ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
ПРО УМНОГО ПОРТНЯЖКУГримм, 114 «Не правда ли, — сказал маленький Вольфганг Гёте своей матери, когда она только что рассказала ему про умного портняжку и, закончив изящным оборотом, обещала окончание сказки на завтра, — не правда ли, проклятый портной не получит принцессу?» И тем самым этот твердый духом мальчик высказал свою жизненную проблему. Потому что Гёте всегда боролся за «принцессу» и против «портного». В чем заключается ремесло портного? Портной должен разрезать ткань и снова соединить ее в целом по своему образцу и меркам, работая ножницами и иглой и в высшей степени бодрствуя, чтобы эти мерки были верны. Возникающее тогда новое целое в корне отличается от старого и есть совершенно его собственное произведение. Неудивительно, что нужно обратить внимание на портного, от него многое зависит. А как много зависит от внутреннего портного, который непрестанно обращается к целому и, пользуясь отточенным разумом и тонкой шуткой, делает из него части, а потом снова, по своему усмотрению, соединяет кусочки в единое целое! Интеллект — это то, что образный язык называет «портным». Это тот ум, который в меньшей степени прилагает усилия к постижению всеобъемлющего, а в большей — отважно принимается за дело в малом и сам себе «кроит как надо» познание. Там, где этот ум добивается господства в человеке, существует, конечно, опасность, что человек превратится в постного, изощренного и к тому же, пожалуй, надменного малого, так как легко загордиться от того, что режешь на кусочки целое и снова соединяешь их по своему усмотрению. Другой портняжка из сказки может сказать: «Семерых одним ударом», хотя это только мухи, Гёте никогда не мог выносить этого портного. Там, где он все-таки включает себя во внутренний коллектив, он пребывает на своем месте, и мы можем хорошо его использовать. Наша сказка рассказывает: «Жила-была некогда принцесса, и очень уж была она гордая: придет к ней, бывало, жених, и начнет она загадывать ему загадки; а если он их не разгадает, то посмеется она над ним и прочь прогонит. И велела она объявить, что кто загадку ее разгадает; то за того она и замуж выйдет: пусть, мол, приходит к ней всякий, кто пожелает. Вот наконец и нашлось трое портных; двое старших считали, что они мастера большие, дело свое знают, и тут тоже, пожалуй, промаха не дадут. А третий из них был человек на вид неказистый и порядочный растяпа, да и в ремесле своем не искусник, но он думал, что в этом деле выйдет ему счастье, а то откуда же не взяться-то счастью? Вот и говорят ему двое старших: — Да оставайся ты лучше дома, а то со своим-то умишком недалече ты двинешься. Но портняжка сбить себя с толку не дал и ответил, что он готов головой ручаться, что с этим делом он управится; и вот он смело двинулся в путь-дорогу, точно весь свет ему принадлежал. Вот явились они втроем к принцессе и объявили, чтобы задавала она им свои загадки — люди, мол, пришли толковые да опытные, и разум у них такой тонкий, что в игольное ушко продеть можно. И говорит им принцесса: — Есть у меня на голове два разноцветных волоса, — так какого же они цвета? — Если в этом вся загадка, — сказал первый портной, — то вот тебе и разгадка: один черный, другой белый, как о сукне говорится — черное с крапинкой. И ответила принцесса: — Ты разгадал неверно, пусть отвечает второй. И ответил тогда второй: — Уж если не черный и не белый, то каштановый и рыжий — точь-в-точь как у моего батюшки праздничный сюртук. — И ты разгадал неверно, — сказала принцесса, — пусть отвечает третий, этот, я вижу, знает наверно. Вот выступил смело портняжка и говорит: — У принцессы на голове одни волос серебряный, а другой золотой — вот какого они цвета! Услыхала это принцесса, побледнела от страха, чуть было без чувств не упала, оттого что портняжка верно разгадал. А была она твердо уверена, что ни одному человеку на свете той загадки не разгадать». В нашей сказке портняжка оказывается перед принцессой, но и здесь он ни в коем случае не отличается робостью. Он очень хорошо знает, что она имеет дело не только с повседневностью, но что тут всегда светит что-то от двух миров, которые соответствуют друг другу, как Солнце и Лупа, как золото и серебро. У принцессы, ищущей себе женихов с помощью высокомерных вопросов, есть по волосу от каждого из двух. Она должна побороться с портняжкой, а в конце концов все-таки стать его женой. «Пришла она в себя и говорит: — Того, что ты разгадал; еще мало, чтобы пошла я за тебя замуж; ты должен будешь выполнять еще другое. Лежит у меня внизу в сарае медведь, вот ты и проведи с ним целую ночь; а когда я утром встану и увижу, что ты жив, тогда ты на мне и женишься. Она думала таким образом отделаться от портняжки — ведь не было еще такого человека, который, попав в лапы к медведю, жив бы остался. Но портняжка не испугался, он охотно согласился и сказал: - Смело задумано — полдела сделано». Второе задание портняжке уже более значительно — справиться в сарае с медведем. Медведь, как неуклюжее четвероногое, ступает тяжело, неловко, но может, несмотря на это, стоять прямо, как двуногий, до удивления напоминая человека, и даже танцевать. Он — это образ той притупленности и тяжести, которая стремится, вероятно, к силе выпрямления и хотела бы стать легче и подвижнее, но всегда тянет человека вниз. Она исключительно сильна, эта земная тяжесть, иногда присутствует вкупе с определенным добродушием и может в положительном смысле обозначать оседлость и упорство, равно как и определенную земную устойчивость. В этом смысле медведя охотно изображали на гербах. Если же эта устойчивость, твердость превращается в деятельность и добивается своего с жаркой страстностью, то тогда медведь становится опасен. «Вот наступил вечер, и привели моего портняжку к медведю. Медведь уж собрался кинуться на маленького человечка и поздороваться с ним хорошенько своей лапой. — Эй ты, потише, потише, — сказал портняжка, — я уж тебя успокою, — и он достал преспокойно из кармана грецких орехов, раскусил их и начал есть. Увидел это медведь, захотелось ему тех орехов отведать. Полез портняжка в карман и подал ему ихцелую пригоршню; но были то не орехи, а камешки. Сунул медведь их в пасть, принялся грызть — грызет, а разгрызть никак не может. ‘‘Эх, — подумал он, — что это я за такой глупый болван, и орехов-то разгрызть не умею”, и говорит он портняжке: — Послушай, разгрызика ты мне орехи. — Вот ты каков, — молвил портняжка, — пасть-то у тебя вон какая большая, а маленького орешка разгрызть не умеешь! Взял он камень, но вместо него сунул себе в рот орех, и — щелк! — тот раскололся. — Надо будет еще раз попробовать, — сказал медведь — вижу я, дело оно такое, что и я, пожалуй, сумею. И дал портняжка ему снова камней. Стал медведь над ними работать, грызть изо всех сил. Но ты ведь тоже не поверишь, что он их разгрыз». Вопрос стоит так: что сильнее — интеллект или тупость и тяжесть? Как портной справится с медведем? Мы ведь знаем, что значит «колоть орехи», нам известны и орехи, напоминающие голову. Грецкий орех дал образ. Голова, в которой, как ядро ореха в скорлупке, расположен мозг, — это твердый орешек. Портной «колет орехи» — это значит, интеллект решает мыслительные задачи. Тупая инертность, работающая в глубине, должна научиться этому. Портной показывает медведю, что тот не может отличать орехи от камней, то есть хорошие, настоящие мысли от неплодотворных и материалистических, и он дает этому тяжелому на подъем малому занятие доставить из камней не существующее в них ядро. И это занятие порождает подвижность. «Тут вытащил портняжка из-под полы скрипку и начал на ней наигрывать. Услыхал медведь музыку, не мог удержаться, начал плясать. Проплясал он немного, и это ему так понравилось, что он спросил портняжку: — Послушай, а трудно ли играть на скрипке? — Да совсем легко, вот смотри: сюда кладу я пальцы левой руки, а правой смычком вожу, и вот оно как весело получается: гоп-гоп-гоп, тра-ля-ля-ля! — Вот так бы играть на скрипке, — сказал медведь, — и мне бы хотелось, можно было бы плясать, когда придет охота. Научи ты меня играть! Что ты на это скажешь? — С большим удовольствием, если есть у тебя к тому способности. Ну-ка, покажи мне своп лапы. Э, да они у тебя слишком длинные, надо будет когти немного пообрезать. И вот он принес тиски, а медведь и положил в них свои лапы; тут портняжка и ну их закручивать, да как можно крепче, и говорит: — Теперь подожди, пока я принесу ножницы, — и, оставив медведя реветь сколько ему влезет, лег в углу на солому и уснул». Если же интеллект становится еще и мусическим (портной играет на скрипке) и действует искусством гармонизирующе, то тяжесть в конечном итоге преодолевается, медведь танцует и сам хочет стать мусическим. В любом случае портняжка овладевает им. «Услыхала вечером принцесса, как ревет медведь, и подумала, что ревет он от радости, покончив с портным. Встала она наутро беззаботная и довольная, но глянула в сарай, видит — стоит портняжка, весел и здоров, рядом с медведем и чувствует себя точно рыба в воде. Что тут было ей сказать? Ведь в присутствии всех она дала ему обещание. Велел тогда король подать карету, и должна была принцесса отправиться вместе с портняжкой в кирху и с ним обвенчаться. Только они сели в карету, а те двое портных стали завидовать счастью своего приятеля; и было у них сердце злое, вошли они в сарай и освободили медведя из тисков. В ярости кинулся медведь вслед за каретой. Услыхала принцесса, что медведь сопит да ревет, стало ей страшно, и она закричала: — Ах, это гонится за нами медведь, он хочет тебя утащить! Тут мой портной быстро смекнул, что ему делать: встал он на голову, высунул ноги в окно кареты и закричал: — Видишь тиски? Если ты не уберешься подобру-поздорову, то попадешь в них опять! Как увидел это медведь, повернулся и убежал прочь. А портняжка мой поехал себе преспокойно в кирху и обвенчался с принцессой, и жил он с ней счастливо, точно жаворонок полевой. А кто сказке моей не верит, пусть талер дает живей!». Как бы ни хотела гордая королевна быть высоко, теперь она должна признать портного. Интеллект доказал себя на деле, она может пронизать его душевным, это значит, принцесса может сыграть свадьбу с портным. Но на заднем плане еще двое других портных, которые завидуют третьему из-за его способностей (мы знаем из различных сказок троих подмастерье или братьев и знаем, как часто они чинят препятствия их брату, делающему успехи). Они виноваты в том, что медвежья тупость еще раз хотела бы применить грубую силу. Но портной умеет помочь себе, он может встать на голову. Иеронимус Герцогенбуш, прозванный Босхом, великий художник символов, часто показывает в своих картинах стойку на голове. Она означает полнейшее переворачивание. Речь идет о том, чтобы иметь свои корни не только внизу на падежной почве фактов, но при случае и наверху в высшем мире. Если интеллект стал подвижным, так что он владеет этим «внизу и вверху», то медвежья тупость и тяжесть навсегда преодолены, и ничто больше не мешает свадьбе. ГОСПОЖА МЕТЕЛИЦА Гримм, 24 «Было у одной вдовы две дочери; одна была красивая и работящая, а другая - уродливая и ленивая. Но мать больше любила уродливую и ленивую, потому что та была ее родной дочерью, а другой приходилось исполнять всякую работу и быть в доме золушкой». Женские персонажи являются образами для души и душевных сущностных сил. Когда не существует больше живой связи с духовно-мужским, и душа ориентирована на себя саму, тогда она походит на вдову. Если она называется мачехой — суровой, грубой матерью, то это значит, что она сама не жива более для духа, а стала материалистической, отдала себя во власть одному только чувственному миру. Но любая душа отличается многосторонностью. Юные сущностные силы возникают из старых, проходят свой путь становления, имеют свою цель: это «дочери». Одна, родственная в большей степени духу-отцу, подвижна и работяща, другая, родственная мачехе, пассивна и ленива. И в соответствии с этим одна открыта благородному: красивая, а другая — силам ненависти: уродливая. «Бедная девушка должна была каждый день сидеть на улице у колодца и прясть пряжу, да так много, что от работы у нее кровь выступала на пальцах. И вот случилось однажды, что все веретено залилось кровью. Тогда девушка нагнулась к колодцу, чтобы его обмыть, но веретено выскочило у нее из рук и упало в воду. Она заплакала, побежала к мачехе и рассказала ей про свое горе. Стала мачеха ее сильно бранить и была такою жестокой, что сказала: — Раз ты веретено уронила, то сумей его и назад достать. Вернулась девушка к колодцу и не знала, что ей теперь и делать; и вот прыгнула она с перепугу в колодец, чтоб достать веретено». Прядение издревле служит символом для мышления. Мы говорим: «потерять нить», «нить логики». «Сидеть на улице и прясти» означает, что это мышление перестало быть лелеемым в тишине привычным занятием и не имеет более дела с тайнами духа, а обращено, так сказать, публично и обще к проявлениям чувственного мира. Но именно там присутствует и творческая, созидательная глубина, имеющее таинственный исток душевное переживание — колодец. Если мы мыслим так интенсивно, что даже «кровь выступает», то мы должны окунуть наши мысли в «очищающий источник» (отмыть веретено). Но в конечном итоге человек не властвует больше над своими размышлениями, они ускользают от него. Мышление и содержание мыслей работящей дочери — духовного рода, а духовное тянет в «глубину». Веретено тонет в колодце. Мачеха, представительница материального чувственного мира, не может помочь в этом случае, напротив, ее твердость, жестокость дают толчок к еще большему углублению: нужно решиться далее на прыжок в глубину. Прошлые мысли больше не имеют там силы: веретено исчезло. Происходит новое пробуждение на Другом уровне. «И стало ей дурно, но когда она опять очнулась, то увидела, что находится на прекрасном лугу, и светит над ним солнце, и растут на нем тысячи разных цветов. Она пошла по лугу дальше и пришла к печи, и было в ней полным - полно хлеба, и хлеб кричал: — Ах, вытащи меня, вытащи, а не то я сгорю — я давно уж испекся! Тогда она подошла и вытащила лопатой все хлебы один за другим». Другой уровень предстает перед внутренним взором в виде зеленеющего, цветущего луга. Из предметного чувственного мира девушка вступила в сферу непрестанного роста и всходящего становления. Перед ней встают требования и испытания. В чувственном мире хлеб является самой важной пищей для тела, в мире сущностей речь идет о важнейшей пище души, а это духовное познание. Мы пришли на землю, чтобы познать Бога, говорит христианское поучение. Духовное познание — это «хлеб» для души. Плита, печка и печь для приготовления пищи — это хранители тепла в доме. Центр, в котором сосредоточено тепло в доме тела, — это сердце, в сновидениях и в сказках оно часто выступает в виде печи. Там, хочет поведать сказка, в центре внутреннего сердечного тепла, ты приобрела духовное познание, в то время как на другой стороне твоего существа происходил процесс мышления, прядения. Но теперь ты должна приняться за дело, использовать свою волю, чтобы пролить свет на это познание; и привыкшая к труду девушка достает хлеб на свет. «Пошла она дальше и пришла к дереву, и было на нем полным-полно яблок, и сказало ей дерево: — Ах, отряхни меня, отряхни, мои яблоки давно уж поспели! Она начала трясти дерево, и посыпались, словно дождь, яблоки наземь, и она трясла яблоню до тех пор, пока не осталось на ней ни одного яблока. Сложила она яблоки в кучу и пошла дальше». Древнее ясновидение, к которому восходят сказки, видело в этом образе растущую в человеке вверх спинномозговую нервную систему, которая напоминает дерево. И там мы тоже приобретаем познание, но оно отличается от того, что в сердце. Плод дерева, яблоко, становится символом грехопадения, как плод с древа познания добра и зла. Наступает пора собирать урожай. «Пришла она к избушке и увидела в окошке старуху, и были у той такие большие зубы, что стало ей страшно, и она хотела было убежать, но старуха крикнула ей вслед: — Милое дитятко, ты чего боишься! Оставайся у меня. Если ты будешь хорошо исполнять у меня в доме всякую работу, тебе будет хорошо. Только смотри, стели как следует мне постель и старательно взбивай перину, чтобы перья взлетали, и будет тогда во всем свете идти снег; я — госпожа Метелица». Без сомнения, госпожа Метелица была когда-то одним из трех материнских божеств, почитавшихся с древнейших времен существования кельтской культуры. Возможно, она соответствовала матери-земле. В некоторых местностях ее рассматривали как последнее напоминание о прелестной Фрее, прекраснейшей из дочерей богов из рода ванов, лучезарных божеств древности. В образе госпожи Хульды заботится она о дарах полей, и во владениях ее стоит дерево, сбрасывающее, когда его трясут, серебро и золото. Позднее ее считали основательницей прядения. Для человека ранних времен эта работа руки протекала вместе с мыслительной деятельностью головы, что и отражено в языке. Госпожа Хульда стала покровительницей прядения, поощряла работящих и порицала ленивых. А когда ее перестали видеть разъезжающей по стране и посылающей благословения, то ее видели все-таки в ее владениях, ставших темными, как таинственная пещера, и назвали ее госпожа Холле (*Hoehle — по-нем. «пещера». В русском же переводе — госпожа Метелица. — Прим.перев.). Тот, кто переходил границу, отделявшую посюстороннее от потустороннего — а это происходило в древние времена постоянно, — тот переживал эту управляющую судьбами силу. «Так как старуха обошлась с нею ласково, то на сердце у девушки стало легче, и она согласилась остаться и поступить к госпоже Метелице в работницы. Она старалась во всем угождать старухе и всякий раз так сильно взбивала ей перину, что перья взлетали кругом, словно снежинки; и потому девушке жилось у нее хорошо, и она никогда не слышала от нее дурного слова, а вареного и жареного каждый день было у ней вдосталь. Так прожила она некоторое время у госпожи Метелицы, да вдруг запечалилась, и поначалу сама не знала, чего ей не хватает; по наконец она поняла, что тоскует по родному дому, и, хотя ей было здесь в тысячу раз лучше, чем там, все лее она стремилась домой. Наконец она сказала старухе: — Я истосковалась по родимому дому, и хотя мне так хорошо здесь под землей, но дольше оставаться я не могу, мне хочется вернуться наверх — к своим. Госпожа Метелица сказала: -- Мне нравится, что тебя тянет домой, и так как ты мне хорошо и прилежно служила, то я сама провожу тебя туда. — Она взяла ее за руку и привела к большим воротам. Открылись ворота, и, когда девушка оказалась под ними, вдруг пошел сильный золотой дождь, и все золото осталось на ней, так что вся она была сплошь покрыта золотом. — Это тебе за то, что ты так прилежно работала, — сказала госпожа Метелица и вернула ей также и веретено, упавшее в колодец. Вот закрылись за ней ворота, и очутилась девушка опять наверху, на земле, и совсем недалеко от дома своей мачехи. И только она вошла во двор, запел петух, он как раз сидел на колодце: — Ку-ка-ре-ку! Наша девица златая тут как тут. И вошла она прямо в дом к мачехе; и, оттого что была она вся золотом покрыта, ее приняли и мачеха, и сводная сестра ласково». «Погода такова, каковы люди», — можно и сегодня еще услышать. Согласно древним воззрениям, между душевным миром человека и стихийными процессами природы существовала непосредственная связь. Души, должным образом выполняющие свое предназначение и выдерживающие испытания, как наша работящая дочь, не нарушают гармонию природы, а включаются в нее и участвуют в ее созидательном процессе. Можно, однако, рассматривать образ снега и с другой точки зрения: чистые снежные кристаллы в их бесчисленных формах в виде звезд, падающих сверху на землю и покрывающих ее яркой белизной, — разве не могут они стать для нас символом благородных, чистых сил высшего мира? Сказка хочет, конечно же, указать на то, что душа, которая всегда правильно прядет жизненную нить и выполнила положенную ей меру хороших мыслей, принимает участие в этом процессе. Слова госпожи Метелицы: «Мне нравится, что тебя тянет домой» показывают нам, что она принадлежит к прогрессивным добрым силам. Потому что жизнь в земном мире является подготовкой для жизни в мире высшем, а то, что доведено до конца и потустороннем мире, оказывает влияние на посюсторонний. При переходе из духовного мира в чувственный — девушка стоит под воротами - она получает в дар богатство спиритуального опыта и преображения: золото мудрости падает на нее дождем, и это есть мудрость, которую невозможно потерять. Госпожа Метелица возвращает ей веретено, окровавленным упавшее в колодец: теперь может начаться очищенное новое мышление. Девушку, возвратившуюся домой с полученным золотом, встречают хорошо, потому что это идет на пользу всему, что не пережило изменения. Ленивая дочь хочет добиться того, что получила благодаря мышлению работящая. Она не может добыть духовного познания (хлеба) ни с помощью сердечных сил, которые никогда не были у нее подвижны, ни через различение добра и зла (у нее нет яблок), потому что добро было ей чуждо. Она не может включить себя в сверхчувственный мир и его порядок, ведь она из-за своей лени уже не включила себя в порядок чувственного мира. Госпожа сверхчувственного мира должна изгнать ее. Награда ей — смола. Она не получает назад веретено. Тот, кто хочет добыть себе золото мудрости, не очистившись, не изменившись, погружает свою сущность во тьму, во мрак, он становится беднее, чем был прежде. И это омрачение остается ему в удел. «Рассказала девушка все, что с ней приключилось. Как услыхала мачеха о том, как достигла она такого большого богатства, захотелось ей добыть такого же счастья и для своей уродливой, ленивой дочери. И она посадила ее у колодца прясть пряжу; а чтобы веретено было у нее тоже в крови, девушка уколола себе палец, сунув руку в густой терновник, а потом кинула веретено в колодец, а сама прыгнула вслед за ним. Попала она, как и ее сестра, на прекрасный луг и пошла той же тропинкой дальше. Подошла она к печи, а хлеб опять как закричит: — Ах, вытащи меня, вытащи, а не то я сгорю — я давно уж испекся / Но ленивица на это ответила: — Да что мне за охота пачкаться! — и пошла дальше. Подошла она вскоре к яблоне; и заговорила яблоня: — Ах, отряхни меня, отряхни, мои яблоки давно уж поспели! Но ответила она яблоне: — Еще чего захотела, ведь яблоко может упасть мне на голову! — и двинулась дальше. Когда она подошла к дому госпожи Метелицы, не было у нее никакого страха — она ведь уже слышала про ее большие зубы, — и она тотчас нанялась к ней в работницы. В первый день она старалась, была в работе прилежная и слушалась госпожу Метелицу, когда та ей что поручала, — она все думала о золоте, которое та ей подарит. Но на второй день стала она полениваться, на третий и того больше, а потом и вовсе не захотела вставать рано утром. Она не стлала госпоже Метелице постель как следует и не взбивала ей перины так, чтобы перья взлетали вверх. Это наконец госпоже Метелице надоело и, она отказала ей в работе. Ленивица очень этому обрадовалась, думая, что теперь-то и посыплется на нее золотой дождь. Госпожа Метелица повела ее тоже к воротам, но когда она стояла под ними, то вместо золота опрокинулся на нее полный котел смолы. — Это тебе в награду за твою работу, — сказала госпожа Метелица и закрыла за ней ворота. Вернулась ленивица домой вся в смоле; и как увидел ее петух, сидевший на колодце, так и запел: — Ку-ка-ре-ку! Наша девушка-грязнуха тут как тут. А смола на ней так на всю жизнь и осталась, и не смыть ее было до самой смерти». Является ли здесь кукарекающий петух, приветствующий обеих девушек, провозвестником дня, и было ли то, что произошло, пережито ночью? Этот мир, в котором низ и верх одно, который не знает ни пространства, ни времени, - его мы переживаем во сне. До нас дошли бесчисленные свидетельства того, как люди на духовном уровне оказывались уведенными в элементарный мир. Они думали, что на протяжении долгих лет они находились в услужении у карликов, пребывали в блаженном наслаждении у эльфов и прекрасных лесных нимф или у госпожи Метелицы, а для окружавших их людей это были лишь часы или дни их некоей отрешенности. Сказка допускает и эту возможность. Но человек есть одновременно член человечества и мира, и поэтому здесь могут находить свое отражение еще более глубокие отношения на уровне судеб, судьбы, выходящие за рамки одной земной жизни. Вступление в сверхчувственный мир, где к душе подступает опыт земной жизни, и где происходит своего рода суд, и наконец возвращение в чувственный мир с благословением или грузом последствий этого суда, — все это также указывает на перевоплощение человека. Знание о реинкарнации человека было общим достоянием кельто-германских народов; Юлий Цезарь, Диодор Сицилийский свидетельствуют об этом. Это знание не пришло в упадок, как на Дальнем Востоке, где реинкарнация была низведена до простого переселения душ. В Европе, однако, это знание ушло на какое-то время, человек должен был всеми своими силами обратиться к материальному чувственному миру. В некоторых сказках сохранились отзвуки этого древнего знания. Если мы будем таким образом рассматривать нашу сказку о госпоже Метелице, то петух выступит не только как провозвестник дня, он станет скорее символом инстинктивного Эго. Его крик указывает на заново пробуждающееся для этой жизни Я и на определение направления развития судьбы: быть человеком, одаренным мудростью, или неудачником. (В немецком тексте игра слов: неудачник — Pechvogel, дословно: «птица, покрытая смолой» — Прим. перев.). ЧУДО-ПТИЦА Гримм, 46 «Жил-был однажды на свете колдун; обернулся он нищим и стал ходить по домам и милостыню просить и хватал красивых девушек. И никто не знал, куда он их уносит, так как с той поры их никто больше нигде не видел. Вот подошел он раз к дому одного человека, у которого было три красивых дочери; а был у колдуна вид бедного, дряхлого старца, и висела у него за плечами сума, будто для сбора подаянии. Попросил он дать ему немного поесть. Вышла из дому к нему старшая дочь и хотела подать ему кусок хлеба, но только он к ней прикоснулся, как тотчас пришлось девушке прыгнуть к нему в суму. Потом он ушел оттуда быстрыми шагами и отнес ее в темный лес, в свой дом, а стоял он в самой гущине леса. В том доме было все убрано очень красиво; и дал ей колдун все, что только она пожелала, и сказал: — Моя любушка, тебе у меня понравится, все у тебя будет, чего только душа твоя пожелает». Что делает колдун? Он сталкивает два мира, закономерность нашего привычного мира он переворачивает с ног на голову, действительность становится миражем, а мираж — действительностью. Колдун в сказке делает то же самое на более высоком уровне. Он представляет чувственного человека в нас, а тот — великий волшебник. Для него существует лишь красочный чувственный мир, то есть то, что можно воспринять органами чувств. Он умеет представлять этот мир единственно существующим, превращая тем самым в чувственный мир и пронизывающий его мир духовный. Где же скрывается в человеке этот волшебник? В организме человека немало разных областей. Где же он прячется? Он живет в самой гущине леса — говорит сказка. Там, где буйствует и цветет растительная жизнь, там, где сосредоточены чисто растительные, а не духовные процессы. Оттуда он обращается к душевным силам (прекрасным девушкам) и захватывает их в свою власть. Быть невестой чувственного было бы для души противоположностью бытия королевской невестой, о котором не устают рассказывать сказки. Может быть, поэтому сказка говорит: он уносит девушек на спине. «Так продолжалось несколько дней, и вот однажды он ей говорит: — Мне надо будет из дому отлучиться и оставить тебя на короткое время одну; на тебе ключи от дома, и можешь всюду ходить и все рассматривать, только не смей заходить в одну из комнат, открыть ее можно вот этим маленьким ключиком; делать это я тебе запрещаю под страхом смертной казни. Дал он ей еще яйцо и сказал: — Это яйцо береги как следует, а лучше всего носи его всегда при себе; если оно пропадет, то служится из-за этого большое несчастье. Взяла она ключи и яйцо и обещала выполнить все как следует. Когда он ушел, стала она бродить по дому, обошла его весь снизу доверху и осмотрела все; комнаты сияли серебром и золотом, и ей казалось, что ни разу в жизни не видела она подобной красоты. Наконец она подошла к запретной двери, хотела было мимо нее пройти, но любопытство не давало ей покоя. Она осмотрела ключик, а был он похож на все остальные, вставила его в замочную скважину, слегка повернула — и вдруг дверь отворилась». Но что же увидела она, войдя в комнату? «Стояло там посредине большое окровавленное корыто, и лежали в нем изрубленные люди; поодаль стояла плаха, и лежал на ней блестящий топор. Она так сильно испугалась, что яйцо выскочило у нее из рук. Она подняла его и стала стирать с него кровь, но напрасно она старалась, — кровь тотчас опять появлялась на яйце; терла она его, вытирала, но ничего из этого не вышло. А вскоре воротился домой из своих странствий колдун, и первое, что он потребовал, были ключик и яйцо. Она подала их ему; но при этом дрожала. Увидел колдун тотчас по красному пятну, что она была в кровавой комнате. — Если ты входила против моей воли в ту комнату, — сказал он, — то должна будешь теперь против своей воли опять вернуться туда. Твоей жизни пришел конец! Он бросил ее наземь и потащил туда за волосы; отрубил, ей на плахе голову, всю ее изрубил на куски, и потекла кровь по полу. Кинул он ее потом в корыто, туда, где лежали и остальные». Жизнь чувственного человека может импонировать душе своим блеском: дом колдуна сияет серебром и золотом, и она может и должна этим наслаждаться. Ей открываются все новые аспекты, перед ней отпираются еще неизвестные пространства. Задача и испытание, назначенные колдуном, состоят в сохранении яйца. Яйцо — это зародыш жизни. Из него возникает, продолжая род, новая жизнь. В древности мы часто находим этот символ на могильных памятниках. Там он олицетворял образ того внутреннего ростка жизни, в котором человек должен быть уверен, умирая, — непреходяще-вечного в человеке. Это осознание своего истинного Я. Там или здесь, в чувственном или духовном мире, вечный росток Я — центральный росток жизни. Колдун похищает сперва старшую дочь. Перворожденная дочь — это развившаяся раньше всех часть души человека, его ощущающая, чувствующая душа. Она проявляется уже в ребенке. Она же принуждается стать невестой, то есть стать чувственной душой. Войдет ли она в кровавую комнату, зависит от ее свободной воли, но колдун дает ей ключ от нее. Здесь имеется в виду духовное пространство, пространство крови, подпавшей под власть чувственного, которая может пленить душу. Там господствует низшая природа страстей. Выдержать испытание — значит обрести познание, но, несмотря на это, сохранить чистоту вечного Я-сознания. В случае, когда старшая дочь, чувствующая душа, владеет яйцом, знание о вечности ростка Я живет в ощущениях, чувствах. Там оно должно быть соблюдено в чистоте. Но она роняет яйцо в кровь. Вечное, как внутреннее переживание духовных высот, передается низшей страстной природе крови. Душа тем самым попадает в полную власть колдуна. Она больше не в состоянии защищаться и сохранять заключенное в ней единство. Она обезглавлена, изрублена, разодрана. «— А теперь надо будет мне притащить и другую, — сказал колдун и, обернувшись нищим, стал опять ходить по домам и просить милостыню. И подала ему вторая сестра кусок хлеба, он поймал ее, как и первую, как только к ней прикоснулся, и унес ее с собой. Пришлось ей не лучше, чем ее сестре, — ее тоже погубило любопытство. Открыла она кровавую комнату, заглянула туда и поплатилась за это жизнью». Вторую дочь, которую по древней классификации мы знаем как обращенную к мышлению душу, ждет та же участь. Раскрытие для себя чувственного мира колдуна поневоле является ее задачей. Исходя из мышления, она должна сохранить во внутренней чистоте росток ее вечного Я, но и она роняет яйцо в кровь. Утеряно ее единство, она обезглавлена, и мощь чувственного человека сокрушает ее. «А колдун отправился снова и принес третью сестру, но та оказалась умной и хитрой. Дал он ей ключик и яйцо, а сам ушел из дому. Но она сначала бережно спрятала яйцо, а потом осмотрела весь дом и наконец вошла в запретную комнату, и — ах! — что же она увидела! Обе ее любимые сестры лежали в корыте, убитые и порубленные. Но она подняла их и собрала по кускам, сложила их вместе, как должно, голову, руки и ноги. И когда все было сложено как следует, они начали сами собой двигаться, срослись — и обе девушки открыли глаза и ожили снова. Они обрадовались, стали целоваться и обнимать друг дружку. А тут вернулся колдун и потребовал тотчас ключик и яйцо и, не найдя на нем ни следа крови, сказал: — Ты испытание выдержала и должна стать моей невестой. И потерял он над ней теперь всякую власть и должен был исполнять все, что она потребует. — Хорошо, — ответила она, — но ты должен сначала отнести на своих плечах моему отцу и матери полную корзину золота; а там мы и свадьбу справим. Побежала она тогда к своим сестрам, которых она спрятала в маленькой каморке, и говорит: — Настал час, когда я могу вас спасти: злодей должен будет сам отнести вас домой. Но как только вы окажетесь дома, присылайте мне тотчас подмогу. Посадила она обеих сестер в корзину, а сверху прикрыла их золотом так, что их не было видно, потом кликнула она колдуна и сказала: — Ну, теперь отнеси корзину, да смотри, по дороге не останавливайся и не отдыхай, я буду смотреть в окошко и за тобой доглядывать. Взвалил колдун корзину на плечи и отправился в путь- дорогу, но корзина была такая тяжелая, что пот градом катился у него с лица. Вот присел он немного отдохнуть, но тотчас закричала из корзины одна из сестер: — Я смотрю в окошко и вижу, вижу, что ты отдыхаешь, а ну, отправляйся-ка дальше. Колдун подумал, что это кричит ему невеста, и тотчас двинулся дальше. Вот захотелось ему еще раз присесть отдохнутъ, но тотчас послышался голос: — Я гляжу в окошко и вижу, вижу, что ты отдыхаешь, а ну, отправляйся живей дальше / И только он останавливался, как тотчас раздавался голос, и ему приходилось идти дальше, и вот наконец, со стоном, запыхавшись, притащил он корзину с золотом - и двумя девушками домой, к их отцу-матери. А тем временем приготовила невеста дома свадебный пир и велела созвать на него друзей колдуна. Взяла она череп с оскаленными зубами, раскрасила его, надела на него венок из цветов, отнесла его наверх и поставила на чердаке в слуховом окошке, будто он оттуда выглядывает. Когда все было уже приготовлено, окунулась она в бочку с медом, распорола перину, выкаталась в перьях и стала теперь похожа на белую чудо-птицу, и никто не смог бы ее теперь узнать. Вышла она после этого из дому; и повстречались ей по дороге некоторые из свадебных гостей и спрашивают у нее: — Ты кто, скажи мне, чудо-птица? — Да я вот из семейства Фица. — А что же делает невеста молодая? — Она убрала дом и, гостя ожидая; Глядит в окошко, головой кивая. Наконец ей встретился и сам жених. Он медленно возвращался домой. И спросил он у нее, как и те гости свадебные: -- Ты кто, скажи мне, чудо-птица? — Да я вот из семейства Фица. — А что же делает невеста молодая? — Она убрала дом и, гостя ожидая, Глядит в окошко, головой кивая. Глянул жених наверх, увидел разукрашенный череп и подумал, что то его невеста, поклонился ей и ласково ее приветствовал. Но только вошел он вместе со своими гостями в дом, а тут вскоре явились братья и родные невесты, посланные ей на подмогу. Они заперли все двери дома, чтобы никто не мог оттуда убежать, и подожгли его со всех сторон, — и сгорел колдун вместе со всем своим сбродом в огне». Только третья дочь становится хозяйкой положения. Мы знаем ее как душу волящую. Воля — развитая в последнюю очередь и высшая сила души. Ее нельзя путать ни с желанием и вожделением, ни с ограниченным упрямством. Она должна обладать проникновением в суть дела и разумностью действий. Она была умной и хитрой, говорит сказка. Она осматривает дом колдуна, но предварительно прячет яйцо. Она сама решает, как ей действовать. Она знает, что порог блестящего мира чувственных переживаний нужно переступать бдительно. И так она узнает, как разрушительная сила зла погубила и расчленила души ее сестер. Но, сохранив яйцо, она в состоянии исцелить чувствующую и мыслящую душу и снова дать им единство. (Как часто мы говорим: я совсем разбит, разобран, рассеян, а потом — я снова собран, снова в себе.) Одержав победу над волшебником, она снова может восстановить былое единство всего душевного существа: она отсылает обеих сестер в родительский дом. Они вновь соединяются с древней самостью, с пра-душой. А так как познание и преодоление зла заключают в себе мудрость, то колдун несет назад сестер, прикрытых сверху золотом. Теперь третья дочь, благодаря испытанию полностью пришедшая к осознанию самой себя волящая душа, показывает ему, что произошло с чувственным человеком. И он испытывал некогда высший полет духа. Потому что чувственный мир не был еще сведен к голому материальному миру. В нем жил и творил мир духовный, тогда еще видимый для него. Белая птица души принадлежала ему. Он был крылат. Теперь же в доме тела — насколько он принадлежит ему, поскольку у каждого свой «дом», — нет жизни. Человек, живущий только чувственным миром, погибает, предав себя миру материи. Он реально переживает только процессы, несущие смерть, потому что материя преходяща, только дух вечен. Самое высокое место обзора (слуховое чердачное окно) показывает ему невесту, приобретенную им в результате умерщвления всего живого. И далее показывает ему душа, волей своей преданная духу, что сталось с птицей его души, говоря: «Я вот из семейства Фица» (По-нем. «крыло» — Fittich — Прим. перев.). Блуждающая по земле, лишенная несущих ее крыльев, покрытая выщипанными перьями, распространяя вокруг себя ложь и иллюзии, оставляя на заднем плане мнимо живущую в оскале улыбки смерть — так выглядит душа, расставшаяся с духом. Все древние силы, прародители души (братья и родные невесты) должны объединиться и возжечь духовный огонь, в котором колдун со своим сбродом находит смерть. Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|