтобы бросить вызов Лорду… И все было бы иначе… А теперь ты переживаешь за грязнокровку! — последнее предложение Люциус проорал со всей силой, на которую только был способен и кинулся в темноту. Гермиона зажмурилась, до ее слуха долетали глухие удары и злобные выкрики Малфоя:

— Печешься о ней, да? Лучше о себе подумай!

Истерика прекратилась так же резко, как и началась. Малфой быстро прошел к двери и, прошептав на ходу еще какую-то одному ему ведомую угрозу, ушел.

— Мисс Грейнджер! Каким образом, позвольте узнать, вы тут оказались?

Гермиона по-прежнему лежала на полу, боясь пошевелиться и дрожа всем телом. В темноте произошло какое-то движение, и кто-то склонился над девушкой. Это был не профессор, Гермиона поняла это по детскому размеру ног и частому, испуганному и затравленному дыханию. Маленькая ручка коснулась ее волос.

— Клянусь, если выберусь отсюда, Поттеру не жить, — прошипел профессор. — Тэдд, с ней все в порядке?

— Не знаю, профессор, но, кажется, да, — мальчик примолк.

— Со мной все в порядке, — Гермиона с трудом сначала села, а потом поднялась на ноги.

Их камера представляла собой длинную комнату без окон, лампа располагалась прямо над дверью, и ее тусклый свет освещал только небольшое пространство, дальняя часть тонула в непроглядной темноте. По стенам лениво стекала вода, мерный стук капель усугублял схожесть с тюрьмой и впечатление полной изоляции от внешнего мира.

— Нас тут девять и профессор, — пробормотал Тэдд, видя, что девушка внимательно вглядывается в темноту. — С тобой теперь, значит, одиннадцать, — он печально подвел итог.

Гермиона решительно ступила в темноту. Все дети с первого и второго курсов Хогвартса. Как староста она иногда сталкивалась с ними, делая строгие внушения за баловство в стенах школы. Картина была ужасающей. Все они сидели, прижавшись друг к другу, как маленькие пичужки, с интересом разглядывая новую пленницу. Один мальчик беспомощно лежал на спине, его голова покоилась на коленях другого, он тихонько стонал. Сам профессор… Гермиона быстро отвернулась и сосредоточила все свое внимание на детях.

— Что с ним?

— Не уверен, но похоже на какое-то воспаление, что неудивительно. В таком помещении…

— А у меня сломана нога, — прошептал мальчик, все еще продолжая всхлипывать.

Он был напуган не столько вспышкой гнева Малфоя, сколько собственной беспомощностью, невозможностью передвигаться и испуганно жался к мальчику постарше.

Деятельный характер девушки не позволил ей зажаться в уголке и предаваться страшным безутешным мыслям. Наскоро осмотрев детей, она склонилась над тем, который был без сознания:

— Мне нужна вода.

Тэдд быстренько вскочил на ноги и принес один из ботинков, которые стояли в тех местах, где с потолка капала вода.

— Вот. Сегодня только такая. Иногда Малфой приказывает или приносит сам немного воды и еды, но сегодня, — мальчик замялся, — сегодня вряд ли…

Гермионе понадобилось все ее самообладание, чтобы подойти к профессору и строгим голосом выпалить:

— Теперь вы, профессор.

— Что я?

— Мне надо осмотреть вас и промыть раны.

Мужчина не стал сопротивляться, чем очень удивил девушку. Причину его сговорчивости девушка поняла сразу, как только стянула с него рубашку. Профессор не сопротивлялся, потому что был слишком слаб.

— Черт! Грейнджер! Они же соленые! Мне больно!

Гермиона быстренько вытерла глаза, из которых обильно текли слезы. Девушка старалась до последнего держать себя в руках, но все ее попытки пошли прахом, как только она поняла, насколько профессор слаб.

Прошло несколько дней. Про пленников, казалось, все забыли. За все время их дважды навестил только совсем старенький домашний эльф. Его щуплое тело было покрыто синяками и кровоподтеками, которые он сам себе наносил, наказывая за непослушание, но оставить детей умирать голодной смертью он не мог. Плача и заламывая худенькие ручонки, он швырял объедки, которые смог стащить с кухни и, глухо рыдая, быстро исчезал, успевая, тем не менее, отвесить себе пару крепких затрещин.

В одну из ночей Гермиону разбудил громкий плач. Снейп потерял сознание. Тэдд, склонившись над профессором, тряс его за плечо и, всхлипывая, звал сдавленным голосом. Мужчина пришел в сознание, когда они уже совсем потеряли надежду. Щемящее чувство безнадежности усиливалось с каждым ударом сердца и разливалось ужасом, от которого дрожь проходила по всему телу. Профессор теперь почти все время лежал.

Когда дверь камеры наконец распахнулась, до обостренного опасностью слуха пленников донеслись невнятные отголоски хаоса, творившегося наверху. Пожиратели втолкнули внутрь еще несколько пленников, раненых авроров. Сомнений не было: за Малфой-мэнор шло сражение. Под сводами потолков подземелья все чаще раздавались стоны и хриплые стенания. По-видимому, боевые действия становились более активными: пленников становилось все больше и больше.

Тэдд дернул Гермиону за рукав:

— Гермиона, тебя зовет профессор.

Теперь он терял сознание чаще и находился в этом состоянии почти все время. Иногда мужчина приходил в себя, и ему требовалось время, чтобы осознать, что с ним произошло и где он находится.

— Грейнджер, подойди сюда… — профессор сидел, оперевшись спиной о стену; каждое слово давалось ему с трудом.

Гермиона присела на колени перед ним:

— Вам лучше лечь, сэр…

— Помолчи, дай мне руку… — Гермиона непонимающе смотрела, как он снимал массивный перстень. Одев его девушке на палец, Снейп прошептал заклинание. — Это, конечно, не совсем то, что надо, но должно сработать… Грейнджер, мне нужен ответ.

— К-к-какой?

Он внимательно посмотрел ей в глаза и увидел, как паника буквально захлестнула ее. Девушка задрожала и начала судорожно пытаться освободить руку, которую он крепко сжимал в своей.

— Послушай… Гермиона. Да послушай же меня, — он с силой дернул ее за руку. — Это ненадолго. Тебе недолго придется мучиться, но я скорее в гробу перевернусь, чем оставлю свои изыскания и библиотеку этим ослам из министерства… Мне нужно твое согласие… — девушка безмолвно открывала рот, хватая воздух, губы дрожали, а из глаз катились слезы. Все, что она могла сделать — это отрицательно мотнуть головой в ответ на его просьбу.

За все время, с того момента, как она попала в плен, Гермиона еще никогда не чувствовала себя настолько испуганной и беспомощной. Единственным ее желанием было сжаться где-нибудь в уголке в комочек и не думать, не вспоминать о том, что когда-то все было иначе, и сейчас где-то, должно быть, в параллельном мире, все еще существует безмятежная, наполненная радостью и свободой жизнь и как ей хочется туда. Туда, где самым сложным кажутся экзамены по чарам и пугает строгость декана МакГонагалл.

Заключение и борьба за выживание никак не отразились на скверном характере декана Слизерина, но Гермиона послушно следовала его указаниям. В свободное время, которого у них теперь было хоть отбавляй, в моменты, когда он чувствовал себя немного лучше, Снейп читал им лекции по программе второго курса практически по всем предметам. Заставляя заниматься, он отвлекал их от суровости и безысходности положения. Когда, совсем ослабев, он уже не мог долго говорить, лекции продолжила Гермиона. Профессор внимательно слушал, иногда исправляя неточности. За это время злой и вредный профессор стал для нее средоточием всего самого важного и необходимого. Страх, что она останется с детьми и немощными совсем одна, сковывал и ледяным пленом охватывал сознание. Даже беспомощный, Снейп продолжал быть для нее опорой: сильная воля, уверенность и умение подчинять остались при нем. Девушка старалась угадать: а как поступил бы сейчас профессор, какое бы принял решение.

— Гермиона, мне нужен ответ, — мужчина за руку притянул девушку к себе и обнял, вздрогнув от боли, которую причинило ему это простое проявление участия.

— Вы… ум-мир-раете? — голос совсем не желал подчиняться, и вопрос прозвучал на непривычно высокой ноте.

— Мне нужен ответ.

Девушка упрямо мотнула головой, не желая воспринимать происходящее.

— Не будь дурой… Тебе нечего бояться. Твоя свобода — это лишь вопрос времени. Вдова Пожирателя — это, конечно, не орден Мерлина, но безбедное будущее тебе будет обеспечено. Да и кто посмеет тебе что-либо сказать, зная о ваших трепетных отношениях с Поттером.

Руки, удерживающие Гермиону, безвольно опустились, мужчина откинулся назад, снова опираясь о стену, и закрыл глаза.

— Я не хочу, чтобы вы умирали…

— Я тоже…

Девушка молча кивнула, но глаза профессора были закрыты. Гермиона снова кивнула: фраза упорно не хотела произноситься вслух. Она аккуратно взяла его руку, словно хрупкую вещь, обеими руками и снова молча кивнула.

— Кажется, она согласна, профессор.

Тэдд чинно, с серьезным видом, наблюдал за происходящим.

И снова молчаливый кивок поникшей головой.

Мужчина открыл глаза, и их взгляды встретились. Мучительное понимание скорой потери, нежелание мириться с ней и невозможность кричать от собственного бессилия. Сиротливость и уже тоска, тоска еще до момента окончательного расставания. Это как предчувствие одиночества и невосполнимость утраты.

«Да, девочка выросла, — мужчина ухмыльнулся. — Когда успела только…».

В памяти мелькнула зазнайка с вздернутым носиком и невероятными, всегда растрепанными волосами, которые, казалось, жили своей, отдельной от хозяйки жизнью и ни в чем не желали подчиняться ей. Поразительное «маленькое чудовище» с удивительным стремлением знать все. В конце первого курса он здорово подшутил над ней. Никогда особо не баловал вниманием, а тут дополнительная литература по курсу: «Если, конечно, вам это интересно, мисс Грейнджер». Решил проверить, сколько томов по зельеварению в нее «влезет» за неделю каникул. Девчонка упала в обморок поздно ночью в гостиной Гриффиндора. Придя на урок, она все время стыдливо смотрела в пол, избегая встречаться с ним взглядом, и он не преминул воспользоваться этим и, давая домашнее задание, еще долго после этого случая злорадно добавлял в конце, что слабые здоровьем пишут эссе на дюйм больше, и она писала, и не на дюйм. А он скрипел зубами, проверяя: придраться было не к чему, разве что к этим чертовым лишним дюймам… В сущности, что он знал о ней?

Малфой послушался его в тот день, когда притащил Гермиону в темницу и не доложил Темному Лорду, поняв, что по каким-то причинам она важна для него. Важна… Ты еще дебильную валентинку вспомни… В некоторой степени она обязана ему. Удивительная способность во всем видеть рациональное зерно…

Гермиона устало опустилась на пол возле профессора. Мужчина снова был без сознания. Девушка молча легла рядом. «Все! Больше не могу! Я больше не могу…» Запекшаяся кровь, стоны, вонь, глухие рваные звуки рыданий и острые проклятий… В какой-то момент Гермиона почувствовала усталость и безразличие, все вдруг перестало быть важным и потеряло смысл. Все равно, что теперь будет, лишь бы никто ее не трогал, не звал по имени, ни о чем не просил. Она больше не может ничего сделать… Девушка безучастно следила, как пыль сыплется из трещин, покрывших дрожащие стены здания, и плавно кружится в тусклом луче лампы. Мелкие частицы, поднятые в воздух ударными волнами от боевых заклятий, кружась и перемешиваясь, повиновались воле воздушного потока и по неровной траектории оседали на пол…

Очнувшись, Гермиона с трудом приоткрыла глаза… Странное, совершенно белое помещение: белый потолок, белые стены. Окна, и те закрашены белым, только сквозь облупившуюся краску просачивается внутрь солнечный свет. Солнечный свет… Разве такое возможно? Приглушенные стоны. Девушка перевернулась на бок: вокруг нее по-прежнему были раненые, но комната не была уже сырой темницей, и… рядом не было профессора. Гермиона сползла с носилок. Голова кружилась, слабость сковывала движения. Около дверей лежали носилки с полностью закрытым простыней телом. Девушка на карачках медленно доползла до них и аккуратно, словно боясь потревожить спящего, приподняла простыню. Мальчик, который был без сознания все время их заключения, умер. Дверь резко открылась…

— Меня интересует только она. Старинное поместье не место для госпиталя, там ковры ручной работы, их перепачкают, — старая ведьма ткнула тростью в сторону Гермионы. — Вот эта!

— Но ее еще не успел осмотреть врач! Больница переполнена, все дежурные врачи на операциях, занимаются пациентами, которым необходимо оперативное вмешательство.

— Милочка, а на что вам аппарация? Осмотрите ее в поместье, — безапелляционным тоном заявила старушка.

Миловидная женщина в форме колдомедика на обращение «милочка» поморщилась и недоброжелательно посмотрела на ведьму, но возражать не стала.

— К тому же, посмотрите, она прекрасно ползает, значит, ничего страшного нет. Девушки ее возраста склонны несколько драматизировать ситуацию. Если бы меня взял в плен Малфой… Мерлин, какой красавец. Порода, — старушка причмокнула губами. — Я бы не стала расстраиваться.

— Да как вы можете?.. — начала возмущенно колдомедик.

— М-да… В молодости я была бойкой девицей, не чета нынешней молодежи… Итак, я жду…

Комната была светлой и просторной, через огромные окна открывался вид на ухоженный сад с ровно выложенными плиточными дорожками и аккуратно подстриженными деревьями и кустарниками. Впрочем, сразу за ухоженной частью сада виднелся небольшой перелесок, где деревья, раскинув мощные кроны, сурово и неодобрительно поглядывали на своих ухоженных снобов-соседей. Гермиона лежала на массивной, с тяжелым пологом, кровати и безучастно прислушивалась к щебетанию птиц за окном. На прикроватной тумбочке красовались разноцветные и разнокалиберные флаконы со всякими зельями.

В углу с громким хлопком появился домашний эльф с метелочкой из птичьих перьев в руках. Посмотрев на девушку, эльф грустно вздохнул и принялся смахивать пыль с полированной поверхности комода.

Дверь открылась:

— Не беспокойся. Это я, — старушка бодрой походкой подошла к кровати и, пролевитировав кресло, стоящее в центре комнаты, к себе, удобно устроилась в нем, отложив трость в сторону. — Думаешь всю жизнь так пролежать? Молодость скоротечна, моя хорошая.

— Где я?

— Как где? Дома. Правда, должна заметить, что твой муж пренебрежительно относится к этому поместью.

— Относился…

— Почему? Кажется, он и теперь не изменил своего мнения. По крайней мере, два дня назад он был очень недоволен, что вынужден поселить тебя здесь. Лорд заставил его обзавестись родовым поместьем, вроде как наподобие чистокровного старинного рода. Род Снейпов не так уж облагорожен древними корнями, знаешь ли. Северусу не нравилась эта идея, и он здесь никогда не задерживался надолго. Но теперь, надеюсь, все изменится, — старушка довольно улыбнулась. — Дому нужен хозяин, но гораздо важнее, конечно, хозяйка.

— А он разве не умер?

— Да что ты, девочка! Что за мысли? Досталось ему сильно, но за удовольствие бегать за двумя зайцами надо платить. Сейчас он далеко: доброжелатели, знаешь ли, — старушка хмыкнула. — Но это хорошо. Мужчины не любят жен, у которых проблемы со здоровьем. И у тебя есть прекрасная возможность хорошенько отдохнуть и оправиться после всех злоключений, если, конечно, ты перестанешь все время лежать и реветь в подушку. Ни один мужчина не сможет вытерпеть такого, мой покойный муж…

«Значит, у меня теперь есть муж? И не кто-нибудь, а Снейп, — Гермиона нервно поерзала. — Ну, он сразу откажется от меня, быстро одумается, как только поправится. Моя персона его уж точно не заинтересует, даже если бы я имела глупость… даже подумать…» Слезы снова навернулись на глаза, и девушка судорожно шмыгнула носом.

Старушка примолкла, прислушиваясь. Укоризненно покачав головой, она поднялась:

— Подумай о том, что я сказала. Мужчины внутренне гораздо сильнее отличаются от женщин, чем может показаться на первый взгляд…

«Северус, дорогуша, пишу, как обещала. Не интересуйся моим здоровьем, все просто ужасно. Мигрени, радикулит, а тут еще приходил сосед, так у меня от его разговоров подагра. У нас все по-прежнему. Гермиона никого не слушает и почти все время лежит. Ни на кого не смотрит. Что за характер? Слушай, Северус, может, тебе другую присмотреть? Посуди сам: все время лежит, а если встает, то бродит как неприкаянная по дому. Из дома ни ногой. Глаза чуть что на мокром месте. Не обижайся, но не с твоим характером такая жена. Мое дело, конечно, сторона, решай сам, но я и сикля не поставлю, что, когда ты вернешься, ваш брак продержится больше месяца, вот. Не понимаю я современных девиц. Меня никто и не спросил, покойничка мужа-то прям почти перед самой свадьбой и увидела в первый раз. Какая там уж любовь… Любовь у меня позднее началась. Ходил к мужу арендатор один… Да тебе ведь неинтересно. Помяни мое слово, опомнись пока не поздно. Всегда твоя, Mrs. М. Принстон».

«Меня устраивает моя жена. Ей сообщили о родителях? Если да, напиши, как она восприняла. И не вздумай докучать ей своими россказнями.

P. S. Не понимаю, каким образом болтовня может повлиять на подагру. Pr. С. Снейп».

«Докучать россказнями? Ты с кем разговариваешь? Позволь тебе напомнить, что я твоя крестная. Все на мне: поместье… А сад? Там же глаз да глаз, чуть отвернешься — все, непроходимые джунгли. И не забывай еще о своей жене. Тоже, знаешь, не подарок. Как она восприняла? Никак. То ревет целыми днями, а тут я ей, значит, про погибель ихнюю, а она только посмотрела так и сразу в комнату к себе. И тишина. Ни звука. Ну думаю, пойду, гляну. Захожу, а она возле окна стоит, оборачивается и говорит: „Ничего, не беспокойтесь, я уже и сама догадалась“, — и глаза сухие, ни слезинки. Ну, думаю, чудишь, девка. Все не по-людски у тебя. Так я Мирту к ней приставила, мало ли что. Но обошлось, вроде.

P. S. Вам, молодым, не понять, откуда подагра берется. Всегда твоя, Mrs. М. Принстон».

«К моей жене кто-нибудь приходил? Она ведет переписку? Pr. С. Снейп».

«Нет, не было никого. А письма были. Несколько. От какой-то Уинсли… Улинси… что-то в этом роде, прости, не запоминаю я фамилий, но почерк женский. Подруга, наверное. Они у нее на комоде лежат. Открытые, значит.

Только не подумай, что я их читала! Читать чужие письма — верх неприличия! Как только ты такое подумать мог о своей крестной? Ты всегда был неблагодарным, даже в детстве. Помнишь, я тебе такую милую желтенькую мантию подарила с зайчиком? До сих пор помню, как ты скривился и спасибо даже не сказал!..

Прочитала… Я, знаешь ли, уже старуха, мне любые тайны доверить можно: я к Мерлину ближе всех вас. В общем, подруга эта спрашивает, можно ли ей ее, жену твою значит, посетить, пока нет… Здесь не поняла ни слова, поэтому цитирую: „…пока нет этого уродца, выродка и грязного убийцы, который испортил тебе жизнь“. Это она про Малфоя, что ли? Так здесь его отродясь не было… Всегда твоя, Mrs. М. Принстон».

«Уизли. Следовало ожидать… А Поттер? Про мантию не напоминай, до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю! И на благодарность не рассчитывай. А эпитеты в письме — это обо мне. Pr. С. Снейп».

«Ну, уродец — это еще спорный вопрос. Вот Малфой ка-а-а-акой красавец! А к чему это привело? Ох… И потом, почему грязный убийца? Ну да, в юности ты аккуратностью не отличался, но грязнулей никогда не был. Не понимаю, с чего ты решил, что это о тебе. Жизнь испортил… Ничего себе! Помяни мое слово, если кто кому жизнь и испортит, так это она тебе.

Разрешения эта самая, как ее, не получила. Сужу по тому, что она так и не приехала. И нечего ей здесь отираться: тут ковры ручной работы и мебель вся полированная.

P. S. Поттер? Это который победил Темного Лорда? А она водит с ним знакомство? Поди ж ты. Видно, не совсем все безнадежно. Хорошо, если б он предупредил заранее: я тогда к обеду прикажу рыбу приготовить. Если он вдруг приедет, попросить для тебя автограф? Mrs. М. Принстон».

«Непременно. Pr. С. Снейп».

Глава 2.

Гермиону разбудил шум, звуки чьих-то торопливых шагов за дверью. Девушка снова прикрыла глаза, но грохот чего-то, рассыпанного по паркету, и строгий окрик, заставил ее сесть на кровати:

— Тью! Я, кажется, просил не трогать эти коробки!

Послышался виноватый писк домового эльфа и проклятья в его адрес.

«Снейп?» — девушка выбралась из-под одеяла и, путаясь в длинных полах ночной рубашки, тихонько, на цыпочках, подошла к двери и, аккуратно приоткрыв ее, выглянула наружу.

Сонная атмосфера, всегда царившая в поместье, испарилась. Эльфы аппарировали, мгновенно исчезая и появляясь в разных комнатах, преимущественно расположенных на нижнем этаже дома или в подвале, нещадно хлопая дверями и толкая друг дружку. Сквозь резные балясины лестничных перил девушка со своего места могла видеть только небольшой кусочек парадной. Профессор Снейп нетерпеливо раздавал приказания, недовольно глядя на эльфов.

— Тью! Я просил! — профессор пнул эльфа, который аппарировал прямо на коробку.

— Ой! — эльф потер ушибленное место, но тут же снова забрался на коробку.

Профессор закатил глаза и зло прошипел:

— Пойди и узнай, что делает моя жена.

Поскольку профессор сказал «пойди», эльф смиренно прижал ушки и побежал вверх по лестнице. Гермиона опрометью бросилась к кровати. Накрывшись одеялом, она закрыла глаза.

Тью медленно приблизился к кровати и внимательно посмотрел на Гермиону. Вздохнув, он вернулся к двери и, подойдя к перилам, громко закричал:

— Хозяин, ваша жена притворяется, что спит.

Гермиона застонала.

Профессор Снейп заглянул в комнату:

— Я могу войти?

«Уже вошел! Зачем спрашивать?» — девушка нахмурилась.

Осунувшееся бледное лицо, руки беспокойно теребят кружевной край пододеяльника, и смотрит немного в сторону, словно боясь открыто посмотреть ему в глаза.

Мужчина присел на край кровати. Его внимание привлекли многочисленные флаконы. Наклонившись, он взял первый попавшийся и, читая этикетку, спросил:

— Не хочешь поздороваться со мной?

«Ах, мы уже на „ты“? Какая честь…»

— Доброе утро…

— Поднимайся, давай немного пройдемся перед завтраком, — мужчина направился к массивному шкафу, но, увидев на стуле небрежно брошенный халат, остановился и взял его в руки. — Думаю, это подойдет: как ты совершенно справедливо заметила, утро сегодня доброе, — Снейп вернулся к кровати. — Давай, поднимайся.

— А если я не хочу? — Гермиона впервые открыто посмотрела ему в лицо, прежде чем спросить: — Вы наградите меня пинком, профессор? — девушка повернулась к нему спиной, чтобы он не увидел навернувшиеся на глаза слезы.

— Тью! Подойди ко мне.

— Да, хозяин? Чего изволите, хозяин? — эльф сложил ручки и подобострастно уставился на профессора, всей позой своей маленькой фигурки демонстрируя готовность ринуться выполнять указания.

— Извини меня.

Тью по-прежнему внимательно смотрел на профессора, ожидая указания. Но указаний не последовало, и эльф совсем растерялся. Он потер наморщенный лоб, раздумывая:

— Я не понимаю, хозяин, — наконец решился тихонько произнести Тью.

— Я извиняюсь за то, что ударил тебя, — скучающим голосом пояснил профессор.

— М-м-может, чаю принести… — запинаясь, прошептал эльф. — Как хозяйка любит, с медом…

Гермиона села на кровати, не в силах больше слушать тихий лепет домашнего эльфа, расхваливающего чай. Сунув ноги в тапочки, она подошла к Снейпу и, строго посмотрев на него, забрала свой халат.

На пороге дома Гермиона споткнулась и, если бы не Снейп, упала бы со ступенек. Свежий воздух кружил голову, а яркое утреннее солнце слепило глаза. За время добровольного заточения девушка уже успела забыть, как хорошо ранним летним утром пройтись по садовым дорожкам, подставляя теплым ласковым лучам лицо. Они молча шли рядом по вымощенной дорожке. Мужчина — соизмеряя свои шаги с ее, Гермиона — опираясь на его руку, предложенную ей еще возле дома.

Возле скамейки под низкой липой профессор жестом предложил ей передохнуть. Гермиона согласно кивнула.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: