Ортодоксы и реформаторы

Идейные позиции российских коммунистов позволяют говорить о наличии двух основных течений в коммунистическом движении – ортодоксального и реформистского.

Наиболее яркими представителями первого являются ВКПБ, РКРП, РПК и РКП–КПСС. К числу характерных черт этих партий можно отнести их антиноменклатурность, внесистемность (принадлежность к “непримиримой оппозиции”) и ярко выраженную “антизюгановскую” направленность (неприятие позиций руководства КПРФ). Все они в той или иной мере сохраняют в своей идеологии такие черты марксистского фундаментализма, как сугубо классовый подход к общественным явлениям, отрицание частной собственности и установка на социалистическую революцию.

Различия в социальной базе партий-ортодоксов практически отсутствуют: представительство рабочего класса крайне незначительно, преобладают представители гуманитарной интеллигенции и ИТР, в основном предпенсионного и пенсионного возраста, при небольшом количестве молодежи и лиц среднего возраста, обеспечивающих тем не менее большую мобильность и дееспособность их структур по сравнению с КПРФ. Вместе с тем эти партии и их лидеры мало известны массовому избирателю, кроме, может быть, таких фигур, как Н.Андреева и В.Анпилов.

В то же время ортодоксальное течение неоднородно. В среде ортодоксов можно выделить (разумеется, с большой долей условности) как приверженцев догматизма, утверждающих, что все идеи К.Маркса и Ф.Энгельса применимы к современной действительности, так и сторонников “творческого развития марксизма”. В числе первых – ВКПБ и РКРП. В политике они ориентируются на восстановление сталинских (в лучшем случае – брежневских) форм тоталитаризма и простейших методов огосударствления экономики (бюрократическое планирование, господство государственной собственности и т.д.). ВКПБ присущ откровенный сталинизм, в целом неприемлемый для остальных представителей ортодоксального течения.

Что же касается РПК и РКП–КПСС, то они пытаются, критикуя сталинизм и брежневизм, соединить достижения советского общества с идеями самоуправления, самоорганизации трудящихся, политической и экономической демократией. Обе партии выступают с антиноменклатурных, антитоталитарных позиций и считают, что социалистическое общество – “это общество реальной демократии, в котором [c.563] не только юридически, но и фактически обеспечены политические права и свободы граждан, трудовых коллективов”.

Сравнительный анализ программ партий-членов Роскомсоюза (РКРП, РПК, РКП–КПСС) показывает, что существующие между ними разногласия не распространяются на понимание целей и основных способов борьбы. Они касаются либо оценок недавнего прошлого нашей страны (природа советского общества и причины его кризиса, отношение к сталинизму), либо таких вопросов, как преемственность с КПСС, целесообразность использования в современных условиях лозунга диктатуры пролетариата, границы демократии включая вопрос о многопартийности в социалистическом обществе и правах человека, темпы и последовательность ликвидации частного сектора, возможность использования рыночных отношений под государственным контролем и др.

К примеру, РПК, в отличие от всех других компартий, считает, что социализм в СССР так и не был построен, и выступает против немедленной ликвидации частной собственности, опасаясь повторения ошибок, связанных с отменой нэпа в 20-е годы. По ее мнению, частная собственность будет изжита со временем, в процессе построения социализма. Или, например, у “левых” коммунистов нет единодушия в определении понятия “авангардный класс”, который объявляется ими, в соответствии с марксистско-ленинской традицией, социальной базой революции. РКРП по-прежнему ведет речь о гегемонии рабочего класса и диктатуре пролетариата, РКП–КПСС – о “новом пролетариате”, куда включаются все лица наемного труда, в том числе и интеллигенция, РПК предпочитает говорить о завоевании власти трудящимися. В документах РКРП фактически обходится стороной проблема политической демократии и прав человека. Причем эта партия в целом до сих пор воздерживалась от критики сталинских репрессий. РПК, напротив, осуждает сталинизм и признает демократию в советской её форме. РКП–КПСС выступает за “реальную демократию”, обеспечивающую права граждан и трудовых коллективов в соответствии с международными нормами. Не упоминая о диктаторах советской эпохи, она осуждает сверхцентрализацию и сосредоточение государственной власти в руках “вождей”, неподконтрольных партии и народу.

Реформистское течение наиболее ярко представлено тенденциями, преобладающими в руководстве КПРФ. В идеологическом отношении оно представляет собой соединение экономических лозунгов социал-демократии с традиционным российским государственно-бюрократическим патернализмом. Социальная база этого течения – “рядовые” граждане и “низы” номенклатуры, не сумевшие приспособиться к смене характера отчуждения и переходу к корпоративному капитализму. Существенным отличием политики лидеров этого течения от новых западноевропейских “левых” организаций является ориентация на укрепление государства. Отсюда – значительные элементы великодержавного шовинизма в национальном вопросе, экспансионизма в геополитике, ориентация на укрепление госаппарата, армии и т.п. [c.564]

Будучи самой крупной (около 570 тыс. членов, более 20 тыс. первичных организаций в 89 регионах РФ) коммунистической и вообще политической партией России, КПРФ претендует на гегемонию в коммунистическом движении. В общественном сознании она часто отождествляется со всем комдвижением, хотя на практике оказывается не способной стать его единственным объединяющим центром, во многом вследствие занятых ее руководством позиций и своеобразного программного “оппортунизма”. “Левые” компартии упорно отказываются признавать “коммунистичность” КПРФ, имея для этого достаточно веские основания.

Следует, однако, учитывать, что в идейно-теоретическом плане КПРФ не является однородной организацией. В партии и ее руководстве сосуществуют по крайней мере три идейных течения:

– “социал-демократическое”, ориентированное на постепенную эволюцию в сторону общеевропейского социалистического и социал-демократического движения (Г.Селезнев, В.Купцов);
– “державно-патриотическое” (Г.Зюганов, Ю.Белов);
– “ортодоксально-коммунистическое”, или “ленинское” направление, выступающее за обновление коммунистической идеи в соответствии с реалиями сегодняшнего дня, но в границах основополагающих марксистско-ленинских концептуальных схем (Т.Авалиани).

Конечно, это деление весьма условно, так как “социал-демократизм” лидеров КПРФ имеет мало общего с классической европейской социал-демократией. Это по сути лишь наследники “умеренно-реформистской” линии в КПСС, которых ортодоксальные коммунисты называют “постгорбачевцами”. Хотя подавляющее большинство рядовых членов партии настроено более радикально, чем ее руководство, группа ортодоксов пользуется в нем наименьшим влиянием. Вместе с тем именно она наиболее адекватно отражает настроения массовой партийной базы. Доминирующее положение в руководящих органах занимают сторонники так называемого “державно-патриотического” направления во главе с Зюгановым.

Сопоставление программных установок КПРФ и партий Роскомсоюза позволяет выявить общее и особенное в их идейных позициях. Налицо общность ряда коммунистических ценностей и принципов, декларируемых всеми российскими компартиями, таких как: видение коммунистической перспективы, марксистско-ленинское учение, интернационализм, защита интересов рабочего класса, трудового крестьянства и народной интеллигенции, признание рабочего класса движущей силой социалистических преобразований и др.; общность основных целей и используемых методов борьбы (при различиях в приоритетах); совпадение оценок и характеристик некоторых важнейших событий истории XX в., трактовок ряда причин кризиса советского общества, а также некоторых мер по выводу страны из кризиса и переориентации на социалистический путь развития и др. Расхождения в программных установках КПРФ и партий Роскомсоюза носят принципиальный характер и касаются более широкого круга проблем, в частности: способов достижения поставленных целей (эволюционное развитие или социалистическая революция), соотношения методов борьбы (парламентских и внепарламентских), выбора [c.565] союзников (народно-патриотический фронт или “левый” блок), отношения к атеизму, пролетарскому интернационализму, политической демократии и правам человека, частной собственности и многоукладности экономики, праву наций на самоопределение и др.

Основные цели. КПРФ провозглашает своими стратегическими целями отстранение законными методами от власти “антинародных мафиозно-компрадорских кругов – партии национальной измены”, установление власти трудящихся, патриотических сил; сохранение государственной целостности России, воссоздание обновленного союза советских народов, обеспечение национального единства русского народа; укрепление политической независимости и экономической самостоятельности Союза, восстановление его традиционных интересов и позиций в мире; обеспечение гражданского мира в обществе, разрешение разногласий и противоречий законным путем, на основе диалога. Тогда как главная цель партий-членов Роскомсоюза – переориентация страны на социалистический путь развития. При этом они исходят из представлений о временности поражения социализма и обратимости “капиталистической реставрации”.

Стратегия. В отличие от партий Роскомсоюза, выступающих за вторую социалистическую революцию, руководство КПРФ утверждает, что “Россия исчерпала лимит на революции и гражданские войны”, и предлагает эволюционный путь социально ориентированных реформ, который “не ведет к гражданскому противостоянию”. Политической формой программы социалистического преобразования общества КПРФ считает восстановление народовластия в форме советов.

Если КПРФ ведет речь о приходе к власти в результате победы на выборах либо иным мирным, ненасильственным путем широкой коалиции “левых, центристских, патриотических и народно-демократических сил”, ядро которой должны составить коммунисты, то партии Роскомсоюза выступают с более радикальной программой, рассчитанной на приход коммунистов к власти на волне массового забастовочного движения путем организации всероссийской политической стачки и кампании гражданского неповиновения. Их цель – не победа на президентских выборах и создание правительства “народного доверия”, как у КПРФ, а ликвидация поста президента, образование “социалистического правительства трудящихся”, превращение стачкомов и советов рабочих в систему альтернативных органов власти.

Важным идеологическим отличием ортодоксальных коммунистов от КПРФ, которое в значительной мере предопределяет различия в тактике, является убеждение в том, что приход коммунистов к власти даст возможность немедленно приступить к социалистическим преобразованиям. КПРФ же отстаивает необходимость общедемократического этапа (“этапа национально-освободительной борьбы”), утверждая, что “защита национально-государственных интересов России органически сливается сегодня с борьбой против колониального порабощения и контрреволюции, за социализм и советские формы народовластия”. Для программных основ КПРФ характерно подчинение социалистических задач задачам “общенационального движения [c.566] за свободу и целостность России” (национальный фактор ставится выше социального, а не наоборот, как у партий Роскомсоюза).

О собственности. КПРФ выступает против абсолютизации преимуществ государственной собственности, против жесткой централизации и огосударствления. При этом признается многоукладность экономики и возможность сосуществования государственной, общественной и частной собственности (при приоритете коллективных, общественных форм). По утверждению лидеров КПРФ, любая монополия на средства производства, в том числе и “общенародная”, способна привести лишь к “загниванию” экономики.

Партии Роскомсоюза занимают здесь более жесткую позицию. Так, РКП–КПСС принципиально отрицает частную собственность и тезис о многоукладности экономики. Вместе с тем она допускает возможность развития коллективной (кооперативной) собственности на средства производства в различных ее видах (при соблюдении принципа: “каждый работник – собственник, каждый собственник – работник”) и существование трудовой личной собственности на средства производства в сфере индивидуальной производственной и научной деятельности, крестьянских хозяйств и т.п. РКРП выступает за преимущественное развитие общенародной советской формы общественной собственности, а РПК признает приоритет общественной собственности, допуская в то же время частную собственность под государственным и общественным контролем и считая многоукладность экономики неизбежным следствием переходного периода.

О многопартийности. КПРФ отрицательно относится к идее существования одной партии, “партии-государства”, признает политический плюрализм в обществе и стремление других партий к власти в рамках Конституции. У партий – членов Роскомсоюза нет единства по этому вопросу: РКРП в принципе отвергает идею многопартийности, тогда как РПК выступает за “левую” многопартийность, а РКП–КПСС – за гарантию полной свободы образования и деятельности политических партий, ассоциаций и союзов, исключая фашистские и расистские.

Отношение к религии. КПРФ признает свободу вероисповеданий, допуская ее даже для своих членов. В программе партии декларируется уважение к православию и другим традиционным религиям народов России. Партии Роскомсоюза строят свою деятельность на жестко атеистических принципах.

О национальном вопросе. В отличие от партий-членов РКС, в программе КПРФ отсутствует пункт о признании права наций на самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства.

О союзном государстве. Хотя в программе КПРФ содержится пункт о необходимости восстановления союзного государства, руководство партии считает, что восстановить СССР в прежнем виде уже невозможно, и выступает за объединение, в первую очередь, России, Украины, Белоруссии и Казахстана. Партии РКС выступают за безусловное восстановление СССР.

Очевидно, что программа КПРФ является результатом компромисса между внутрипартийными идейными течениями. Это своего [c.567] рода “идеологический мутант”, в котором “русская идея”, “соборность”, “духовность” соседствуют с “патриотизмом”, “интернационализмом”, ориентацией на “доминирование общественной собственности” и на “свободное от эксплуатации бесклассовое общество”. Вместе с тем следует признать, что официальная идеология КПРФ адекватно отражает сложный внутренний идейный и политический баланс в ее рядах, нарушение которого способно поставить под удар единство партии. Трудность идейной идентификации КПРФ для политологов обусловливается также расхождением ее программных положений с установками Г.Зюганова, с одной стороны, и практическими делами – с другой. Разброс мнений среди аналитиков здесь очень велик: КПРФ – “партия реставрации полозковского типа, не способная избавиться от своей наследственности”, “русский вариант еврокоммунизма”, “созревающая социал-демократия”, “правая социал-демократическая партия с сильным националистическим креном”, “правоконсервативная сила – "красная" по форме, "белая" по содержанию” и т.п. Большинство политологов все же сходятся на том, что КПРФ не может считаться революционной коммунистической партией ленинского типа и классической “левой” организацией (в традиционном западноевропейском понимании “левизны”) и что сам Зюганов коммунистом отнюдь не является.

На протяжении 1995–1996 гг. наблюдалась дальнейшая идейная эволюция КПРФ. Формулировки партийной программы о придании “движению сопротивления антинародному режиму” осознанного характера, об активизации “национально-освободительной борьбы российского народа против колониального порабощения” и т.п. бесследно исчезли из выступлений лидера КПРФ и предвыборных документов – платформы избирательного объединения КПРФ на выборах в Госдуму 17 декабря 1995 г. и предвыборной платформы кандидата в президенты РФ Г.Зюганова.

Последняя, кстати, не содержала в себе ничего специфически коммунистического и заметно отличалась от программы партии. К примеру, если в избирательной платформе КПРФ еще содержалось положение о необходимости упразднения в перспективе поста президента, то в предвыборную платформу Зюганова было включено лишь обещание сделать президента “подконтрольным и подотчетным народному представительству”. Обращают на себя внимание такие положения его программы, как тезис об “общественном диалоге”, готовность предложить “широкий компромисс на основе признания того, что нет ничего превыше интересов Отечества и мира” и т.п.

К президентским выборам 1996 г. начавшийся еще в 1993 г. процесс смещения КПРФ к политическому “центру” фактически завершился ее выходом за рамки собственно коммунистического направления в идеологии и политике. Характерно, что и сам Зюганов в одном из своих поствыборных выступлений признал: “Если говорить о сущности нашей партии, то она сделала серьезную эволюцию и сдвинулась к центру. Об этом свидетельствует признание многоукладной экономики и частной собственности, всех форм хозяйствования, всех парламентских форм организации жизни...”. [c.568]

О том, в каком направлении может происходить дальнейшая идейная эволюция КПРФ, можно судить, листая книгу Зюганова “Россия – Родина моя. Идеология государственного патриотизма”. Основу предлагаемой им новой идеологической доктрины составляют традиционалистские учения, отвергающие движение по западно-либеральному пути, индивидуалистическую этику и “идолов” свободного рынка. Составляющими этой доктрины, по Зюганову, являются: “русская идея”, дополненная “современными реалиями жизни и теми социальными завоеваниями социализма, что были достигнуты за 70 лет советской власти”; понимание роли государства как “путеводной нити” российской истории и ключевого фактора развития страны; признание приоритета государственных интересов над интересами личности, социальных, корпоративных и этнических групп; трактовка русской нации как ядра российской и советской государственности; отказ от классового подхода в пользу тезиса об органическом единстве (соборности) русской нации; синтез “красной” и “белой” идей.

Очевидно, что доктрина “государственного патриотизма” не носит марксистского характера. Однако Зюганов считает, что в марксистской доктрине многое нуждается в уточнении и корректировке с учетом национально-исторических и культурных особенностей развития страны, в том числе учение о безвозмездно отчуждаемой капиталистами прибавочной стоимости, об абсолютном и относительном обнищании рабочего класса, теория пролетарской революции с ее выводом о диктатуре пролетариата. По мысли лидера КПРФ, идеями российской державности, духовности, народного патриотизма, многоукладности экономики, евразийской цивилизации, устойчивого мирового развития КПРФ не ревизует марксистско-ленинское учение, а способствует его творческому обогащению.

Относя себя и своих сторонников к “новым” (“цивилизованным”) коммунистам, Зюганов утверждает, что решающий шаг на пути идеологического оздоровления партии был сделан тогда, когда “в целях восстановления соборного единства общества” она отвергла “экстремистские тезисы о классовой борьбе”, вернулась к “исконным национальным ценностям”, признала “необходимость восстановления преемственности исторического развития страны”, отказалась от “воинствующего атеизма” и “маскировавшегося под лозунгом “пролетарского интернационализма” безразличия к судьбам собственно народов России, готовности принести их вековые особенности и национальные интересы в жертву Молоху “мировой революции”. В результате такого “идеологического рывка” КПРФ, по мнению ее лидера, порвала со всем “отжившим”, что было в КПСС, обрела “новое качество”, “новые политические перспективы”. [c.569]

Компромиссы с властью: “за” и “против”

Одним из наиболее принципиальных различий в стратегии и тактике КПРФ и партий Роскомсоюза является отношение к существующей власти, в том числе к основным ее институтам – президенту, правительству, Федеральному собранию. [c.569]

Ключевой идеей стратегии и тактики КПРФ является идея “исторического компромисса”. Суть ее заключается в том, что партия стремится не к обретению всей полноты политической власти, а к участию во власти на основе стратегического соглашения с основными силами страны и, в первую очередь, с “партией власти” – доминирующими группами российской политической и бизнес-элиты.

Компромиссная стратегия объективно вытекает как из внутренних качеств самой КПРФ, так и из внешних обстоятельств осознания прагматически настроенным партруководством невозможности реставрации прежней системы, дефицита политической воли, характерного для партийных лидеров, и менталитета низового партийного актива, не приемлющего несанкционированные формы социальной активности. Пожалуй, можно заключить: КПРФ согласилась участвовать в осуществлении реформ потому, что не обладает силой, достаточной для того, чтобы повернуть общество вспять. Наконец, идея компромисса с режимом закономерно вытекает из государственнических акцентов в идеологии КПРФ, из стремления, в отличие от левых радикалов, не к разрушению государства, а к его укреплению.

Лидер КПРФ и его команда уже стали частью российского политического истеблишмента. Поэтому зачастую интересы этой корпоративной элиты оказываются для них важнее, чем интересы и взгляды своей партии и избирателей. Хотя при резко оппозиционной настроенности большинства членов КПРФ и сторонников Зюганова естественным было бы поведение по принципу “чем хуже, тем лучше”, “встроенность” верхушки КПРФ в политическую элиту побуждает ее действовать в стиле “конструктивной оппозиции” и стремиться к консервации политической ситуации. Сам Зюганов считает, что власть и оппозиция должны вести между собой “конструктивный диалог”, видеть друг в друге партнеров, а не врагов, в борьбе с которыми все средства хороши.

Период после президентских выборов 1996 г. показал, что руководство КПРФ не склонно идти на лобовое столкновение с консолидированными силами режима и взяло курс на маневрирование между властными группировками и постепенное “врастание” во власть. Такая тактика не привела к серьезному продвижению КПРФ на уровне федеральных правительственных структур. Однако в ходе региональных избирательных кампаний 1996–1998 гг. ей удалось одержать победу, по оценкам руководства, более чем в 30 субъектах Федерации. Получив губернаторские посты в ряде густонаселенных регионов Центра России (так называемый “красный пояс”), КПРФ серьезно расширила сферу своего влияния как в плане доступа к материальным ресурсам и каналам распространения информации, так и в плане приобретения дополнительных рычагов воздействия на правительство.

В русле поиска “исторического компромисса” следует рассматривать постоянные торги руководства КПРФ с правительством В.Черномырдина в стенах парламента, участие в “круглых столах” трех ветвей власти, в трехсторонних комиссиях и т.п., что было особенно характерно для тактики партии на протяжении всего 1997 года. [c.570]

Однако уже в апреле 1998 г., после отставки В.Черномырдина и отказа Б.Ельцина согласовать с оппозицией приемлемую для нее кандидатуру на пост премьера, руководство КПРФ было вынуждено признать неэффективность компромиссной стратегии и заявить о ее пересмотре. На V съезде КПРФ (май 1998 г.) было решено отказаться от “конструктивного диалога” с властью и сделать главный упор на организацию масс в трудовых коллективах, подготовку всероссийской политической стачки и кампании по отрешению президента Б.Ельцина от должности.

Очередная смена кабинета министров в августе–сентябре 1998 г. и создание так называемого “правительства национальных интересов” во главе с Е.Примаковым при поддержке “левого” большинства Госдумы заставило партруководство, не отказываясь от антиельцинской кампании, заявить об “избирательной поддержке” правительства. Дав согласие на вхождение своих представителей в кабинет Е.Примакова, КПРФ тем самым взяла на себя ответственность за проводимую им политику. При определенной выигрышности (доступ к реальным рычагам власти) такая тактика чревата потерей части протестного электората, что в преддверии выборов 1999–2000 гг. для коммунистов явно нежелательно.

В отличие от руководства КПРФ, левые коммунисты более последовательны в своем неприятии существующей власти и не идут с ней ни на какие компромиссы. Формирование правительства Е.Примакова с участием представителей оппозиции не повлияло на их позицию, а лишь дало повод ужесточить критику в адрес партии Зюганова. По мнению левых компартий, КПРФ и НПСР “разоблачили себя как оппортунисты и соглашатели, подменив реальную борьбу против буржуазного строя парламентской возней, требования безоговорочной отставки Ельцина и выражения недоверия любому буржуазному правительству, а также ликвидации президентской власти – игрой в "ремонт" незаконной буржуазно-авторитарной Конституции и в создание коалиционного правительства вместе с основными виновниками и главными угнетателями России”. Позиции зюгановского руководства партии Роскомсоюза противопоставили требования создания параллельных органов власти в виде советов всех уровней, опирающихся на широкую сеть структур самоорганизации трудящихся, и формирования “советского правительства”. [c.571]

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: