ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
Однажды парком в предзакатный час Шла женщина неспешно по дороге. Красавица и в профиль, и в анфас, И в глубине зеленоватых глаз – Одна весна и никакой тревоги.
Была она как ветер молода, И, видимо, наивна до предела, Иначе б непременно разглядела Три тени за кустами у пруда.
Не всем, видать, предчувствие дано. Тем паче если не было примеров Чего-то злого. В парке не темно, И шла она уверенно в кино Без всяческих подруг и кавалеров.
Но быть в кино ей, видно, не судьба: Внезапно с речью остроэкзотичной Шагнули к ней три здоровенных лба С нацеленностью явно эротичной.
Один промолвил, сплюнув сигарету: «Она – моя! И споров никаких!» Другой: «Ну нет! Я сам сожру конфету!» А третий хмыкнул: «Мы красотку эту По-дружески разделим на троих!»
Закат погас, и в парке стало хмуро. Вдали сверкнули россыпи огней… «Ну, хватит! Брось таращиться как дура! Ступай сюда в кусты!» И три фигуры, Дыша спиртным, придвинулись плотней.
«Ребята, что вы?!»… Голос замирает, А трое смотрят хмуро как сычи. «Вы шутите? Ну что вас раздирает?!» – «Мы шутим? Да серьезней не бывает! Снимай же все, что надо, и молчи!»
Один дохнул: «Заспоришь – придушу! Сейчас исполнишь все, что нам угодно! Чтоб выжить – покажи, на что способна!» Она вздохнула: «Ладно… Покажу!»
Неторопливо сбросила жакетку И первому, уже без лишних фраз, Ребром ладони яростно и метко По горлу – словно сталью: раз! И раз!
И вновь – удар! «Теперь души, скотина!» И тут буквально чудо наяву: Почти со шкаф величиной, мужчина Как сноп мгновенно рухнул на траву!
Другой, взревев, рванулся к ней навстречу, Но тут – прием и новый взмах рукой! И вот уже второй за этот вечер Как бык уткнулся в землю головой…
А третий, зло зубами скрежеща И целясь впиться в горло пятернею, Вдруг резко вырвал нож из-под плаща И прыгнул кошкой с бранью беспощадною.
Она же резко вымолвила: «Врешь!» И, сжавшись, распрямилась как пружина. И вот, роняя зазвеневший нож, На землю третий грохнулся детина.
И тут, покуда, ползая ужом, Они стонали, мучаясь от боли, Она, как вспышка воплощенной воли, Шагнула к ним с подобранным ножом.
«Ну что, мерзавцы? Отвечайте, что?! Насильничать решили? Дескать, сила? Скажите же спасибо мне за то, Что я вам жизни нынче сохранила!
Сейчас я вновь в кинотеатр иду, А ровно через два часа – обратно. Однако же прошу иметь в виду: Чтоб даже духу вашего в саду Здесь просто близко не было. Понятно?!
А притаитесь где-то за кустом, Тогда, клянусь, что я на этом месте Лишу вас вашей жеребячьей чести Вот этим самым вашим же ножом!
А если ж вдруг найдете пистолет, Намного хлеще сыщете ответ: Ведь я кладу почти что пулю в пулю И рисковать вам даже смысла нет!»
Чуть улыбнувшись, строго посмотрела, Губной помадой освежила рот, Неторопливо кофточку надела И легким шагом двинулась вперед.
Шла женщина спокойно и упрямо, И строгий свет горел в ее глазах, А сзади три насильника и хама, Рыча от боли, корчились в кустах…
О, люди! В жизни трудно все предвидеть! И все-таки не грех предупредить Мужчин, способных женщину обидеть И даже силу где-то применить:
Чтить женщину есть множество причин: Когда умом, да и силенкой тоже Она сегодня часто стоить может И двух, и трех, и пятерых мужчин!
8 марта 1995 г.
СЕРДЦА МОИХ ДРУЗЕЙ
Виктору Чибисову, Александру Горячевскому, Борису сергееву, Юрию Коровенко
Пришли друзья. Опять друзья пришли! Ну как же это славно получается: Вот в жизни что-то горькое случается, И вдруг – они! Ну как из-под земли!
Четыре честно-искренние взора, Четыре сердца, полные огня. Четыре благородных мушкетера, Четыре веры в дружбу и в меня!
Меня обидел горько человек, В которого я верил бесконечно. Но там, где дружба вспыхнула сердечно, Любые беды – это не навек!
И вот стоят четыре генерала, Готовые и в воду, и в огонь! Попробуй подлость подкрадись и тронь, И гнев в четыре вскинется кинжала.
Их жизнь суровей всякой строгой повести. Любая низость – прячься и беги! Перед тобой четыре друга совести И всякой лжи четырежды враги!
Пусть сыплет зло без счета горсти соли, Но если рядом четверо друзей И если вместе тут четыре воли, То, значит, сердце вчетверо сильней!
И не свалюсь я под любою ношею, Когда на всех и радость, и беда. Спасибо вам за все, мои хорошие! И дай же бог вам счастья навсегда!
7 апреля 1997 г. Переделкино
РОЗА ДРУГА
Отважному защитнику Брестской крепости и Герою Труда Самвелу Матевосяну
За каждый букет и за каждый цветок Я людям признателен чуть не до гроба. Люблю я цветы! Но средь них особо Я эту вот розу в душе сберег.
Громадная, гордая, густо-красная, Благоухая, как целый сад, Стоит она, кутаясь в свой наряд, Как-то по-царственному прекрасная.
Ее вот такою взрастить сумел, Вспоив голубою водой Севана, Солнцем и песнями Еревана, Мой жизнерадостный друг Самвел.
Девятого мая, в наш день солдатский, Спиной еще слыша гудящий ИЛ, Примчался он, обнял меня по-братски И это вот чудо свое вручил.
Сказал: – Мы немало дорог протопали, За мир, что дороже нам всех наград, Прими же цветок как солдат Севастополя В подарок от брестских друзей-солдат.
Прими, дорогой мой, и как поэт Этот вот маленький символ жизни, И в память о тех, кого с нами нет, Чьей кровью окрашен был тот рассвет – Первый военный рассвет Отчизны. –
Стою я и словно бы онемел… Сердце вдруг сладкой тоскою сжало. Ну, что мне сказать тебе, друг Самвел?! Ты так мою душу сейчас согрел, Любого «спасибо» здесь будет мало!
Ты прав: мы немало прошли с тобой, И все же начало дороги славы – У Бреста. Под той крепостной стеной, Где принял с друзьями ты первый бой, И люди об этом забыть не вправе!
Чтоб миру вернуть и тепло, и смех, Вы первыми встали, голов не пряча, А первым всегда тяжелее всех Во всякой беде, а в войне – тем паче!
Мелькают рассветы минувших лет, Словно костры у крутых обочин. Но нам ли с печалью смотреть им вслед?! Ведь жаль только даром прошедших лет, А если с толком – тогда не очень!
Вечер спускается над Москвой, Мягко долив позолоты в краски, Весь будто алый и голубой, Праздничный, тихий и очень майский.
Но вот в эту вешнюю благодать Салют громыхнул и цветисто лопнул, Как будто на звездный приказ прихлопнул Гигантски-огненную печать.
То гром, то минутная тишина, И вновь, рассыпая огни и стрелы, Падает радостная волна, Но ярче всех в синем стекле окна – Пламенно-алый цветок Самвела!
Как маленький факел горя в ночи, Он словно растет, обдавая жаром. И вот уже видно, как там, в пожарах, С грохотом падают кирпичи,
Как в зареве вздыбленном, словно конь, Будто играя со смертью в жмурки, Отважные, крохотные фигурки, Перебегая, ведут огонь.
И то, как над грудой камней и тел, Поднявшись навстречу свинцу и мраку, Всех, кто еще уцелеть сумел, Бесстрашный и дерзкий комсорг Самвел Ведет в отчаянную атаку.
Но, смолкнув, погасла цветная вьюга, И скрылось видение за окном. И только горит на столе моем Пунцовая роза – подарок друга.
Горит, на взволнованный лад настроив, Все мелкое прочь из души гоня, Как отблеск торжественного огня, Навечно зажженного в честь героев!
1973 г.
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|