Фундаментальная реальность 4 страница

– Надо втянуть лук и стрелы в себя.

Стрелок сказал это тоном, подразумевающим, что мы понимаем, о чем идет речь. На самом деле, это была сложнейшая операция. Толстяк дал детальную инструкцию: полностью сосредоточиться на получившейся фигуре (карточки Черногорца оставались за пределами поля внимания) и воспроизводить ее в своем воображении.

Дубликат лука и стрел в сознании должен пространственно совпадать с реальными предметами, но в то же время быть независимым от них. Все, что осталось за пределами фигуры, подлежало Растворению.

На это «втягивание» ушел целый час. Внимание перескакивало с реальных лука и стрел на воображаемые. Наконец мне удалось удерживать внимание одновременно и на предметах, и на их образах. Через пару минут я почувствовал знакомую тяжесть лука и стрел в своем сознании.

Такую же тяжесть, как и тяжесть Змея, когда год тому назад он полз через мое сознание в Каньоне. Подняв глаза, я увидел, что и Паук, и Волк и Кобра уже чувствуют то же самое.

Черногорец поднял одну из карт с изображением прозрачного кристалла на красном фоне. Я вдруг понял, что это и есть имя моего состояния, состояния поглощения предмета сознанием.

Карточка мягко втянулась в мое сознание. Напряжение, с которым я удерживал в себе лук, прошло. Предметы прочно стали частью меня.

Стрелок медленно поднял лук. Я вновь испытал то отвратительное ощущение, которое впервые возникло, когда Голубой Змей полз сквозь меня. Он натянул тетиву, вложил стрелу и пустил ее во входную щель шалаша. Летящая стрела как бы захватила острием часть моего сознания, вытянула его из тела, растянула в линию своего полета. Секунду длилось мучительное растяжение, наконец стрела впилась в дерево, и мучение прекратилось. Осталось странное ощущение себя как растянутой нити. Стрелок по очереди предложил повторить пуск стрелы каждому из нас.

Когда очередь дошла до меня, я взял лук и стрелу с тошнотворным ощущением их перемещения внутри меня. Мною овладела странная раздвоенность: все свои действия я производил и в пространстве шалаша, и одновременно внутри себя. Я поворачивал стрелу, а ее острие царапало деревья за шалашом. Я осознал, что ощупываю деревья проекцией стрелы, вытянутой далеко вперед по сравнению с физической стрелой. В какой‑то момент я сам вытянулся в линию вдоль стержня стрелы и, почувствовав, что упираюсь в дерево, спустил тетиву.

Напряжение внезапно спало, я почувствовал непреодолимую слабость, и обливаясь холодным потом, лег на пол шалаша. Лук и стрелы выскочили из моего сознания, и я вернулся в свое обычное состояние.

Но это случилось следующим летом, а пока нас только знакомили с тем, как деи понимают Вселенную.

Стемнело. Мы опять собрались в шалаше. Инструктор не заставил себя долго ждать. Каждый раз мне становилось не по себе при его приближении. Его вторжение внутрь моего сознания было не таким противным, как вторжение Змея, скорее оно ощущалось как мягкая прохлада. Но насильственное внедрение в меня чего‑то чужеродного вызывало отторжение.

– Рабо‑о‑о‑тать! – пропел Инструктор голосом одного из инструкторов и повторил эти слова с интонациями каждого из известных нам деев.

Инструкторская ария при всей ее пародийности выглядела довольно зловеще. Казалось, что пропевают это слово содранные шкуры наших инструкторов, надетые на Инструктора. Их карикатурные маски вторгались в сознание, жили своей жизнью, оторванной от жизни оригиналов, давили на мозг изнутри. Я явственно вспомнил описание ритуала казни в одном из индейских государств, когда жрец, вынув сердце у приносимого в жертву пленника, снимал с него кожу, облачался в нее как в халат и исполнял что‑то вроде танца. Возможно, еще раньше жрец надевал на себя оболочку казнимого, сделанную из материи сознания. А когда это искусство было утрачено, артефакт из сознания был заменен на свой исходный оригинал.

– Работать! – повторил Инструктор и вывел нас в лес.

Мы уже ни о чем не спрашивали. Через час нашего путешествия показалась светящаяся поляна.

– Отныне это место будет нашей рабочей площадкой, – пафосно возвестил Инструктор.

Сияние, исходившее от каждой травинки, то усиливалось, то ослабевало. Мы уже знали, что это свечение находилось внутри нас, что оно было «сделано», как «сделана» маска на лице Инструктора.

Разместившись среди мерцающей травы, мы выслушали инструкцию, а потом несколько часов подряд разделяли свечение внутри нас и темные травинки реальных растений.

Я внимательно смотрел на травинку.

– Нужно различить, что в вашем восприятии – от реальности, а что от созданных нами форм сознания, – начал объяснять задачу Инструктор, – смотрите пристально на светящееся тело и прочувствуйте, чем отличается свечение от своей темной основы.

Я долго всматривался в светящийся стебелек перед собой, потом произвел РВ и внезапно почувствовал свечение стебелька внутри себя. Но оно не было давящим и плотным, как Светящийся Змей или надетые на Инструктора маски других деев, скорее это было тревожащее дребезжание.

Что‑то шевелилось во мне, и это было неприятно, но не так противно, как в прошлых испытаниях. Темная часть травинки, наоборот, воспринималась только глазами, она не шевелилась, не пугала. Я стал присматриваться к свечению и обнаружил, что оно не однородно.

Явственно выделялись искрящиеся точки, образуя сложную геометрическую фигуру. Я вспомнил, как выглядит кирлиановское свечение. Точно так же светились живые листочки в высокочастотном поле. Профессора и серьезные физики Фурманного переулка видели под маской электромагнитных излучений отражение – то, что происходило не в мире материи, а в мире сознания. Именно поэтому кирлиановским приборам придавалось мистическое значение.

Отнюдь не физика волновала их…

– Как вы это делаете? – спросила Кобра Инструктора.

– Есть дни, когда лес хочет соединиться с нашим сознанием, и тогда легко изготовить тела сознания, которые оседают на таких магических полянах. Такие места – точки приема той реальности, которую мы создаем из сознания.

– Это как течка у кошек? – осведомился Волк.

– Почти, – засмеялся Инструктор.

Потом внимательно посмотрел на нас:

– Завтра вы вливаетесь в Дневную группу. Сделаете вид, что приехали утренней «ракетой». Соберетесь часам к двум на пристани, встретите Генерала, доберетесь до хаты и будете изображать из себя новичков. Ваша задача – научиться скрыто действовать на виду у всех. Вы уже умеете маскироваться на местности.

Глава 5

Черная Вселенная

Теперь нам нужно было изобразить наше собственное прибытие. Ближе к обеду мы перебрались к пристани. «Ракета» пришла вовремя. На берег вышел Генерал. Он молчал всю дорогу. Наконец, появилась хата и шест с лошадиным черепом. Генерал изображал нашего сопровождающего.

Дневная группа только что вернулась с занятий. Парни и девушки расспрашивали Барбароссу о деталях работы с эйдосами.

– Принимайте новеньких, – закричал Генерал.

Барбаросса вышел из круга, церемонно представился.

– Располагайтесь наверху, – любезно предложил он.

Мы пошли расставлять свои палатки… Локка, как всегда, сидел у входа в свое жилище и строчил свои таинственные тексты.

– Жаль мне вас, ребята, – печально сказал он. – Сначала морочили голову вам, а теперь вы будете помогать этим обманщикам сбивать с толку наивный молодняк.

Нас он, видимо, «молодняком» уже не считал. В его голосе не было осуждения, только сочувствие к жертвам манипуляции.

Я понимал, что нам понадобится особая маскировка. Нужно будет делать вид, что я не знаю деталей практики, изумляться и скептически выслушивать рассказы наших новых знакомых о событиях, которые мною уже пройдены.

Кроме того, за время наблюдения за группой мы изучили повадки и особенности каждого из «дневников». Теперь нам нужно было суметь не выдать этого знания. Мы понимали смысл упражнений, которые им предстояло изучать: фокусы со светящимися полянами и вторжением в сознание посторонних предметов.

Я почувствовал отвращение к предстоящим обманам, но потом посмотрел на себя со стороны, наблюдая за возникшим нежеланием разыгрывать роль наивного новичка. И понял, что деи преподают нам важный урок: они заставляют нас пережить расслоение людей по уровню знаний не только в Бучаке, но и в остальном окружающем нас мире. Я осознал, что рядом с нами в обычной жизни присутствуют те, кто точно так же, свысока смотрят на нашу наивность, а мы и не подозреваем в дворнике или водителе автобуса человека, знающего гораздо больше нас. Одно дело – тайно наблюдать за другими, когда мы разделены полупрозрачной стеной, здесь нет лжи и притворства, другое – притворяться внутри группы такими же, как они, глядя им глаза и скрывая истинное предназначение занятий.

Нужно было не просто маскироваться, а суметь надеть на себя маску. Я увидел странную связь между предстоящей ролью, вторгающимися в сознание масками деев, которые «натягивал» на себя Инструктор, и масками, висевшими в шалаше Скандинава. Принцип маски…

Как‑то во время занятий я подумал, что, возможно, помимо нашего тайного внедрения в Дневную группу, в нее введены и находятся рядом с нами и другие, скрытые и от нас люди. Это была пугающая мысль. Под видимой оболочкой привычной социальной жизни шли невидимые для простого обывателя процессы, тайная жизнь, совершенно непохожая на то, что мы обычно считаем жизнью.

В Дневной группе мы присутствуем открыто, но наши мотивы, желания и поступки скрыты от группы, ее участники не знают ни того, что на самом деле происходит рядом с ними, ни истинных целей занятий. А мы знаем. Наверняка рядом с нами есть еще и другие, такие же внедренные агенты. И, скорее всего, кто‑то скрытно присутствует и в нашей Ночной группе. Я вдруг остро ощутил присутствие Тайны, живущей рядом с понятным миром. Я понял, что наши деи – не маленькая группка, а часть огромной машины, скрытно присутствующей в обществе и скрытно же управляющей многими процессами в окружающей жизни.

Я читал книги про масонов и про тайные общества, в том числе и те, что издавались еще до революции. По рукам ходил кустарный перевод «Утра магов» Бержье и Повеля – книги, повествующей о невидимой стороне истории двадцатого века. Мне всегда казались преувеличенными рассказы про тайное управление обществом и магические ордена. Но тут передо мной была модель тайного общества и тайного знания.

По отношению к Дневной группе мы были тайным обществом и владели тайным знанием, каким бы незначительным по отношению к знаниям наших инструкторов оно ни было. Для меня это стало уроком: знания нам передавались не только в виде инструкций, но и в виде символических ситуаций.

Я стал присматриваться к новичкам. Так же, как и мы, «ночники», когда‑то, еще в самом начале занятий, они не понимали происходящего, видели во всем только «саморегуляцию».

Два человека – из Киева и из Москвы – явно шли по нашему пути. С ними вел свои «разъяснительные беседы» Локка, рассказывая, наверное, как и нам, про «истинную природу занятий» и коварные замыслы Барбароссы и Доктора. По ночам мы обсуждали каждого из «дневников», пытаясь понять, кто составит нам компанию в ближайшем будущем, но только эти двое казались кандидатами в Ночную группу.

Дневная группа и ее занятия практически повторяли наш опыт. Были те же пробежки, те же Растворения восприятия и те же ночные прогулки по лесу в поисках светящихся полян.

Искать поляну я не собирался, а вот укрепить опыт столкновения со Светящимся Змеем было бы полезно. Я обнаружил, что любознательный киевлянин (я назвал его Тополем за прямую осанку) после первого столкновения со светящейся поляной начал собственное расследование.

Кобра так же, как месяц назад мне, рассказала ему о Светящемся Змее в Голубом Каньоне. Логика его действий напоминала мою.

Тополь ждал выхода группы в лес. Когда группа наконец убежала, отправился в Каньон. Я увидел, как за ним скользнула тень Упыря. Очевидно, в его обязанности входил контроль над состоянием потенциальных кандидатов в Ночную группу. Выждав минут двадцать, вслед за ними отправился и я.

Я разместился в самом неудобном месте. Это давало гарантию того, что с Тополем мы не пересечемся. Когда мои глаза привыкли к темноте (а эта ночь, как и та, когда я увидел Змея, была такой же безлунной и беззвездной), в метрах ста от меня выделилась фигурка Тополя.

– Сиди тихо и не шевелись, – раздался над ухом шепот Упыря.

Он крепко сжал мое плечо и сел сзади меня.

Прошел час. Сначала появилась давящая тяжесть в голове. Месяц тому назад я бы не обратил на нее никакого внимания – мало ли что может быть с недосыпу. Потом тяжесть сгустилась и превратилась в черный жгут внутри меня. Эта была какая‑то особая жирная чернота.

Затем жгут засветился, и я обнаружил Змея внутри своего сознания. Я постарался рассмотреть детали. Это было нелегко. Мне было страшно, но умом я понимал, что Упырь не допустит каких бы то ни было неприятностей. Преодолевая страх, я всматривался в Змея. Свечение не было равномерным. Его тело покрывали сияющие круглые пятна. Они перемещались, появлялись, исчезали.

Вдали виднелся силуэт Тополя. Я повернул голову к Упырю, но не обнаружил его рядом с собой. Внезапно сияние пропало, Змей исчез. Я услышал отдаленные голоса. Упырь что‑то говорил зловещим голосом, в ответ звучала неразборчивая взвинченная речь. Опыт оказался удачным. Похоже, что Тополь становился кандидатом в нашу группу.

Я подошел к нему на следующий день. От его фигуры все еще исходило потрясение, которое он испытал в Каньоне. Я знал, что он расскажет, что увидит на занятиях Барбароссы или Доктора, но пока нужно было притвориться недоверчивым новичком. Я попытался разыграть роль Локки, говорил о гипнозе, галлюциногенах и самовнушении. Но Тополь мотал головой и только повторял: «Ты этого не видел, не тебе об этом рассуждать».

Через два дня москвич тоже отправился на поиск Светящегося Змея, тоже был потрясен, но Локка сумел убедить в его в том, что все это «подстава» злокозненных магов. На следующий день он уехал, не попрощавшись ни с кем. Остальные не выходили за рамки дневной программы.

Уже после того, как мы пережили тяжелейшее трахтемировское испытание с Рыцарем (об этом чуть позже), я спросил Инструктора о дальнейшей судьбе Тополя.

– Он очень талантливый парень, – сказал Инструктор, – но пусть пока побудет в резерве. Мы ему сделаем предложение в следующем году, если появится еще хотя бы один кандидат.

Позже я узнал, что это было связано с числовой магией: нас отбирали для связи «с той стороной Вселенной», и важно было соблюсти правильные числовые пропорции. «По эту сторону» работали группы в 8, 16 или 32 человека, а для работы «с той стороной» нужны были простые числа – 11, 13, 17 или 19. Простые числа – это настоящие числа, пришедшие к нам «с той стороны», четверка – это первое сделанное нами число «по эту сторону». Поэтому группы, оперирующие «здешними» энергиями, всегда кратны четырем, а численность тех, что проникает за пределы видимой Вселенной, соответствует простым числам.

Ко времени нашего разговора Нуль состоял из 11 человек, Единица – из 13. В Двойке неизбежны потери, поэтому Тройка всегда меньше Единицы. Если численность Ночной группы сократилась до ближайшего простого числа, значит, она сохранила свою способность идти дальше, если до следующего – это показатель недостатка энергии, и ее нужно будет восполнять в Тройке. Если же сокращение привело к тому, численность соответствует сложному числу, «по эту сторону», то судьба группы работать «по эту сторону».

Здесь крылось противоречие, отражающее сложную природу Вселенной. Акцент на волевом действии позволял игнорировать законы видимой Красной Вселенной. Но Волевая Вселенная, Черная Вселенная, воздействуя на нашу красную часть, порождала правила прохода к границе. Дойти до этой границы можно было, только зная строение пути. Поэтому для деев и существовало два вида правил – красные правила во времени (этапы в 16, 12, 8 лет и 4 года) и черные правила для численности (на основе ряда простых чисел). Знание числовых пропорций впоследствии пригодилось мне для различения того, кто есть кто в тайном мире магов, мольфаров и деев.

Глава 6

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: