ЛЕКЦИЯ 3. СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ СОЦИАЛЬНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ

Зарождение социальных технологий. Раннеклассовые восточные и египетские деспотии объединились вокруг царя-бога как средоточия политической и религиозной власти. Жрецы и писцы, управляющие делами культа и политики, организовывали работы почти планетарного масштаба - меняли направления рек, возводили города и пирамиды.

Знаковой основой управления совместным трудом больших масс людей была иероглифика: максимально удаленная от речевой стороны общения (подобно научной символике), она способствовала объединению в «мегамашину» разноязычных племен и народностей и реализации колоссальных инженерных проектов. К примеру, Большая пирамида в Гизе имеет стандарты точности часового мастера, а 100 тыс. человек, работавшие на ней, порождали мускульное усилие в 10 тыс. лошадиных сил, причем без помощи колеса, повозки, ворота, подъемной стрелы и лебедки. Заметим, что деспотии и авторитарные режимы характеризуются гигантской кооперацией, чуть ли не в масштабе общества, и крайне примитивной кооперацией в промышленности, науке, сельском хозяйстве.

Капитализм, напротив, развил самые продуктивные формы кооперации на уровне первичных ячеек материального и духовного производства, игнорируя возможности разумной и планомерной кооперации в масштабе общества.

Основы античной социальной технологии. Своеобразие античной социальной технологии - в экономической природе полисной демократии, основанной на рабском труде. Античное самоуправление V в. до н. э. строится на непосредственной кооперации современников, на апелляции к здравому смыслу: поэт творит не для потомков а, предвосхищая реакцию взыскательных слушателей; философ определяется через поступок, а не через рукопись (уже Гераклит ее прячет, а Платон третирует даже письменность как удел «беспамятных»). И если в самом языке «логос» (закон) воспринимается как «ложь» (вымысел), а «теория» как «зрелище», то и социальная технология становится игрой, техникой театрального действия по законам поэтики — теории античной драмы.

Однако экономика рабского труда тормозит развитие демократии, открывая путь к тирании.

Античное демократическое самоуправление - при всей своей элитарности - это диалогическое состязание индивидов по поводу наилучшего варианта предвосхищающего моделирования истины, логоса, законов полиса, где театр был способом обретения индивидуальной свободы в границах полисной необходимости, очищения от вины и ошибок устаревших родовых отношений на пороге классового общества. Естественно, для рабов — «говорящих орудий» (Аристотель) — театр был закрыт.

Технология театральной игры, - подобно современной организационной или инновационной игре, обеспечивала обратную связь индивидуального и родового, осознание общественной ценности индивидуального поступка. Вот почему Сократ более всего боится остракизма — изгнания из полиса, буквально вынудив афинян приговорить себя, предпочтя физическую смерть потере гражданственности.

Во второй половине V в. до н. э. диалог - состязание индивидов сменяется конкуренцией во всех сферах жизни - от торговли словом и до грызни софистов в погоне за богатыми учениками.

Появление общегреческих денег, образование классов, кризис античной демократии и становление научной базы технологии - абстрактного мышления - стороны одного процесса. Не случайно логико-категориальная рефлексия человеческого мышления, фундаментально осуществленная Платоном и Аристотелем, происходит в пору кризиса полиса и «полного расцвета денег». Вслед за Платоном (см. «Государство») Аристотель связывает социальную технологию с политическими целями общего блага, когда пишет: «Благо везде и повсюду зависит от соблюдения двух условий: 1) правильного установления конечной цели всякого рода деятельности и 2) отыскания соответственных средств, ведущих к конечной цели» («Политика»).

Римская социальная технология двухслойна: под слоем юридической техники управления повседневностью скрыта техника интерпретации или переписывания заново древности. Значение римского права с точки зрения «юридического лица, а именно обменивающегося индивида» (Маркс) актуально и сегодня, предвосхитив за десяток веков нормы индустриального общества и идеи правового государства. Римские нормы права и их толкование - медиатор обратной связи индивида и общества в условиях, где жизнь римского интеллектуала - это бегство от грязи жизни в прошлое, в идеальный мир науки и искусства, а повседневность римского пролетария и маргинала - поиск забвения, стихия страсти, театрализованная государством по типу «массовой культуры».

Но все это — защита от неуверенности в завтрашнем дне, безнадежное сознание бюрократического, а не действительного общественного единства, когда правовое государство перестало быть частью гражданского общества, и когда профессиональная политика обернулась цинизмом и суесловием очередных цезарей.

Средневековые представления о социальных технологиях. В отличие от античности, европейское средневековье благоговеет перед знаками - приметами вечности. Не знания, не логос или нормы права, а навык и умение подражать канону - основа непосредственной кооперации в пределах цеха или мастерской. Причем канон освящен верой, кооперирующей все поколения в устремленности к богу: каждая вещь неповторима, но устремлена к одному канону-прообразу, каждый человек индивидуален, но вместе с другими стремится уподобиться одному - Христу.

Канон - дар божий, поднимающий ремесло на уровень предшественников, избавляющий от повторения уже известного. А поскольку «бог есть первичный образец всего» (Ф. Аквинский), то предвосхищающее моделирование «Его» возможной оценки на уровне цели (проповедь) и на уровне мотива (исповедь) - важнейший момент социальной технологии средневековой церкви с ее программой подчинения гражданского общества и государства. Здесь священник — главный социальный технолог, совмещающий роль кооператора с ролью «мониторинга» асоциальных проявлений. Управляющее значение проповеди перед общиной («каков поп, таков и приход») фиксировалось интимно-личной исповедью каждого прихожанина - чутким механизмом обратной связи. Надо ли говорить, что эффективность такой социальной технологии доказана тысячелетней историей церкви?

Развитие социальных технологий в период нового времени. Капитализм, по Марксу, начинается не с революции в технологии производства, а с революции в его организации, с кооперации труда ремесленников, когда совокупный эффект коллективного труда начинает присваиваться капиталистом как природная даровая сила.

Деньги становятся средством «приличной независимости», обеспечивая замену внеэкономических форм перераспределения экономической куплей-продажей, отработочной ренты - продуктовой и денежной; осваивается двойной бухгалтерский учет, безналичный банковский платеж.

По мере разложения ремесла на организацию, управление, планирование, сбыт, поиск клиентов, маркетинг и т. д. усиливается кооперирующая роль товарно-денежного механизма и закона стоимости. Идея равенства обретает «прочность народного предрассудка» (Маркс), что наглядно видно в популяризации религиозного канона: тиражирование Библии лишает ее ореола святости, мануфактура пародирует алхимию, наглядно противопоставляя надежность получения запланированного продукта эзотеричности непредсказуемого колдовства, а эксперимент высмеивает бесплодность словесных медитаций схоластики фактической демонстрацией истины.

Юридические нормы становятся действенным средством социальной технологии в силу понятности (в феодальных же странах Европы «писаное» право было общезначимо для всех, ибо подкреплялось властной силой государства, но было непонятно большинству крестьянства, повязанного обычаем и тайной исповеди). Всеобщая правовая форма - эквивалент, общезначимая лишь для всех ее понимающих, объективно готова к отчуждению, к превращению ее в предмет особого труда такого сословия, чей особый интерес противостоит всеобщим интересам, выдавая себя за них. И чем сильнее право обретает форму «крючкотворства», форму ведомственно применяемого права, тем сильнее оно искажает реальность.

Социальными технологами делаются бюрократы - юристы, чиновники, партийные функционеры, администраторы, парламентарии, работники госаппарата (прессы, просвещения), менеджеры, коммуникаторы и т. д. Манипулирование человеком во всех сферах жизни теперь обычное дело.

Отказавшись от внеэкономического принуждения, ранний капитализм практикует экономическое — дисциплиной голода, ритмом работы машин, ролевыми функциями и т. д. Поскольку сложилась система одновременно действующих и комбинированных машин, постольку и основанная на ней кооперация требует распределения разнородных групп рабочих между разнородными машинами. Фабричная система машин меняет субъективный характер технологии управления на объектно-вещный, ибо техника начинает заменять человека. Общий двигатель либо общее движение порождает однородное движение, которое конкретизируется специализированными орудиями согласно общей цели, где проблема кооперации различных частных процессов разрешается посредством технологии применения механики, химии и т. д.

Управление живым, непосредственным трудом заменяется на управление машинами -трудом овеществленным, опосредованным социальной памятью человечества. Субъектный принцип разделения труда отпадает, а производственный процесс определяется применением естествознания. Вместе с тем труд совместный перерастает в труд всеобщий.

Это означает, что наука становится непосредственной производительной силой, определяющей развитие организационного, человечески смыслового, предметно-знакового и профессионально-управленческого аспектов социальной технологии. В свою очередь, социальные технологии начинают определять экодиалог человека и природы, сдвигаясь с политики и юриспруденции на экологическую проблематику.

В целом, социальные технологии возникают эволюционно или создаются искусственно. Долгие века они носили рутинный характер. Люди учились управлять общественными делами, накапливали знания, передавая их от одного поколения к другому на основе прошлых правил, традиций, обычаев. Такие технологии, в которых упор делается на прошлый опыт, интуицию и приверженность традициям старых способов организации, называются рутинными. В них используются методы воздействия на социальные процессы, отличающиеся малой наукоемкостью, отражающие вчерашний день социального воздействия, не мотивирующие социальную систему на перемены.

В XXI в. такой способ жизнедеятельности людей явно не подходит, Все дело в том, что к концу первой половины XX в. в информационных и управленческих структурах мирового сообщества произошли революционные изменения. «Суть их состоит в том, что прикладные знания, пратехнологии поддержания равновесия стали обновляться несколько раз в пределах одного поколения и в своем качестве оказались совершенно непригодными для социального исследования и управления».

В 60–80-е годы XX в. цивилизованный мир пережил информационную, управленческую и концептуальную революции. Именно на их основе произошел громадный скачок в развитии Запада: в производстве, бизнесе, науке, менеджменте. В основе этого скачка лежало освоение «человеческого ресурса», интеллектуальной собственности и управленческих «нoу-хау». Таким образом, бурное развитие социальных технологий связано с потребностью быстрого и крупномасштабного «тиражирования» новых видов деятельности, которые призваны заменить рутинные и обеспечить передачу социальной информации на прочной основе современных научных данных.

Активная разработка понятийного аппарата и содержательных компонентов социальных технологий началась в зарубежной социологии 50–60-х годах, а в нашей стране в 80-х годах ХХ в. и изначально формировалась в парадигме социологии управления. Социальная технология выступает специфическим посредником между объективно протекающими процессами и субъективной деятельностью людей, органически связывает ее с социальным управлением, в котором ей принадлежит «свое место», т. е. обеспечение действия всего механизма социального управления. Иначе говоря, в социальной технологии реализуется «перевод объективных законов в механизм социального управления, т. е. «перевод» абстрактного языка науки, отражающей объективные законы развития общества, на конкретный язык решений, нормативов, предписаний, регламентирующих, стимулирующих людей на достижения поставленных целей».

Большой вклад в разработку проблемы разграничения естественной и социальной технологий внесли болгарские ученые Н. Стефанов и М. Марков: социальная технология — это деятельность, в результате которой достигается поставленная цель и изменяется объект деятельности… Социальная технология — это предварительно определенный ряд операций, направленный на достижение некоторой цели и задачи,...чтобы деятельность получила право называться технологией, необходимо, чтобы она была сознательно и планомерно расчленена на элементы, реализующиеся в определенной последовательности».

Автор предлагает выделить в процессах социальной технологии несколько процедур:

«1. Определение цели, которая должна быть реализована в результате применения данной технологии;

2. Построение системы критериев для выбора возможных вариантов;

3. Обозначение круга возможных вариантов;

4. Выбор оптимального варианта;

5. Внедрение избранного варианта».

М. Марков предлагает рассматривать технологию социальной деятельности в двух аспектах: как систему знаний об организации действительности, связанную с выполнением этапов, операций, методов, действий и т. п. по формированию общественных явлений, и как технологизацию этих знаний в процессе деятельности, которая выражается в трудовых действиях людей, соответствующих требованиям конкретных, специфических социальных структур.

Американский философ К. Поппер определил социальные технологии как способ применения теоретических выводов в практических целях и указал на существование таких разновидностей этого феномена как холистские, утопические, и частичные. Холистский вид социальной технологии разрабатывался в качестве методологии социально-реформистской деятельности для решения задач социально-экономического характера (совершенствование организации управления, социальной структуры, воздействие на общественное мнение и др.).

«Частичная» социальная технология, по мнению К. Р. Поппера, отличается трезвостью в постановке целей, пониманием того, что может быть достигнуто при помощи имеющихся средств, с учетом возможных отрицательных последствий, осторожностью и постепенностью нововведений, постоянным их контролем, дающим возможность пересмотреть и скорректировать в случае необходимости как заданные цели, так и обосновывающие их теоретические принципы, вовремя ликвидировать непредвиденные последствия предпринятых преобразований.

Сопоставляя эти два основных вида технологий, К. Поппер выделил и основные преимущества частичных технологий по сравнению с утопическими. По его мнению, к ним относятся:

1) трезвость и взвешенность в постановке целей;

2) учет возможных отрицательных последствий;

3) осторожность и постепенность в преобразованиях;

4) постоянный контроль за их протеканием;

5) возможность своевременно ликвидировать непредвиденные последствия собственных действий;

6) возможность корректировки деятельности субъекта по осуществлению изменений.

Российский исследователь социальных технологий Г.И. Иконникова в статье «О понятии социальной технологии» подчеркивала, что «социальная технология — это своеобразный механизм соединения знаний с условиями их реализации. Именно через технологизацию знаний получает сознательное выражение отношение людей к организации их деятельности по реализации поставленных целей и задач».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: