РЕФЛЕКСИЯ КУЛЬТУРНАЯ 4 страница

Т. В. Пушкарева, И. В. Смирнов

РОЛЬ

— стереотипное поведение, ожидаемое от человека, занимающего опр. позицию (или статус) в социальной структуре, в тех или иных типовых ситуациях взаимодействия. Понятие “Р.” широко используется в социологии, социальной психологии, антропологии и

психиатрии. Обычно человек играет множество социальных Р.: тем больше, чем в большем количестве взаимодействий, отношений, групп, типов деятельности он участвует. Иногда нек-рые из исполняемых индивидом Р. могут быть несовместимы и противоречить друг другу. Усвоение человеком социальных Р. имеет функцию размещения индивида в социальном пространстве (социальной структуре), закрепления за индивидом социального статуса. Принятие и воспроизводство социальных Р. происходит в процессе социализации индивида, имеет следствием воспроизводство социальной (ролевой) структуры. Дж. Болдуин и Дж.Г. Мид объясняли процесс принятия Р. склонностью ребенка к имитации: исследования, проведенные в 40-х гг. Н. Камероном, Т. Сарбином, X. Гафом, подтвердили наличие у ребенка способности к принятию Р. В ходе принятия и интеграции новых Р. в процессе социализации у ребенка складывается “Я-концепция”; здесь большое значение имеет механизм идентификации, благодаря к-рому индивид отождествляет себя с теми или иными Р. Овладение социальными Р. происходит гл. обр. бессознательно. С понятием “Р.” тесно связаны другие понятия: “ролевые ожидания”, “ролевая напряженность”, “комплекс ролей”, “ролевые требования” и т.п.

Понятие “Р.” впервые получило систематич. применение в 20-е гг. в социальной психологии Дж.Г. Мида, а также в работах других представителей Чикагской школы социальной психологии (Р. Парк и др.). Мид подчеркивал важность принятия Р. “другого” и “обобщенного другого” для формирования человеческого Я, сознания и об-ва. В 30-40-е гг. понятие “Р.” стало активно использоваться в социальных науках, началась разработка разл. теорий Р. Фрейд описал усвоение ролей в теории инфантильных идентификаций и Эдипова комплекса. Дж. Морено создал концепцию “психодрамы” и использовал ролевые игры и ролевое обучение в психотерапевтич. целях. Т.Сарбин (1943) описал гипнотич. поведение как разыгрывание Р. Х.Маурер (1935) связал личностную и социальную дезорганизацию с неудачным разрешением ролевого конфликта, когда индивид вынужден разыгрывать несовместимые друг с другом Р. Н.Камерон (1947) описал поведение людей с психич. нарушениями как ошибочное разыгрывание Р. и как следствие неспособности принять социально заданные роли. В 1936 Р.Лштон дал определение роли, признанное классическим: Р. — “динамич. аспект статуса”. Если статус понимался Линтоном как позиция в социальной структуре, с к-рой связаны опр. права и обязанности, то Р. интерпретировалась как разыгрывание статуса в поведении, соответствующем “ролевым ожиданиям”, связанным с данным статусом. Между статусом и Р. устанавливалось однозначное соответствие. Линтоновская трактовка понятия Р. была принята функционалистской социологией и социальной антропологией и получила здесь дальнейшее развитие. Р.Мертон (1949) ввел категории “комплекса ролей” (комплекс ролевых ожиданий, связанных с данным статусом” и “ролевого конфликта” (предъявление к индивиду несовместимых ролевых требований, или ролевых ожиданий). Функционалистское понимание Р. было подвергнуто критике как статичное, предполагающее пассивное принятие индивидом извне заданных социальной структурой ролей. Альтернативные, динамич. концепции Р. разрабатывались в интеракционизме (Р. Тернер, Э. Гоффман), феноменологич. социологии (А. Шюц), этнометодологии. Здесь подчеркивалось активное участие индивидов и групп в создании ролей в процессе социального взаимодействия, а статич. понимание роли признавалось неадекватным. Большое влияние на антропологию оказала концепция статуса и Р., разработанная Э. Гоффманом: он ввел в 1961 понятие “ролевой дистанции”, обозначающее психологич. дистанцирование индивида от тех Р., к-рые он вынужден разыгрывать перед людьми, несмотря на то, что они противоречат его Я-концепции. Здесь подчеркивается с “социально-драматургич.” позиций внешний, сценич., “театральный” характер разыгрывания Р., отражающий недостаток личностной вовлеченности индивида в исполнение навязываемых ему социальных Р. Исследование Гоффмана о психиатрич. больницах и тоталитарных организациях (1961), в к-ром было прослежено влияние группового давления на принятие ролей и сформулирована “теория ярлыков”, оказало заметное влияние на нек-рые направления исследований в социологии и психиатрии.

Лит.: Cameron N.A. The Psychology of Behaviour Disorders: A Biosocial Interpretation. Boston etc., 1947; Sociometry and the Science of Man. N.Y., 1956; Moreno J.L. Who shall survive? Found, of Sociometry, Group Psychotherapy and Sociodrama. Beacon; N.Y., 1978.

В. Г. Николаев

РУБИНШТЕЙН Сергей Леонидович (1889-1960)

-психолог и философ, один из основоположников “деятельностного подхода” в психологии, педагогике, философии и культурологии. “Пограничность” теоретических исканий Р. поставила его вне большинства советских философов и психологов. Это имело серьезные последствия и в личной судьбе ученого, и в судьбе его идей, не укладывавшихся в прокрустово ложе тоталитарной культуры.

Р. окончил практически экстерном в 1908 Одесскую Ришельевскую гимназию, занимался самообразованием, много читал, изучал языки, увлекался философией и лит-рой, физикой и математикой, искал идеальное в самой жизни. Особое влияние на становление мировоззрения юного Р. оказали Достоевский, Горький и Л. Толстой; его занимали проблемы гуманизма и ненасилия, противоречивое единство в человеке и мире добра и зла, соотношение любви и ненависти, эроса и аскетизма, нравств. смысла революции и человеч. счастья, жалости и гордости и т.п. Именно нравственно-филос. проблематика привела Р. к изучению Маркса (чтение “Капитала” и кратковременное посещение подпольно-

го марксистского кружка), поискам путей преобразования об-ва, к изучению закономерностей перехода от чистой мысли к действительности, деятельности.

В 1908 Р. уезжает сначала во Фрейбург, а затем в Марбург, где поступает на филос. ф-т ун-та. Здесь Р. испытал сильное влияние Риккерта и его окружения, а затем — Г. Когена, Наторпа и Кассирера. В марбург. школе неокантианства Р. привлекало преимущественное обращение к миру ценностей — интеллектуальных, этич., эстетич., религиозных; критич. отношение к идеалистич. метафизике и теологии, с одной стороны, и научному позитивизму, с другой; особый интерес к логике и методологии науки, выводимых априорно — филос., а не конкретнонаучными средствами, а также сочувствие социалистич. идее, к-рая, как и любая идея, с т.зр. неокантианцев, является регулятивом опыта и разрешает искомое наукой бытие в становлении. В ун-те Р. прошел увлечение неокантианством и неогегельянством; познакомился с работами Дильтея, Шпрангера, Гуссерля, явившимися свидетельством “кризиса психологии”, заложившими начало феноменологии и зап. экзистенциализма; осмыслял генезис рус. экзистенциализма — от Достоевского до Л. Шестова; углубленно изучал марксизм, понимая его не как филос. учение, а как социол. теорию; основательно изучает естествознание, филос. вопросы физики (в частности теорию относительности), основы математики. Оканчивая ун-т в 1913, Р. вместо обычной студенч. выпускной работы подготавливает на нем. яз. докт. дис. “Изучение проблемы метода” и в том же году ее с блеском защищает (опубл. по-немецки в качестве монографии в 1914). К печати в “Филос. трудах”, редактировавшихся Когеном и Наторпом, был принят также большой труд Р. “Абсолютный и диалектич. рационализм и трансцендентальная философия”.

Критически отнесясь к идеализму своих учителей, прежде всего к положению, что “бытие не существует, а полагается мыслью”, а мысль, напротив, “сама порождает все свое содержание”, включая содержание бытия (Коген), Р. отвергал и скомпрометировавший себя материализм, действующий на научное знание “опустошит.” образом, не объясняя феномена сознания, а лишь затемняя его, и модернизированные, утонченные формы натурализма (напр., психологизм). Р.интересовали процессы, происходившие в зоне между бытием и сознанием: воздействие бытия на сознание и сознания на бытие, взаимопроникновение сознания и бытия, осознание бытия и бытие сознания и т.п. Фактически речь шла о разработке “третьего пути” в философии, избегающего крайностей материализма и идеализма. В дальнейшем Р. почти исключительно занимается проблемами психики, сознания, мышления, творчества (избегая рассуждать о материи); бытие для Р. и в марбург. период, и впредь является гораздо более широким и многообр. смысловым образованием, нежели материальный, вещный мир: оно включает в себя и разл. формы сознания (общественного и индивидуального), и выводимые наукой обобщения и закономерности, идеальные по своей природе, и разл. ценности, несводимые к своим материальным компонентам или атрибутам.

Бытие, по Р., несводимо к объекту, поскольку в него входят и субъективные моменты, и потому что бытие субъекта в значит, мере субъективно, оно подвижно и изменчиво, оно находится в зависимости от деятельности и творчества человека. В конце концов и понятие “бытия” оказывается узким для Р., — ему на смену приходит понятие “мир”, включающее человеч. ценности, идеалы, представления, цели и формы деятельности, нравственно-ответств. деяния, рез-ты творчества и творч. замыслы, а не только объективные, в т.ч. истор. условия, вещи, явления природы и т.п. Не менее сложным оказывается и понятие “человека”, соотносимое с понятием “мир”: испытывая многомерное воздействие окружающего и изменяющегося мира, личность действует и творит мир; в процессе своих деяний, в актах своей творч. самодеятельности человек не только обнаруживается и проявляется, но и созидается, определяется, сам себя формирует. Одним и тем же актом творч. самодеятельности личность создает свой мир и себя, она создается и определяется, лишь включаясь в объемлющее ее целое, и чем больше сфера ее действий, чем масштабнее мир, в к-ром она живет и действует, тем она значительнее. Все осн. теор. и методол. идеи Р. сформулировал уже в ранний период творчества — работая над дис., в работах 1915-18 и 1920-х гг. (“Методология истории и обществ, наук”, “О филос. системе Г. Когена”, “Принцип творч. самодеятельности”, “Наука и действительность”, “Психология Шпрангера как наука о духе” и др.); позднее он их лишь развивал и детализировал (иногда камуфлируя оригинальное содержание атрибутами офиц. советской идеологии). Лишь под конец жизни Р. окончательно вернулся к своим основополагающим теориям, вынашивавшимся им еще до Октября.

По существу, Р. интересует “мир человека”, взятый в его ценностно-смысловом измерении, т.е. культура, понимаемая не только как цель, содержание и рез-т человеч. деятельности (включая творч. мышление), но и как контекст человеч. бытия и сознания, как предпосылка поведения и мышления человека. В этом смысле и проблема детерминизма сознания бытием, и проблема преобразования бытия посредством человеч. деятельности, творч. мышления, и проблема изменения сознания в рез-те практич. деятельности человека — это проблематика культурфилос. и культурно-психологическая, в той или иной степени трактующая культуру в теор. и истор. аспектах. Даже проблематика природы для Р. выступает как культурфилософская: детерминируя человека как свою часть, природа задает масштаб человеч. культуре, включая общественно-истор., этич., эстетич. и др. планы, и разрыв с природой означает для человека и об-ва разрушение основ своей духовной жизни. Включение же природы в общественно-истор. процесс, в творч. деятельность человека делает ее объектом и частью культуры (не отменяя ее первичного качества “собственно природы”); культура же, пре-

одолевающая в себе и изгоняющая из жизни природу, разрушает самое себя и становится невыносимой для человека и об-ва.

Тем более важно понимать диалектику природного и культурного детерминизма психич. деятельности человека: большая часть форм чувствительности человека обусловлена продуктами культуры и является рез-том культурно-истор. развития человечества. Р. подчеркивает, что сознание индивидуума определяется объективным содержанием культуры, в к-рую он включен и к-рая, в свою очередь, является истор. продуктом реального обществ, развития; в то же время субъект играет активную роль в истор. созидании культуры: осмысленность его соотношений с культурой не противопоставлена его реальному бытию и деятельности, а органически включена в них. Субъект культуры, соотносясь с миром и преобразуя его, сам формируется; смысловые связи между психологией индивидуума и идейным содержанием истор. культуры, в к-рую он включен, также изменяются. Доказывая относительность противоположности между субъектом и объектом, субъективным и объективным, Р. утверждал, что всякое психич. явление (запечатленное культурой в качестве произведений лит-ры и искусства, научных теорий, истор. концепций или иных идеол. образований) одновременно отражает бытие объекта и выражает жизнь субъекта; более того, это всегда — отражение объекта, обусловленное и опосредствованное жизнью и деятельностью субъекта, или отражение действительности через выражение субъекта, эту действительность отображающего. На огромном и разнообр. психол. и филос. материале Р. разработал свое понимание принципа детерминизма: “внешние причины действуют только через внутр. условия”, и это положение закономерно казалось всем марксистским ортодоксам безусловно идеалистическим. Человеч. познание объективного мира и субъективное творчество предстает у Р. как бесконечный, незавершимый процесс, в к-ром и объект, и субъект оказываются взаимосвязанными, процессуально динамичными по отношению друг к другу и неисчерпаемыми.

В 1913 Р. отказался от предложений Когена и Наторпа занять должность профессора кафедры философии одного из европ. ун-тов и вернулся в Одессу, где ему пришлось ограничиться ролью преподавателя психологии, логики и философии в гимназиях — со всеми вытекающими отсюда психол. и материальными последствиями. В 1919 Р. становится приват-доцентом по кафедре философии историко-филол. ф-та Новорос. (Одесса) ун-та, но ненадолго: с приходом Добровольч. армии в 1920, подозреваемый в сочувствии большевикам, он отстранен от преподават. работы в высшей школе и восстановлен в должности лишь после утверждения Советской власти. В 1921, после смерти проф. Н.Н. Ланге, одного из крупнейших русских дореволюционных психологов, Р. избран профессором и заведующим кафедрой психологии Одесского ин-та народного образования, возникшего в рез-те объединения неск. ф-тов бывшего Новорос. ун-та и Укр. пед. ин-та в 1920.

Здесь он читает лекции по логике, математике, теории относительности Эйнштейна, теории искусства, истории философии, ведет семинар по методологии социальных наук, ведет большую организационную работу в системе народного образования. Параллельно Р. ведет курсы по педопсихологии и педологии в Педологич. ин-те, открытом в Одессе. Однако активность Р. на этом посту оказалась непродолжительной: развернувшаяся вокруг его курса по филос. проблемам совр. физики идеол. дискуссия, сразу приобретшая демагогич. характер, вынудила Р. сначала отойти от философии и перейти к чтению лекций по психологии как неидеол. науки, а после начала идеол. кампании против “педоло-гич. извращений” и психологии как “идеалистич. науки” — вообще оставить кафедру и фактически прекратить преподават. деятельность. Он становится (1922) директором Одесской Центр, научной библиотеки (бывшей библиотеки Одесского ун-та), сохранив за собой лишь второстепенный курс на дополнит, ф-те. В это время Р. продолжает интенсивно работать: им написан большой филос. труд (оставшийся в рукописи и опубл. до сих пор в самой незначит. части), изучены история и совр. состояние мировой и русской психол. науки, начата работа по созданию методологии психологии, но публикует Р. в это время лишь работы по библиотечному делу.

В 1930 по приглашению психолога М.Я. Басова Р. становится заведующим кафедрой психологии Ленингр. гос. пед. ин-та им. А.И. Герцена. Как теоретик и методолог Р. заявил о себе программной статьей “Проблемы психологии в трудах К. Маркса” (“Советская психотехника”. 1934. № 1). Он организует циклы экспериментальных исследований, рез-ты к-рых регулярно освещаются в Уч. записках ЛГПИ под его редакцией; формируется коллектив научных единомышленников и учеников Р.; завязываются дружеские и деловые отношения с ведущими учеными-психологами — Б.Г. Ананьевым, Д.Н. Узнадзе, А.А. Ухтомским, А.Н. Леонтьевым, Б.М. Тепловым, А.С. Прангишвили, А.В. Запорожцем, П.Я. Гальпериным, с лингвистами (Н.Я. Марр и др.), естественниками (В.И. Вернадский) и т.д. В 1935 Р. публикует научную монографию (одновременно ставшую учебным пособием) “Основы психологии”, за к-рую Р. в 1937 была присуждена ученая степень д-ра пед. наук по психологии без защиты диссертации. С этой книги начинается известность Р. как крупнейшего советского психолога. В 1940 выходит следующая большая монография Р. — “Основы общей психологии”, удостоенная в 1942 Государств, премии. Р. избирается членом Ленсовета. В первую блокадную зиму он один из тех, кто организует оборону Ленинграда и разрабатывает психол. методики выживания в страшных, нечеловеческих условиях блокады. Будучи командиром большого эвакуационного состава, вывезшего из осажденного Ленинграда большую группу выживших ученых, он принимает бой с нем. отрядами и с честью выполняет свою миссию руководителя.

В 1942 Р. отозван в Москву. Он — лауреат Госу-

дарств. премии; назначен директором Ин-та психологии АПН РСФСР (1942-45); создает и возглавляет кафедру психологии в МГУ (1942-49); сектор психологии в Ин-те философии АН СССР (1945-49); зам. директора Ин-та философии (1945-48), чл.-корр. АН СССР (1943); акад. Академии пед. наук (1945). В этот период Р. создает свою научную школу. С началом политико-идеол. кампании против “безродного космополитизма и низкопоклонства перед Западом”, принявшей сразу антисемитскую направленность, Р. стал одним из первых обвиненных в “преклонении перед иностранщиной” и назван “агентом империализма”, 2-е издание “Основ общей психологии” (1946) было публично осуждено. В травле Р. приняли участие многие из его недавних сотрудников, учеников, друзей. Ученый был снят со всех постов; верстка его новой монографии “Философские корни психологии” была рассыпана. Только после XX съезда партии Р. возвращается в разгромленный сектор психологии ИФ АН и вновь возглавляет его. Один за другим начинают издаваться труды Р., написанные в период гонений и вынужденной безработицы. Однако жить Р. остается недолго. После смерти Р. его гл. труд “Человек и мир” в течение 13 лет не может выйти в свет, да и после публикации долго остается окруженным заговором молчания. Лишь в самое последнее время появляются первые отклики на осуществленный Р. переворот в гуманитарных науках (Г.С. Батишев, А.С. Арсеньев, М.С. Каган и др.).

Принципиальным для духовного раскрепощения Р. явилось его внутр. освобождение от пут сталинизма (а в скрытом виде — и ленинизма). Понимание того, что на высшем уровне социалистич. об-ва находились люди, не только погрязшие в собственной “моральной деградации”, но и “попиравшие всякую мораль”, заставило Р. по-новому взглянуть на соотношение политики и этики, тоталитарного коллективизма и критич. мысли индивида, механич. дисциплины и личностной инициативы и ответственности. На первый план в исследованиях и размышлениях ученого выходят вечные и общечеловеч. ценности и идеалы, необходимость сознательно осуществлять “строительство высших уровней человеч. жизни” и борьба против всего, что “снижает уровень человека”.

Между тем сегодня выясняется, что и в предшествующих работах Р. (напр., в книге “Принципы и пути развития психологии”. М., 1959) содержатся поразительно смелые выводы и обобщения. Так, он убедительно доказывает (в замаскированном виде) несостоятельность, схоластичность ленинской концепции соотношения материи (шире бытия) и сознания (шире духа) как первичного и вторичного, как безотносительного и производного, как отражаемого и отражающего, ввиду того, что человек своей деятельностью, своим познанием и созерцанием, своими нравств. и эстетич. отношениями включен в бытие и тем самым становится предметом собственного сознания в этом новом смысловом контексте. В то же время уже самой включенностью в бытие человек изменяет его структуру и природу; что же касается деятельного и творч. участия человека в окружающем его мире, то оно тем более ставит бытие в зависимость от человеч. деятельности, поскольку сознание, отражая бытие объекта, одновременно выражает жизнь субъекта в его отношении к объекту. В “тексте переживаний”, как и в “тексте речи”, помимо “непосредств. данных”, есть свой “подтекст”, содержащий мотивы и цели, внутр. смысл переживаний, раскрывающихся из соотношения мыслей и чувств действующего лица с “реальной жизненной ситуацией”, с “совокупностью жизненных отношений”, в к-рьге он своими делами и поступками включается. Аналогичным образом Р. объясняет мышление: мышление исходит из “проблемной ситуации” — в к-рой имеется нечто, “имплицитно в нее включающееся, ею предполагаемое, но в ней не определенное, не известное, эксплицитно не данное, а лишь заданное через свое отношение к тому, что в ней дано”. Через проблемную ситуацию Р. объясняет научное и филос. творчество, процесс обучения детей и взрослых (проблемное обучение), формирование творч. способностей и т.п. В процессе мышления объект включается во все новые контекстуальные связи и выступает во все новых качествах; объект, поворачиваясь к субъекту все новыми своими гранями, выявляет каждый раз новое содержание, к-рое оказывается для мышления таким же неисчерпаемым, как и бесконечно возникающие новые, неожиданные контексты и смысловые связи, в к-рые может быть включен каждый объект познания.

В своей последней, во многом конспективной, теоретически “свернутой” рукописи “Человек и мир” Р. воссоздает картину новой для советской науки дисциплины — культурфилос. антропологии, в центре к-рой находится человек в единстве его существования, развития, деятельности, творчества и т.д. Понятие бытия здесь еще более усложняется: оно расслаивается на существование и сущность, на существование и становление (во времени и пространстве), на субстанцию и детерминацию развития; усложняется и понимание автором соотношения бытия и познания, мышления и бытия, последними определяется и логич. структура познания, и соотношение имплицитного и эксплицитного в познании. Однако самое важное начинается у Р. при обращении к человеку как смысловому центру мира, как субъекту жизни, как субъекту межчеловеч. отношений. Р. онтологизирует человеч. существование, а вместе с ним и культуру, выступающую как способ человеч. существования в мире и одновременно как мир человека. Человек, его этика и эстетика, его познават. способности “встраиваются” в систему природы и в историю культуры. Отношения Я и “другого” составляют основу онтологии человеч. жизни, наполняемой этич. содержанием — идеалами, ответственностью, свободой, юмором, трагизмом, любовью, эстетич. и познават. отношениями человека к действительности. Р. создает здесь феноменологию принципиально нового типа: он синтезирует традиции Канта и неокантианства, Декарта и неокартезианства, Дильтея, Шпрангера, Гуссерля и

его последователей, Хайдеггера и всего западноевропейского экзистенциализма, раннего Маркса, Эйнштейна, Фрейда, переосмысляя все в духе прежних своих психол. и филос. штудий. Содержат, богатство подобного синтеза не замедлило сказаться на рез-тах исследований Р.: по существу, он открыл новую парадигму в психологии, философии, культурологии, значение к-рой мы только начинаем осознавать и осваивать.

Соч.: Основы психологии. М., 1935; Бытие и сознание. М., 1957; О мышлении и путях его исследования. М., 1958; Принципы и пути развития психологии. М., 1959; Проблемы общей психологии. М., 1976; Основы общей психологии. М., 1989; О филос. системе Г. Коге-на (1917) // Историко-филос. ежегодник. 1992. М., 1994; Избр. философско-психол. труды. Основы онтологии, логики и психологии. М., 1997; Eine Studie zum Problem der Methode. Marburg, 1914.

Лит.: Абульханова-Славская К.А., Брушлинский А.В. Философско-психол. концепция С.Л. Рубинштейна. М., 1989; Арсеньев А.С. Размышления о работе С.Л. Рубинштейна “Человек и Мир” // ВФ. 1993. № 5; Применение концепции С.Л. Рубинштейна к разработке вопросов общей психологии. М., 1989; Сергей Леонидович Рубинштейн. Очерки, воспоминания, материалы. М., 1989; Payne T.R. S.L. Rubinstein and the Philisophical Foundations of Soviet Psychology. Dordrecht, 1968; Matthaus W. Sowjetische Denkpsychologie. Gott., 1988.

И. В. Кондаков

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: