Первый день на работе

Лиз Доугерти с трудом могла слышать сама себя сквозь оглушительный гул в конференц-зале. Вокруг столько всего творилось. Репортеры со всех концов Северной Каролины примчались в Конференц-центр города Роли в ожидании, услышать речь сенатора штата Максвелла. Устанавливались камеры, фотооборудование заняло всё помещение, диктофоны были собраны и готовы запечатлеть каждое слово, произнесенное сенатором. Репортеры метались по комнате, болтая друг с другом, а руководители съемочных групп искали оптимальный угол съемки. Лиз и не предполагала, что ее первая пресс-конференция будет довольно... шумной.

Хайден Лейн стоял рядом с ней совершенно спокойный и собранный. Она знала, что он уже участвовал в пресс-конференциях, и была благодарна, что он не забыл про нее, но это было, чертовски, пугающим. Как ему удавалось быть таким сдержанным?

Рядом с главным редактором студенческой газеты колледжа Лиз чувствовала себя слишком маленькой, в окружении легенд журналистики она ощущала себя мальком в открытом океане. Два года назад она присоединилась к газете, вкладывая в нее свои силы и время, но она всегда хотела стать репортером. Она прикладывала усилия и отстаивала свои взгляды. В течение двух лет Лиз наблюдала, как другие репортеры занимали элитные места, но как молодому сотруднику ей наконец-то повезло занять желанную позицию.

Дома для работы в газете у нее был интернет, она посетила такое большое количество уроков журналистики, что была полностью уверена в своей подготовке. Она уже выполнила домашние задание, но это все равно, не делало ее первую настоящую политическую пресс-конференцию менее ужасающей.

— Вы готовы записывать на диктофон? — спросил Хайден, покопавшись в своей сумке и вытащив блокнот, ручку и цифровой фотоаппарат.

Оборудование было ничто по сравнению с некоторыми окружающими, первоклассными известными репортерами, которые и будут делать эту работу.

— Да, я думаю, я полностью готова, — сказала она, покусывая верхнюю губу пока она поправляла свой темно-синий пиджак, покачиваясь на своих нереально высоких каблуках.

— Мне хотелось бы, чтобы мы были ближе к трибуне. Я хотел бы задать вопрос, — он оглянулся вокруг, пытаясь найти место получше.

— Вы думаете, у нас будет шанс? — спросила Лиз, широко раскрыв глаза.

Она тоже приготовила вопросы, но не думала, что ей действительно представится возможность их задать. Хайден, скорей всего, посмеется над ней, если узнает, какое количество сил она потратила, чтобы подобрать и сформулировать вопросы. Но в этом и заключалась ее работа. Вчера вечером она так беспокоилась о предстоящем событии, что, как правило, в такие моменты становилась слишком дотошной. Она даже не смогла заснуть.

— Нет, наверное, нет. Если этот парень похож на своего отца то, он сделает свое заявление и свалит отсюда. Не говорить слишком много, так легче удержать выигрышную позицию. Понимаешь, что я имею в виду?

Она в упор посмотрела на красивое лицо Хайдена, и почувствовала всю силу его обаяния, которая словно ударила по ней. Она судорожно сглотнула и повернулась к трибуне.

— Ну да, вполне разумно.

— Я хотел бы, чтобы мы могли задать хотя бы по одному вопросу. Я хочу «запустить шпильку» по поводу политики образования, — сказал он.

Лиз кивнула. После исследования политической платформы сенатора Максвелла, она с трудом сократила вопросы до десяти в области политики образования, записанные на листочке в ее сумочке. Он был основной фигурой бюджетной партии, как и его отец, действующий сенатор Соединенных Штатов. Максвелл, сенатор штата, выиграл два раза в последних выборах за счет своей платформы, основанной на пересмотре и сбалансированности бюджета, что и стал претворять в жизнь. Впервые за двадцать пять лет в Северной Каролине финансовые отчеты по статьям бюджета и налогообложения были в порядке.

Не то, чтобы она была не согласна с конечным результатом, но она не была уверена, насколько она согласна с его подходом к делу: урезать все, что могло быть определено излишним, несущественным — и одним из этих предметов оказалось образование. Ее отец был профессором в университете Южной Флориды в Тампе, и Лиз не могла представить, когда результаты его упорного труда будут урезаны политиком, которому нечем набить свой карман. Максвелл ставил бизнес на первое место, а все остальное — на последнее: поощрение малого бизнеса, снижение налогов, помощь рабочему классу, но Лиз не понимала, как он собирался помочь рабочему классу, когда они даже не могли получить образование.

— Лейн! Лейн? — позвала задорная рыжеволосая девушка.

Она обошла еще одного репортера, и напала на Хайдена.

— Каллей, — пробормотал Хайден, обнимая ее за спину. — Так приятно тебя видеть. Как Шарлотт?

— Восхитительно, конечно. Ты должен приехать к нам. Я могла бы дать тебе интервью, — сказала она.

Она перекинула свои рыжие волосы через плечо и улыбнулась Хайдену, как будто он был десертом.

— Я мог бы взять его у тебя, когда здесь все закончиться, — сказал он. — Ты встречалась с нашим новым корреспондентом, Лиз Доугерти?

Каллей, казалось, наконец, заметила, что кто-то еще стоял рядом с Хайденом.

— О, привет, — сказала она. — Вы заняли в газете старое место Камиллы?

— Э-э... ну да. Я была в основном в передовице, — пояснила Лиз.

Каллей Холлингсворт была легендой в университетской газете. Она самостоятельно, без чьей либо помощи, прославила газету, взяв в прошлом году интервью с президентом Соединенных Штатов и разоблачив секс-скандал в более высоких кругах администрации школы. Ее авторский автограф украшал переднюю страницу ежедневной студенческой газеты, и, естественно, каждый в школе знал ее имя. Ей предложили работу в Нью-Йоркской газете, но она отвергла из-за Шарлотт. Никто не знал, почему, но она была либо сумасшедшей, либо гением. Лиз только видела ее тогда мимоходом, и сейчас была на седьмом небе, стоя рядом, в присутствии кого-то с такой славой.

— Ну, я надеюсь, ты отдашь ей должное. Я знаю, Лейн не выбрал бы кого-то некомпетентного. Удачи на работе, — сказала она, поворачиваясь к Хайдену. — Лейн, выпьем, прежде чем ты уйдешь, красавчик. Это не просьба.

И с этими словами, она прошествовала через комнату. Все мужские взгляды последовали за ней, она проскользнула мимо них и скрылась из виду.

— Это была Каллей Холлингсворт, — мечтательно сказала Лиз.

— Ну да, — проворчал он. — И я должен развлекать ее высочество.

Лиз хихикнула.

— Ты не любишь ее?

Хайден пожал плечами.

— Она хорошо делает свою работу, но так раздражает. После того, как она взяла интервью у президента, слава ударила ей в голову. Она ведет себя так, словно каждый должен относиться к ней, как к королеве.

— Она в своем роде и есть королева.

— Совершенно верно, поэтому она и ведет себя так!

Лиз не настолько хорошо знала Каллей, чтобы давать комментарии.

Собравшаяся толпа затихла, как только высокая, длинноногая блондинка поднялась на сцену. Раздались щелчки фотоаппаратов и вспышки, репортеры на своих местах подрегулировали настройки камер, стремясь не упустить ничего, что должно было вскоре произойти.

— Была ли какая-нибудь информация, о чем он будет говорить? — прошептала Лиз на ухо Хайдену.

Он медленно покачал головой, не сводя глаз со сцены и держа камеру наготове.

— Я ничего не слышал. Вчера утром просто поползли слухи. Экспромт.

— Странно, — сказала Лиз. Она наблюдала за блондинкой, как та шла на шпильках по ковровому покрытию.

Она была почти неестественно красива, и это, безусловно, было несправедливо. Лиз в основном даже была рада тому, что не отличалась особой красотой, но не тогда, когда эта женщина была на сцене. И Лиз всегда думала, что ее внешность была выше среднего, судя по взглядам окружающих, естественно прямые светлые волосы, которые летом на солнце ярко переливались, и голубые глаза. Она любила свои пухлые губы и высокие скулы, но ее спортивное телосложение было далеко от худой обтянутой блондинки, стоящей на сцене.

— Спасибо всем, за то, что так быстро собрались, — сказала женщина, улыбаясь толпе в камеры. — Я Хизер Феррингтон, пресс-секретарь сенатора Максвелла. Он выступит с короткой речью, и в конце ответит на вопросы. Пожалуйста, сократите их до минимума. Сенатор выйдет через минуту.

Пока Хизер сходила со сцены, репортеры заговорили все одновременно. Сама идея получить ответ от сенатора штата была стоящим событием. Его отец всегда предпочитал оберегать семью, сохраняя в значительной степени молчание. Сплетни распространялись из-за того, что имелись секреты, которые хотелось скрыть, но за тридцать лет службы в государственной должности сенатор имел чистый послужной список. Они были эталоном идеальной семьи, поэтому никто не удивился, когда Брейди Максвелл III последовал по стопам отца. Это был логичный шаг для него.

— Каковы шансы, что мы сможем задать вопрос? — спросила Лиз.

Она стояла у края толпы, которая передвинулась к центру комнаты в ожидании.

— Нулевые, — пробормотал Хайден, чтобы не потерять ее, опустив руку ей на бедро, а толпа опять качнулась вперед.

Лиз почувствовала тепло от его прикосновения, и постаралась специально придвинуться к нему.

— Постарайся продвигаться вперед в любом случае, чтобы оказаться немного ближе, — убеждал он, двигаясь вперед.

Лиз последовала его примеру и стала проталкиваться в центр толпы журналистов. Одна женщина испепеляла ее взглядом, когда она проталкивалась через нее, но Лиз старалась не обращать внимание. Через некоторое время, она достигла лучшей позиции, остановилась, ожидая, когда выйдет сенатор.

Помимо сокращения денег на образование, он заблокировал так называемый «Взнос Северной Каролины» часть законодательства, которая облегчала студентам колледжа с неким средним академическим баллом возможность продолжить образование. Она знала, что ему необходимо было продвинуть эти меры для сбалансированности бюджета, но он осуществил их, за счет самых важных статей, которые никто бы никогда не стал «кромсать». Сенатор Максвелл получил отличное образование, в университете Северной Каролины в Чапел-Хилл, потому что его родители могли себе позволить это оплатить, и он оказался достойным подражания игроком в баскетбол, но не все имели такие преимущества. Увеличение платы за обучение после именно его сокращения бюджета только усугубило проблему.

И она так и не услышала, удовлетворительного ответа, почему он поощрял сокращение финансирования образования. Единственное разумное объяснение, которое она могла принять во внимание было то, что он сохранил и компенсировал определенные показатели в бюджете, и добился успеха благодаря сокращению финансирования образования. Это привело ее к мысли, что единственное, по-настоящему о чем он заботился, как политик, был приток денег во время его правления... как и большинство других политиков.

Сенатор Максвелл поднялся на сцену, и все мысли Лиз вылетели из головы.

Она видела его фотографию десятки раз. Даже больше. Что за репортер была бы она, если бы не видела его фотографии?

Она знала, что он был молод. На своих предыдущих выборах он вызывал громкую полемику, хотя бы тем, что в столь молодом возрасте смог обогнать двух представителей, участвующих в гонке. Привлекательный? Нет, не привлекательный — великолепный... захватывающий... изысканный. Она попыталась остановить свои умственные восторги, но, черт побери, фотографии были далеки от совершенства.

Даже простота его шага обращала на себя внимание. Он выглядел настолько уверенно в чертовски сексуальном черном костюме-тройке. Его внешний вид говорил, что ему не нужно было прикладывать особых усилий, чтобы заполучить то, что он хочет, потому что все преподносилось на блюдечке с голубой каемочкой. Темные, коротко подстриженные, волосы стояли торчком спереди, и его напряженные карие глаза обследовали переполненную комнату, словно он прибыл сюда, чтобы принять награду. Он улыбнулся репортерам, попозировав перед камерами, и дав возможность сделать несколько фото с удачного ракурса, поправил красно-бело-синий галстук, завязанный на белоснежной белой рубашке с двумя пуговками на воротнике. У него выделялись точеные скулы и сильный подбородок, за счет того, что он был выбрит, и каждый смотревший на него понимал, что он был молодым сенатором штата.

Вспышки фотоаппаратов, как лампочки мелькали со всех сторон, Лиз уставилась на сенатора, словно приросла к полу. Неудивительно, что он победил на выборах, обогнав своих конкурентов. Он мог бы просто зайти в комнату, и толпы народа пошли бы за ним. Конечно, ему помогло, что его имя было известно, благодаря отцу, но он не нуждался ни в чьей помощи для победы, имея такое тело и очарование. Она не удивилась бы, если бы девяносто пять процентов, голосовавших за него, были женщины. Она могла в это поверить.

— Огромное спасибо всем, кто пришел сюда на пресс-конференцию, организованную в последние момент, — громко сказал сенатор Максвелл в микрофон.

Его голос завораживал, затягивал куда-то, заставляя желать большего, заставляя чувствовать, словно вы не могли насытиться.

— Лиз, вы записываете? — спросил Хайден, слегка коснувшись ее плеча, вытаскивая ее из мечтаний.

— Да, извините, — пробормотала она.

Она нажала на диктофон, пока не замигала красная лампочка, и попыталась собраться.

— Я знаю, вы все удивлены, почему я решил предстать перед вами, здесь, в городе Уэйк*, в этот прекрасный субботний день, — он наклонился вперед. — Позвольте сначала рассказать вам историю... (*Имется ввиду Уэйк Форест Университет)

Лиз почувствовала, как толпа приблизилась к нему, практически каждый человек подался вперед со своего места, чтобы не пропустить ни слова.

— Я вырос здесь. Моя мама работала профессором в университете Северной Каролины, Чапел-Хилл. Мой отец, как вы хорошо знаете, был конгрессменом США в течение многих лет, и теперь служит вам, в качестве сенатора. Я знаю людей здесь, потому что я пошел здесь в школу, играл в мяч, здесь я встретил свою первую девушку. Я видел, как мои друзья уезжают из города, чтобы поступить в колледж, как и многие из вас. И я заметил, что дружба исчезает из-за расстояний. Мой лучший друг, Крис, переехал в Нью-Йорк, и я скучаю за ним каждый день.

Толпа вздохнула вместе с ним, сожалея о потери друга.

— Когда я думал об отъезде в большой город, чтобы создать там свое имя — все это напомнило мне, что я покину людей, которые мне дороги. Поэтому я решил составить свой план и сосредоточиться на том, что я всегда любил и это — народ Северной Каролины.

Лиз даже не осознала, как огромная улыбка появилась на ее лице, когда она услышала эти слова, произнесенные обаятельным голосом. Она перестала улыбаться, не желая, чтобы кто-то воспользовался ее не согласием с ним, и выдвинула руку с диктофоном поближе к нему.

— Я знаю, что здесь много чего нужно сделать, потому что прожил здесь всю свою сознательную жизнь, и не собираюсь покидать мой штат ради чего-то еще. В конце концов, это был план Криса, но не мой. И я рад, что вовремя остановился, потому что, если бы я уехал, меня не было бы здесь, когда моя мама узнала, что у нее рак груди, или, когда мой брат и сестра выбирали колледж, или, когда моя собака съедает целый стейк ночью, пока мы спим. — Толпа разразилась дружным хохотом, поглядывая друг на друга, прежде чем вновь сфокусироваться на сенаторе.

— Я хочу такой же энтузиазм для моего сообщества, и бороться за то, во что верю. Поэтому сегодня я объявляю о своем намерении баллотироваться в Палату представителей Конгресса США от моего родного штата.

У Лиз отвисла челюсть, а толпа репортеров качнулась вперед, каждый пытался первым задать вопрос. Она думала, что конференция будет посвящена законопроекту, который был недавно принят, касающегося налогов штата Северная Каролина, или что-нибудь в этом роде, но это. Было не слыханным, чтобы кто-то за один срок сенаторства метил сразу в Конгресс США. Как правило, политические деятели сначала получали статус и признание, выжидая время, а потом начинали «штурмовать» уже существующие ряды конгрессменов, выставляя свою кандидатуру на выборах. У Брейди было имя его отца и репутация, чтобы рискнуть, но будет ли этого достаточно?

По какой-то причине, несмотря на разногласия по некоторым ключевым вопросам, Брейди чем-то притягивал ее. В нем было нечто такое, что воодушевило толпу и осветило комнату. Он стал воплощением всего на данный момент, его шарм и легкость перед камерами не могли обманывать. Она знала об этом из первых рук, потому что сама превратилась в болтающую идиотку с камерой у лица. Она была уже готова увидеть, как эти выборы достигнут конца.

Шквал вопросов посыпался на сенатора, он лучезарно улыбался в море мигающих вспышек. Лиз передвинулась вместе с ними, возбуждение пронзило ее тело от предстоящих вопросов и ответов.

— Спасибо вам за ваш энтузиазм. Я готов начать отсюда, из Северной Каролины. Я был бы счастлив, ответить на несколько вопросов, хотя у меня не так много времени, — сказал он, разглядывая линии выстроившихся микрофонов.

— Сенатор Максвелл! — позвали несколько репортеров, выбрасывая свои руки в воздух, в то время как большинство подняли свои диктофоны, привлекая его внимание.

— Начнем с вас, мистер Таннер, — сказал Максвелл.

Он отметил, низкого, лысеющего мужчину со значком «Таго Ньюс» на рубашке.

— Сенатор Максвелл, вам очень повезло в ваших предыдущих выборах. Что побудило вас принять это решение, когда вы еле-еле выиграли два последних тура?

— Еле-еле выиграть – это тоже выигрыш, Джордж, — ответил сенатор с ухмылкой. — Но, если серьезно — я решил участвовать в этой гонке не для себя, а для людей Северной Каролины. У меня нет никакой эгоистической мотивации. Я знаю, что нужно сделать, чтобы помочь людям здесь достигнуть успеха, и что им необходимо для повседневной жизни. Это борьба, в которую следует вступить, и я намерен сделать все от меня зависящее.

— Сенатор, можете ли вы дать нам представление о том, как вы планируете победить действующего представителя в Конгрессе? — вмешалась высокая журналистка похожая на библиотекаршу.

— Мы еще не обсуждали стратегию, Шейла, но я думаю, что Северная Каролина может стать лучше, чем то, что он предлагает, и я именно тот, кто вам нужен, чтобы осуществить это, — сказал он уверенно.

Возвышающийся мужчина в выцветшей рубашке на пуговицах с закатанными рукавами без пиджака спросил:

— Сенатор Максвелл, ваши последние оппоненты уже использовали факт, что ваша молодость влияет на ваш опыт. Что вы можешь сказать по этому поводу?

Сенатор мягко засмеялся в микрофон, обводя взглядом толпу репортеров.

— Мне двадцать семь, дамы и господа. В Конституции Соединенных Штатов сказано, что члену Палаты представителей должно быть не меньше двадцати пяти лет. Если основатели нашей великой страны считали, что в двадцать пять лет можно получить эту работу, так почему мои оппоненты считают иначе?

— Не думаете, что это будет помехой для вашей кампании? — закричал кто-то над толпой.

Сенатор покачал головой. Он явно был подготовлен для этого вопроса.

— Вовсе нет. Я знаю Северную Каролину. Я видел, как мой собственный отец работает для людей, и моя мать работала для людей, и теперь хочу я. Как насчет еще одного вопроса, — сказал он, обращаясь уже ко всем.

Лиз вскинула руку в воздух, поспешно отталкивая другого репортера. Она хотела задать вопрос. Она хотела показать себя Хайдену и доказать самой себе.

— Вы, — Брейди указал в аудиторию. — Незнакомое лицо со знакомым логотипом. Я был бы счастлив, ответить на вопрос моей альма-матер. Приятно здесь видеть кого-то из «родного дома».

О, мой Бог. Лиз уставилась на сенатора Максвелла, он указывал прямо на нее.

— Э-э, — она растерялась.

Почему у нее выпали из головы все вопросы, которые она планировала задать ему? Она практиковалась в течение нескольких часов, и теперь стояла здесь, имея такую возможность, растеряв все вопросы.

Она встретилась глазами с Брейди и почувствовала его горячий пристальный взгляд, пробежавшийся по ее телу. Она неловко прочистила горло. Ей нужно сделать это. Она была репортером, прежде всего, и это была ее работа. Он был привлекательным, но это только работа.

Лиз расправила плечи и выпрямилась, и спокойно встретила пристальный взгляд Брейди. Она не отступит от поставленной цели.

— Сенатор Максвелл, за время вашего пребывания в Роли вы последовательно проголосовали за сокращение фондов образования во имя сбалансированности бюджета. Но вы также проголосовали за то, чтобы разрешить некоторым из ваших крупнейших финансовых вкладчиков, избежать уплаты корпоративных налогов с различных бизнес-предприятий. Можете ли вы прокомментировать, как это может помочь улучшить жизнь всех северных каролинцев, за которых вы так ратовали, вступая в предвыборную гонку?

Все в комнате замерли, затаив дыхание в ожидании ответа. Вопросы от студенческой газеты, как правило, были всегда легкие и пушистые. Политики выбирали и приглашали их на свои выступления, потому что их ответы на эти вопросы выглядели красиво на бумаге. Репортеры колледжа не должны были задавать злободневные вопросы, которые били ниже пояса.

Лиз могла почувствовать осуждающие взгляды, оценивающие ее со всех сторон.

Она действительно бросила его слова ему в лицо? Пристально глядя в эти глаза, она почувствовала разряд электричества по своему телу. Словно в данный момент они были единственными, кто находился в комнате. Она выдержала его пристальный взгляд, как профессионал, и видела, как он менял свою оценку о ней.

— Отличный вопрос. Для меня было болезненно сделать это, зная, насколько я тесно связан с высшим образованием, но другие аспекты законопроекта были неприемлемы. Я не мог полностью поддержать законопроект с той схемой финансирования, — заявил он.

Лиз сощурила глаза, он украдкой уходил от ее вопроса, даже не говоря о деталях снижения налогов, и при этом выглядел довольно естественно.

— Спасибо всем, что пришли, я уверен, что увижу вас всех снова в ходе избирательной кампании.

Он помахал журналистам, завершая пресс-конференцию. Несколько человек прокричали еще вопросы, но он даже не остановился, целенаправленно шагая со сцены.

Лиз не могла поверить в то, что только что произошло. Она задала нелицеприятный вопрос на своей первой пресс-конференции и заставила ретироваться действующего политика. Она думала, что он сможет отказаться в любую секунду.

Хайден потянулся вперед и нажал на диктофоне кнопку «выкл».

— Чертовски великолепно, Лиз, — крикнул он.

Он схватил ее за плечо и обнял. Она прильнула к его груди. В любой другой день она могла бы упиваться его объятьями, но сейчас у нее по-прежнему стоял перед глазами пристальный взгляд Брейди Максвелла III.

— Ты видела его лицо? — спросил Хайден. — Он был в тупике. Он не ожидал, что кто-то озвучит этот вопрос. Статья будет невероятной.

Лиз слабо улыбнулась, и попыталась проглотить подымающийся привкус желчи во рту.

— Лиз, ты в порядке? — спросил Хайден, держа ее за руки и, глядя в голубые глаза. — Ты выглядишь какой-то больной.

— Я и чувствую себя немного больной, — призналась она.

— Ну, у тебя нет причины для этого. Успокойся. Это было здорово. Я так рад, что ты пришла со мной! — он выпустил ее, закинув сумку на плечо.

Они были на полпути к выходу из комнаты, когда Каллей Холлингсворт помешала им.

— Какой вопрос! — сказала она. — Я знала, что Лейн выберет подходящего человека. Я никогда не видела Камиллу, ставящую в тупик политиков своими вопросами.

Каллей Холлингсворт хвалила ее. Она могла умереть от этого.

— Ох, я не думаю, что я на самом деле поставила его в тупик.

— Он замялся, дорогая. Для меня этого достаточно, — сказала Каллей, перенося свое внимание на Хайдена. — Мы с некоторыми журналистами идем выпить. Я им уже сказала, что вы тоже пойдете, и они будут рады встретиться с тобой.

— В действительности я не намерен делать это, Каллей. Мы должны написать репортаж, — предложил он.

— Ни в коем случае. Никуда не годится, Лейн. Я хочу увидеть тебя сегодня вечером. Лиз, ты, конечно, тоже приглашена, — сказала она вежливо.

Лиз посмотрела на Хайдена выжидающе. Она не против общения с другими журналистами, но если им необходимо работать над репортажем, она поедет с ним.

— Что вы хотите делать?

Он пожал плечами, явно предпочитая уехать.

— Ты все равно не запустишь статью в печать до понедельника, — упрямо сказала Каллей. Она положила руку на бедро и подалась к нему. — Выйди в свет и расслабься. Ты слишком напряжен.

— Хорошо. Если Лиз хочет пойти, тогда я с вами. В противном случае я просто поеду домой и поработаю.

— Лиз? — спросила Каллей, умоляя своими большими зелеными глазами.

— Ух...ну да. Похоже, будет весело.

— Здорово! Я перешлю тебе адрес, Лейн, увидимся позже, — сказала она, соединив свои пальцы с его, перед тем, как уйти.

Хайден вздохнул, поправляя свою сумку на плече.

— Я думаю, нам пора выбираться от сюда.

— Прости, — сказала Лиз.

Она последовала за ним к двери.

— Забудь. Это не было неожиданностью, я бы не смог уйти от нее в любом случае. По крайней мере, у меня есть компания сейчас, — Лиз улыбнулась, бабочки порхали у нее в животе.

— Ты не хочешь пойти пообедать? Вероятно, пройдет еще несколько часов, прежде чем они соберутся.

— Э-э... да, конечно, — ответила она.

Он просил ее?

— Классно, — они вошли на полупустую стоянку и направились к его черной «Ауди».

Лиз села на кожаное сиденье, пока Хайден укладывал в багажник оборудование.

— У тебя есть какие-то предпочтения? Я склоняюсь к итальянской кухне.

— Мне подходит, — легко согласилась она.

Она не знала, как расценивать ситуацию.

Это не помогало, ее голова все еще была захвачена сенатором. Его глаза, выхватившие ее из толпы, его глубокий, хриплый голос, на грани высокомерия в каждом своем проявлении был настолько… привлекательным, что она никогда раньше такого не встречала. Раньше, в прошлом, она привлекала плохих мальчиков, и это было именно то, что Максвелл прятал под своим очарованием, но она не знала пока, действительно ли он был, тем плохим мальчиком, скрывающимся под образом честного сенатора.

Это был парадокс, который она хотела выяснить. Кем на самом деле был Брейди Максвелл?

Глава 2.

Наши политики

Лиз толкнула стеклянную дверь причудливого итальянского бистро, и колокольчик, зазвенел над головой.

— Как ты нашел это место?

— Мой папа часто водил меня сюда, — ответил ей Хайден, перехватывая дверь из ее рук и придерживая.

— Спасибо. Я забыла, что ты из Роли. Твои родители по-прежнему живут здесь?

— Нет, они переехали в округ Вашингтон, когда я закончил университет. Они не хотели, чтобы я ходил в государственные школы округа Колумбия, но моя мама всегда хотела работать в Капитолии. Поэтому, как только я поступил в колледж, они собрались и уехали.

Официантка усадила их на темно-бордовый диванчик в задней части ресторана, а затем ушла. Лиз открыла меню и посмотрела предлагаемые блюда.

— Ты часто с ними встречаешься? Если я не ошибаюсь, Вашингтон в пяти часах езды отсюда, верно?

— Да, верно. Я слишком занят сейчас, чтобы ездить домой часто, но это не проблема. Я вижу их во время праздников, и прилетаю к ним на лето. Где живут твои родители?

— В Тампе. У меня такая же история, если можно так выразиться. Я тоже слишком занята и они живут слишком далеко, чтобы ездить к ним на машине.

— По крайней мере, там есть пляж, — он посмотрел на нее поверх пластикового меню.

— Это правда. Гарантированный загар на каникулах. Если я часто буду ездить домой то, вероятно, не буду такой бледной.

—Ты не бледная. Видишь? — спросил он, раскрывая ворот рубашки.

Она невольно покраснела, когда он обнажил свою кожу.

Прочистив горло, она отвела глаза.

— Ну, я думаю, что это характерно только для меня.

— Лиз, у тебя все получиться. Разве ты не стипендиат Морехеада? (Morehead State University (MSU), первая стипендиальная программа в США)

— Да, но это только наука. Умные книги, — сказала она. — У тебя есть целая газета, и все любят тебя.

— У тебя тоже может быть газета.

— Ты так думаешь?

— Я видел твою работу. Она очень хорошая. Плюс, ты целеустремленная.

— Спасибо, — ответила она.

Это было то, что она хотела и для чего она работала. Она признательна за то, что он увидел это в ней.

— Я бы не дал тебе должность репортера, если бы не был уверен, что ты в полной мере способна двигаться вперед.

— Ну, вы точно знаете, как мотивировать кого-то, — сказала Лиз, и ее лицо запылало от повышенного внимания.

Она бы хотела стать редактором, но она знала, что в следующем году ей придется хорошенько поработать, чтобы доказать всем, что ей под силу эта должность.

Все хотели работать с Хайденом. Под его руководством команда работала упорнее, чем с кем-либо еще. У него было такое обаяние, что он мог бы легко руководить целым офисом.

Однажды познакомившись с ним, люди становились свидетелями его неизменной преданности своему делу, им оставалось просто любить его и восхищаться им.

Конечно, Лиз тоже не устояла перед его удивительным обаянием. К тому же, он был привлекательным. Его русые волосы были всегда взлохмаченными и отросшими, курчавясь на концах. Они постоянно прикрывали его светло-карие глаза, которые изменяли цвет в зависимости от его настроения или одеяния. Он был заядлым бегуном и по всему студенческому городку были видны следы от его беговых кроссовок. Но лучше всего была улыбка, которая всегда красовалась у него на лице. Это было такое облегчение приходить в офис после изнурительного дня, встречая такое доброжелательное отношение.

Когда официантка вернулась, они сделали заказ. Хайден утверждал, что в этом ресторане были одни из лучших спагетти, которые он когда-либо пробовал во всей Северной Каролине. Лиз не была уверена в этом, но все же заказала их тоже. Она доверяла его суждению, в конце концов, он выбрал ее на эту должность.

— Так ты думаешь, Максвелл выиграет первичные выборы? — спросил Хайден, делая глоток воды.

— Определенно, — сказала она без всяких сомнений или раздумий.

— Ты так в этом уверена, — ответил он. — Что заставляет тебя так думать? Он молод, и по понятиям государства, первое, что это означает — сенатор без опыта.

— Он имеет имя своего отца и незапятнанную стремительную карьеру. Люди знают об этом. Я бы не стала исключать это из внимания, — плюс, он был привлекательным, реально привлекательным, а это всегда помогало.

— Да, ты права. Мне просто было любопытно, — сказал он, улыбаясь и разглядывая меню.

— Что? — ее глаза сузились.

— Ты во все глаза смотрела на него, когда он шел на сцену, — ответил он. — Разве ты не знала, что он молодой?

— Прекрати поддразнивать меня, Лейн.

— Эй, я не обвиняю тебя! Он привлекательный парень, — сказал он с дьявольской ухмылкой, когда она взглянула на него.

— Не смеши меня, — сказала она.

Хайден попал в точку.

— Ты не должна скрывать от меня. На нем был довольно симпатичный костюм-тройка.

— Хайден Лейн! Я думаю, ты помешан на политиках, — сказала она.

Хайден закатил карие глаза к потолку и изобразил, что дует воздух, как бы охлаждая себя.

— Ты поймала меня.

Лиз рассмеялась. Это было впервые, когда им было так весело вместе. Может из-за того, что они впервые остались наедине. На протяжении последних двух лет они вместе работали в газете, но там была другая обстановка. Кроме того, другие легко затмевали ее, звезды репортеры, такие как Камилла и Каллей. Ей нравилось увидеть его в более расслабленной обстановке.

— А если серьезно, это будет интересная гонка, — сказал он.

— Это точно.

Подошла официантка и поставила спагетти перед ними. Лиз накрутила их на вилку и отправила в рот. Она была удивлена, но оставалось только признать, что это были лучшие спагетти, которые она ела, за очень долгое время.

— Так, какие у тебя планы на лето? — спросил он, наблюдая, как она с удовольствием расправлялась со спагетти. — Похоже, с моей стороны это немного жестоко, давать тебе эту большую статью прямо перед летними каникулами.

Она вытерла рот салфеткой.

— Я высоко ценю такую возможность. Я хотела бы работать столько, сколько смогу этим летом. Я чувствую, что тогда буду лучше подготовлена для следующего семестра.

— Хорошо. Именно это, я и хотел услышать.

— Я не планировала много на лето. Я записалась на дополнительные уроки на факультете журналистики. Думаю, я справлюсь. Как насчет тебя?

— Моя мама помогла мне устроиться на стажировку в пресс службу, где она работает, на Пенсильвания-Авеню в Капитолии.

— Это очень круто, — сказала Лиз.

Она бы умерла, лишь бы очутиться на Капитолийском холме. Она была одной из тех немногих остающихся на лето, которые никуда не уезжали.

— Подожди, — Он вытащил свой телефон из кармана.

— Привет, да, мы уже заканчиваем обедать, — он запустил руку в свою длинноватую копну русых волос, слушая. — Хорошо. Ладно. Да, я знаю, где это находится. Мы скоро закончим. Пока.

Он отключился и положил телефон.

— Это Каллейн.

— О, да? — сказала Лиз.

— Она только добралась в бар. Мы можем направиться туда, как только ты закончишь.

— Хорошо, — она внезапно потеряла аппетит.

Она ненавидела свое волнение на счет отдыха в компании Каллейн. За последние два года Лиз практически боготворила ее. И сейчас быть близко к ней казалось немного сюрреалистичным.

— Эй, все хорошо? — спросил Хайден, наклонив голову немного в сторону, и посмотрев на нее.

— Да, извини, — сказала она с нервным смешком. — Просто немного задумалась. Чем ты будешь заниматься в пресс-службе? — спросила она, возвращаясь к своему обеду, хотя она была не голодна.

Хайден пожал плечами, по-прежнему заинтересованно поглядывая на нее.

— Наверное, ничего интересного. Ходить за кофе и проводить исследования — это все, что я предположить. Я сомневаюсь, что они разрешат мне сделать что-то большее, хотя у меня есть подготовка. Бьюсь об заклад, твои уроки будут более интересными.

— Но ты будешь в округе Колумбия! Там так много всего происходит. И там не может быть скучно, даже если работа идет медленно. А я только буду в Северной Каролине заниматься исследованиями политических коммуникаций и отчетности. Ты фактически будешь жить в Капитолии.

Хайден опустил свои карие, с ореховым оттенком, глаза. Но изгиб его губ, заставил ее мысли закрутиться. О чем он думал, когда вот так улыбался?

— Ты ведь собираешься посетить Вашингтон? — спросил он, встречаясь с ее взглядом.

Лиз сглотнула и сделала глоток воды.

— Ты действительно хочешь, чтобы я приехала?

— Да, — ответил он уверенно. — Мне нужно увидеть тебя этим летом.

Повисла тишина после его столь смелого заявления. Хайден испытывал потребность увидеть ее, хотя и не хотел признаваться в этом. Она была сражена этой новой информацией. Она не была уверена, было ли сейчас свидание, у нее не имелось подтверждений. Похоже, что сейчас было, как раз свидание, судя по тому, что он захотел встретиться с ней летом.

Допустим, сейчас она ощущала себя немного глупо и уж чрезмерно анализирующей. Они не могли ничего начать сейчас... за неделю до его отъезда на все лето. Но она могла навестить его...

Сделав медленный вдох, она положила вилку на тарелку.

— Ну, тогда я приеду, — мягко ответила она.

Глава 3

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: