Врожденные проститутки.

Мы уже видели при изучении половой чувствительно­сти проституток, что она у них большею частью понижена, что в известном отношении противоречит их обыкновен­ной преждевременной физической зрелости. Таким обра­зом, мы встречаемся здесь, собственно говоря, с двойным противоречием: с одной стороны, ремеслом, основанным ис­ключительно на чувственности, занимаются женщины, у которых чувственность почти совершенно притуплена, а с другой — женщины эти вступают на путь порока прежде­временно созревшими, большею частью в возрасте, кото­рый еще не способен к правильной половой жизни.

1. Нравственное помешательство (moral insanity). Се­мейные чувства. Уже Тарновская указала на аналогию, существующую между нравственно помешанными и про­ститутками, а более точное исследование многих индиви­дуальных случаев привело к заклю­чению, что нравствен­ное помешательство настолько частое явление среди последних, что обусловливает даже между ними преобла­дающий тип. Доказательством этого является, с одной сто­роны, отсутствие у врожденных проституток самых естест­венных чувств, как, например, привязанности к родителям и сестрам, а с другой — их преждевременная испорчен­ность, ревность и беспощадная мстительность.

Carlier говорит, что "проститутки обыкновенно не зна­ют и не хотят знать, что сталось с их родителями". "При расспросах проституток насчет их семейств начинаешь со­мневаться, — пишет Maxime du Camp, — имеешь ли де­ло с человеческими существами". Вот, например, их обыч­ные ответы на подобные вопросы:

— Ваш отец жив еще?

— Мой отец? Должно быть, жив, хотя наверное я этого не знаю.

— А ваша мать?

— Моя мать, вероятно, умерла, но я опять-таки навер­ное не могу вам этого сказать.

F., которую цитирует Laurent, происходила из порядоч­ной, даже известной семьи, но отличалась с раннего детст­ва лживостью, испорченностью и непослушностью. На своих двух старших сестер она смотрела как на источники дохо­дов. Убежав из дома, она начала вести самый развратный образ жизни, но потом вернулась, была принята своими и прощена. В благодарность за это она стала еще требова­тельнее и начала вести себя еще хуже, чем прежде, дойдя, наконец, до того, что зазывала мужчин для разврата даже в почтенный дом своих родителей. Legrain сообщает об одной проститутке, которая в детстве отличалась такой испорченностью, что ее не могла исправить ни одна шко­ла. Будучи ребенком, она находила, между прочим, удо­вольствие в том, что подбрасывала в суп своим подругам булавки. Lecour передает следующие слова одной прости­тутки: "Я принадлежу, как и сестра моя, тому, кто мне платит; отец захотел исправить нас, но ничего не мог поде­лать с нами и умер с горя". Класс проституток, описанный Тарновской под названием "impudiques", особенно отлича­ется отсутствием всяких нравственных чувств вообще и неуважением к чужой собственности в частности.

Типичный случай нравственного идиотизма из мира про­ституток описан опять-таки Legrain'oM. Девушка, о кото­рой идет речь, отличалась с раннего детства леностью, зло­памятностью, жестокостью в обращении со своими сестрами и тому подобными чертами характера. На 20-м году она вышла замуж и в 23 года имела уже двух детей. Но, начи­ная с этого времени, она начала небрежно относиться к ним и часто посещать балы. Вскоре она вступила в связь с одним молодым человеком, длившуюся 18 месяцев, и прижила с ним дочь, но затем примирилась с мужем и снова вернулась к нему. Через некоторое время она опять сделалась любовницей одного виноторговца, который об­ращался с ней очень дурно и часто заставлял ее напивать­ся пьяной. С этим виноторговцем она также прижила ребенка и после него имела целую серию других любовни­ков, с которыми поддерживала переписку при помощи сво­их детей. Нуждаясь постоянно, благодаря своей расточительности и кутежам, в деньгах, она обманывала всячески­ми способами разные общества вспомоществования бед­ным, вымогая у них под видом нуждающейся деньги, бра­ла в долг, где только можно, ценные вещи, закладывала их или же продавала за полцены. Отдаляясь все более и бо­лее от своей семьи, она падала все ниже и дошла до того, что постоянно пьянствовала в кабаках, в обществе пьяниц и разного рода негодяев, к числу которых принадлежали, например, знаменитые супруги Fenayrou. В 36 лет у нее уже было шестеро детей, и жизнь ее стала еще более беспо­рядочной. Она проводила все ночи вне дома, не заботясь даже о том, чтобы придумывать мужу отговорки подобного поведения своего, постоянно угрожала и бранила его, воз­буждая против него детей, и пыталась даже обвинить его в кровосмесительной связи с собственными дочерьми. Не­сколько лет спустя, прижив от разных любовников еще двух детей, она оставила супружеский дом и с двумя ма­ленькими дочерьми своими отправилась кутить; напив­шись пьяной, она отдала их на растление своим собу­тыльникам. У нее была сестра, которая в 16 лет была уже проституткой самого низкого пошиба и грозой своих това­рок, благодаря необыкновенной испорченности и злости.

Другой случай подобного же нравственного идиотизма касается одной великосветской кокотки, которая объезди­ла почти все цивилизованные страны и во время своих путешествий дважды вышла замуж: один раз в Лондоне, другой в Бордо, несмотря на то что первый муж ее был жив. Преступления эти совершила она или с целью удов­летворить своим мимолетным капризам, или — что веро­ятнее — из желания явиться героиней такого пикантного происшествия, как двумужество. Сделавшись после этого любовницей одного очень богатого магната, она получала от него огромные суммы денег, из которых выплачивала пенсию своим двум мужьям. Когда же ее бордоский суп­руг сделался очень требовательным, она донесла на него, обвиняя вместе с тем и себя в двумужестве, и начала хло­потать о расторжении этого брака. Она дала себя аресто­вать в твердой уверенности, что ее оправдают, чем действительно и окончилось ее дело. Таким образом, мы видим, что в данном случае безнравственность служит не только для удовлетворения низменных инстинктов, но является также предметом очень тонкой спекуляции.

Знаменитую маркизу Pompadour бр. Goncourts называ­ют "un rare exemple de laideur morale"*. По их словам, это была женщина, не знавшая снисхождения и сострадания к другим, непоколебимая в своей ненависти и мести, глу­хая к стонам узников Бастилии, начальников которой она сама назначала, любовница, которой "caresses et amitiés n'étaient que des chatteries". Известно, что, будучи уже ста­рой, она старалась сохранить к себе внимание короля тем, что подыскивала и доставляла ему самых молодых и кра­сивых девушек.

De Tournelle, другая любовница Людовика XV, писала одному своему другу про придворные новости и между про­чим сообщала: "Королева оласно больна: говорят, что у нее развивается чахотка; это единственная хорошая но­вость, которой я могу с вами поделиться". Благодаря при­дворным интригам, она временно впала в немилость коро­ля, но потом, вернув себе его расположение потребовала смертной казни всех тех, кто был виновен в ее временном изгнании.

Другое доказательство нравственного помешательства врожденных проституток мы находим в полном отсутст­вии в их взаимных отношениях всяких альтруистических чувств и какой бы то ни было дружбы. Carlier говорит по этому поводу следующее: "В глубине души они (прости­тутки) ненавидят одна другую. Ни от одной из них мне никогда не приходилось слышать дружественного воспо­минания о ком-нибудь из ее многочисленных товарок, с которыми она сталкивалась на своем печальном попри­ще. Они постоянно враждуют друг с другом". Точно так же и Parent-Duchatelet того мнения, что "во многих отноше­ниях проститутки большие дети, чем 12-летние мальчики, так как больше всего боятся прослыть трусами и считают делом чести никогда не оставлять неотомщенной ни од­ной обиды со стороны кого-нибудь из своих товарок".

В подтверждение всего высказанного нами мы можем сослаться также на статистику, которая убеждает нас, что только поразительно малый процент женщин решается на проституцию из-за более или менее благородных побу­ждений. Так, Parent-Duchatelet из 5144 проституток на­шел только 89, которые избрали себе это печальное ре­месло с целью поддержать своих старых и больных родителей или же чтобы дать средства к существованию своей многочисленной семье; все же другие вступали на путь разврата благодаря нищете, измене любовников или же, наконец, тому, что были детьми покинуты и заброше­ны своими родителями. Конечно, для многих бедность и отсутствие родительского надзора являются лишь слу­чайными поводами к проституции; истинная же причина ее кроется в отсутствии у них чувства стыдливости и в нравственном идиотизме, благодаря чему девушка сперва падает, а затем постепенно доходит до дома терпимости. Особенно это относится к тем несчастным, которые ли­шены родительского надзора. Женщина со страстным тем­пераментом, сделавшая из-за любви неправильный шаг и затем покинутая своим вероломным любовником, ско­рей наложит на себя руки, чем станет проституткой. Как бы велика ни была нищета, в которой она находится, она не вступит на путь разврата, если у нее не развито от природы слишком слабо чувство стыдливости или если у нее нет особенной наклонности к грубым наслаждениям и роскошной жизни. "Можно быть уверенным, — гово­рит Faucher, — что из 100 английских девушек с нор­мальной нравственной организацией 99 предпочтут уме­реть от голода в борьбе за существование, чем согласятся вести жизнь проституток".

Материнская любовь. Другим признаком нравствен­ного помешательства врожденных проституток, до сих пор еще не получившим своей надлежащей оценки, является полное отсутствие у них материнских чувств, что низводит их на одну линию с врожденными преступниками.

Мы только что привели случай, сообщенный Legrain'oM, где мать, типичная проститутка, оставляла своих детей на произвол судьбы для того, чтобы принимать участие в ор­гиях и подыскивать себе любовников. Между всеми из­вестными случаями дурного обращения и даже убийства матерями своих собственных детей проститутки занимают всегда первое место. Так, A. Porte убила своего сына и сохраняла у себя в спальне труп его запертым в сундуке в течение многих месяцев. Lacroix и Larue обе убили своих детей: первая из боязни быть покинутой своим любовни­ком, а вторая — чтобы быть свободной в своих любовных похождениях. Stakelburg, Nys, Eschevin и Davoust, судив­шиеся за истязание своих детей, точно так же были про­ститутками, хотя и занимали различное общественное по­ложение.

Это говорит о том, что кокотки, в общем, самые дурные матери. Одна из них, которую мы изучили ближе других, обращалась со своей дочерью как с рабою, взваливала на нее самую тяжелую работу, одевала ее в лохмотья, в то время как сама тратила на свои наряды целое состояние, и клала ее спать даже в холодные зимние ночи на голую скамью. "Чувства кротости и взаимной привязанности, — говорит Carlier, — расцветающие на лоне семьи, очень редки у проституток. Большинство из них наделено очень дур­ными наклонностями, не знает и не хочет знать ничего про своих родителей, живы ли они или нет, и если говорит о них, то в самой неблагопристойной форме. Недоступные для материнской любви, они ни за что не хотят иметь детей и в случае беременности употребляют все средства, чтобы сделать себе выкидыш и избавиться таким образом от уг­рожающего им, как выражаются они, несчастья; очень час­то они прибегают к презервативным средствам, как, напри­мер, к губке и другим, чтобы предупредить зачатие".

По Carlier, проститутки-трибады испытывают настоя­щий ужас перед беременностью и у них наблюдается пол­ное отсутствие всяких материнских чувств. Лучшим до­казательством этого является редкость (34%) детей у них, и те старания, которые употребляют они, особенно кокотки высшего полета, чтобы не сделаться матерями. Конеч­но, к этому побуждает их несчастное ремесло, так как ма­теринство очень стесняет их, но для всякой женщины стать матерью есть физиологическая потребность; оставаясь не­удовлетворенной, она ведет к разного рода расстройствам в области физической и психической сфер. Поэтому если проститутка настолько занята своей красотой, что для со­хранения ее жертвует даже своим материнским инстинк­том, то это только доказывает, как слабо выражен в ней последний. Такие женщины бросают на произвол судьбы своих детей или дурно обращаются с ними даже в том случае, когда они богаты, когда, следовательно, сохранение красоты для них не имеет уже почти никакого значения.

Тарновская, говоря о проститутках, которых она назы­вает "impudiques" и которые соответствуют нашим врож­денным проституткам, замечает: "Материнская любовь часто им совершенно неизвестна. Они, не стесняясь, сознаются, что дети — это бремя и что Бог должен был бы призвать к себе всех этих малюток, которые им в тягость. Во время беременности они делают невозможное, чтобы вытравить плод". Одна из проституток, находящаяся под наблюдени­ем Тарновской, не знала, что сталось с ее маленьким сы­ном, и относилась к участи его совершенно индифферент­но. Очень характерно обстоятельство, что достигшие пожилого возраста проститутки обыкновенно торгуют свои­ми дочерьми и не понимают, что, собственно, дурного в этом. Так, одна кокотка, арестованная на месте преступления в ту минуту, когда она готовилась продать свою дочь, обра­тилась крайне изумленная к агенту полиции со следую­щим наивным вопросом: "За что вы меня арестуете? Ка­кое преступление я совершила?"

"Чтобы удовлетворить ненасытным желаниям своих клиентов и клиенток, многие из этих недостойных мате­рей доходят до того, что обучают своих юных дочерей са­мым гнусным приемам софизма (Taxil). Такими матеря­ми являются почти исключительно старые проститутки.

Характерно поведение одной любовницы Людовика XV, которая таскала с собою всюду, куда ни являлась, прижитого от него ребенка с единственной целью показать всем, что она находилась в любовной связи с королем. Однажды какие-то придворные затеяли между собой ссору в присут­ствии ее, и она гордо крикнула им: "Прошу не забываться в присутствии королевского сына".

Однако Parent-Duchatelet иного мнения насчет прости­туток. По словам этого лучшего знатока их, на каждом шагу приходится наблюдать, что беременная проститутка становится предметом заботливого ухода для ее товарок, внимательное отношение которых еще удваивается, когда она разрешается от своего бремени. Между ними происхо­дят вечные споры то из-за белья для новорожденного, то из-за различных мелочей для родильницы, которой каж­дая старается наперебой в чем-нибудь услужить. Когда мать держит при себе ребенка, товарки ее постоянно так вмешиваются в заботы ее о нем, что она должна нередко только из-за этого отдавать его в чужие руки. Carlier так­же свидетельствует о том высоком уважении, каким поль­зуется у проституток мать. Но большая, конечно, разница поиграть с чужим ребенком час-другой или любить собст­венное дитя и исполнять с любовью и самоотвержением тяжелые бесчисленные материнские обязанности. Даже са­мый испорченный человек, даже самая безнравственная жен­щина могут минутами нежно привязываться к ребенку за его миловидность и беспомощность, особенно женщина, в которой — как бы она ни была испорчена нравственно — всегда еще тлеет искра материнства; но усматривать в по­добных порывах материнскую любовь значило бы низве­сти ее с пьедестала величайшего альтруистического чувст­ва на степень эгоистической забавы в праздную минуту. Отдавать себя всецело ребенку, заботиться и охранять его — это нечто совсем другое, чем временами забавлять­ся его миловидностью. Необходимо также принять во вни­мание, что Parent-Duchatelet наблюдал проституток, не де­лая между ними никакого различия, и что в числе их было, вероятно, немало и случайно ставших проститутками де­вушек, которые могут, конечно, быть превосходными мате­рями. В тех редких примерах, которые мы наблюдали, дело шло о проститутках, ставших матерями, которые отлича­лись общей и болевой чувстви­тельностью, соответствовав­шей норме или даже превосходившей ее. Они ближе под­ходили к случайным проституткам, и на них оправдывается выведенное относительно последних правило.

3. Преступность. Подобно нравственному помешатель­ству, с проституцией тесно связана и преступность, кото­рая в сущности есть только, так сказать, видоизменение и квинтэссенция moral insanity. Чаще всего между прости­тутками распространено воровство и соучастие в нем. Faucher говорит по этому поводу следующее: "Между до­мами терпимости самого низшего пошиба в Лондоне, Ман­честере, Ливерпуле и Глазго нет ни одного, который не был бы в то же время притоном воров и разбойников. В Лон­доне связи проституток с ворами — общее правило за весьма немногими исключениями. Их можно всегда видеть вме­сте целыми толпами в кабаках и харчевнях. Женщины эти посвящены во все воровские предприятия своих при­ятелей мужчин и нередко принимают участие в кражах их, имея всегда свою часть в добыче". В XIV столетии прости­тутки в Париже имели право селиться только в двух квар­талах города, которые переполнялись вследствие этого при­тонами воров и разбойников. Полицейским приказом от 20 вендемиера XIII г. (12 октября 1804 г.) предписыва­лось чинам полиции иметь особенно тщательный надзор за известным классом проституток "bacca­naleuses", кото­рые открыто действовали сообща с ворами. По Lecour'y, проститутки нередко совершают карманные кражи у сво­их посетителей, a Carlier полагает, что преступления этого рода распро­странены только среди проституток известной категории, именно тех, которые не имеют собственных квар­тир, а шляются по самым низким кабачкам и ночлеж­ным домам. По исследованиям Vintras'a*, из 91 157 до­мов терпимости в 57 больших городах Англии и Валлиса в 3628 жили проститутки и воры, а в графствах из 13 462 таких же домов 6370 оказались убежищами для разного рода преступников. По Guerry, 8% лондонских проститу­ток становятся воровками в 30 лет, а 7% — в более по­жилом возрасте.

Связь между проститутками и сутенерами чаще всего основывается на совместных преступлениях. О.Z., автор "Берлинских трущоб", говорит по этому поводу следующее: "Женихи (Brautigam — немецкое название сутенера) ви­дят в проститутках своих достойных помощниц, преданных им душой и телом. Во время приведения в исполнение какого-нибудь преступления женщина стоит обыкновенно на страже, собирает предварительные сведения и высматри­вает удобный случай, что для нее легко возможно, благода­ря ее печальной профессии; наконец, на долю ее еще выпа­дает прятать у себя украденные вещи или скрывать в своей комнате под кроватью или в шкафу какого-нибудь пре­ступника, которого деятельно разыскивает полиция".

Очень частым преступлением проституток является, по Lecour'y, шантаж, к которому прибегают они особенно в пожилом возрасте. Нередко в нем принимают также уча­стие и сутенеры, причем дело обыкновенно происходит так: проститутка завлекает к себе "гостя", а в самый критиче­ский момент на сцену является ее сутенер, разыгрываю­щий роль мужа или брата, и требует за поруганную честь деньги, которые жертва должна платить, если хочет избе­жать скандала. По словам Carlier, y парижских кокоток, особенно не первой молодости, шантаж развит в настоя­щую профессию. Они сохраняют письма, которые получа­ли от богатых посетителей своих, и, узнав, что последние готовятся жениться, предлагают им выкупить за большие деньги эти письма, грозя в противном случае показать их невесте или ее родителям. Нередко шантаж этот повторя­ется по нескольку раз, причем каждый раз отыскиваются для этого все новые и новые письма.

Проститутки, благодаря своей несдержанности в гневе, нередко совершают преступления против телесной непри­косновенности. "Они часто, — пишет Parent-Duchatelet, — приходят в сильную ярость и проявляют в это время уди­вительную силу и решимость, причем обдают друг друга в спорах потоками слов, оригинальностью своих выражений далеко превосходящих столь известное красно­речие базар­ных торговок. При этом они нередко нападают и наносят друг другу тяжелые раны. В течение 20 лет в парижских тюрьмах наблюдался 12 раз смертельный исход от подоб­ных ран. При этих драках обыкновенно пускаются в ход кулаки и ноги, нередко и ножи, но особенно часто прибега­ют к головным гребешкам".

Тарновская описала особый класс воровок под именем "voleuses-prostituees", y которых наблюдается полное сме­щение черт, свойственных проституткам и воровкам, и ко­торые являются характерной патологической переходной формой от одних к другим.

"Существенные черты проституток и воровок, — гово­рит она, — своеобразным образом совмещаются в этих женщинах, которые составляют особую разновидность во­ровок-рецидивисток. Прости­тутки-воровки выказывают, на­пример, больше осторожности в своих поступках, чем обык­новенные проститутки, не так легко поддаются влиянию минуты, умеют хорошо обдумывать свое намерение и со­противляться моментальному импульсу, какие черты ред­ко наблюдаются у обыкновенных проституток. Но зато они отличаются большею жестокостью и цинизмом, чем эти последние, у которых сказываются порою проблески доброты сердечной, и обнаруживают меньше наклонности к употреблению спиртных напитков. Они понимают, что при своем, вдвойне опасном, образе жизни им нужно быть особенно осмотрительными и осторожными, что несовмес­тимо с пьянством".

В общем, это наиболее частые и в то же время самые маловаж­ные преступления проституток.

4. Алкоголизм. Проституткам свойственна такая же страсть к спиртным напиткам, как и преступникам, и со­ответственно этому у них наблюдается очень часто ослаб­ление и даже полное отсутствие сухожильных рефлексов как следствие алкоголизма. Из 9 иссле­дованных Маrrо* проституток 7 были пьяницами, причем две из них, проис­ходившие от алкоголиков-родителей, привыкли напивать­ся чуть ли не с колыбели, а одна, не будучи еще совершен­нолетней, выпи­вала уже по 7 литров водки в неделю. Из 60 проституток, находившихся под наблюдением Gurrieri и Fornasari, 12 происходили от родителей-пьяниц, II были сами алкоголичками и курили табак. Тарновская из 29 проституток, называемых ею "impudiques", родители кото­рых были алкоголиками в 68%, наблюдала пьяниц в 62%, а из тех, которых она называет "hystériques", оказывалось подверженных алкоголизму 66%, так что невольно явля­ется вопрос: не зависят ли наблюдавшиеся у них нервные расстройства скорее от алкоголизма, чем от истерии.

5. Жадность. У проституток наблюдаются, как мы вы­ше виде­ли, только самые легкие формы преступности; не­которые преступ­ные страсти их, коренящиеся в глубине женской натуры, почти никогда не служат у них мотивами преступлений только лишь пото­му, что могут быть легко удовлетворены, и преступление становится поэтому совер­шенно излишним. Сюда принадлежит, например, ненасыт­ная жадность, наблюдаемая обыкновенно у наиболее ин­теллигентных врожденных проституток. Parent-Duchatelet нашел среди 600 проституток, отбывавших тюремное на­казание, 12 ростовщиц "высшего" и 20 — "низшего по­рядка". Они одолжали своим товаркам по заключению деньги и за каждый франк брали в две недели по 1 1/2 франка процентов, а у тех, кто не мог заплатить своего долга, отнимали вещи и платья, оставляя их чуть ли не голыми. Проститутки смотрят всегда на своих гостей как на извест­ные суммы денег, и Масе неоднократно слышал, как они говорили про иных: "вот идет мой талер" или "вот мой луидор". Некая преступница Perino, которую нам пришлось наблюдать, была с дет­ства воровкой, но переста­ла воровать, как только сделалась проституткой. Жад­ность древних греческих гетер вошла даже в поговорку. Мы находим у Алкифрона очень характерное письмо од­ного сельского хозяина, разорившегося на одну из этих гетер, которая потом, когда он обеднел, не хотела больше знать его. "Разве ты забыла, — сказано в этом пись­ме, — корзины с финиками, свежие сыры и прекрасных куриц, которых я тебе посылал? Разве все добро, которым ты теперь пользуешься, принадлежит не мне? Теперь мне остается только позор и нищета!" Анаксил, которого цити­рует Атеней, дает следующее описание куртизанок своего времени: "Да, все эти гетеры суть сфинксы, не говорящие прямо, а выражающие свои желания в форме загадок. Они ласкают вас, шепчут вам, положим, о своей любви и минув­ших наслаждениях, но на самом деле это значит: мой милый, мне нужна скамеечка для ног, треножник, стол или рабыня". Кто понимает подобные приемы, спасается по­добно Эдипу от таких загадок и может считать себя поис­тине счастливым, если ему удалось избегнуть в этом деле крушения; кто же рассчитывает быть вознагражденным за свою уступчивость ласками истинной страсти, тот пада­ет жертвой чудовища. "Взгляните на Плангону, ведь она настоящая Химера, сожигающая иностранцев своим ог­нем! А Пинопа? Разве она не стоглавая гидра? А чем отли­чается Наннио от имеющей три пасти Сциллы? Разве не ищет она третьего любовника, после того как двух уже задавила?" Знаменитая гетера Летала писала Ламалиону, своему сентиментальному, но скупому любовнику: "Мне нужны золото, драгоценности, платья и рабыни. Ты мне надоел своим вечным хныканьем, клянусь Венерой! Ты говоришь, что боготворишь меня, не можешь жить без ме­ня и что я должна стать твоею. Хорошо. Но разве у тебя нет золотых кубков? Разве ты не можешь похитить у отца немного золота или у матери части ее сбережений?" Анак­сил совершенно прав, сказав в одной комедии своей: "Из всех хищных зверей самый опасный — гетера".

Известно, какие громадные богатства скопили фаворит­ки французских королей благодаря подаркам, пенсиям, рен­там и привилегиям, которыми последние их дарили. О маркизе Pompadour, например, Goncourt сообщает следую­щее: "Под наружностью великосветской дамы в ней скры­валась алчная кокотка, старавшаяся захватить в свои ру­ки как можно больше поместий и замков. Ни одна из прежних королевских метресс не владела столькими име­ниями и домами, как она". Состояние ее простиралось до 25 миллионов франков, каковая сумма и в настоящее вре­мя громадна, а в то время, когда финансы Франции нахо­дились в таком плачевном состоянии, была прямо чудо­вищна.

6. Чувство стыдливости. Отсутствие чувства стыдливо­сти является одной из самых характерных черт врожден­ных проституток. Некоторые авторы, в том числе Parent-Duchatelet, отрицают или по крайней мере уменьшают значение этого факта, указывая на то, что проститутки, принимая у себя гостя, завешивают обыкновенно иконы и никогда не отдаются мужчинам в присутствии посторон­них. Но, по нашему мнению, здесь дело сводится к распро­страненному среди них суеверию или к симуляции. Если принять во внимание, что между ними встречаются матери, которые имеют сношения в присутствии собственных до­черей со своими любовниками или отдают их последним, если вспомнить, что многие из этих женщин показывают себя за деньги в "живых картинах" трибадов и содомистов (Parent-Duchatelet. Op. cit.), то станет ясным, что нежела­ние отдаваться мужчинам в присутствии посторонних есть не более как симуляция с их стороны. Нам лично при­шлось однажды слышать жалобы одной проститутки, не­годовавшей и удивлявшейся, что ее арестовали за оскорб­ление общественной благопристойности, когда она ровно ничего такого не сделала, если не считать, что отдалась в публичном месте 10 солдатам последовательно одному по­сле другого и каждый раз в присутствии всех остальных.

7. Нравственное помешательство (moral insanity) и вро­жденная склонность к проституции. Врожденная прости­тутка не способна к материнской любви и привязанности к родным; она думает только об удовлетворении своих низменных инстинктов; это преступница, хотя преступле­ния ее принадлежат обыкновенно к разряду легких, и в ней типично выражены черты так называемого нравствен­ного помешательства (moral insanity). Самым патогномо-нистическим признаком его служит отсутствие у нее стыдливости. Вся сила этического развития женщины была всегда направлена, стало быть, к тому, чтобы создать и укрепить в ней это чувство: поэтому крайняя степень нрав­ственного вырождения, "moral insanity", должна выражаться именно потерей стыдливости, подобно тому как у мужчин она сказывается утратой чувства, наиболее культивиро­ванного цивилизацией, как, например, уважения к чужой жизни. Следствием и венцом подобного отсутствия стыд­ливости является та легкость, с какою женщины соглаша­ются взяться за профессию, приносящую им одно только всеобщее презрение и отвращение.

Подобный взгляд на причину проституции примиряет противоречие, очевидно существующее между ремеслом про­ститутки, с одной стороны, и ее половой нечувствительно­стью, с другой. Сильная чувственность не делает еще жен­щину проституткой: благодаря ей она будет слишком надоедать своими ласками мужу, заведет себе любовника, отдастся, наконец, в минуту сильнейшего полового возбу­ждения почти первому встречному мужчине, но не станет проституткой: в ней живо чувство стыда, хотя от времени до времени грубые инстинкты и берут над ним верх. Там, где женщина, несмотря на свою пониженную чувствитель­ность, все-таки делается проституткой, причина этого, оче­видно, кроется не в ее похотливости, а в отсутствии у нее нравственного чувства. Женщины, не стыдящиеся и не соз­нающие всего позора своего порока, имеющие особенную болезненную склонность ко всему запрещенному, недозво­ленному, вступают на путь разврата потому, что он дает им возможность беззаботно жить, ничего не делая; их по­ловая нечувствительность является даже при этом пре­имуществом, приспособлением в том смысле, что легко и сильно возбудимая женщина не могла бы вести долго жизнь проститутки и очень скоро была бы ею надломлена. Для проститутки сношение с мужчиной — совершенно безраз­личный в психическом и физическом отношении акт, и она торгует собою потому, что профессия эта хорошо опла­чивается. Необыкновенно ранняя нравственная испорчен­ность, идущая рука об руку с проституцией, точно так же доказывает, что корень последней кроется не в чувственно­сти, а в нравственном слабоумии, что она есть лишь осо­бый вид рано сказывающегося тяготения ко всему дурно­му, какой-то наклонности делать все то, что запрещено, — наклонности, столь характерной для нравственно помешан­ных субъектов. "С малых лет, — говорит Schule, — по­добные индивиды обнаруживают особую страсть ко всему дурному и запрещенному, и с течением времени, по мере того как они развиваются, страсть эта растет и крепнет. Никакие старания воспитателей не могут отучить их от лжи и лицемерия, к которым они постоянно дерзко прибе­гают. Они относятся совершенно равнодушно к радости или горю своих родителей, то и другое возбуждает в них только мимолетные чувства. Если при исправлении их об­ращаются к энергичным, крутым мерам, то это только боль­ше ожесточает их и они упорно повторяют свои бесстыд­ные поступки. Необыкновенно раннее пробуждение в них самых дурных инстинктов, наклонности к воровству, чер­ствости и даже жестокости в отношении своих товарищей просто поразительны".

Появляющиеся у проституток уже в детском возрасте дурные наклонности тем более обращают на себя внима­ние, что могут выражаться поступками, которым не пре­пятствует даже самый юный возраст. Так, например, чтобы совершить убийство или воровство, еще недостаточно той нравственной извращенности, которую мы можем найти подчас у ребенка: для этого нужна еще известная физиче­ская и психическая сила; между тем как к попыткам иметь сношение годна даже самая маленькая испорченная девочка.

Дальнейшее доказательство того, что врожденная про­ституция есть патологическое явление не полового, а нрав­ственного характера, заключается в том, что девушки мо­гут быть очень рано проституированы в нравственном отношении, сохранив при этом абсолютную девственность. Примером могут служить некоторые любовницы француз­ских королей, которые уже в детстве мечтали о том, чтобы достигнуть власти при помощи королевского ложа. Между бумагами маркизы Pompadour была найдена записка с указанием на пенсию, которую она ежегодно выплачивала некоему Lebon'y за то, что он предсказал ей, когда ей было 9 лет, что она сделается любовницей короля. Фелиция de Nestlé, будучи еще маленькой девочкой и воспитанницей пансиона, замышляла вытеснить свою сестру из должно­сти королевской метрессы и самой занять ее. К этой за­видной и в то же время позорной карьере влекла ее анома­лия в ее нравственной сфере уже в том нежном возрасте, когда половое влечение по молодости лет не могло еще быть в ней развито.

Итак, происхождение врожденной проституции кроется в нравственном помешательстве, и все прочие вторичные черты нравственного облика проститутки еще более под­тверждают эту идентичность ее с нравственно-слабоумной.

8. Добрые порывы. Подобно преступницам, проститут­ки проявляют порою сердечную доброту, которая так мало гармонирует с их обычным эгоизмом. "Своеобразной чер­той проституток, — говорит Parent-Duchatelet, — явля­ется то, что в несчастьях они деятельно утешают и помо­гают друг другу. Если одна из них заболеет, то все ее товарки принимают в ней самое горячее участие: заботятся о ней, перемещают ее в больницу и навещают там. В тюрьме они очень часто собирают между собою деньги, чтобы купить платье или обувь для кого-нибудь из них, кто готовится выйти на волю; при этом они часто жертвуют самым не­обходимым для них даже в том случае, когда заранее зна­ют, что будут обмануты или отблагодарены черной небла­годарностью". Lecour часто наблюдал, что заключенные в тюрьме проститутки делали между собою складчину, что­бы дать возможность кому-нибудь из товарок уехать на родину на собственный, а не на казенный счет. Carlier го­ворит, что "обыкновенно проститутки ненавидят друг дру­га, но тяжелая болезнь или какое-нибудь иное несчастье мигом уничтожают между ними всякую вражду: они в таком случае взаимно поддерживают друг друга, платят врачу за лечение, собирают для больных и навещают их поочередно, а в случае смерти заболевшей принимают на себя заботы об устройстве более или менее приличных по­хорон ее".

Нередко у них можно наблюдать черты того сострада­ния к слабым и страждущим, которое так характерно для женского пола. Толстой сообщает, что во время переписи населения Москвы он был немало удивлен, натолкнувшись однажды на проститутку, которая совершенно отказалась на время от своей профессии для того, чтобы ухаживать за новорожденным ребенком своей соседки. Parent-Duchatelet знавал многих проституток, которые посылали еженедель­но и даже ежедневно по одному хлебу своим больным и бедным соседям.

9. Умственное развитие. Среди проституток встреча­ются субъекты всякого умственного развития, начиная поч­ти с идиотской тупости и кончая одаренностью, близкой к гениальности. Многие из них остаются на всю жизнь с детским недоразвитием и производят впечатление слабо­умных субъектов, ничем не интересующихся, поражающих­ся обыденными вещами, теряющихся и не могущих отве­тить на самые обыкновенные вопросы. Их можно было бы назвать "детьми-проститутками". Maxime du Camp описы­вает этот тип публичных женщин в следующих выраже­ниях: "Многие девушки, занимающиеся проституцией с 14-15-летнего возраста, буквально не могут ни о чем говорить, но не вследствие какого-нибудь расстройства речи, а пото­му, что обладают слишком малым запасом слов для вы­ражения даже простейших мыслей своих. На все предла­гаемые им вопросы они отвечают с резким движением испуганного зверя: "Не знаю"... При виде пролетевшей мимо мухи их разбирает внезапный смех; некоторые смот­рят широко раскрытыми глазами на горящие в камине дрова, точно они никогда в жизни не видели ничего подоб­ного. Legrain, Laurent и Ottolenhi наблюдали такие же ти­пы среди проституток, подвергнутых ими исследованию. Parent-Duchatelet опубликовал статистические данные о грамотности проституток, подтверждающие вышеизложен­ные наблюдения. Он нашел именно, что из 4470 проститу­ток, родившихся и выросших в Париже, 2332 совсем не могли подписать своего имени, 1780 подписывали его, но очень скверно, 110 хорошо, а некоторые даже очень краси­во, между тем как 248 не захотели дать никаких сведений на этот счет. Parent совершенно справедливо сомневается, чтобы такой громадный процент (70%) безграмотных обу­словливался исключительно отсутствием родительского надзора или нищетой, так как уже в его время народное образование в Париже было всеобщим и бесплатным. Не­достаточность подобного объяснения видна еще из того обстоятельства, что среди проституток, являющихся в го­род из глухой провинции, для которой образование, стало быть, менее доступно, чем для горожанок, наблюдается точ­но такое же, а не большее число грамотных. Отсюда следу­ет, что эта почти поголовная безграмотность проституток совершенно не зависит от социальных факторов. Недавно при исследовании в этом отношении 39 проституток было найдено, что 25 из них не могли подписать своего имени, а 12 были грамотны, хотя и мало, между тем как из 264 женщин той же профессии, родившихся и выросших в де­ревнях, 146 были совершенно неграмотны, 74 малограмот­ны, а 44 отказались от дачи сведений. В действительности многие будущие проститутки оказываются решительно не­способными чему-нибудь научиться в детстве: они невни­мательны, непослушны и ленивы; никакое учение не идет им впрок и ни одна школа не может держать их более или менее долго в своих стенах. Мы лично усматриваем в этом новое доказательство в пользу частоты moral insanity между проститутками. Равным образом и Schule пришел к заключению, что известная часть нравственно помешан­ных больных обладает очень дурными умственными спо­собностями, не удовлетворяющими самым слабым школь­ным требованиям, так что умственное развитие их так же невозможно, как и нравственное воспитание. Parent-Duchatelet заметил, что большинство из наблюдавшихся им проституток было совершенно неспособно следить за течением самой обыкновенной мысли; они очень скоро уставали и становились рассеянными. De Sanctis при сво­их исследованиях 28 проституток нашел у трех из них очень плохие умственные способности, у семи — плохие, у 13 — посредственные и только у четырех — довольно хорошие. Итак, мы видим, что у проституток значительно преобладают способности ниже средних. Fiaux также на­ходил у них постоянно "детскую психологию, невнима­тельность, неспособность сосредоточиваться, как у моло­дых дикарей, и пустоту доисторического мозга, сильно напоминающего еще животных". И без того совершенно ясно, что проститутки не давали бы себя в домах терпимо­сти так глупо эксплуатировать, если бы они не были так ограничены в умственном отношении. Picot и Bridel при своих исследованиях этого вопроса в Женеве пришли к заключению, что "женщины, раз попавшие в дом терпимо­сти, становятся обыкновенно неспособными к какой бы то ни было реакции: одни, без всякой связи с родными, на чужбине, запутанные в долгах, они мало-помалу проника­ются сознанием, что тот образ жизни, который ведут они, совершенно нормален, чувствуют себя до известной степе­ни обязанными своим эксплу­ата­торам, так что и не дума­ют возмущаться теми чудовищными контрак­тами, кото­рыми те их связывают". Fiaux наблюдал случаи, что девушки, оставлявшие в пылу гнева дома терпимости, доб­ровольно возвращались в них спустя несколько дней, что­бы с прежней индифферентностью продолжать обогащать своих эксплуататоров.

Подобно тому как между нравственно слабоумными ря­дом с очень ограниченными в умственном отношении ин­дивидами встречаются люди с блестящим, хотя и односто­ронне развитым умом, точно так же и среди проституток попадаются порою очень умные от природы женщины, ум которых, однако, остался неразвитым. Цитируемая Laurent'oM, например, Andrée была очень интеллигентная девушка и в школе очень скоро нагнала в успехах своих подруг. Она охотно и много читала и, несмотря на вуль­гарность своих выражений, была очень остроумна в беседе. Parent-Duchatelet сообщает, что одна проститутка приду­мала очень остроумную систему возможно более удобной и прибыльной практики, связанной с наименьшим риском для нее заразиться и заболеть. Особа эта составила нечто вроде союза из 40 женатых людей, с которыми она только исключительно и жила. Вступление нового члена в этот союз совершалось не иначе, как с общего согласия осталь­ных членов его и после соответствующего медицинского осмотра; член же, жена которого умирала, ipso facto, ис­ключался из состава общества. Таким образом, прости­тутка эта была гарантирована относительно своего и посе­тителей ее здоровья и имела отличный доход, совершенно не изнуряя себя. Нельзя отрицать, что создание и приведе­ние в исполнение такого простого плана свидетельствует об известной умственной одаренности этой женщины.

П.Тарновская выделила особую группу, почти в 15%, так называемую "semi-hystériques", — проституток, полу­чивших школьное образование, склонных к лирическому сентиментализму (как мы это наблюдаем у воров) и отли­чающихся любовью к цветам, птицам и поэзии; прости­тутки этой группы охотно трактуют о добре и зле и вооб­ще рисуются своим добрым сердцем.

Среди аристократок проституции, гетер, известны круп­ные умы, сумевшие привлечь к себе даже гениальных муж­чин. Не одна женщина, даже самого низменного происхо­ждения, составила себе блестящую карьеру на этом поприще исключительно благодаря своему уму. Такие гетеры, как Аспазия и Леена, отличались, должно быть, далеко не дю­жинными умственными способностями, если могли приоб­рести такое огромное влияние на политическую и эстети­ческую жизнь своей родины. Известно, что, когда Ксеркс задумал завоевать Грецию, он послал знаменитую гетеру Таргелию из Милета с тонким дипломатическим поруче­нием склонить на его сторону путем своих ласк началь­ников греческих городов. Она действительно увлекла 14 из них, но не могла склонить их на сторону персидского царя. Впоследствии она перестала быть гетерой, вышла замуж за фессалийского царя в Лариссе и отдалась всеце­ло изучению наук. Аспазия, происходившая также из Ми-лета, до того как сделаться любовницей Перикла, была обыкновенной проституткой в одном доме терпимости в Мегаре. Прибыв в Афины во главе целой толпы молодых, красивых и образованных женщин, она сделалась препо­давательницей риторики, и в короткое время ее слушате­лями стали самые знатные и образованные граждане. Пе-рикл, сойдясь с ней, ввел в ее дом все, что было более или менее выдающегося в Афинах, и сумел даже побороть пред­рассудки жены и дочерей, которые точно так же начали бывать у Аспазии. "Они отправлялись в ее дом, — заме­чает по этому поводу Плутарх, — чтобы слушать ее крас­норечие". В короткое время Аспазия сделалась в Афинах законодательницей не только мод, но языка, вопросов дня и обычаев. Многие афинские девушки, увлеченные ее бле­стящей карьерой, также сделались куртизанками.

Другая гетера, Никарета, происходившая из благород­ной фамилии и замечательно образованная, отличалась осо­бенной страстью к математике. Она никогда не отказыва­ла в своих ласках мужчине, если только могла чему-нибудь научиться у него. Сделавшись последовательницей фило­софской школы стоиков, она оказала школе этой много существенных услуг, подобно тому как Филена и Леонтия явились ревностными поборницами учения эпикурийцев. Первая из них, ученица и подруга Эпикура, написала боль­шое сочинение по физике и трактат об атомах.

Маркиза Pompadour была, несомненно, женщина выдаю­щегося ума: как ни вредны были для Франции ее полити­ческие планы, но они отличались смелостью и оригиналь­ностью. Братья Goncourts подробно описывают, с каким тонким умением она боролась против интриг своих вра­гов при дворе; они рисуют ее покровительницей искусств и наук в эту великую эпоху зарождения духовного могу­щества Франции, поклонницей всего нового, прогрессивно­го, а эти качества могут быть свойственны только недю­жинному уму.

Замечательная, блестящая карьера многих кокоток, да­же вовсе не отличавшихся красотой, свидетельствует о боль­шей или меньшей степени их интеллигентности, об их зна­нии людей, умении общаться с ними и влиять на них. С другой стороны, и тот факт, что содержательницы публичных домов, выходящие обыкновенно из рядов проституток, сплошь да рядом наживают огромные состояния, также служит доказательством того, что особы эти в большинст­ве случаев далеко не глупы и сплошь да рядом сообрази­тельны и расчетливы.

10. Письмо. Мы раньше говорили о том, что татуиров­ка встречается у одних только проституток. Среди разно­го рода слов, выражений и фраз, которыми они любят ук­рашать свое тело, попадаются некоторые очень остроум­ные и удачные, хотя большею частью и очень циничные. Напротив, надписи, которые делают обыкновенно преступ­ницы на стенах, мебели и т.п., в большинстве случаев со­вершенно незначащи по своему содержанию, иногда сенти­ментальны, иногда религиозны и очень редко эротического характера (см. гл. "Случайные преступницы").

Гораздо более часты и остроумны подобные произведе­ния проституток-преступниц, хотя в них нет той меткости и ядовитости, которая свойственна обыкновенно прости­туткам. Иногда попадаются между ними образчики ис­тинной поэзии.

В моем Archivio di Psichiatria, т. XII, напечатано огром­ное стихотворное произведение некоей 16-летней прости­тутки, которая остроумно и с замечательным юмором опи­сала в нем все, что она видела и пережила во время своего пребывания в Туринской больнице для венерических боль­ных.

Pitre собрал и опубликовал множество народных сти­хотворений, между которыми есть несколько песенок, со­чиненных, по-видимому, проститутками. Они наводят на мысль, что эти несчастные создания отличаются в общем более развитым эстетическим чутьем, нежели преступни­цы и даже нормальные женщины.

11. Жаргон проституток. Проститутки повсюду имеют свой специальный жаргон. В Париже у них первый встреч­ный "гость" называется "Machinkoff" или "Père Douillard", "Bobinskoff" — тот, кто содержит любовницу; "Béquinskoff" означает предмет мимолетной страсти; "Bon" — полицей­ский агент; "Brème" — желтый билет проститутки, игральные карты, надзор полиции; "Panuche" — мещанка, "Pisteur" — мужчина, который на улице шляется за кокот­ками. "Miche" — это всякий "гость" вообще, "Cougnotte" — проститутка, занимающаяся трибадией, и т.д.

У итальянских проституток "Civetta" называется вся­кая некрасивая женщина. "Rail" — высший полицейский чиновник. "Guardie di morti" (стражи мертвецов) — поли­цейские чины, наблюдающие за публичными домами. Для обозначения masturbatio labialis существует у них выраже­ние "Punta di penna", для masturbatio manualis "Zampa di ragno"; заниматься педерастией называется у них "Sfogliar la rosa" (лишать розу листьев), а проститутки-трибады, ко­торые участвуют в публичных сафистических представле­ниях, носят название "Pulci lavoratrici" (дрессированные блохи) и т.д. и т.п. (Taxil).

12. Религиозность. Проститутки очень религиозны, по­добно многим преступницам и большинству дегенератов. Уже гетеры и обыкновенные проститутки Древней Греции отличались особенной ревностью в соблюдении религиоз­ных обрядов и необыкновенным усердием в жертвоприно­шениях. Они клали на алтари чтимых ими божеств чаще всего золотые, серебряные и перламутровые вещицы, изо­бражавшие мужской половой член, драгоценные камни, се­ребряные зеркала, пояса, гребни, пинцеты для удаления во­лос, головные булавки и всевозможные другие золотые и серебряные предметы. Храм Венеры на острове Самосе силь­но обогатился приношениями гетер, которые во главе с Аспазией следовали за армией Перикла во время войны с этим островом.

По словам бр. de Concourts, знаменитые французские куртизанки и королевские метрессы XVIII столетия отли­чались религиозностью, смешанной с суеверием. Среди них крепко держался обычай тайно служить по субботам обедни Пресв. Богородице даже в то время, когда кругом царство­вало полнейшее безверие и безграничный скептицизм.

Laurent сообщает, что одна проститутка, сделавшаяся на старости лет сводницей, усердно молилась каждый раз Мадонне о щедрости "купцов", которым она готовилась продать ту или иную жертву свою. Кто хоть немного зна­ком с Неаполем и посещал бедные кварталы его, где жи­вет простонародье, тот, вероятно, заметил, что там в каж­дом публичном доме находится икона Богоматери с постоянно теплящейся перед ней лампадой. Когда туда входит "гость", икону тотчас же покрывают платком, что­бы "Мадонна ничего не видела". Parent-Duchatelet говорит по этому поводу следующее: "В обществе мужчин или да­же перед своими товарками проститутки бравируют своим издевательством над религией и набожностью, но в тиши, будучи одни, они относятся к ней совершенно иначе. Если наблюдать их улицах и дорогах, когда они думают, что они совершенно одни, можно видеть, как они крестятся при встрече с каждой похоронной процессией. Во время Пасхи вы найдете в комнате каждой из них по масличной ветке. В одном публичном доме, — рассказывает далее этот ав­тор, — тяжко заболела одна проститутка. Бросившиеся за священником три товарки ее принесли ей ответ, что в этом доме священник навестить ее не может. Тогда по настоянию заболевшей ее немедленно перенесли в другое помещение, причем хозяйка дома и прочие девушки сло­жились, чтобы собрать необходимую сумму денег для упла­ты священнику за требу. Одной проститутке было назна­чено однажды свидание в церкви, но она отклонила его, говоря, что недостойна посещать храм Божий и что она не переступала порога его с тех пор, как стала торговать со­бой. Не было еще случая, чтобы умирающая проститутка отказалась от напутствия священника, к чему относятся обыкновенно с одобрением все товарки ее. Если принуж­дают проституток посещать церковь, то они сопротивля­ются этому; с другой стороны, они часто без всякого посто­роннего принуждения бывают в ней, если только там поют на понятном им языке. Одна проститутка ежедневно при­ходила в церковь и горячо молилась все время, пока дли­лась болезнь ее сына. Во время прохождения по улицам религиозных процессий проститутки часто делают склад­чину и на собранные таким путем деньги украшают соот­ветственным образом свои окна".

13. Привязанность к животным. Проститутки, как и нравственно помешанные, отличаются особенной привязан­ностью к животным, которая так резко противоречит их обычному равнодушию к окружающим людям. Maxime du Camp говорит, что данное содержащимся в St.-Lazar'ской больнице проституткам разрешение держать около себя животных пришлось отменить потому, что они грозили превратить больницу в зверинец. Известно, что маркиза Pompadour имела у себя в доме целую коллекцию собак, обезьян, попугаев и редких птиц и, умирая, завещала в своем духовном завещании одну собаку и попугая Buffon'y. Она платила огромные деньги знаменитым художникам и ваятелям за изображения любимых животных. Привя­занность к животным является у подобных женщин вполне эгоистическим чувством, так как животные подчинены все­цело воле человека и им не нужно приносить никаких жертв, между тем как любовь к человеку — это ego-аль­труистическое чувство, которое требует бесчисленных жертв для любимого существа и полного подчинения своих лич­ных эгоистических интересов его желаниям.

14. Любовь. Любовниками проституток являются обык­новенно их сутенеры, к которым влечет их особенная страсть. Сутенер — это почти всегда субъект со зверским характером, с наклонностью к насилиям, становящийся па­разитом своей любовницы, которую он в благодарность за ее любовь немилосердно колотит. Сутенеры, особенно про­ституток низшего пошиба, находятся постоянно в тесных сношениях с ворами и другими негодяями. О сутенерах говорит уже Restif de la Bretonne в своем "Pornographe" (1760) следующее: "Проститутки не могут обходиться без защитников; в своих выборах они обыкновенно останав­ливаются на самых испорченных, но сильных мужчинах, которых все боятся и в которых они видят опору и защи­ту против всякого нападения на них. Проститутка, раз выбравшая себе подобного защитника, не может уже раз­вязаться с ним в течение всей своей жизни: она должнд доставлять ему средства, дающие ему возможность жить, ничего не делая, проводить все время в кутежах и играх.

Многие из этих мужчин имеют по нескольку любовниц одновременно. Если проститутка, не будучи в состоянии долее переносить жестокое обращение своего тирана, хочет избавиться от него, она должна найти себе другого, более сильного и потому еще более деспотического любовника. Когда проститутка появляется на улице, где ей это запре­щено полицией, то любовник сторожит ее и предупреждает о приближении полицейских агентов".

Таково же положение дела и в наши дни. Parent-Duchatelet говорит по этому поводу следующее: "Иго, ко­торое переносят проститутки от своих сутенеров, превра­щается порою в самую страшную тиранию, какую только можно себе вообразить. Негодяи эти не только живут и одеваются за счет своих рабынь, но постоянно стерегут их, заставляют их посещать с ними кабаки и харчевни, где они должны за все платить, если хотят избавиться от по­боев". "Никогда, — пишет Lecour, — ни один негр не страдал столько под плетью своего надсмотрщика и ни один узник столько от своего тюремщика, сколько прости­тутки от своих сутенеров, которых они содержат как сво­их защитников".

Однако, несмотря на все это, эти падшие создания обык­новенно очень сильно и нежно привязаны к своим мучи­телям. "Я видел, — пишет Parent, — несчастных деву­шек, которых доставляли в больницу с выбитыми глазами, с окровавленными лицами, с бесчисленным множеством ран и кровоподтеков на теле и которые, выздоровев, воз­вращались обратно к своим мучителям. Одна из них из­дали следовала за своим пьяным сутенером, наблюдая за ним, и когда он падал, она подбегала к нему, помогала ему встать на ноги и затем быстро убегала от него, спасаясь от его побоев. На другой день она разыскала его в одном из полицейских участков, куда он в конце концов попал. Дру­гая, спасаясь от своего рассвирепевшего любовника, гро­мившего с молотком в руках все, что ни попадалось ему под руку, прыгнула во двор с третьего этажа. Вылечив­шись в больнице от последствий подобного прыжка, она вернулась назад к своему возлюбленному и полгода спустя, опять спасаясь от него, вторично выбросилась из окна, причем сломала себе руку. Но, несмотря на все это, она продолжала и дальше жить с этим субъектом. Но ярче всего выступает привязанность проституток к своим за­щитникам в письмах их к последним. В письмах этих нельзя найти ничего грязного и циничного; наполнены они большею частью уверениями в любви и упреками в том, что они не получили ответа на свои письма. Любов­ники часто замещают их другими женщинами, о чем они узнают от вновь арестуемых, и любовь их, несмотря на это, бывает настолько сильна, что они из ревности нападают на своих соперниц и избивают их".

Mace рассказывает про одного сутенера в Париже, кото­рый ежедневно наполнял сосуд известным количеством воды и по убыли ее вечером судил о том, "si la marmitte avait bien travaillé"*. В зависимости от этого находилось более или менее строгое наказание, которому этот человек подвергал свою жертву. Однажды вечером он нашел сосуд почти полным и так жестоко избил несчастную девушку, что в дело вмешались соседи, и он был присужден к шести­месячному тюремному заключению. Однако, когда его вы­пустили из тюрьмы, девушка эта опять поселилась с ним.

В этом отношении проститутки, стало быть, сильно от­личаются от врожденных преступниц в узком смысле сло­ва, которые не способны к крепким и продолжительным связям. Эта разница кроется в свойственной женщине по­требности видеть для себя в мужчине опору. Дело в том, что проститутки — субъекты в большинстве случаев ма­ло интеллигентные и совершенно обезли­ченные, обыкно­венно очень легко попадают под влияние мужчин и очень живо испытывают подобную потребность, между тем как энергичные и страстные преступницы видят всегда в муж­чине больше своего раба, нежели господина. Проституток-преступниц, как, например, Gras и Lavoitte, любовники их не только не подстрекают к преступлению, но даже, напро­тив, они сами наталкивают их на него. Некоторые проститутки, которых нельзя считать преступницами в собствен­ном смысле этого слова и у которых рядом с известной интеллигентностью наблюдается и сильное развитие ак­тивной стороны moral insanity*, не подпадают под иго сво­их сутенеров. Так, например, знаменитые Legrain и Jeanne, описанные Laurent'oM, расстались обе со своими amants chéris после первой же трепки, которую те им задали. Но большинство совершенно неинтеллигентных, безответных, подобно животным, проституток сильно привязано к сво­им сутенерам и переносят звер­ства их с такою же покор­ностью, с какою собака лижет наказы­вающую ее руку сво­его господина. Сутенер помогает проститутке завлекать посетителей, обирать их и скрываться от полиции, защи­щает ее от постороннего насилия и конкуренции; он явля­ется, так сказать, единственным законом в ее полной без­законий жизни и воплощает в себе все идеалы ее. "Куда мы годимся, если не любим", — говорят обыкновенно эти падшие создания в объяснение своей привязанности к сво­им любовникам. Наконец, влияние страха и боязнь мести со стороны сутенера, равно как и воспоминания о перене­сенных страданиях, еще более укрепляют подобные союзы проституток с их сутенерами.

Замечательной является петиция, поданная в 1830 г. парижскому префекту, в которой сутенеры протестовали против преследования полицией проституток за заманива­ние у окон прохожих и приставание к ним на улицах. Петиция эта подписана "cinquante mille voleurs de plus"*, и в ней между прочим сказано следующее: "Marlou, или аль­фонс, — это обыкновенно красивый и здоровый мужчина, любезный в обращении с девушками, защищающий их и принуждающий вести себя порядочно. Альфонс умеет тан­цевать канкан или работать ножом одинаково хорошо, смотря по надобности. Отсюда видно, что мы с нравствен­ной точки зрения полезны для общества. Почему же хо­тят нас сделать бичами его, стесняя профессию наших жен­щин? Что нам остается делать? Деньги, которые нам достаются от наших любовниц, мы растра­чиваем: Шарль, например, оставляет их в кафе, чтобы иметь возмож­ность читать газеты. Огюст проигрывает их, Александр спускает на танцы... Спрашивается, что же будет делать какой-нибудь Ахилл или Алкид без этих денег, если он все-таки хочет жить в роскоши, к которой он привык? Откуда возь­мем мы заплатить своим портным и сапожникам? Мы все неминуемо сделаемся негодяями и мошенниками, и обще­ство обогатится еще 50 000 воров". Документ этот любо­пытен как верное изображение этики подобных субъектов и их идентичности с преступниками в собственном смысле этого слова; в нем отражается также нравственный мир проституток.

15. Лакомство, обжорство, пьянство. Проститутки от­личаются большею частью прожорливостью, и, по словам Parent-Duchatelet, они очень необыкновенные лакомки. "Ла­комство и прожорливость их, — говорит он, — удиви­тельны. Некоторые из них едят целый день и в общем съедают такую массу, что этим можно было бы смело на­кормить трех или четырех женщин одного с ними возрас­та. К этим излишествам они приучаются в простых хар­чевнях или хороших ресторанах, в которые ведут их, смотря по их пошибу, их поклонники". Так как у проституток в общем так мало развиты ум и половое чувство, то весьма понятно, что у них с особенной силой дает себя знать го­лод — самый сильный инстинкт их живой натуры. В этом отношении они напоминают детей в том возрасте, когда еще не начиналось их духовное и половое развитие и ко­гда вся жизнь их сводится исключительно к удовлетворе­нию потребностей желудка. Известно, что и у идиотов ум­ственная тупость связана обыкновенно с большею или меньшею прожорливостью.

Среди проституток пьянство распространено в большей или меньшей степени, смотря по индивидуальности. Пьян­ствовать они начинают в большинстве случаев очень рано и скоро, благодаря алкоголю, доходят до известного со­стояния умственного отупения, при котором остается тщет­ной всякая попытка к их исправлению. Мать нравственно помешанной семьи, описанной Legrain'oM, бывшая прости­туткой, только о том и думала, как бы лакомиться и пьян­ствовать; проституированная дочь ее точно так же была пьяницей и напивалась уже чуть ли не с десяти лет. Со­держательницы домов терпимости постоянно заявляют, что доходы их были бы гораздо больше, если бы проститутки не были так прожорливы. П. Тарновская также указыва­ет на распространенность пьянства среди проституток. По ее делению их на различные категории, оно наблюдается в 78% "insouciantes"*, 64% — "obtuses"**, 62% — "impudiques"*** и в 60% — "hystériques"****.

Marro при своих исследованиях проституток отметил следующие случаи. Одна девушка из порядочной, достой­ной семьи, обнаружившая чуть ли не с пеленок страсть к спиртным напиткам, добровольно оставила семью и сдела­лась проституткой. Другая привыкла пить крепкие на­питки чуть ли не с двухлетнего возраста, а третья, поки­нувшая для разврата свою семью, после того как муж ее попал в тюрьму, будучи еще совсем маленькой девочкой, выпивала еженедельно по 7 литров водки. Одна прости­тутка сама призна­валась, что превратилась в животное бла­годаря своему беспро­сыпному пьянству.

16. Страсть к играм. Страсть к играм у проституток в общем не так развита, как у преступников. Тем не менее в публичных домах картежная игра является одним из главных развлечений обита­тельниц их. Parent-Duchatelet говорит, что среди них также очень распространена игра в лото. В Монте-Карло играет постоянно масса кокоток, ко­торые отличаются, как известно, своею смелостью и упор­ством.

17. Тщеславие. Характерным является тщеславие про­ституток, наблюдающееся у них во всех видах и высту­пающее тем сильнее, чем испорченнее субъекты. Древне­греческие гетеры постоянно мечтали о том, чтобы связать свое имя с какой-нибудь комедией. Поэтому среди них особенным вниманием пользовались драмати­ческие писа­тели, которым содержание метресс обходилось далеко не так дорого, как прочим смертным. Так, Гликера писала уехавшему в Египет Менандру: "Только непременно по­ставь там комедию, в которой я выведена в первом дейст­вии; если я не могу сопровождать тебя в твоей поездке в Египет, то пусть я все-таки стану известной при дворе Птоломеев".

Когда Александр Великий разрушил Фивы, Фрина, уро­жденная фивянка, выразила желание восстановить их за свой счет с условием, чтобы на городских воротах была повешена доска со следующей надписью: "Город Фивы, раз­рушенный Александром и восстановленный Фриной". Та-ис в одном письме к Евтимеду называет себя по мудрости равной Аристотелю.

Маркиза Pompadour считала себя в политике выше Richelieu, a в стратегии — Louvois. Она мечтала о бессмер­тии, и ее отступление от традиционной антиавстрийской государственной политики, которым она думала обессмер­тить свое имя в истории французского королевства, было для него очень гибельно. Но не только выдающиеся, а даже самые обыкновенные проститутки заражены сплошь да рядом гордостью и смотрят постоянно свысока на сво­их ближайших товарок. "В Париже, — говорит Carlier, — бедные проститутки называют своих элегантных и ши­карно одетых соперниц презрительным именем "panache", а эти в свою очередь платят им кличкой "pierreuse". Не­которые кокотки серьезно считают себя благородными да­мами на том основании, что они очень ленивы и ненави­дят всякий труд. Такими чертами выражается, по их мнению, истинно благородное происхождение. Проститут­ка, продающая себя за 5 франков, считает для себя кров­ной обидой, если соперница во время ссоры назовет ее "femme d'un franc".

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: