Шестой послеатлантический культурный период 3 страница

Ludwig Kleeberg. Wege und Worte. Erinnerungen an Rudolf Steiner aus Tagebüchern und aus Briefen. Stuttgart. Mellinger Verlag.1961. S. 194-195.

Приложение III

Два письма Рудольфа Штейнера А.Р. Минцловой

1.

Берлин, 23 марта 1908 г.

«...И теперь кое-что еще об основании русской секции [Теософского общества]. Основанием секции будет достигнуто, пожалуй, не много для того большого духовного дела, которое может быть единственно благотворным и важным. В Германии секция уже во многих отношениях служит помехой; но помехой необходимой, которую нельзя упускать из виду. Нам надо здесь иметь секцию. У вас же секция будет еще менее полезна. В вашей стране, причем именно в народе, вы имеете великое теософское богатство, которое благодаря духовному соедине нию с тем, с чем вы познакомились здесь как с истинной теософией, а также и как с подлинным животворным, уверенно ведущим в будущее христианством, должно достичь высшего духовного расцвета имен но в Восточной Европе. В не-теософской западной духовной жизни существует наука, представляющая в духовном отношении ценность лишь своей всеобъемлющей мыслительной техникой. В будущем эта мыслительная техника должна быть привита духовной жизни. Но вы на Востоке обладаете содержанием народной души, которое должно эволюционировать на благо всего человечества. Это содержание на родной души таково, что во многом, что идет с Востока, в немногих словах запечатлеваются великие сокровища мудрости, которые на Западе не могут быть исчерпаны и целыми томами. Страдания в вашей стране — это муки рождения этого содержания народной души. Волшебным дуновением доносится до истинного знатока этих вещей содержание этой народной души. Здесь предстоит большая духовная работа. То, что г-жа Каменская высказывала на конгрессе в Мюнхене в своем докладе, не имеет ничего общего с этим духовным делом, ибо, в сущности, это всего лишь отражение западных теорий; народная душа лежит гораздо глубже. Многое из этой народной души пустило свои ростки в Толстом; но все это должно соединиться с подлинной теософией, чтобы из него вышло что-либо настоящее.

Перед всем этим, что, как я знаю, запечатляло собой также и ваши цели, моя дорогая г-жа Минцлова, перед всем этим основание секции —это детский труд пигмеев, невинная игра нескольких теоретизирующих людей, фанатизированных внутренне одной формой теософии, с которой они знакомы. И по отношению к ним наилучшее — дать им довольствоваться основанием секции и сказать себе: пусть делают, что хотят. Для дела основание секции будет полезно только тем, что будет влито в этой секционный сосуд. По этой причине было бы, пожалуй, не совсем хорошо, именно сейчас мне читать там лекции. Пусть основывается секция. С ней или без нее мы ни на шаг не отступим с того пути, по которому идем. И для этого пути секция не будет полезна ничем, хотя и не причинит существенного вреда. Так что наилучшим кажется: мы немного, хотя и не долго, подождем с моими лекциями; предоставим основанию секции идти своим путем. Свою собственную работу, моя дорогая г-жа Минцлова, продолжайте так, как вы исполняли ее доныне. Лучше, если вы позитивно будете делать эту работу и спокойно предоставите возникнуть секции. Должны ли вы и немногие

члены немецкой секции вступить в русскую, этого сегодня еще совсем не нужно предрешать. Это может произойти тогда, когда будет осно-иака русская секция, если это вообще произойдет».

2.

Берлин, 16 ноября 1908 г.

«Моя дорогая г-жа Минцлова!

Из вашего милого письма следует, что мою поездку в Россию вы считаете необходимой именно в этот момент. Вы можете быть уверены, что я всегда буду делать все, что возможно, чтобы способствовать тому делу, которому мы служим. И я ныне также готов преодолевать препятствия, если бы дела складывались не так, что как раз в настоящий момент моя поездка в Россию не принесла бы пользы, а повредила, если бы она была устроена так, как ее пришлось бы устраивать сейчас. И вред был бы столь же велик, сколь полезна будет поездка в более позднее время. Но мы сами отнимем у себя эту возможность, если теперь, в самое неподходящее время, предпримем что-то такое, что может оказаться не чем иным, как толчением воды в ступе. Существует много причин, говорящих в пользу этого. Во-первых, самое существенное: силы, бодрствующие над спиритуальньш движением, указывают более поздний момент как тот, когда у вас сможет начаться теософская миссия. Ибо последняя должна стоять в России на прочной научной основе, иначе она останется непродуктивной.

Во-вторых, моя поездка в настоящий момент вызвала бы только недоразумения. Прежде всего, недоразумения в Теософском обществе. А у нас там уже достаточно недоразумений. Речь идет о том, что в не очень отдаленное время мы будем стоять в Теософском обществе перед совершенно новой ситуацией. Мы бы предопределили эти вещи неблагоприятным образом, устраивая ныне мою поездку так, что я читал бы лекции, как бы призванный оппонентами русской теософской секции в России. Против нас были бы тогда все, даже в Адъяре. Для нас же речь идет все-таки о деле, и мы бы повредили ему, если бы нас воспринимали в качестве оппонентов русской секции. Ныне было бы даже необходимо, чтобы прежде моего появления в России, мне надо было бы просить (чтобы не повредить делу), чтобы все члены нашей немецкой секции вступили в русскую секцию. Тогда, если бы я был приглашен группой членов русской секции, с внешней стороны нельзя было бы что-либо возразить против моего приезда; внутренне же настоящий момент оставался бы все-таки неблагоприятным, насколько только это возможно. Вступите вы в русскую секцию или нет, в этом я на вас никогда не стану влиять. Отношения ваше и ваших товарищей со мною нимало не изменятся от того, будете вы членами немецкой или русской секции. Речь идет лишь о том, чтобы вы шли подобающим вам путем в /нашем/ деле. А он состоит в том, чтобы подготовить у вас теософское дело, стоящее на прочной основе, избегающее всякого теософского дилетантизма и считающееся с развитием человечества. Всем этим вы, моя дорогая г-жа Минцлова, были сопутствуемы уже при всем вашем прежнем образе действий. Вам самой, конечно, должно быть предоставлено, как вы будете держать себя по отношению к новооснованной русской секции. В Адьяре, кажется, думают, будто я влиял на ваши решения, тогда как вы сами увидели, что эта секция с этими учреждениями не отвечает русским условиям.

Но с секцией или нет, — вещи идут своим чередом, так, как они должны идти согласно спиритуальной необходимости. Ведь при всех решениях, какие вы примете, вы должны будете всегда задавать себе вопрос: отвечает ли этот поступок смыслу спиритуальной необходимости? Для простых абстракций, которые нынче столь любят в некоторых теософских кругах, время сегодня слишком серьезно.

Итак, как было сказано, дайте проясниться ситуации Теософского общества также и в России. Многое, что будет происходить в Теософском обществе в ближайшее время, будет способствовать такому прояснению. Тем не менее, все будет хорошо. Это письмо только для вас.

Сердечно преданный вам

Д-р Рудольф Штейнер».

В кн.: Zur Geschichte und aus den Inhalten der ersten Abteilung der Esoterischen Schule. 1904-1914. GA 264. Rudolf Steiner Verlag. Dornach/Schweiz, 1984.

Приложение IV

Из дневниковых записей М.В. Волошиной (Сабашниковой)

«Гамбург, 19 мая 1908 г.

Я была у Доктора. Пили кофе. Он говорил о России. „Русские живут над физическим планом, голландцы — под физическим планом, французы и англичане — прямо на физическом плане. У немцев — переход к русским. Россия и буддийская теософия — это как огонь и вода“. Из письма следовало, что петербургский круг стал секцией (ветвью). Доктор был озабочен тем, что там нет значительных и образованных людей, которым можно было бы иоручить руководство. Он выразил желание, чтобы некоторые русские были при нем и, восприняв знание, вернулись в Россию».

«Христиания, 16 июля 1908 г.

... „В Толстом жил в зачатке ‘Жизнедух’. В оккультизме Буддхи (Жизнедух) символизируется образом лошади. Лошадь с поднятым копытом и с опущенным копытом. Когда лошадь стоит на земле всеми четырьмя ногами, это значит, что Буддхи полностью развит“. Доктор нарисовал карандашом маленькую лошадку и нанисал под ней „калинка“. „Так говорится на санскрите“, — сказал он. На листках, которые он мне дал, есть также Пентагон. „Эту форму надо с любовью учить“».

«Гельсингфорс, апрель 1912 г.

Доктор Штейнер: „Когда я слышу, как говорят по-русски, у меня бывает впечатление, что вы еще не совсем овладели языком. Гласные не изливаются. В английском языке выбрасывают все согласные, звучат только гласные. Это эгоизм. Невозможно быть объективным. В немецком языке — равновесие, но у вас (русских) гласные еще будут возникать. Вы еще субъективны, вам предстоит иной путь“».

«Сент. 1912 г.

В Базеле я была у доктора Штейнера. О святом Серафиме он сказал: „Да, эту индивидуальность надо видеть вне церкви. Он — образ будущего. Он был знающим без помощи интеллекта, ибо интеллект связан с физическим телом. А в России физическое само по себе и духовное само по себе, а соединения еще нет. — У него было русское тело, и он не мог низвести в тело всю полноту своего знания“».

«28 июня 1913 г.

... „Русский язык надо сначала спустить вниз и вывести наружу“, — сказал мне доктор Штейнер при репетиции, и при этом он сделал жест, будто что-то тянул к себе сверху. „Как?“— спросила я. „В слове надо видеть воплощение самостоятельного существа. Русский язык богат, но надо учиться сперва звучно выговаривать его“. — „Но тогда есть ли у него эта сила, эта магия, как у немецкого языка?“ — „В настоящее время нет, он еще дитя“».

«Дорнах, 11 сентября 1914 г.

...Мы говорили о ненависти к Германии, и доктор Штейнер сделал замечание относительно ненормальности союза России с Англией.

Позже доктор Штейнер упомянул инженеру об этой ненависти России к Германии: „Это свойство русского народа; он жадно принимает все чужое, и после того, как воспринял его, обращает всю свою ненависть против источника, из которого получал питание. Так было со всей наукой, — немцев приглашали отовсюду для работы в самих разных областях, — и вы увидите, так будет и с духовной наукой“».

В кн.: Erinnerungen an Rudolf Steiner. Verlag Freies Geistesleben. Stuttgart, 1979.

Приложение V

О русском языке. Из записей Марии Савич

Озарённая солнцем, несущая растительный покров, окрыляющая конечности земля втекает и в весь характер русской речи. Рудольф Штейнер описывает это с величайшей точностью: «Русский следует за своим языком»; этот язык ещё не втиснут в абстрактные формы. Он ещё жив в сравнении с другими европейскими языками. В этом языке живут возможности будущего развития. Однако он должен развить силы формы, и в этом смысле Рудольф Штейнер говорит: «Русский язык должен учиться говорить русским языком у немцев». Он говорит об этом в том смысле, что русский должен был бы найти в языке более сильную центральную форму. — Но чего нет в этом высказывании Рудольфа Штейнера, так это то, что под влиянием абстрактного европейского говорения русский язык для русского умирает. Неподвижные словесные и звуковые оболочки европейских языков разрушают поток русской речи, и она отступает [перед ними]. Однако путь, о котором говорит Рудольф Штейнер, существует. Это путь эвритмии. Правда, в ней царит закон, но это закон жизни.

[В связи с показом работы эвритмистов, работавших с русскими текстами, в ноябре 1922 г.:]

...Рудольф Штейнер очень серьёзно смотрел эти опыты, и, обратившись к Марии Штейнер, сказал: «То, как эти движения делают эвритмистки, как раз в русской эвритмии нельзя делать». Речь идёт о чём-то решающем. Русский язык как раз в эвритмии должен выявляться в своей суровой ясности. Значительны и величественны движения, выявляющие своеобразие русского языка. Следует избегать всего мягкого и неопределённого, ибо в существе русского языка выступает новый духовный импульс, который ведёт в будущее. Правда, русский язык музыкален, однако всё мягкое, неотчётливое, неопределённое, неспокойное, — так большей частью говорят, - не следует вносить в эвритмию. В русском языке это чуждый элемент, который вносится частью с Востока, вплоть до Тибета, а с другой стороны -абстрактными западными влияниями. От этих влияний русский язык может защитить эвритмия.

...В чём заключается своеобразие русского языка? Оно обнаруживается в сильном контрасте и в сильной полярности твёрдых и мягких согласных. С одной стороны, твёрдые согласные очень тверды, произносятся твёрдо. Мягкие согласные взмывают вверх, точно растворяясь. Но их нельзя произносить йотированно (с добавлением J, это относится и к гласным), ибо они сохраняют всю свою ясную форму. В движении этот контраст превращается в полярность правого и левого. Душа русского языка и душа людей, говорящих по-русски, поставлена между элементами отвердевания и парения. Однако эта противоположность находит своё выравнивание посередине, в том, как русский переживает Я в языке и выражает его в речи. В эвритмии раскрывается, что это особое звучание, которое русский чувствует, выражая в слове переживание своего Я, приносит выравнивание правого и левого.

В кн.: Сага Groot. Marie Savitch. Ihr Leben und Wirken für Rudolf Steiners eurythmischen Impuls. Dörnach. Verlag am Goetheanum. 1989. S. 152-154.

Приложение VI

Из «Воспоминаний о Рудольфе Штейнере» Аси Тургеневой

Разговоры о России

Вскоре после нашего прибытия [в Берлин, 1912 г. — перев.] состоялся первый разговор с Рудольфом Штейнером на Мотцштрассе.'в крохотной комнате, которую украшала пестро раскрашенная фигура Архангела Михаила с драконом. Этот разговор, как и последующие, состоял большей частью из его высказываний о России, но за дальностью времени их невозможно привести в точной последовательности.

Начались эти разговоры словами о России, которые достигали тогда скорее непосредственного чувства, нежели понимания, крепко запечатлевались в памяти как сила, дававшая направление в будущее. И с врастанием в это будущее, росло и значение этих слов.

«Народ — это дифференцированный организм. Россия уже достигла состояния живого организма. У нее есть своя система нервов — это

Гоголь и Достоевский, у нее есть своя мускульная система — Толстой. Но у нее нет еще костной системы. Другим европейским народам костную систему дает естествознание, и для них это правильно. Они могут школить на нем свое мышление. Русские же не хотят приближаться своим мышлением к этим познаниям, у них есть чувство, что им надо сохранить мышление для чего-то иного. Естествознание не дает русским костяка мышления. Для них оно — яд. Костяк сможет дать русским только духовная наука. А путь к этому — гетеанизм, то есть то, как Гете смотрел на природу, природопознание Гете. Россия всегда была готова превосходнейшим образом воспринимать то культурное достояние, которое шло с Запада. Ныне ей надлежит раскрыться гете-анизму. Он даст возможность развиться в мышлении определенному спиритуализму и у русских ученых, художники же будут испытывать с ним больше проблем».

Многое следовало бы добавить, чтобы пояснить эти высказанные в простых словах мысли, которые своей сжатостью быть может даже оттолкнут. Позже, во время войны, в лекциях 1917 и 1918 годов д-р Штейнер говорил еще решительнее: нет надобности насылать на Россию фугасные бомбы и революционную литературу; безобиднейшие популярные работы по естествознанию, которые в последние десятилетия наводняли Россию, делали бы то же самое.

Для меня оставался открытым вопрос, почему д-р Штейнер считал, что Гете столь важен для дальнейшего развития России. Лишь в течение многих лет жизни в Дорнахе мне становилось яснее значение гетеанистического мировоззрения для России.

В последующих разговорах о существе русской души Рудольф Штейнер показал, каким образом отражалось оно в своих наиболее значительных представителях.

«Соловьев и Толстой — вот два столпа, два указателя будущего развития России. Через них России даются добрые импульсы на будущее. Они характерны для России. На Западе постоянно думают, будто надо что-то делать. Для Толстого же „не-делание“ гораздо важнее, чем делание. В нем уже можно ощутить первые ростки, но только начальные, первые ростки шестого культурного периода. Так, в своем „Календаре“ он пытается ввести жизнь в некий космический ритм. Это элемент будущего».

Из биографии Толстого, написанной его дочерью, видно, какое значение до последних дней жизни он придавал этим изречениям мудрости, собранным им для каждого дня года.

Далее, д-р Штейнер говорил о книге Толстого «О жизни», которую он считал одной из важнейших книг из-за заключенного в ней морального импульса. В «непротивлении злу насилием» он видел важное стремление к новому христианству. — Незабываемо для меня то тепло, с которым он много лет спустя в Дорнахе говорил, стоя перед изваянной им в дереве статуей Христа, что Толстой не пришел еще к идее активно-деятельного христианского отношения к злу. «Я пытался выразить это в этом жесте: шествующее вперед, деятельное бытие Христа, не имеющее ничего от воинствующей агрессивности в движении рук».

...«Русские обладают более мягкими, более подвижными эфирными телами, чем люди на Западе. Благодаря этому их мышление в большей степени открыто спиритуальному. — Соловьев мог родиться только русским. Подобным страннику можно встретить его в духовном мире, и после смерти он стал гораздо более великим, чем был при жизни. Индивидуальность расширяется, растет после смерти, и Соловьев гораздо значительнее врос в духовный мир. Но он мог бы, должен был бы быть еще больше, чем он есть...» — нотка разочарования звучала в этих словах. «Спиритуальность дана русским от природы, но у них есть трудности, препятствия. Соловьев стоял на той ступени духовного развития, где человек обязан ориентироваться исключительно на чисто духовное. Но он делал это не вполне, и это сдерживало его развитие. Нечто удушливое в воззрениях Соловьева, что не причиняет вреда русским, представляет определенную опасность для европейцев.

Снова в Германии, Мюнхен 1913 г.

...После мюнхенских представлений мы отправились в Христианию (Осло), где хотели дождаться лекций Рудольфа Штейнера о «Пятом Евангелии». Так вдали от Дорнаха провели мы 20 сентября 1913 года, день закладки основания дорнахского Бау*. Однако не ведая, почему, этот день был для нас необычайно значителен. В тот же вечер согласно распоряжению д-ра Штейнера в Москве происходило основание московской ветви Антропософского общества.

* Бау (от нем. Bau — «здание») — так называли в антропософском обиходе Первый Гетеанум. — Прим. перев.

Отъезд Поццо и Бугаева

Весной 1916 г. были призваны в армию также Поццо и Бугаев, но они могли последовать этому призыву лишь летом. Для Бугаева это означало пару месяцев перерыва в одолевшем его смятении. Ему удалось вновь обрести отношение к окружающему миру, и он чувствовал радость и благодарность за то, что мог находиться вблизи д-ра Штейнера в Дорнахе...

Сильное впечатление произвело на Бугаева его прощание с д-ром Штейнером. — «Многие благодаря вам найдут путь к антропософии, — сказал он ему, — но обращайте внимание на то, чтобы никогда не использовать в лекциях выражение «так говорит антропософия», но говорите «так я понимаю антропософию», ибо она больше, чем то, что можно сообщить о ней с одной точки зрения».

«Тяжело было?» — спросил д-р Штейнер, когда после проводов Бугаева и Поццо я с моей сестрой вернулись с вокзала. «Кто знает, встретимся ли мы вновь», — был мой ответ. «Да, этого нельзя знать», — задумчиво повторил он.

Наблюдения над текущими событиями

...Из России поступали тревожные вести*. Как могла русская интеллигенция, столь гордившаяся своей свободной духовностью, опуститься до военного психоза? Как могли русские антропософы, хотя бы отчасти, поддаться этому? Все неприятнее поражали меня взволнованные письма Бугаева из Москвы, где он описывал свои встречи со старыми и новыми друзьями. В одном из них он описывал длинный разговор с г-жой Вырубовой, игравшей такую большую роль в царской семье, но в них не было ничего о том, что было необычайно важно для меня в тогдашнем положении. «Что слышно из России?» — спросил меня как-то д-р Штейнер в столярке. «Бугаев шлет мне стихи молодых поэтов из народа. Он пишет, что у интеллигенции проснулось сильное влечение к русской церковной мистике, даже в наших кругах; что церковь тоже стала более деятельна...». Д-р Штейнер негодующе прервал меня. Его слова я могу воспроизвести только по смыслу. «В русской церкви больше нет жизни. Она действует усыпляюще, задерживаю-ще, через нее не проходит путь в будущее... В России будет появляться много новых талантов, но они не создадут ничего значительного». Я говорила о моих соображениях насчет возвращения в Россию, там можно было бы действовать в целях установления мира. «Что бы вы могли там делать?» — «Бугаев может писать и говорить; если я буду при нем, он будет делать это иначе, чем нынче». — «Писать уже слишком поздно. Надо было бы действовать. Но Бугаев к этому, кажется, не склонен... Если бы вы были при нем, было бы иначе. Но этого не позволяет ваше здоровье. Если вы отправитесь туда теперь, вы через несколько месяцев будете мертвы... Когда г-жа Волошина недавно захотела ехать в Россию, я не удерживал. Это было бы вмешательством в судьбу. Она здорова. Но поскольку ваше здоровье не позволяет, я вправе это сделать... Мы живем в эпоху, когда надо делать все, чтобы сберечь свободу, в эпоху, которая, однако, имеет меньше всего понимания и склонности к свободе. Когда бы я взял кнут и сказал Эллису, как это делает Распутин: „лежи, сукин сын, у моих ног“, он бы и теперь оставался моим самым рьяным приверженцем. — Распутин воздействовал прямо на волю, а это неправомерно. Люди же хотят этого. Он именно необузданный человек, Распутин (по-русски — беспутный, невоздержанный). Все, что про него говорят, правда, и все-таки он «боговидец» (это оккультный термин для определенной ступени посвящения). Только через него одного может действовать ныне в России духовный мир, русский народный Дух, ни через кого иного». Неизгладимо запечатлелись во мне эти слова. Также он мне сказал еще, что ему хотелось бы, чтобы я оставалась в Дорнахе, ибо здесь у меня будет много задач.

* Приводимый отрывок относится к 1916-1917 гг. — Прим. перев.

Несколько дней спустя я видела во сне приготовленного к пышному погребению покойника в старинных русских одеждах. Его лицо менялось от грубой чувственности до христиански просветленной спиритуальности. Через день мы узнали об убийстве Распутина... Ныне царит хаос.

Благодаря лекциям Рудольфа Штейнера и жизни с ним нам было дано интенсивно пережить то, что происходило во внешнем мире. Однако нам приходилось беспомощно взирать, как он, кто своим вмешательством мог бы принести помощь, не имел никакой возможности это сделать, а мы не были подходящими инструментами для служения ему в этом.

Часто останавливал нас д-р Штейнер, чтобы поговорить с нами о надвигающихся событиях. Неожиданной была его радость при начале революции в России. Он не извинял ошибок царизма. «Наконец-то Россия свободна от этой ужасной кармы Романовых», — сказал он. «Почему вы все время вешаете носы? Русские должны радостно смотреть в будущее!» Он возлагал надежды на новый порядок в России. — Я видела впереди надвигающийся хаос и разрушения, что так часто предсказывал и он сам, и могла только отчасти разделять с ним его веру. Лишь позже я поняла, что подобно тяжело больному надо до последнего часа нести навстречу событиям надежду на чудо. В этом заключены также и силы к исцелению.

Из книги: Assja Turgeneff. Erinnerungen an Rudolf Steiner und die Arbeit am Ersten Goetheanum. Verlag Freies Geistesleben. Stuttgart, 1972.

Недатированное письмо Михаэля Бауэра М.А. Чехову

«Глубокочтимый дорогой г-н Чехов, меня очень обрадовало и растрогало Ваше милое письмо; меня, конечно, также порадовало, что Вы как-то смогли использовать для себя мои рассуждения. Ведь в письме такие вещи можно только наметить. Так как г-жа Моргенштерн только что передала мне кое-что еще из Ваших вопросов и пожеланий, я хочу попытаться присоединить к ее письму кое-что еще. Вам уже известен цикл лекций об Апокалипсисе, который я имел в виду. Как чудесно, что именно он был первым, с чем Вы познакомились в Москве! Он, конечно же, откроет Вам сейчас много такого, чего при начале Вашего изучения антропософии Вы еще не понимали. Со мной тоже происходит так, что я лишь постепенно все глубже и глубже понимаю его. При этом важно делать возможно более конкретно-наглядными и давать жить в себе образам, которые даны в самом Откровении Иоанна. Тогда Вы получите ключ к пониманию мира. Этому поможет далее малый Апокалипсис, который Христос сам дал своим ученикам на последней Святой неделе, — Марк, 13 или Лука, 21. Это будет хорошим дополнением. Сколь многое из него стало зримой действительностью в современной России и в мире вообще! (Лука 21, стих 12 и стихи 16-17). Вы спрашивали о судьбе России. Я думаю, что д-р Штейнер не говорил ничего определенного о ближайшем будущем, а только о более отдаленном. Вы ведь это знаете. Это сделанное им описание того, как оккультисты Запада (политически-империалистические братства) увидели, что больше уже не справляются с социальными импульсами европейского человечества, и как они решили создать поле для эксперимента, где должны были бы быть изжиты и доведены ad absurdum” социальные импульсы (являющиеся с их точки зрения лишь утопией). Этим полем для эксперимента является для них Россия. Великие социальные импульсы, живущие в современном человечестве (особенно в пролетариате и, конечно, в русских) были перехвачены марксизмом и тем самым фальсифицированы, — это, в сущности, самые спиритуальные силы души, но повернутые материалистически. И этим искаженным социальным импульсам теперь дают бушевать на востоке Европы, чтобы показать: смотрите, сколь безумен всякий социализм! Тем самым хотят вызвать антипатию ко всем социальным движениям и идеалам. Этот эксперимент будет продолжаться до тех пор, пока эти западные братства будут находить его необходимым. Правда, теперь это уже выходит у них из-под контроля, так как при этом приходят в волнение азиатские народы. Однако вся вина за это лежит на Западе. Кто-нибудь должен был бы когда-нибудь собрать все, что д-р Штейнер сказал о России.

* ad absurdum (лат.) — до абсурда.

Хотел бы указать Вам еще на один аспект. Хотя в таком виде этого нигде нет у д-ра Штейнера, это вытекает из духовнонаучного наблюдения.

Вы знаете, что существует эфирная география и что согласно ей в каждой области Земли существуют разного рода эфирные воздействия, которые соответственно действуют на народ и его культуру. Так в России особенно сильно действует чистый световой эфир, но не напрямую, а в обратном излучении от почвы — так воспринимает его русский человек. Он, следовательно, воспринимает небесное в зеркале Земли, свет — на окольном пути через почву. Именно поэтому он так глубоко любит землю, но за то, что она излучает нечто небесное. Земля не делает его материалистом, пренебрегающим Небом. Это неповторимо благотворная черта русских душевных задатков.

(А ведь то, что определенные течения сегодня сделали из русского человека, это нечто совсем другое. С одной стороны, действовавший столетиями восточный «мистический» импульс, который хотел сделать из русского человека аскета, — с другой, западный интеллектуализм, который хочет заставить его отвергнуть Небо; это люцифери-ческое и ариманическое искушения. Так как люциферическое сильно действовало столько веков, русский теперь столь сильно атакуется Ариманом).

Однако в настоящий момент сюда добавляется еще кое-что особенное. С Воскресением Христа в эфирном теле начинается нечто вроде необычайного возбуждения и даже революции во всем эфирном составе Земли («И море восшумит и возмутится», Лука 21, стих 25).

Невероятный процесс брожения сейчас идет во всех элементарных сферах. Но благодаря этому пробуждается и начинает приходить в движение множество элементарных духов. Эти элементарные духи томятся по новому свету, который разливается от воскресшего в эфире Христа по всему кругу Земли. Надо представить себе, как они начинают сверкать и светиться в этой чудесной лучистой ауре, образующейся отныне вокруг Земли. Но благодаря особому роду эфирных воздействий в русской части Земли (о чем мы только что говорили) это свечение и оживление элементарных царств в совершенно особых размерах уже теперь начинается на европейском Востоке. Да, оно уже началось, только люди этого еще не замечают. Ведь люди всегда замечают излучения духовного намного позже демонов (ведь последние и Христа во плоти опознали раньше! Марк 1:24).

Дело обстоит так: ариманические существа (демоны) всегда питают безграничную алчность к отливающему золотом астральному свету, где бы только они ни видели его. Они прямо-таки приходят в неистовство из-за обладания этим сокровищем света. (Вспомните, например, Золото Рейна, которое похищает и присваивает Альберих).

Тут я отважусь высказать нечто такое, чего я, правда, интеллектуально доказать не могу. — В той особой части Земли, где теперь совершенно особенно началось свечение элементарных царств и где новый Христов Свет подобно заре перед восходом солнца уже распространился чудесным образом по всей сфере, в той области эти ариманические существа Земли видели это светящееся сокровище, эту лучистую ауру и надвинулись на Россию. Они ринулись на эту светящуюся эфирную сферу и теперь как бы пожирают светящихся элементарных существ, поглощают златое сокровище света.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: