Июнь–декабрь 1941 г.

Черчилль был известен своим непрекращающимся потоком идей по вопросам ведения войны. По меткому замечанию одного из коллег по кабинету, трудность состояла в том, что премьер-министр не знал, какие из этих идей приемлемы. Но Черчилль был не только Лисой, как называл его Исайя Берлин, но и Ежом, с самого начала носившимся с одной большой идеей. Британия не могла в одиночку противостоять нацистской Германии. Черчилль понимал, что необходимо привлечь к участию в войне американцев, о чем он говорил своему сыну Рандольфу еще в мае 1940 г.

Ни на минуту не упуская из виду эту цель, Черчилль в то же время не стал откладывать создание военного союза с ненавистным ему большевистским режимом. Он ни минуты не колебался относительно целесообразности такого шага. «Я не возьму обратно ни одного слова, сказанного мной [об этом режиме], – заявил он в эфире 22 июня 1941 г., после сообщения о нападении Германии на Советский Союз, – но все это меркнет перед разворачивающейся ныне драмой». Позже, в беседе со своим личным секретарем Джоном Колвиллом, он заметил: «Если бы Гитлер вторгся в ад, я и дьяволу дал бы благоприятную рекомендацию в Палате общин». В речи, подготовленной совместно с американским послом Джоном Г. Уайнантом, Советскому Союзу была обещана «любая посильная техническая и экономическая помощь». Его слова произвели благоприятное впечатление в Великобритании, США и в Москве, хотя Сталин и Молотов были по-прежнему уверены, что англичане продолжают скрывать истинный характер миссии Рудольфа Гесса.

Два дня спустя Черчилль дал указание руководителю Секретной разведывательной службы (SIS) Стюарту Мензису передать Кремлю расшифровки немецких сообщений, полученных в результате операции Ultra («Ультра») – криптоанализа шифровок, составленных машинами «Энигма». Мензис предупредил о «фатальности» такого шага. Красная Армия не обладала эффективными средствами шифрования, и немцы очень скоро отследили бы источник разведданных. Черчилль согласился с этим доводом, но данные Ultra были все-таки переданы позднее, соответствующим образом залегендированные. Вскоре после этого было заключено соглашение о военном сотрудничестве между двумя странами, хотя в тот период английское правительство не ожидало, что Красная Армия устоит под натиском нацистов.

Ход событий по ту сторону Атлантики обнадеживал Черчилля. 7 июля Рузвельт сообщил Конгрессу, что американские части высадились в Исландии на смену английским и канадским подразделениям. 26 июля Соединенные Штаты и Великобритания, согласовав свои действия, добились замораживания японских активов в отместку за оккупацию Французского Индокитая. Японцам нужны были удобные военно-воздушные базы для налетов на Бирманскую дорогу, по которой доставлялось вооружение и припасы силам китайских националистов. Рузвельт стремился поддерживать националистов Чан Кайши, и в Соединенных Штатах начали вербовать летчиков, впоследствии ставших известными как «Летающие тигры». Они защищали Бирманскую дорогу, по которой в Китай шли грузы из Мандалая. Но когда Соединенные Штаты и Великобритания наложили эмбарго на продажу Японии нефти и других стратегических материалов, ставки в игре возросли. Увеличился риск того, что Малайя, Таиланд и нефтяные месторождения Голландской Ост-Индии, оказавшиеся в пределах досягаемости Японии, станут ее следующей военной целью. Неудивительно, что угрозу ощущала также и Австралия.

К своей первой за время войны встрече с американским президентом в начале августа Черчилль готовился с исключительной тщательностью. С обеих сторон сохранялась строгая секретность. Британский премьер со своей делегацией, многие из членов которой понятия не имели, куда они направляются, поднялись на борт линкора Prince of Wales. Черчилль прихватил несколько куропаток, подстреленных еще до открытия сезона, чтобы порадовать президента, а также «золотые яйца» от волшебной курицы Ultra, чтобы произвести на него впечатление. У сопровождавшего делегацию Гарри Гопкинса, близкого друга и советника Рузвельта, он выпытывал все, что тот мог рассказать об американском лидере. Премьер-министр не особенно запомнил свою первую встречу с Рузвельтом в 1918 г., когда ему, очевидно, не удалось произвести хорошее впечатление на будущего президента.

Рузвельт с членами Комитета начальников штабов (КНШ) также приложил усилия к организации встречи. Он перехитрил прессу, пересев с президентской яхты Potomac на тяжелый крейсер Augusta. 6 августа, в сопровождении мощного эскорта эсминцев, они отправились к месту встречи в бухте Плаценция у берегов канадской провинции Ньюфаундленд. Между руководителями двух стран быстро установились теплые отношения, а задуманная Черчиллем совместная литургия на кормовой части палубы Prince of Wales произвела глубокое эмоциональное впечатление. Очарованный британским премьер-министром Рузвельт, тем не менее, сохранял беспристрастность. Как отметил один из его биографов, «он обладал даром общаться со всяким новым знакомым так, как если бы они всю жизнь были на короткой ноге, способностью устанавливать доверительные отношения, которой он никогда не медлил воспользоваться». Ради успеха встречи заведомо спорных тем избегали – в частности, осуждаемого Рузвельтом имперского статуса Великобритании. Совместный документ, известный как Атлантическая хартия, который они подписали 12 августа, обещал самоопределение всему освобождаемому миру, за само собой разумеющимся исключением Британской империи и, конечно же, Советского Союза.

В ходе обсуждения, длившегося несколько дней, был рассмотрен очень широкий круг вопросов – от опасности присоединения Испании к странам «Оси» до угрозы в Тихом океане, исходящей от Японии. Для Черчилля наиболее важными стали результаты, включавшие соглашение о предоставлении американцами сопровождения караванам судов к западу от Исландии, поставке в Англию бомбардировщиков и масштабной помощи Советскому Союзу, которая позволила бы СССР выстоять в войне. Тем не менее, в США Рузвельт столкнулся с распространенным нежеланием готовиться к войне против нацистской Германии. Возвратившись из Ньюфаундленда, он узнал, что Закон о выборочной воинской повинности, означавший первый за мирное время призыв на военную службу, Палата представителей приняла большинством всего в один голос.

Американские изоляционисты не желали признать, что вторжение немцев в Советский Союза расширяет масштабы войны далеко за пределы Европы. 25 августа части Красной Армии и английские войска, стоявшие в Ираке, вторглись в нейтральный Иран, чтобы гарантировать защиту его нефтепромыслов и обеспечить маршрут поставок с берегов Персидского залива на Кавказ и в Казахстан. В течение лета 1941 г. усилились опасения англичан относительно вероятности нападения японцев на британские колонии. По совету Рузвельта, Черчилль отменил планировавшуюся атаку Управления специальных операций (SOE) на японское грузовое судно Asaka Maru, загружавшееся в Европе жизненно важными для японской военной машины материалами. Британия не могла подвергать себя риску войны в Тихом океане против Японии в одиночку. Приоритетной задачей оставалось обеспечение своих позиций в Северной Африке и на Средиземном море. До вступления в войну США Черчиллю и его начальникам штабов не приходилось думать о чем-то большем, чем обеспечение выживания собственной страны, формирование бомбардировочной авиации для налетов на Германию и помощи Советскому Союзу в борьбе против немцев.

Бомбардировки Германии были одним из главных видов помощи, которой Сталин ожидал от союзников летом 1941 г., когда вермахт нанес Красной Армии сокрушительные удары. Сталин также требовал вторжения союзников в Северную Францию в ближайшее время, что позволило бы ослабить давление немцев на Восточном фронте. На встрече с сэром Стаффордом Криппсом, через 5 дней после нападения Гитлера на СССР, Молотов пытался склонить британского посла конкретнее определить масштабы помощи, предлагаемой Черчиллем. Но Криппс не был уполномочен делать подобные уточнения. Советский министр иностранных дел возобновил давление на него два дня спустя после встречи в Лондоне между британским министром снабжения лордом Бивербруком и советским послом И. М. Майским. Бивербрук, скорей всего, не проконсультировавшись с британскими начальниками штабов, обсудил с Майским возможность вторжения во Францию. С тех пор советская внешняя политика сосредоточилась на том, чтобы связать англичан твердыми обязательствами. Русские небезосновательно подозревали, что британская сдержанность проистекает из убеждения, будто Советский Союз сможет продержаться «немногим дольше, чем пять или шесть недель».

Отношения между союзниками вплоть до начала 1944 г. были отравлены недостатком понимания с советской стороны. Меряя союзников по себе, Сталин ожидал, что они пойдут на форсирование Ла-Манша, невзирая на трудности и значительный уровень ожидаемых потерь. Нежелание Черчилля взять на себя обязательства относительно вторжения в Северо-Западную Европу усилило его подозрения, что Англия стремится переложить основную тяжесть войны на Красную Армию. Такое предположение, конечно, было очень недалеко от истины, но оно содержало и известную дозу лицемерия. Ведь и сам Сталин надеялся в 1940 г., что западные капиталисты и немцы до смерти истощат друг друга в кровавом противоборстве. Советский диктатор неспособен был понять того, под каким невероятным давлением приходится работать демократически избранным правительствам. Он ошибочно полагал, что Черчилль и Рузвельт пользуются в своих странах абсолютной властью. То обстоятельство, что они должны держать ответ перед Палатой общин или Конгрессом или считаться с прессой, было в его глазах жалким оправданием. Он никогда не смог бы поверить, что Черчиллю действительно пришлось бы уйти в отставку, начни он военную операцию, ведущую к катастрофическим потерям.

Даже десятилетия пристального изучения того, как функционирует британское общество, не помогли Сталину понять основу традиционной британской стратегии периферийной войны. Англия – не континентальная держава. Она по-прежнему полагалась на свои военно-морские силы и на коалиции для сохранения баланса сил в Европе. За исключением Первой мировой войны, Великобритания всегда избегала участия в крупных наземных сражениях, пока не начинал вырисовываться исход войны. Черчилль склонен был решительно следовать этой модели, несмотря на то, что его американские и советские союзники были привержены диаметрально противоположной военной доктрине – быстрейшего, по возможности, проведения крупных наземных операций.

28 июля, по истечении чуть более двух недель с момента подписания англо-советского соглашения, Гарри Гопкинс по поручению Рузвельта, прибыл в Москву с целью изучения фактического положения дел. Гопкинсу предстояло выяснить, в чем нуждается Советский Союз для продолжения войны – как в настоящий момент, так и в долгосрочной перспективе. Советское руководство сразу нашло с ним общий язык. Гопкинс поставил под сомнение крайне пессимистические отчеты американского военного атташе в Москве, считавшего, что Красная Армия обречена. Вскоре он убедился, что Советский Союз сможет выстоять.

Решение Рузвельта о предоставлении помощи Советскому Союзу действительно было столь же альтруистическим, сколь и щедрым. К недовольству президента, потребовалось немалое время для того, чтобы система ленд-лиза для СССР начала работать. Но размах этой помощи сыграл важнейшую роль в достижении победы Советского Союза над Германией (что поныне неохотно признает большинство русских историков). Помимо высококачественной стали, зенитной артиллерии, самолетов и огромных партий продовольствия, которые спасли Советский Союз от голода зимой 1942–1943 гг., самая большая помощь, оказанная американскими военными – это обеспечение мобильности Красной Армии. Ее стремительное продвижение в конце войны стало возможным только благодаря американским джипам и грузовикам.

В противоположность этому, краснобайство Черчилля не подкреплялось реальными результатами, в основном вследствие бедности Англии и необходимости удовлетворять неотложные потребности своих войск. По большей части материалы, поставляемые англичанами в Россию, оказывались устаревшими или непригодными. Английские шинели были бесполезны в условиях русской зимы, шипованные ботинки усиливали риск обморожения, танки «матильда» явно уступали советским Т-34, а летчики Красной Армии выражали большое недовольство истребителями «харрикейн», которым они предпочли бы «спитфайры».

Первая важная конференция с участием западных союзников и Советского Союза состоялась в Москве в конце сентября, после того как лорд Бивербрук и представитель Рузвельта Аверелл Гарриман прибыли в Архангельск на борту крейсера Lincoln. Сталин принял их в Кремле и начал перечислять все военное оборудование и транспортные средства, в которых нуждается Советский Союз. «Страна, которая сможет производить больше моторов, в конечном счете, станет победительницей», – сказал он. Затем он намекнул Бивербруку, что Англия должна бы послать войска для участия в обороне Украины, застав врасплох этим предположением министра и друга Черчилля.

Далее, не в силах обойти дело Гесса, Сталин принялся выпытывать у Бивербрука все о заместителе Гитлера, и что тот сказал, когда прибыл в Англию. Советский лидер снова вызвал удивление, заявив, что следует обсудить будущее послевоенное урегулирование. Сталин уже в 1941 г. хотел признания советских границ, которые включали страны Прибалтики, Восточную Польшу и Бессарабию. Бивербрук отказался поддерживать тему, которая показалась ему явно преждевременной, с учетом того что немецкая армия находилась менее чем в ста километрах от Кремля, где проходила конференция. Он не мог знать, что еще накануне танковая армия Гудериана приступила к первому этапу операции «Тайфун», имевшей целью взятие Москвы.

Британские дипломаты были раздражены насмешками Сталина по поводу того, что их страны отказываются «предпринимать активные военные действия против гитлеровской Германии» – ведь части Британского Содружества сражались в то время в Северной Африке. Однако в глазах советского союзника, столкнувшегося с вторжением трех немецких групп армий на территорию своей страны, стычки под Тобруком и на ливийской границе не тянули даже на легкую интермедию.

Вскоре после нападения Германии на Советский Союз Роммель начал планировать новые атаки на осажденный порт Тобрук, который стал ключом к войне в Северной Африке. Порт нужен был генералу для снабжения немецких частей и для того, чтобы обезопасить тылы. Тобрук в то время удерживала английская 70-я дивизия, усиленная польской бригадой и чешским батальоном.

Летом в пустыне с мерцающими под пылающим небом миражами, разыгрывалась довольно странная война. Бои ограничивались эпизодическими перестрелками вдоль линии заграждений на ливийской границе. Английские и немецкие разведывательные патрули болтали друг с другом по радио. В одном из разговоров они сетовали по поводу того, что после стихийного прекращения огня вновь прибывший немецкий офицер приказал своим солдатам открыть стрельбу. Пехоте по обе стороны приходилось несладко в условиях, когда для питья и мытья в день выдавалось по литру воды. Окопы кишели скорпионами, песчаными блохами чигу и назойливыми мухами, роившимися над каждым куском пищи и каждым открытым участком тела. Главной проблемой стала дизентерия. Даже защитники Тобрука страдали от нехватки воды, так как при очередном налете «юнкерсов» был разрушен завод по опреснению воды. Сам город сильно пострадал от непрекращающихся артиллерийских обстрелов и бомбежек. Гавань была наполовину запружена затонувшими судами. Снабжение поддерживалось только благодаря стойкости Королевских ВМС. Солдаты оставшейся австралийской бригады, как только прибывал корабль, пытались обменивать военную добычу на пиво у английских моряков.

У Роммеля трудности снабжения через Средиземное море были гораздо серьезнее. В период с января по конец августа 1941 г. британцам удалось потопить пятьдесят два судна стран «Оси» и повредить еще тридцать восемь. В сентябре подводная лодка Королевских ВМС Upholder потопила два крупных пассажирских судна, перевозивших подкрепления (ветераны Африканского корпуса стали называть Средиземное море «немецким бассейном»). Отказ сил «Оси» от попытки прямого вторжения на Мальту в 1940 г. оказался ошибкой, которая теперь в полной мере давала о себе знать. Командование кригсмарине было особенно встревожено в начале года, когда Гитлер настоял на том, чтобы воздушно-десантные войска использовались против Крита, а не Мальты, поскольку он боялся союзнических налетов на месторождения нефти в Плоешти. Осуществлявшиеся с тех пор постоянные бомбардировки аэродромов Мальты и Большой гавани (Grand Harbour) Валлетты не смогли заменить непосредственный захват острова.

Перехват англичанами итальянских морских шифров вознаграждался немалыми успехами. 9 ноября Соединение «K», следующее с Мальты в сопровождении крейсеров Королевских ВМС Aurora и Penelope и двух эсминцев, атаковало караван судов, направлявшихся в Триполи. Несмотря на то, что конвой сопровождали два крейсера и десять эсминцев, англичане решились на ночной бой с использованием радара. Менее чем за тридцать минут три боевых корабля Королевских ВМС потопили все семь грузовых судов и эсминец, не получив при этом ни одного повреждения. Немцы были в ярости и грозились взять итальянские военно-морские операции под свой контроль.

Африканский корпус стал свысока смотреть на своих союзников. «К итальянцам нужно относиться, как к детям, – писал домой лейтенант немецкой 15-й танковой дивизии. – Они никуда не годятся как солдаты, но превосходные товарищи. От них получаешь все, что угодно».

После всех задержек и сорвавшихся поставок Роммель запланировал нанесение удара по Тобруку на 21 ноября. Он не верил предупреждениям итальянцев о том, что англичане собираются начать крупное наступление, но все, же счел своим долгом на всякий случай оставить 21-ю танковую дивизию между Тобруком и Бардией. Таким образом, его силы, вероятно, было недостаточны для успешной атаки на Тобрук. Как бы то ни было, 18 ноября, за три дня до планируемого нападения на порт, недавно сформированная английская Восьмая армия под командованием генерал-лейтенанта сэра Алана Каннингема пересекла ливийскую границу, приступив к операции «Крестоносец». Соблюдая в ночных переходах режим строжайшего радиомолчания, скрываемая в дневное время песчаными бурями и грозами, Восьмая армия застигла врага врасплох.

Африканский корпус теперь состоял из 15-й и 21-й танковых дивизий, а также смешанной дивизии, которая позже была переименована в 90-ю легкую дивизию. Это формирование включало пехотный полк, набранный в основном из немцев, служивших ранее во Французском Иностранном легионе. Однако вследствие недоедания и болезней, в передовых частях сорокапятитысячного Африканского корпуса недоставало 11 тыс. солдат. Катастрофически плохое снабжение привело к тому, что в танковых дивизиях 249 машин нуждались в капитальном ремонте. Итальянцы вывели на поле боя танковую дивизию Ariete и три полумоторизованных дивизии.

Англичане же на этот раз были полностью укомплектованы, располагая 300 танками «крузер» и 300 американскими легкими танками «стюарт», которые британцы называли Honeys («милашками»), а также более чем сотней «матильд» и «валентайнов». У английских ВВС в Западной пустыне имелось 550 исправных самолетов против всего лишь семидесяти шести у люфтваффе. С таким преимуществом Черчилль рассчитывал на долгожданную победу, в которой он особенно нуждался, чтобы произвести впечатление на Сталина. Но, несмотря на полную укомплектованность англичан, их вооружение явно уступало немецкому. Новые «стюарты» и «крузеры» танки с их двухфунтовыми орудиями никак не могли сравниться с немецкой 88-миллиметровой пушкой, «длинной рукой» Африканского корпуса, способной подбить их прежде, чем они развернутся для ответного огня. Только британское 25-фунтовое полевое орудие действительно чего-то стоило, и британские командиры, наконец, научились применять его для ведения огня прямой наводкой по атакующим немецким танкам. Немцы прозвали его Ratsch-bum («трах-бабах»).

Согласно плану англичан, предполагалось сосредоточить удар XXX корпуса с основной массой бронетехники на северо-запад от ливийской границы. Эти силы должны были разбить немецкие танковые дивизии, а затем повернуть на Тобрук, чтобы прорвать кольцо блокады. 7-й танковой бригаде предстояло, наступая в авангарде 7-й танковой дивизии, атаковать Сиди-Резег и захватить вражеские позиции на юго-восточном участке оборонительных укреплений Тобрука. На правом фланге XIII корпус должен был атаковать немецкие позиции недалеко от побережья на перевале Халфайя и у селения Соллум. В идеале Восьмой армии следовало бы дождаться, пока Роммель начнет атаку на Тобрук, но Черчилль не разрешил генералу Окинлеку медлить.

7-я танковая бригада, достигнув Сиди-Резега, заняла аэродром и захватила на нем девятнадцать самолетов, прежде чем немцы успели спохватиться. Но 22-я танковая бригада, слева от них, серьезно пострадала от внезапного нападения итальянской дивизии Ariete. В это же время 4-я танковая бригада на правом фланге натолкнулась на части 15-й и 21-й немецких танковых дивизий, идущих в наступление на юг от прибрежного шоссе Виа Бальбиа. К счастью для англичан, у немцев закончилось дизельное топливо. Труднопроходимая местность требовала повышенного расхода топлива для всех транспортных средств. Новозеландский офицер описал ливийскую пустыню как «голую равнину с хохолками верблюжьей колючки, с каменистыми осыпями площадью в несколько акров, полосами мягкого песка и мелкими извилистыми вади». Пустыня также все более напоминала военную свалку с разбросанными повсюду консервными банками, пустыми бочками из-под горючего и обгоревшими остовами военной техники.

21 ноября чрезвычайно оптимистично настроенный генерал Каннингем решил начать прорыв осады из Тобрука, несмотря на то, что уничтожение немецких танковых сил еще не началось. Это привело к тяжелым потерям как среди осажденных, так и в 7-й танковой бригаде. Один из полков бригады потерял три четверти своих танков, которые были подбиты 88-миллиметровыми орудиями немецкого разведбатальона. Седьмая танковая вскоре была атакована с тыла двумя немецкими танковыми дивизиями, и к ночи у нее осталось всего лишь двадцать восемь танков.

Не зная об этих потерях, Каннингем начал следующий этап операции продвижением XIII корпуса на север вдоль границы, за итальянские позиции. Этот решительный маневр возглавила новозеландская дивизия генерала Фрейберга при поддержке танковой бригады с «матильдами». Каннингем также приказал возобновить усилия по прорыву осады из Тобрука. Но к этому времени у 7-й танковой бригады, атакуемой в районе Сиди-Резега с двух сторон, осталось всего десять танков. У 22-й танковой бригады, которая пришла ей на помощь, тоже было только тридцать четыре танка. Им пришлось отступить на юг, чтобы занять оборонительные позиции вместе с 5-й южноафриканской бригадой. Роммель хотел раздавить их, зажав между своими танковыми дивизиями с одной стороны и Ariete с другой.

23 ноября, которое пришлось на Totensonntag, немецкое воскресенье поминовения усопших, к югу от Сиди-Резега началось сражение, имевшее целью окружение 5-й южноафриканской бригады и остатков двух английских танковых бригад. Для немцев оно закончилось пирровой победой. Южноафриканская бригада была практически полностью уничтожена, но с помощью 7-й танковой она заставила нападавших дорого заплатить за это. Немцы потеряли семьдесят два танка, которые нечем было заменить, и множество офицеров и унтер-офицеров. 7-я индийская дивизия и новозеландцы к востоку от Сиди-Резега добились некоторых успехов. В частности, новозеландцы Фрейберга захватили часть штаба Африканского корпуса.

Из-за катастрофических потерь англичан в танках, Каннингем хотел отдать приказ об отступлении, но Окинлек настаивал на продолжении операции любой ценой. Это было смелое решение и, как показали дальнейшие события, правильное. На следующее утро запах близкой победы вскружил голову Роммелю, стремившемуся завершить уничтожение 7-й танковой дивизии и добиться общего отступления противника. Он лично повел 21-ю танковую дивизию к границе, полагая, что сможет окружить большую часть Восьмой британской армии. Но противоречивые приказы и плохая связь привели к неразберихе. В какой-то момент штабная машина Роммеля сломалась, и он оказался без радиосвязи на египетской стороне мощного проволочного заграждения вдоль границы. Его настойчивое желание руководить сражением на поле боя снова обернулось большой проблемой.

26 ноября из штаба Африканского корпуса ему сообщили, что новозеландская дивизия при поддержке другой танковой бригады с танками «валентайн» по пути к Тобруку вновь захватила аэродром в Сиди-Резеге. 4-я новозеландская бригада захватила также аэродром Камбута, а это означало, что люфтваффе остались без передовых аэродромов. Позже в тот же день, гарнизону Тобрука удалось соединиться с войсками Фрейберга.

Рывок Роммеля к границе оказался катастрофической ошибкой. 7-я танковая дивизия англичан получила на пополнение большую часть из находящихся в армейском резерве 200 танков, а люди Роммеля к тому времени уже были полностью обессилены. При возвращении из безуспешной атаки 27 ноября их преследовали в Западной пустыне истребители «харрикейн» английских ВВС, которые теперь полностью господствовали в воздухе.

Окинлек решил отстранить от должности Каннингема, которого считал недостаточно напористым и находящимся на грани нервного срыва. Он заменил его генерал-майором Нилом Ричи, который возобновил наступление на западном направлении, воспользовавшись критическими для Роммеля сложностями в снабжении. Итальянцы вновь предупредили Роммеля о том, что он может рассчитывать не более чем на самые скромные объемы боеприпасов, горючего и продовольствия. Однако итальянским ВМС удалось восстановить прежнюю уверенность в своих силах, когда их корабли сумели доставить новые грузы в Бенгази. Итальянцы использовали подводные лодки для транспортировки в Дарну остро необходимых боеприпасов, а легкий крейсер Cardona был переоборудован в танкер. Кригсмарине были приятно удивлены неожиданными усилиями своего союзника.

2 декабря Гитлер перебросил II авиакорпус с Восточного фронта на Сицилию и в Северную Африку. Преисполненный решимости поддержать Роммеля, фюрер пришел в ужас от сообщений о плачевной ситуации со снабжением немецких войск в Северной Африке из-за ударов англичан по караванам «Оси». Он приказал адмиралу Редеру перебросить в Средиземное море двадцать четыре подводные лодки. Редер жаловался, что «фюрер готов практически отказаться от войны подводных лодок в Атлантике ради решения наших проблем в Средиземном море». Гитлер игнорировал аргументы Редера о том, что большинство транспортных судов «Оси» были потоплены союзной авиацией и субмаринами, так что немецкие U–Boot не смогут в полной мере защитить конвои со снабжением для Роммеля. Тем не менее, немецкие подводные лодки причинили серьезный ущерб Королевским ВМС. В ноябре немецкие подлодки потопили в Средиземном море авианосец Ark Royal, а затем линкор Barham. Этим потери не ограничились: в ночь на 18 декабря группа итальянских боевых пловцов с управляемыми торпедами под командованием князя Боргезе смогла проникнуть в Александрийскую гавань и потопить линкоры Queen Elizabeth и Valiant, а также норвежский танкер. Адмирал Каннингем остался без крупных боевых кораблей на Средиземном море. И все это произошло всего через восемь дней после того, как японская авиация потопила у побережья Малайи линкор Королевских ВМС Prince of Wales и линейный крейсер Repulse.

6 декабря Роммель обратился к Верховному главному командованию вооруженных сил (OKW) и Главному командованию сухопутных войск (OKH) с рапортом о необходимости замены имеющихся у него транспортных средств и вооружения, а также о предоставлении ему дополнительных подкреплений. Несмотря на улучшение положения стран «Оси» в Средиземноморье, его просьбу не удовлетворили – в связи с критическим положением на Восточном фронте. 8 декабря Роммель снял осаду Тобрука и начал отходить к «линии Газалы», более чем в шестидесяти километрах к западу. Затем, в течение оставшейся части декабря и в начале января 1942 г., он оставил всю Киренаику и отступил к линии, с которой началось его наступление год назад.

Англичане праздновали успех операции «Крестоносец», но победа была временной, достигнутой главным образом благодаря численному превосходству, и уж никак не за счет лучшей тактики. Неспособность добиться согласованного действия танковых бригад была грубой ошибкой. Более 800 танков и 300 самолетов были потеряны. В результате, достигнув границ Триполитании через год после своей победы над итальянцами, Восьмая армия оказалась чрезвычайно ослабленной, а ее коммуникации – непомерно растянутыми. Кампания в Северной Африке, похожая на перетягивание каната, при необходимости уделять все больше внимания положению на Дальнем Востоке, предопределила очередное поражение войск Британии и ее доминионов в 1942 г.

Впрочем, еще до начала войны на Дальнем Востоке правительство Англии не испытывало недостатка в проблемах, требующих решения. Тогда, 9 декабря, Сталин оказывал давление на Великобританию, требуя объявить войну Финляндии, Венгрии и Румынии – союзникам Германии на Восточном фронте.

Желание же Сталина договориться со своими новыми западными союзниками о послевоенных границах еще до битвы за Москву было отчасти попыткой преодолеть трудную ситуацию. В советских тюрьмах и лагерях по-прежнему содержалось более 200 тыс. польских военнопленных, захваченных в 1939 г. в ходе совместной с нацистской Германией операции. Теперь поляки были союзниками, а их правительство в изгнании официально признали и Вашингтон, и Лондон. Энергичные заявления генерала Сикорского, поддержанные правительством Черчилля, убедили крайне несговорчивый советский режим, что НКВД должен освободить польских военнопленных для формирования новой армии.

Несмотря на бесконечные препятствия со стороны советских бюрократов, освобождаемые поляки стали собираться и формировать боевые части под командованием генерала Владислава Андерса, который провел предыдущие двадцать месяцев на Лубянке. В начале декабря под Саратовом прошел смотр частей армии Андерса. Событие было исполнено горькой иронии, чему стал свидетелем писатель Илья Эренбург. Генерал Сикорский, глава польского правительства в изгнании, прибыл в сопровождении Андрея Вышинского, одиозного прокурора показательных процессов времен «Большого террора», выбранного на этот раз, очевидно, из-за своего польского происхождения. «Он чокнулся с Сикорским, очень приветливо улыбаясь, – рассказывает Эренбург. – Среди поляков многие были мрачны, полны негодования за все, через что они прошли. Некоторые из них не могли удержаться от признания, что ненавидят нас… Сикорский и Вышинский называли друг друга «союзниками», но за теплыми словами чувствовалась враждебность». Как показали дальнейшие события, неприязнь и недоверие Сталина к полякам ушли только внешне.

Глава 15.

Битва за Москву.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: