Балканская война Гитлера.

Март–май 1941 г.

После того как Гитлер осознал, что все его попытки разгромить Британию провалились, он сконцентрировался на главной цели своей жизни. Но перед тем как начать вторжение в Советский Союз, принял решение обезопасить свои фланги. Он начал вести переговоры с Финляндией, но Балканы на юге были намного важнее. Нефтепромыслы Плоешти должны были снабжать топливом его танковые дивизии, а румынская армия маршала Иона Антонеску должна была стать поставщиком живой силы. Поскольку Советский Союз также рассматривал юго-восточную Европу как принадлежащую к своей сфере интересов, Гитлер понимал, что здесь ему нужно действовать очень осторожно, чтобы не спровоцировать Сталина раньше времени.

Крайне неудачное вторжение Муссолини в Грецию привело именно к тому, чего Гитлер опасался больше всего, – к военному присутствию англичан в юго-восточной Европе. В апреле 1939 г. Англия дала Греции гарантию своей поддержки в случае конфликта, и теперь генерал Метаксас, в соответствии с этой договоренностью, попросил о помощи. Англия предложила свои истребители – первые эскадрильи Королевских ВВС переправились в Грецию на второй неделе ноября 1940 г., а британские войска высадились на Крите и таким образом высвободили дислоцированные там греческие войска для переброски на албанский фронт. Гитлер, все больше опасаясь, что британцы смогут использовать греческие аэродромы для налетов на нефтепромыслы в Плоешти, попросил болгарское правительство дать Германии возможность создать наблюдательные посты раннего предупреждения вдоль ее границы. Но Метаксас настоял на том, чтобы англичане не бомбили нефтепромыслы в Плоешти, что могло бы спровоцировать нацистскую Германию. Его страна еще была в состоянии справиться с итальянцами, но не с вермахтом.

Однако в это время Гитлер размышлял, не вторгнуться ли самому в Грецию – отчасти чтобы покончить с унижением Италии, которое отрицательно сказывалось на единстве и престиже стран «Оси» в целом, но прежде всего для того, чтобы обезопасить Румынию. 12 ноября он отдал приказ Главному командованию сухопутных сил подготовить план вторжения через Болгарию, с целью захвата северного побережья Эгейского моря. Этот план получил кодовое название операции «Марита». Люфтваффе и кригсмарине вскоре убедили его включить в план операции всю материковую Грецию.

Операция «Марита» должна была последовать за операцией «Феликс» – нападением на Гибралтар весной 1941 г. и оккупацией северо-западной Африки силами двух немецких дивизий. Опасаясь того, что французские колонии могут переметнуться в лагерь противника, Гитлер на случай чрезвычайной ситуации отдал также приказ подготовить план по захвату французских владений и французского флота под кодовым названием операции «Аттила». Все эти планы, в случае оказания сопротивления, должны были выполняться с крайней жестокостью.

Гибралтар был ключом к британскому присутствию на Средиземном море, поэтому Гитлер принял решение послать адмирала Канариса, главу абвера, на встречу с Франко. Он должен был получить согласие на транзит немецких войск в феврале через всю страну к средиземноморскому побережью Испании. Но уверенность Гитлера в том, что Франко, в конце концов, вступит в войну на стороне стран «Оси», оказалась слишком оптимистичной. Каудильо дал четко понять, что «вступит в войну только тогда, когда Англия окажется на грани поражения». Гитлер был решительно настроен, не отказываться от этого проекта, но потерпев временные неудачи в западном Средиземноморье, он решил сконцентрировать свое внимание на южном фланге «Барбароссы».

5 декабря 1940 г. Гитлер заявил, что планирует послать только два соединения люфтваффе на Сицилию и в южную Италию, для того чтобы бороться с английским флотом в восточном Средиземноморье. На этом этапе он был против посылки сухопутных войск в Ливию в помощь итальянцам.

Но к середине января 1941 г. поразительный успех наступления англичан под командованием О’Коннора заставил Гитлера призадуматься. Его абсолютно не интересовала Ливия, но если бы в результате поражения в Ливии итальянцы свергли Муссолини, это стало бы тяжелым ударом для стран «Оси» и ободрило бы врагов.

Присутствие люфтваффе на Сицилии было увеличено: X воздушный корпус в полном составе, а 5-я легкая дивизия вермахта получила приказ готовиться к отправке в Северную Африку. Но к 3 февраля, после решительной победы О’Коннора, стало ясно, что Триполитания оказалась под угрозой. Гитлер отдал приказ отправить в Ливию экспедиционный корпус под командованием генерал-лейтенанта Роммеля, которого хорошо знал по военной кампании в Польше и Франции. Это соединение получило название Deutsches Afrika Korps (немецкий Африканский корпус), а сам проект получил кодовое наименование операции «Подсолнух».

У Муссолини не было иного выхода, кроме как согласиться и вручить Роммелю командование итальянскими войсками в Северной Африке. После ряда встреч в Риме, которые состоялись 10 февраля, Роммель вылетел в Триполи. Он тут же порвал и выбросил все итальянские планы обороны города. Фронт нужно было удерживать намного дальше от Триполи, у Сирта, пока не высадятся немецкие войска, что, как он вскоре понял, потребует намного больше времени, чем предполагалось вначале. 5-я легкая дивизия не будет готова вступить в бой до самого начала апреля.

Тем временем X воздушный корпус на Сицилии приступил к ожесточенным бомбардировкам острова Мальта, особенно аэродромов и военно-морской базы в столице острова Валлетте. Немцы также нападали на английские морские караваны, посмевшие бросить им вызов в Средиземном море. Командование кригсмарине попыталось убедить итальянцев атаковать Средиземноморский флот англичан, но их доводы не смогли убедить Италию вплоть до конца марта.

Подготовка к началу операции «Марита» – вторжению в Грецию, длилась первые три месяца 1941 г. Части Двенадцатой армии генерал-фельдмаршала Вильгельма Листа выдвинулись через территорию Венгрии в Румынию. Обе эти страны имели антикоммунистические режимы и стали союзниками стран «Оси» в результате энергичной дипломатии Германии. Необходимо было также привлечь на свою сторону и Болгарию, для того чтобы немецкие войска имели возможность пройти по ее территории. Сталин наблюдал за всем этим с глубоким подозрением. Его абсолютно не убедили заверения немцев в том, что их присутствие в регионе направлено исключительно против англичан, но тогда он ничего не мог предпринять.

Англичане были очень хорошо проинформированы о сосредоточении немецких войск в нижнем течении Дуная и поэтому решили действовать. Черчилль для поддержания престижа Британии и доверия к ней, а также в надежде произвести впечатление на американцев, приказал Уэйвеллу отказаться от дальнейшего продвижения в Триполитании и послать вместо этого три дивизии в Грецию. Метаксас недавно умер, а новый премьер-министр страны Александрос Коризис, столкнувшись с реальной немецкой угрозой, был готов принять любую помощь, сколь бы скромной она ни была. Ни мрачный Уэйвелл, ни адмирал Каннингем не считали, что такой экспедиционный корпус будет в состоянии сдержать наступление немцев. Но поскольку Черчилль полагал, что на карту поставлена честь Британии, и Иден также был абсолютно уверен в том, что это верный для Англии внешнеполитический шаг, то 8 марта 1941 г. Уэйвеллу и Каннингему пришлось уступить. В действительности больше половины из 58 тыс. солдат и офицеров экспедиционного корпуса, посланных во исполнение британских гарантий в Грецию, были австралийцами и новозеландцами. Их части в тот момент просто оказались под рукой, но впоследствии это вызовет бурю негодования в английских доминионах.

Командующим экспедиционных сил назначили генерала сэра Мэйтланда Уилсона, прозванного за огромный рост и чрезвычайную полноту «Джамбо». Уилсон не питал никаких иллюзий относительно предстоящих сражений. После крайне оптимистичного инструктажа со стороны британского посла в Афинах он сказал следующее: «Ну, я не знаю, что из этого получится. Но я уже заказал карты Пелопоннеса». Пелопоннес, самая южная оконечность материковой Греции, был тем районом, где его войскам в случае поражения пришлось бы садиться на английские корабли для эвакуации. Греческая авантюра представлялась многим высокопоставленным британским офицерам «второй Норвегией». Младшие же офицеры австралийских и новозеландских частей, определенных для высадки в Греции, с энтузиазмом изучали карты Балкан, составляя планы наступления через Югославию с последующим захватом Вены.

Части Уилсона подготовились к отражению немецкого вторжения из Болгарии. Они заняли оборонительные позиции на «линии Альякмон», которая частично тянулась вдоль одноименной реки и затем по диагонали – от югославской границы до побережья Эгейского моря. 2-я новозеландская дивизия под командованием генерал-майора Бернарда Фрейберга стояла на правом фланге, а 6-я австралийская дивизия – на левом. Английская 1-я танковая бригада находилась в центре, в качестве заслона. Солдаты союзных войск впоследствии вспоминали эти дни ожидания как полную идиллию. Хотя ночи и были еще холодными, погода была великолепная, на склонах гор буйно цвели дикие цветы, а греческие крестьяне были так щедры и приветливы.

В то время как соединения англичан и войск из доминионов ожидали в Греции немецкого вторжения, командование кригсмарине начало давить на итальянский флот с целью заставить его атаковать английские корабли и тем отвлечь внимание от транспортов, перевозящих войска Роммеля в Северную Африку. Итальянцев, которых должен был поддерживать Воздушный корпус люфтваффе из южной Италии, немцы подталкивали к тому, чтобы отомстить за бомбардировку Генуи Королевскими ВМС.

26 марта итальянский флот вышел в море. В его составе были линкор Vittorio Veneto, шесть тяжелых крейсеров, два легких крейсера и тринадцать эсминцев. Каннингем, получивший посредством перехвата сообщений люфтваффе информацию о надвигающейся угрозе, развернул имеющиеся у него силы таким образом: оперативно-тактическое соединение А под его непосредственным командованием, в составе линкоров Warspite, Valiant и Barham, а также авианосца Formidable и девяти эсминцев; соединение B – четыре легких крейсера и четыре эсминца.

28 марта итальянский гидросамолет с Vittorio Veneto обнаружил крейсеры из соединения «Б». Эскадра адмирала Анжело Иакино немедленно начала преследование. Адмирал понятия не имел о присутствии кораблей Каннингема к востоку от Крита и к югу от мыса Матапан. Самолеты-торпедоносцы с борта авианосца Formidable атаковали Vittorio Veneto и нанесли ему серьезные повреждения, однако итальянцам все же удалось уйти. Вторая волна английских торпедоносцев повредила тяжелый крейсер Pola, заставив его остановиться. Другие корабли итальянской эскадры получили приказ идти на помощь и тут уж англичане воспользовались предоставленным им шансом. Сокрушительный огонь палубной артиллерии англичан потопил три тяжелых крейсера, включая Pola, и два эсминца. Хотя Каннингем и был очень расстроен тем, что Vittorio Veneto удалось уйти, сражение у мыса Матапан все же стало большой психологической победой Королевских ВМС.

Немецкое наступление в Греции планировалось на начало апреля, но неожиданно в Югославии начался политический кризис. Гитлер пытался привлечь на свою сторону эту страну, и особенно регента князя Павла, в рамках своего дипломатического наступления по овладению Балканами перед началом операции «Барбаросса». Однако в самой Югославии росло недовольство Германией, в основном из-за бесцеремонных действий немцев по захвату добываемого в стране сырья. Гитлер подталкивал белградское правительство к тому, чтобы страна присоединилась к Тройственному пакту. 4 марта фюрер и Риббентроп оказали на князя Павла сильное давление.

Югославское правительство тянуло с ответом, понимая, что в стране растет оппозиция в отношении союза с немцами, но требования из Берлина становились все более настойчивыми. 25 марта в Вене князь Павел и представители югославского правительства, в конце концов, подписали пакт. Через два дня после этого сербские офицеры взяли власть в Белграде в свои руки. Князь Павел был низложен, на престол возвели молодого короля Петра II. В Белграде начались антигерманские демонстрации, во время одной из которых нападению подвергся автомобиль посла Германии. Гитлер, со слов его переводчика, пришел в ярость и «потребовал возмездия». Он был уверен, что переворот организовали англичане. Тут же вызвали Риббентропа, который прервал встречу с японским министром иностранных дел, во время которой он предлагал Японии захватить Сингапур. Гитлер приказал Верховному главному командованию вермахта начать подготовку к вторжению. Не будет никакого ультиматума, никакого объявления войны. Люфтваффе должны нанести удар по Белграду и как можно скорее. Операцию назвали Strafgericht – «Возмездие».

Гитлер увидел в Белградском перевороте 27 марта «окончательное доказательство сговора еврейско-англосаксонских поджигателей войны с евреями в штабе московских большевиков». Он даже сумел убедить самого себя в том, что это было вероломным нарушением советско-германского пакта о дружбе, который он, кстати, уже планировал нарушить.

Хотя югославское правительство и объявило Белград открытым городом, операция «Возмездие» началась с бомбежки Белграда в Вербное воскресенье 6 апреля. На протяжении последующих двух дней большая часть города была разрушена бомбами Четвертого воздушного флота люфтваффе. Жертвы среди мирного населения невозможно было даже подсчитать. По разным оценкам, погибло от 1500 до 30 тыс. человек. Наиболее вероятное число жертв было, очевидно, средним между этими двумя цифрами. Югославское правительство спешно подписало пакт с Советским Союзом, но Сталин ничего не сделал из опасения спровоцировать Гитлера.

В то время как почти 500 немецких самолетов бомбили Белград, утром того же воскресного дня немецкий посол в Афинах проинформировал греческого премьер-министра о том, что силы вермахта вынуждены будут вторгнуться в Грецию из-за присутствия на ее территории британских войск. Коризис ответил, что Греция будет защищаться. Перед самым рассветом 6 апреля Двенадцатая армия Листа нанесла одновременные удары на юг – против Греции и на запад – против Югославии. «В 05.30 утра началось наступление на Югославию, – записал в своем дневнике ефрейтор 11-й танковой дивизии. – Взревели танки. Легкая артиллерия открыла огонь, затем вступила тяжелая артиллерия. В небе появились разведывательные самолеты, потом 40 «юнкерсов» начали бомбить вражеские позиции, загорелись казармы… Великолепное зрелище на заре нового дня».

Ранним утром того же дня известный свой заносчивостью генерал авиации Вольфрам фон Рихтгофен, командир VIII авиакорпуса, отправился наблюдать за атакой 5-й горнострелковой дивизии у перевала Рупель, неподалеку от югославской границы, чтобы увидеть свои «юнкерсы» в действии. «04.00 утра. Я на КП, – писал он в своем дневнике. – С первыми лучами солнца артиллерия открыла огонь. Мощный фейерверк. Начали падать бомбы. У меня начинает закрадываться мысль, не льстим ли мы грекам таким мощным ударом». Но вскоре 5-я горнострелковая дивизия получила крайне неприятный сюрприз, попав по ошибке под бомбы самолетов Рихтгофена. Греки оказались более стойкими, чем ожидал генерал.

У наспех мобилизованной югославской армии, не имевшей ни зенитной, ни противотанковой артиллерии, не было ни единого шанса противостоять люфтваффе и танковым дивизиям вермахта. Немцы обратили внимание на то, что сербские части оказывали намного более решительное сопротивление, чем хорваты или македонцы, которые часто сдавались в плен при первой же возможности. Одна колонна пленных из 1500 человек по ошибке подверглась бомбардировке «юнкерсами» и понесла «чудовищные потери». «Это война!» – отреагировал Рихтгофен.

Вторжение в Югославию создало неожиданную опасность для «линии Альякмон». Если бы немцы решили подойти с юга, через Монастирское ущелье неподалеку от Флорины, как, вероятнее всего, они бы и сделали, то позиции союзных войск оказались бы обойдены с фланга. Для того чтобы избежать такой угрозы, войска необходимо было немедленно отводить с «линии Альякмон».

Гитлер хотел отрезать экспедиционный корпус союзников в Греции от основных сил и уничтожить его. Он не знал, что у генерала Уилсона было одно тайное преимущество. Впервые радиоперехваты, осуществленные в Блетчли-Парке в рамках операции Ultra, дали возможность командующим на передовой получать всю информацию о планах вермахта. Но больше всего командование греческих и британских войск обескуражил невероятно быстрый развал югославской армии, части которой в ходе всей кампании смогли уничтожить только 151 немецкого солдата.

Греческие войска, оборонявшие «линию Метаксаса» у болгарской границы, сражались отважно, но части немецкого XVIII горнострелкового корпуса, в конце концов, прорвали фронт через юго-восточную оконечность Югославии и открыли себе путь на Салоники. Утром 9-го апреля Рихтгофен получил «потрясающие новости» о том, что 2-я танковая дивизия вошла в пригород Салоник. Однако греки продолжали контратаковать у перевала Рупель, что заставило генерала, уже научившегося уважать греков, перебросить туда часть своих бомбардировщиков, чтобы остановить контратакующего противника.

11 апреля 1-я английская танковая бригада к югу от Веви оказалась лицом к лицу с частями дивизии Leibstandarte Adolf Hitler. Майор Джерри де Уинтон, командир роты связи, очень хорошо запомнил тот бой в долине в уже наступающих сумерках: «Совсем как одна из картин леди Батлер, где солнце садится слева, немцы атакуют по центру, а справа занимают позиции наши артиллеристы». Перехват Ultra подтвердил, что британцы в этом бою действовали эффективно: «Близ Веви дивизия СС «Адольф Гитлер» встретила ожесточенное сопротивление противника». Но таких эпизодов, к сожалению, было немного. Началось отступление от одного горного перевала к другому, причем отступающие войска союзников с трудом отрывались от наступавших немцев. Греческие войска, не имевшие автотранспорта, не успевали за частями союзных войск, и вскоре на албанском фронте между греческой армией в Эпире и союзной группой войск образовалась брешь.

Танки и грузовики, которые не могли дальше двигаться по горным дорогам, бросали или уничтожали, поскольку отступавшие воинские колонны союзников все время подвергались налетам вражеской авиации. Несколько эскадрилий «харрикейнов» Королевских ВВС, дислоцированных в Греции, не могли ничего сделать против «мессершмиттов» Рихтгофена, обладавших подавляющим численным превосходством. А во время отступления, передислоцируясь с одного импровизированного аэродрома на другой, английские летчики не могли не вспомнить мрачные картины падения Франции. Все сбитые немецкие летчики наталкивались на очень жестокое обращение греческих крестьян, жаждавших мщения.

17 апреля югославы капитулировали. Подвергшись удару соединений армии генерал-фельдмаршала Листа с австрийской территории на севере, с территории Венгрии, Румынии, а также Болгарии, растянутые по фронту югославские части не имели ни малейшей возможности противостоять немецкому вторжению. 11-я танковая дивизия немцев была очень довольна своими достижениями. «Меньше чем за пять дней уничтожено семь вражеских дивизий, – писал в своем дневнике один ефрейтор, – захвачено огромное количество военного снаряжения, взято в плен 30 тыс. солдат и офицеров противника. Белград вынужден сдаться. Наши потери совсем невелики». Солдат 2-й дивизии СС Das Reich удивлялся: «И сербы еще думали, что со своей недоукомплектованной, устаревшей, неподготовленной армией смогут противостоять вермахту? Все равно, что червь захотел бы проглотить удава!»

Несмотря на легкую победу над Югославией, Гитлер, будучи австрийцем, был настроен отомстить сербам, которых он до сих пор считал террористами, ответственными за начало Первой мировой войны и за все принесенные ею беды. Решено было расчленить Югославию. Часть территории отдали венгерским, болгарским и итальянским союзникам. Хорватия, получив фашистское правительство, стала итальянским протекторатом, а Сербию оккупировала Германия. Жестокое обращение немцев с сербским населением оказалось совершенно непродуктивным, поскольку привело к началу исключительно ожесточенной партизанской войны и помешало разграблению сырьевых ресурсов страны.

Отступление в Грецию югославов вперемешку с греками и солдатами союзных армий порождало порой сюрреалистические картины. В заторе, состоящем из военных грузовиков и бронемашин, можно было увидеть богатого белградского прожигателя жизни в умопомрачительных туфлях за рулем открытого двухместного «бьюика», да еще и с любовницей. Один английский офицер, увидев «проходящий в лунном свете эскадрон сербских улан в долгополых накидках, похожий на призраки проигравших сражение рыцарей», решил, что это ему просто снится.

Потеряв связь с частями греческой армии слева и частями британской группы войск W, генерал Уилсон отдал приказ отступать к линии обороны в Фермопилах. Это отступление прошло успешно лишь благодаря мужественной обороне Темпейской долины силами 5-й новозеландской бригады, которая почти три дня сдерживала натиск немецких 2-й танковой и 6-й горнострелковой дивизий. Но очередной перехват Ultra предупреждал, что немецкие войска прорываются на Адриатическом побережье в направлении Коринфского залива.

Солдаты союзных войск чувствовали себя крайне неловко, уничтожая по мере отступления мосты и железные дороги, однако местное население продолжало относиться к ним очень дружелюбно и с пониманием. Православные священники благословляли их грузовики, а крестьянки дарили на прощание цветы и хлеб, хотя и понимали, как несладко придется им самим в условиях вражеской оккупации. На деле они даже не догадывались, какие ужасы их ожидают. Всего через несколько месяцев каравай хлеба будет стоить два миллиона драхм, и в первый же год немецкой оккупации более 40 тыс. греков умрут от голода.

19 апреля, на следующий день после самоубийства греческого премьер-министра, генерал Уэйвелл прилетел в Афины для проведения консультаций. Положение было сложным, и офицеры его штаба носили табельное оружие при себе. На следующее утро было решено эвакуировать все союзные части генерала Уилсона. В тот день в небе над Афинами последние 15 «харрикейнов» вступили в бой со 120 немецкими самолетами. Британские дипломаты и сотрудники военной миссии, разместившиеся в отеле Grande Bretagne, начали жечь документы, самыми важными из которых были радиоперехваты Ultra.

Когда слухи об эвакуации разнеслись среди местного населения, союзников все равно приветствовали на всем пути их следования. «Возвращайтесь с удачей! – кричали греки. – Возвращайтесь с победой!» Многие солдаты и офицеры едва сдерживали слезы, понимая, что оставляют этих людей на произвол судьбы. Лишь мысль о том, что надо спешить, пока отступление не переросло в бегство, позволяла сохранить присутствие духа. Под прикрытием сильного арьергарда австралийцев и новозеландцев, сдерживавших наступающие немецкие части, остатки группы войск W добрались до пунктов погрузки на корабли: городков Рафина и Порто-Рафти к югу от Афин или небольших портов на южном побережье Пелопоннеса. Немцы были решительно настроены, не допустить на этот раз нового Duenkirchen-Wunder – «Дюнкеркского чуда».

Хотя генерал Папагос и король Греции Георг II намеревались оказывать сопротивление, пока экспедиционный корпус союзников еще находился в материковой части страны, командование греческой армии, сражавшейся с итальянцами в Эпире, приняло решение сдаться немцам. 20 апреля генерал Георгиос Цолакоглу вступил в переговоры с генерал-фельдмаршалом Листом с условием, что греческой армии не придется иметь дело с итальянцами. Лист согласился. Услышав об этом, разъяренный Муссолини пожаловался Гитлеру, и тот не пожелал в очередной раз унижать своего союзника. Фюрер послал генерал-лейтенанта Йодля из штаба Верховного главного командования вермахта вместо рассерженного Листа для участия в церемонии капитуляции, на которой также должны были присутствовать и итальянские офицеры.

Восторг от такой легкой победы испытывали многие немецкие солдаты и офицеры. Вот что написал 22 апреля своей жене офицер-артиллерист из 11-й танковой дивизии: «Если я вижу врага, я тут же открываю по нему огонь и чувствую подлинное, дикое удовольствие во время боя. Это радостная для нас война… Мы все такие загорелые и абсолютно уверенные в победе. Прекрасно служить в такой дивизии». Гауптман из 73-й пехотной дивизии размышлял о том, что даже на Балканах с приходом «нового европейского порядка» вскоре воцарится мир, «так что наши дети никогда больше не увидят войны». 26 апреля, сразу же после вступления первых частей вермахта в Афины, над Акрополем был поднят огромный красный флаг с черной свастикой в центре.

На рассвете того же дня немецкие парашютисты высадились на южном берегу Коринфского канала, стремясь окружить отступающие войска союзников. Во вспыхнувшем хаотичном бою они понесли тяжелые потери от новозеландцев, которые встретили их огнем пушек «бофорс» и нескольких легких танков 4-го гусарского полка. Немецким парашютистам также не удалось выполнить и свою главную задачу – захватить мост. Два британских офицера-сапера, подготовившие взрыв моста, смогли подползти к нему и взорвать.

В то время как немцы праздновали свою победу в Аттике, эвакуация войск Уилсона шла ускоренными темпами. Британцы использовали для эвакуации все доступные им средства. Легкие бомбардировщики «бленхейм» и летающие лодки «сандерленд» с трудом взлетали, набитые под завязку солдатами, скрючившимися в бомбовых отсеках и кабинах пулеметчиков. Рыбацкие лодки, колесные пароходы, все, что могло плавать, до отказа заполнялось солдатами и спешило на юг, к острову Крит. Королевские ВМС выслали шесть крейсеров и девятнадцать эсминцев, чтобы снова эвакуировать свою разбитую армию. Дороги, ведущие к портам южного Пелопоннеса, где шла погрузка на корабли, были забиты наспех уничтоженным военным транспортом. В итоге из 58 тыс. отправленных в Грецию солдат и офицеров только 14 тыс. человек попали в немецкий плен. 2000 военнослужащих были убиты или ранены в ходе боев. С точки зрения потерь в живой силе, поражение могло быть намного более тяжелым. Но потери бронетехники, транспортных средств, вооружений и военного снаряжения были катастрофическими – и это в, то время, когда Роммель начал наступление в Египте.

Гитлер испытал облегчение, обезопасив свой левый фланг, но ближе к концу Второй мировой войны признал, что именно эта кампания задержала начало операции «Барбаросса». В последние годы историки много спорили о том, какое влияние оказала операция «Марита» на вторжение в Советский Союз. Большинство склоняется к тому, что влияние это было невелико. Перенос начала операции «Барбаросса» с мая на июнь 1941 г. обычно связывают со многими факторами, сыгравшими тогда свою роль. В частности, такими могли стать, например, заминки в распределении автомобильного транспорта, состоявшего в основном из захваченных в 1940 г. автомобилей французской армии; проблема с распределением топлива; сложности создания передовых аэродромов для самолетов люфтваффе из-за сильных дождей в конце весны. Но одним из следствий этой кампании, в чем мало кто сомневается, было то, что именно операция «Марита» сбила с толку Сталина относительно немецких планов. Он полагал, что немецкий бросок на юг означает подготовку к захвату Суэцкого канала, а не к вторжению в Советский Союз.

Пересекая Эгейское море, перегруженные суда, на которых находились остатки группы войск W, с переменным успехом пытались уйти от атак «юнкерсов» и «мессершмиттов» Рихтгофена. Двадцать шесть судов были потоплены, включая два плавучих госпиталя. Погибло более 2 тыс. человек, причем свыше трети – тогда, когда два английских эсминца, Diamond и Wryneck, попытались спасти людей с потопленного голландского торгового судна. Немцы потопили оба эти корабля, один за другим.

Большую часть эвакуированных из Греции войск, около 27 тыс. солдат и офицеров, высадили в бухте Суда на северном побережье Крита в последние дни апреля. Изможденные до крайности солдаты с трудом могли доплестись в тень оливковой рощи неподалеку от берега, где им выдавали сухари и тушенку в банках. Отбившиеся от своей части солдаты, потрепанные небольшие подразделения, оставшиеся без офицеров, штатские англичане – все смешались в этом хаосе, не ведая, куда идти. Новозеландская дивизия Фрейберга вместе с несколькими австралийскими батальонами высадилась в полном боевом порядке, поддерживая отличную дисциплину. Они ожидали, что их отправят обратно в Египет, чтобы вступить в бой с частями Роммеля.

Вторжение на Мальту рассматривалось Верховным главным командованием вермахта еще в начале февраля. И сухопутные войска, и кригсмарине поддержали этот план, чтобы обезопасить морские караваны, идущие в Ливию. Но Гитлер решил, что план может подождать до конца года, когда будет разгромлен Советский Союз. Впоследствии англичане на Мальте создадут много препятствий для снабжения войск стран «Оси» в Ливии, но базы союзников на Крите вызывали у Гитлера больше беспокойства, поскольку остров можно было использовать для бомбардировки нефтепромыслов Плоешти. По этой же самой причине фюрер требовал от итальянцев любой ценой оборонять захваченный ими архипелаг Додеканес. Оккупация Крита могла бы тоже принести большую пользу. Остров можно было бы использовать в качестве базы люфтваффе для бомбежек Александрии и Суэцкого канала.

Еще до падения Афин офицеры люфтваффе начали изучать возможность высадки десанта на Крите. Особенно настроен на проведение такой операции был генерал авиации Курт Штудент, создатель немецких воздушно-десантных войск. Командование люфтваффе полагало, что таким образом сможет восстановить свой престиж после неудачной попытки разбить Королевские ВВС в Битве за Британию. Геринг благословил этот проект и взял Штудента с собой на встречу с фюрером, которая состоялась 21 апреля. Штудент вкратце обрисовал свой план использования XI авиакорпуса для захвата Крита с последующей высадкой десанта в Египте, когда подойдет Африканский корпус Роммеля. Гитлер был настроен несколько скептически и предсказал большие потери в ходе проведения такой операции. Он сразу отверг вторую часть плана Штудента, но одобрил вторжение на Крит при условии, что это никоим образом не задержит начало операции «Барбаросса». Критская операция получила кодовое наименование «Меркурий».

Крит – остров, оборонять который очень трудно. Об этом очень хорошо знали и генерал Уэйвелл, и адмирал Каннингем. Почти все гавани и аэродромы находились на северном побережье острова. Они были очень уязвимы для воздушных атак с аэродромов противника, расположенных на островах Додеканес. Кроме того, крайне уязвимы были и транспортные суда, доставлявшие на остров все необходимое. В конце марта перехваты Ultra выявили присутствие в Болгарии частей XI авиакорпуса генерала Штудента, среди которых была и 7-я парашютно-десантная дивизия. В середине апреля расшифровка другого донесения показала, что туда перебросили также 250 транспортных самолетов. Было очевидно, что немцы готовят крупную воздушно-десантную операцию, вероятной целью которой был захват Крита, особенно если немцы хотели использовать его в качестве трамплина для захвата Суэцкого канала. Целый шквал перехватов Ultra в первую неделю мая подтвердил, что именно Крит – цель планируемой операции.

С того самого момента, как в ноябре 1940 г. английские войска оккупировали остров, командованию было ясно, что для немцев единственным возможным способом захватить Крит была высадка воздушного десанта. Присутствие в восточном Средиземноморье мощного английского флота в противовес небольшому количеству боевых кораблей стран «Оси» полностью исключало нападение на остров с моря. Первый командующий британскими силами на Крите бригадный генерал О. Х. Тидбьюри провел тщательную рекогносцировку острова и определил возможные места, где немцы могли бы высадить воздушный десант: аэродромы в Ираклионе, Ретимно и Малеме, а также долина к юго-востоку от Ханьи. 6 мая полученный перехват Ultra подтвердил, что Малеме и Ираклион планируется использовать для «десантирования остальной части XI воздушного корпуса, включая штаб и вспомогательные подразделения», а также в качестве передовых аэродромов для пикирующих бомбардировщиков и истребителей.

Британские войска находились на острове уже почти шесть месяцев, но мало что сделали для превращения острова в неприступную крепость, как того требовал Черчилль. Частично это объясняется безынициативностью и бестолковщиной, царившими в тот момент среди английских офицеров, а также тем, что генерал Уэйвелл уделял острову меньше всего внимания. Строительство дороги от южного, менее уязвимого побережья острова едва началось, а сооружение новых аэродромов не продвигалось вообще. Даже бухта Суда, в которой Черчилль видел вторую Скапа-Флоу для базирования Королевских ВМС, не имела необходимых сооружений.

Генерал-майор Бернард Фрейберг, командир новозеландской дивизии, прибыл на Крит на борту корабля Ajax только 29 апреля. Характерно, что он оставался в Греции до последнего момента, пока не удостоверился, что все его солдаты погрузились на корабли. Фрейберга, похожего на медведя, Черчилль давно считал героем, памятуя проявленную им храбрость в злополучной битве за Галлиполи. Черчилль называл его «великий святой Бернард». На следующий день Фрейберга вызвал к себе Уэйвелл, прилетевший на Крит утром на бомбардировщике «бленхейм». Встреча произошла на вилле у моря. К ужасу Фрейберга, Уэйвелл попросил его остаться со своей дивизией на Крите и взять на себя командование обороной острова. Затем Уэйвелл передал ему последние разведданные о готовящемся немецком нападении, в котором, как считало английское командование, будет участвовать 5–6 тыс. парашютистов, возможно, поддержанных кораблями и морским десантом.

Фрейберг огорчился еще больше, когда узнал об очень слабом прикрытии с воздуха. Он также опасался, что ВМС не смогут обеспечить оборону острова в случае вторжения с моря. Похоже, что с самого начала он взялся за дело не с того конца. Он не мог себе представить, что Крит можно захватить посредством высадки парашютного десанта, и поэтому сконцентрировал свои усилия на угрозе вторжения с моря. Уэйвеллу, однако, было абсолютно ясно – как явствует из его донесений в Лондон, – что у стран «Оси» просто не было достаточного количества военных кораблей для высадки на остров с моря. Эта фундаментальная ошибка Фрейберга повлияла и на первоначальную дислокацию его войск, и на его тактику ведения боев в самый критический момент.

Союзные войска на острове, находящиеся под командованием Фрейберга, получили прозвище Creforce (т. е. «войска на Крите»). Аэродром в Ираклионе, на востоке острова, оборонялся английской 14-й пехотной бригадой и батальоном австралийцев. На аэродроме в Ретимно дислоцировались два батальона австралийцев и два полка греков. Но вот аэродром в Малеме, на западе острова, который являлся главной целью немцев, оборонял лишь один новозеландский батальон. Так произошло потому, что Фрейберг предполагал высадку морского десанта немецких войск на берег Крита к западу от Ханьи. В результате он сосредоточил главные силы своей дивизии вдоль этого участка, оставив в резерве Уэльский полк и еще один новозеландский батальон. На дальней стороне Малеме не было вообще никаких союзных войск.

6 мая перехват Ultra показал, что немцы собираются высадить на острове две десантные дивизии, то есть вдвое больше парашютистов, чем считал поначалу Уэйвелл. Поступившие вскоре подтверждение и детали немецкого плана указывали абсолютно точно, что парашютный десант станет основной ударной силой вторжения. К несчастью, управление военной разведки в Лондоне ошибочно завысило вдвое предполагаемое количество немецких войск, переправляемых по морю для высадки на второй день вторжения. Однако Фрейберг, получив это донесение, ушел в своем воображении намного дальше, подумав о «возможном десанте с применением танков», о чем в донесении не было сказано ни слова. После окончания битвы он признался: «Мы ожидали в первую очередь десант с моря, а не с воздуха». Черчилль, со своей стороны, был в полном восторге от точности всех деталей, фигурировавших в расшифровках Ultra, относительно парашютного десанта немцев. Такое случалось на войне крайне редко, чтобы знать точное время и главные цели вражеского наступления. «Это великолепная возможность перебить немецких парашютистов», – написал Черчилль Уэйвеллу.

В то время как союзные войска, оборонявшие остров, имели огромное преимущество в разведданных, немецкая военная разведка была крайне неуклюжа и малоэффективна. Это было обусловлено, скорее всего, излишней самоуверенностью в результате побед, одержанных немцами с такой легкостью. В донесении немецкой разведки от 19 мая, накануне вторжения, сообщалось, что на острове находится около 5 тыс. солдат и офицеров союзных войск, из них в Ираклионе всего 400 человек. Фоторазведка самолетами «дорнье» не смогла обнаружить хорошо замаскированные позиции союзных войск. Но самой поразительной частью донесения была информация о том, что жители Крита с радостью встретят немецких захватчиков.

Из-за задержек в поставках авиационного топлива начало операции перенесли с 17 на 20 мая. В самые последние дни перед началом немецкого вторжения «мессершмитты» и «юнкерсы» Рихтгофена значительно усилили атаки на остров. Их главной целью были позиции зенитной артиллерии. Для зенитчиков эти дни были ужасны, исключая зенитные подразделения у Ираклиона – ими был получен приказ не оставаться у своих орудий и сделать вид, что они все уже уничтожены. Это мудрое решение было принято командованием 14-й пехотной бригады, чтобы сохранить зенитную артиллерию до того момента, когда появятся транспортные самолеты с парашютистами. Но вот еще одним примером сумятицы в мышлении союзного военного командования стало решение не выводить из строя аэродромы, хотя в дешифровках Ultra говорилось о планах немцев не бомбить аэродромы, чтобы их можно было использовать впоследствии.

На рассвете 20 мая небо над Критом было безоблачным. Наступал очередной прекрасный жаркий средиземноморский день. Ставшие уже привычными воздушные налеты начались в 06.00 утра и продлились полтора часа. После отбоя воздушной тревоги, солдаты выбрались из щелей укрытия и начали заваривать чай для завтрака. Многие уже стали думать, что высадка немецкого парашютного десанта, которая, как их предупредили, назначена на 17 мая, может вообще не состояться. Фрейберг, знавший, что десант перенесен на это утро, решил такую информацию в войска не передавать.

Около восьми часов утра стал слышен звук авиамоторов – это к острову приближались немецкие транспортные самолеты «юнкерс» Ю-52. Солдаты схватили винтовки и бросились на свои позиции. У Малеме и на полуострове Акротири, неподалеку от штаба Фрейберга, над головами британцев со свистом пронеслись на бреющем полете самолеты странной формы с длинными, сужающимися к концу крыльями. Раздались крики: «Планеры!» Солдаты союзников открыли ружейно-пулеметный огонь. В Малеме сорок немецких планеров приземлились за западной границей аэродрома, на дно пересохшей реки Тавронитис. Несколько планеров разбились, несколько были сбиты огнем с земли. Однако именно в этот момент стала очевидна ошибка Фрейберга, который не оставил к западу от Малеме никаких войск. На этих планерах находился 1-й батальон Ударного парашютно-десантного полка под командованием майора Коха, возглавлявшего годом ранее операцию по захвату бельгийской крепости Эбен-Эмаэль. Вскоре еще более мощный рев авиамоторов возвестил о прибытии главных сил немецких парашютистов.

К полному изумлению младших офицеров штаба, генерал Фрейберг, несмотря на гул авиамоторов, продолжил свой завтрак. Он только и заметил, посмотрев в небо: «Точно по расписанию». Его полнейшая невозмутимость, с одной стороны, произвела на присутствующих неизгладимое впечатление, а с другой, сильно их встревожила. Офицеры его штаба наблюдали в бинокли, как волны транспортных «юнкерсов» сбрасывают парашютистов и как вдоль всего побережья начинается бой. Несколько молодых штабных офицеров присоединились к охоте на парашютистов из планеров, упавших неподалеку от каменоломен, где располагался штаб Creforce.

Новозеландцы азартно расстреливали парашютистов, пока те спускались на землю. Офицеры приказали целиться в их сапоги, сделав, таким образом, поправку на скорость падения. В Малеме еще два немецких батальона приземлились за Тавронитисом. Командир 22-го новозеландского батальона, отвечавший за оборону аэродрома, расположил вокруг аэродрома только одну роту, и всего один взвод на его самой уязвимой, западной стороне. Недалеко от южной части аэродрома находился небольшой скалистый холм, получивший обозначение «высота 107», где подполковник Л. У. Эндрю расположил свой КП. Командир роты на западной стороне высоты 107 весьма эффективно управлял огнем своих солдат, но когда он предложил ввести в бой два орудия береговой артиллерии, то получил ответ, что их приказано использовать только для ведения огня по морским целям. Зацикленность Фрейберга на «морском вторжении» привела к тому, что он отказался вводить в бой артиллерию и резервы. Это было грубой ошибкой, а самым правильным тактическим решением была бы организация немедленной контратаки, пока немецкие парашютисты не успели сосредоточиться.

Многих немцев, десантировавшихся к юго-западу от Ханьи, в так называемой Тюремной долине, перебили, поскольку они приземлились прямо на замаскированные позиции британских войск. Одна группа немецких парашютистов умудрилась приземлиться прямо на штаб 23-го батальона. Командир батальона застрелил пятерых парашютистов, а его адъютант двух, даже не вставая со своего места. Со всех сторон только и неслись крики: «Получай, гад!» В пылу боя пленных почти не брали.

Но никто не был так решительно настроен, защищать остров любой ценой, как сами жители Крита. В бой с немецкими парашютистами вступали старики, женщины и подростки, вооруженные дробовиками, старыми ружьями, лопатами и даже кухонными ножами. Отец Стилианос Францескакис, услышав о вторжении, бросился в церковь и зазвонил в колокол. Затем, взяв в руки ружье, он повел своих прихожан к северу от Палеохоры, чтобы вступить в бой с немцами. Немцы, которые всегда испытывали прусскую ненависть к партизанам, срывали у жителей с плеч рубашки и платья. Если обнаруживали на плече следы отдачи от винтовки или находили нож, то расстреливали на месте, невзирая на возраст и пол.

Союзные войска на Крите очень страдали от отсутствия нормальной связи: у них отчаянно не хватало радиостанций, поскольку за три недели до начала немецкого вторжения из Египта не доставили ни одной рации. В результате австралийцы в Ретимно и английская 14-я пехотная бригада в Ираклионе до 14.30 даже понятия не имели о том, что на западе острова уже началось немецкое вторжение.

К счастью для британцев, проблемы, возникшие с заправкой самолетов на аэродромах в Греции, задержали вылет 1-го парашютно-десантного полка полковника Бруно Бройера. Это означало, что обеспечивающие высадку налеты «юнкерсов» Ю-87 и «мессершмитов» Ме-109 закончились задолго до того, как прилетели транспортные «юнкерсы» с десантом на борту. Горнисты сыграли общую тревогу за несколько минут до 17.30. Солдаты поспешно заняли хорошо замаскированные позиции. Расчеты зенитных орудий, которые не отвечали огнем на атаки «мессершмиттов» и «юнкерсов» несколькими часами ранее, развернули зенитные пушки «бофорс» в полной готовности встретить огнем неуклюжие немецкие транспортники. За следующие два часа они сбили пятнадцать транспортных «юнкерсов».

Бройер, которого ввели в заблуждение неточные разведданные, принял решение рассредоточить свои подразделения при десантировании. 3-й батальон сбросили к юго-западу от Ираклиона, 2-й батальон приземлился на аэродроме к востоку от города, а 1-й батальон около деревни Гурнес еще восточнее. 2-й батальон гауптмана Буркхарда был уничтожен почти полностью, попав под шквальный огонь Шотландского королевского полка Black Watch («Черная стража»). Те немногие, кто приземлился живым, были затем смяты отрядом 3-го гусарского полка на танках «уиппет», которые давили немцев гусеницами и расстреливали из пулеметов всех, кто пытался спастись бегством.

3-й батальон майора Шульца приземлился на кукурузном поле и виноградниках и смог пробиться с боем в Ираклион, несмотря на отчаянное сопротивление греческих войск и местных добровольцев, оборонявших древние стены города, построенного еще венецианцами. Мэр сдал город немцам, но затем Йоркско-Ланкастерский и Лестерширский полки нанесли контрудар и выбили немцев из города. К наступлению сумерек полковник Бройер понял, что его операция катастрофически провалилась.

У Ретимно, между Ираклионом и Ханьей, часть 2-го парашютного полка полковника Альфреда Штурма также приземлилась в ловушку. Подполковник Иан Кэмбелл расположил два своих австралийских батальона и отряд плохо вооруженных греков на холме, господствующем над прибрежной дорогой и аэродромом. Когда над морем появились летящие на малой высоте «юнкерсы», его солдаты открыли ураганный огонь. Семь самолетов были сбиты. Другие, пытаясь уйти из-под огня, сбросили парашютистов в море, где часть из них утонула, запутавшись в собственных парашютах. Некоторые парашютисты упали на скалы и получили при этом ранения, а несколько человек погибли ужасной смертью, приземлившись на острые бамбуковые колья, которые проткнули их насквозь. Затем оба австралийских батальона бросились в контратаку. Оставшиеся в живых немецкие парашютисты вынуждены были бежать на восток, где заняли оборону на фабрике по производству оливкового масла. Другая группа немцев, высадившаяся ближе к Ретимно, отошла к деревне под названием Периволия, где заняла оборону от критских жандармов и горожан-добровольцев.

Когда на Крит опустилась ночь, солдаты с обеих сторон от усталости валились с ног. Стрельба постепенно стихла. Немецкие парашютисты невероятно страдали от жажды. Их форма была рассчитана на более холодный климат, а здесь они страдали от сильного обезвоживания. Местные добровольцы устраивали засады на немцев у колодцев, подкарауливая их всю ночь. Погибло много немецких офицеров, включая командира 7-й парашютно-десантной дивизии.

В Афинах новости о случившейся катастрофе разлетелись очень быстро. Генерал Штудент, сидя в огромном танцевальном зале отеля Grande Bretagne, уставился на висевшую, на стене гигантскую карту острова. Хотя его штаб и не имел точных данных, он все же знал, что потери очень велики, а ни один из трех аэродромов не захвачен. Только Малеме, вероятно, еще можно было бы захватить, но ударный полк в долине реки Тавронитис остался практически без боеприпасов. В штабах Двенадцатой армии генерал-фельдмаршала Листа и VIII авиакорпуса Рихтгофена были убеждены в том, что операцию «Меркурий» необходимо прекратить, даже если это и означало, что оставшихся на острове немецких парашютистов пришлось бы бросить на произвол судьбы. Один взятый в плен немецкий офицер даже признался командиру австралийского батальона: «Мы не посылаем подкреплений туда, где потерпели поражение».

В 22.00 генерал Фрейберг отправил в Каир шифровку, в которой сообщалось, что по его сведениям, войска удерживают все три аэродрома и обе бухты. Однако он глубоко заблуждался относительно обстановки в Малеме. Сильно потрепанный батальон полковника Эндрю полный день дрался изо всех сил, но все его просьбы контратаковать противника, засевшего на аэродроме, остались без ответа. Непосредственный начальник Эндрю бригадный генерал Джеймс Харгест, пребывавший, вероятно, под влиянием того особого внимания, которое генерал Фрейберг уделял угрозе с моря, отказался послать Эндрю подкрепления. Когда Эндрю предупредил, что ему придется отступить, если он не получит подкрепления, то Харгест ответил: «Ну, если так, отступайте». Таким образом, Малеме и высота 107 в ту ночь были оставлены.

Генерал Штудент, решительно настроенный не отступать от своего, принял решение, о котором не поставил в известность генерал-фельдмаршала Листа. Он послал гауптмана Клейе, самого опытного своего летчика, с заданием совершить с первыми лучами солнца пробную посадку на аэродроме Малеме. Клейе вернулся и доложил, что при посадке его никто не обстреливал. Еще один «юнкерс» послали в Малеме доставить боеприпасы для ударного полка и забрать раненых, сколько удастся. Штудент тут же приказал 5-й горнострелковой дивизии генерал-майора Юлиуса Рингеля подготовиться к вылету, но вначале все оставшиеся резервы 7-й парашютно-десантной дивизии под командованием полковника Германа-Бернгарда Рамке срочно высадили в районе Малеме. После того как аэродром оказался в руках немецких парашютистов, первые транспортные самолеты, на борту которых находились солдаты 100-го горнострелкового полка, в 17.00 приземлились в Малеме.

Фрейберг, все еще ожидавший вторжения с моря, не позволил использовать для контратак резервы, за исключением разве что новозеландского 20-го батальона. Уэльский полк – самая укомплектованная и хорошо вооруженная часть его войск – должен был оставаться в резерве, так как Фрейберг продолжал опасаться морского вторжения в районе Ханьи. Один из штабных офицеров сообщил генералу, что в захваченных немецких документах найдена информация о том, что группа немецких легких транспортных кораблей с подкреплениями и боеприпасами направляется в район западнее Малеме, то есть более чем в двадцати километрах от Ханьи. Фрейберг также не принял во внимание заверения старшего морского начальника на острове о том, что флот в состоянии без труда справиться с любыми малыми судами, которые осмелятся подойти к Криту.

С наступлением сумерек, когда самолеты люфтваффе покинули небо над Эгейским морем, три оперативные группы Королевских ВМС снова устремились на полном ходу в море, огибая остров с обеих сторон. Благодаря перехватам Ultra, они знали курс, которым шла их добыча. Отряд D, состоявший из трех крейсеров и четырех эсминцев, пользуясь радаром, устроил засаду целой флотилии шлюпок-каиков, шедших под охраной легкого итальянского эсминца. Зажглись прожектора, и началась бойня. Только одно суденышко смогло выскочить из западни и добраться до берега.

Наблюдая за этим морским сражением на горизонте, Фрейберг был вне себя от возбуждения. Как вспоминает один из его штабных офицеров, он приплясывал с мальчишеской радостью. Когда все было кончено, брошенная Фрейбергом фраза свидетельствовала о том, что, по его мнению, теперь остров находится в безопасности. С большим облегчением он отправился спать, даже не поинтересовавшись, как прошла контратака в Малеме.

Она должна была начаться в час ночи на 22 мая, но Фрейберг настоял, чтобы 20-й батальон не покидал позиций до тех пор, пока его не сменит австралийский батальон из Георгиуполиса. Не имея достаточно грузовиков, 20-й батальон смог соединиться с состоявшим из маори 28-м батальоном для начала совместной атаки только в 03.30. Драгоценные часы темноты были потеряны. Несмотря на отвагу шедших в атаку солдат, – лейтенант Чарльз Апхэм в этом бою получил первый из двух своих Крестов Виктории, – у них было мало шансов выбить с острова парашютистов и горнострелковые батальоны, получившие к этому моменту подкрепление. К тому же «мессершмитты» с первыми лучами солнца начали обстреливать наступающих с бреющего полета. Выдохшиеся новозеландцы вынуждены были во второй половине дня отступить. Все, что они могли, так это в ярости наблюдать, как продолжают приземляться транспортные «юнкерсы» – по двадцать самолетов в час. Теперь остров обречен.

Катастрофа в тот день произошла и на море. Каннингем, решивший во что бы то ни стало найти и уничтожить второй транспортный конвой противника, который задержался при выходе, выслал среди бела дня в Эгейское море оперативные группы С и A. Они обнаружили вражеский конвой и даже нанесли ему некоторый урон, но интенсивные атаки немецкой авиации привели к гораздо более значительным потерям со стороны англичан. Средиземноморский флот потерял два крейсера и один эсминец. Два линкора, два крейсера и несколько эсминцев получили серьезные повреждения. Командование ВМС все еще не могло уяснить, что эпоха линкоров закончилась. На следующий день были потоплены еще два эсминца лорда Луиса Маунтбеттена, Kelly и Kashmir.

Вечером 22 мая Фрейберг принял решение не рисковать последними тремя резервными батальонами ради завершающей контратаки. Он явно не хотел, чтобы его запомнили как человека, который потерял новозеландскую дивизию. Можно себе только представить ярость австралийцев в Ретимно и англичан из 14-й пехотной бригады в Ираклионе, которые уже решили, что сражение выиграно. Началось мучительное отступление скалистыми тропами Белых гор. Изможденные, со сбитыми ногами, страдающие от жажды солдаты союзных войск на Крите двигались к порту Сфакия, где Королевские ВМС готовились принять на борт свою разбитую в очередной раз армию. Бригада коммандос бригадного генерала Роберта Лейкока, только что прибывшая на Крит в качестве подкрепления, высадилась в бухте Суда только для того, чтобы узнать, что войска с острова эвакуируют. Не веря своим глазам, они смотрели, как горят склады на пристани. Совсем огорчило Лейкока то, что ему и его бригаде было поручено прикрывать отход британцев, сдерживая горнострелковые части Рингеля.

Несмотря на свои тяжелые потери у Крита, Королевские ВМС ни разу не подвели. 14-я пехотная бригада была эвакуирована на двух крейсерах и шести эсминцах после отлично замаскированного отступления в гавань Ираклиона ночью 28 мая. Отступая с Крита, офицеры вспоминали «Похороны сэра Джона Мура в Ла-Корунье», стихотворение о самой знаменитой эвакуации времен Наполеоновских войн, которое почти все учили наизусть в школе. Но их везение и так было слишком долгим. Замедляя ход из-за одного поврежденного эсминца, английские корабли не успели до рассвета обогнуть восточную оконечность острова. На рассвете их атаковали «юнкерсы». Два эсминца были потоплены, два крейсера получили серьезные повреждения. Английская эскадра кое-как доплелась через несколько дней до гавани Александрии, имея на борту много убитых. Пятая часть личного состава 14-й бригады погибла на море – намного больше, чем в боях с немецкими парашютистами. Волынщик из полка Black Watch при свете прожекторов сыграл похоронную мелодию. Многие солдаты плакали, не стыдясь, слез. Нанеся в сражении за Крит такие серьезные потери Королевским ВМС, немцы считали, что отомстили за потопленный британцами Bismarck (см. следующую главу). В это время в Афинах Рихтгофен и его гость генерал Фердинанд Шернер пили шампанское, празднуя победу.

Эвакуация с южного побережья острова Крит также началась в ночь на 28 мая, но австралийцы в Ретимно так и не получили приказа отходить. «Противник продолжает оказывать сопротивление», – сообщали немецкие парашютисты своему командованию в Греции. В конечном итоге только пятьдесят австралийцев смогли отойти, с трудом преодолев горы, и лишь через несколько месяцев их забрала британская подводная лодка.

В Сфакии царил полный хаос, вызванный наплывом мелких подразделений, оставшихся без командиров. Новозеландцы, австралийцы и королевские морские пехотинцы, отходившие в строгом порядке, выставили кордоны, чтобы не допустить паники при погрузке на корабли. Последние английские суда покинули порт ранним утром 1 июня, в тот самый момент, когда немецкие горнострелковые части уже были совсем близко. Королевские ВМС смогли забрать 18 тыс. человек, включая почти всю новозеландскую дивизию. Еще 9 тыс. человек пришлось оставить на острове, и они попали в плен.

Легко представить всю глубину их разочарования и негодования. В первый день немецкого вторжения британцы расстреляли 1856 парашютистов. Всего части генерала Штудента потеряли около 6 тыс. человек. Было сбито 146 самолетов, а 165 сильно повреждены. Этих транспортных самолетов «юнкерс» Ю-52 вермахту будет очень не хватать этим летом, во время вторжения в Советский Союз. Еще 60 самолетов потерял VIII авиакорпус Рихтгофена. На Крите вермахт понес самые серьезные потери с момента начала войны. Но, несмотря на ожесточенное сопротивление сил союзников, битва все-таки обернулась для них горьким поражением. Странно, но обе стороны извлекли абсолютно разные уроки из результатов воздушно-десантной операции немцев. Гитлер принял твердое решение впредь избегать крупных десантных операций, в то время как союзники стали активно развивать парашютно-десантные части, что привело впоследствии к довольно неоднозначным результатам.

Глава 11.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: