Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Божественная комедия 8 страница




На двух латинян и на их беду.

Но кто ты сам, который вопрошаешь?"

 

94 И вождь сказал: "Я с ним, живым, иду

Из круга в круг по темному простору,

Чтоб он увидел все, что есть в Аду".

 

97 Тогда, сломав взаимную опору,

Они, дрожа, взглянули на меня,

И все, кто был свидетель разговору.

 

10 1 Учитель, ясный взор ко мне склоня,

Сказал: «Скажи им, что тебе угодно».

И я, охотно волю подчиня:

 

103 "Пусть память ваша не прейдет бесплодно

В том первом мире, где вы рождены,

Но много солнц продлится всенародно!

 

106 Скажите, кто вы, из какой страны;

Вы ваших омерзительных мучений

Передо мной стыдиться не должны".

 

109 "Я из Ареццо; и Альберо в Сьене, -

Ответил дух, – спалил меня, хотя

И не за то, за что я в царстве теней.

 

112 Я, правда, раз ему сказал, шутя:

«Я и полет по воздуху изведал»;

А он, живой и глупый, как дитя,

 

115 Просил его наставить; так как Дедал

Не вышел из него, то тот, кому

Он был как сын, меня сожженью предал.

 

118 Но я алхимик был, и потому

Минос, который ввек не ошибется,

Меня послал в десятую тюрьму".

 

121 И я поэту: "Где еще найдется

Народ беспутней сьенцев? И самим

Французам с ними нелегко бороться!"

 

124 Тогда другой лишавый, рядом с ним,

Откликнулся: "За исключеньем Стрикки,

Умевшего в расходах быть скупым;

 

127 И Никколо, любителя гвоздики,

Которую он первый насадил

В саду, принесшем урожай великий;

 

130 И дружества, в котором прокутил

Ашанский Качча и сады, и чащи,

А Аббальято разум истощил.

 

133 И чтоб ты знал, кто я, с тобой трунящий

Над сьенцами, всмотрись в мои черты

И убедись, что этот дух скорбящий -

 

136 Капоккьо, тот, что в мире суеты

Алхимией подделывал металлы;

Я, как ты помнишь, если это ты,

 

139 Искусник в обезьянстве был немалый".

 

 

ПЕСНЬ ТРИДЦАТАЯ Комментарии

 

 

1 В те дни, когда Юнона воспылала

Из-за Семелы гневом на фивян,

Как многократно это показала, -

 

4 На разум Афаманта пал туман,

И, на руках увидев у царицы

Своих сынов, безумством обуян,

 

7 Царь закричал: "Поставим сеть для львицы

Со львятами и путь им преградим!" -

И, простирая когти хищной птицы,

 

10 Схватил Леарха, размахнулся им

И раздробил младенца о каменья;

Мать утопилась вместе со вторым.

 

13 И в дни, когда с вершины дерзновенья

Фортуна Трою свергла в глубину

И сгинули владетель и владенья,

 

16 Гекуба, в горе, в бедствиях, в плену,

Увидев Поликсену умерщвленной,

А там, где море в берег бьет волну,

 

19 Труп Полидора, страшно искаженный,

Залаяла, как пес, от боли взвыв:

Не устоял рассудок потрясенный.

 

22 Но ни троянский гнев, ни ярость Фив

Свирепей не являли исступлений,

Зверям иль людям тело изъязвив,

 

25 Чем предо мной две бледных голых тени,

Которые, кусая всех кругом,

Неслись, как боров, поломавший сени.

 

28 Одна Капоккьо в шею вгрызлась ртом

И с ним помчалась; испуская крики,

Он скреб о жесткий камень животом.

 

31 Дрожа всем телом: "Это Джанни Скикки, -

Промолвил аретинец. – Всем постыл,

Он донимает всех, такой вот дикий".

 

34 "О, чтоб другой тебя не укусил!

Пока он здесь, дай мне ответ нетрудный,

Скажи, кто он", – его я попросил.

 

37 Он молвил: "Это Мирры безрассудной

Старинный дух, той, что плотских утех

С родным отцом искала в страсти блудной,

 

40 Она такой же с ним свершила грех,

Себя подделав и обману рада,

Как тот, кто там бежит, терзая всех,

 

43 Который, пожелав хозяйку стада,

Подделал старого Буозо, лег

И завещанье совершил, как надо".

 

46 Когда и тот, и этот стал далек

Свирепый дух, мой взор, опять спокоен,

К другим несчастным обратиться мог.

 

49 Один совсем как лютня был устроен;

Ему бы лишь в паху отсечь долой

Весь низ, который у людей раздвоен.

 

32 Водянка порождала в нем застой

Телесных соков, всю его середку

Раздув несоразмерно с головой.

 

55 И он, от жажды разевая глотку,

Распялил губы, как больной в огне,

Одну наверх, другую к подбородку.

 

58 "Вы, почему-то здравыми вполне

Сошедшие в печальные овраги, -

Сказал он нам, – склоните взор ко мне!

 

61 Вот казнь Адамо, мастера-бедняги!

Я утолял все прихоти свои,

А здесь я жажду хоть бы каплю влаги.

 

64 Все время казентинские ручьи,

С зеленых гор свергающие в Арно

По мягким руслам свежие струи,

 

67 Передо мною блещут лучезарно.

И я в лице от этого иссох;

Моя болезнь, и та не так коварна.

 

70 Там я грешил, там схвачен был врасплох,

И вот теперь – к местам, где я лукавил,

Я осужден стремить за вздохом вздох.

 

73 Я там, в Ромене, примесью бесславил

Крестителем запечатленный сплав,

За что и тело на костре оставил.

 

76 Чтоб здесь увидеть, за их гнусный нрав,

Тень Гвидо, Алессандро иль их братца,

Всю Бранду я отдам, возликовав.

 

79 Один уж прибыл, если полагаться

На этих буйных, бегающих тут.

Да что мне в этом, раз нет сил подняться?

 

82 Когда б я был чуть-чуть поменьше вздут,

Чтоб дюйм пройти за сотню лет усилий,

Я бы давно предпринял этот труд,

 

85 Ища его среди всей этой гнили,

Хотя дорожных миль по кругу здесь

Одиннадцать да поперек полмили.

 

88 Я из-за них обезображен весь;

Для них я подбавлял неутомимо

К флоринам трехкаратную подмесь".

 

91 И я: "Кто эти двое, в клубе дыма,

Как на морозе мокрая рука,

Что справа распростерты недвижимо?"

 

94 Он отвечал: "Я их, к щеке щека,

Так и застал, когда был втянут Адом;

Лежать им, видно, вечные века.

 

97 Вот лгавшая на Иосифа; а рядом

Троянский грек и лжец Синон; их жжет

Горячка, потому и преют чадом".

 

100 Сосед, решив, что не такой почет

Заслуживает знатная особа,

Ткнул кулаком в его тугой живот.

 

103 Как барабан, откликнулась утроба;

Но мастер по лицу его огрел

Рукой, насколько позволяла злоба,

 

106 Сказав ему: "Хоть я отяжелел

И мне в движенье тело непокорно,

Рука еще годна для этих дел".

 

109 "Шагая в пламя, – молвил тот задорно, -

Ты был не так-то на руку ретив,

А деньги бить она была проворна".

 

112 И толстопузый: "В этом ты правдив,

Куда правдивей, чем когда троянам

Давал ответ, душою покривив".

 

115 И грек: "Я словом лгал, а ты – чеканом!

Всего один проступок у меня,

А ты всех бесов превзошел обманом!"

 

118 "Клятвопреступник, вспомни про коня, -

Ответил вздутый, – и казнись позором,

Всем памятным до нынешнего дня!"

 

121 "А ты казнись, – сказал Синон, – напором

Гнилой водицы, жаждой иссушен

И животом заставясь, как забором!"

 

124 Тогда монетчик: "Искони времен

Твою гортань от скверны раздирало;

Я жажду, да, и соком наводнен,

 

127 А ты горишь, мозг болью изглодало,

И ты бы кинулся на первый зов

Лизнуть разок Нарциссово зерцало".

 

130 Я вслушивался в звуки этих слов,

Но вождь сказал: "Что ты нашел за диво?

Я рассердиться на тебя готов".

 

133 Когда он так проговорил гневливо,

Я на него взглянул с таким стыдом,

Что до сих пор воспоминанье живо.

 

136 Как тот, кто, удрученный скорбным сном,

Во сне хотел бы, чтобы это снилось,

О сущем грезя, как о небылом,

 

139 Таков был я: мольба к устам теснилась;

Я ждал, что, вняв ей, он меня простит,

И я не знал, что мне уже простилось.

 

142 "Крупней вину смывает меньший стыд, -

Сказал мой вождь, – и то, о чем мы судим,

Тебя уныньем пусть не тяготит.

 

145 Но знай, что я с тобой, когда мы будем

Идти, быть может, так же взор склонив

К таким вот препирающимся людям:

 

148 Позыв их слушать – низменный позыв".

 

 

ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ Комментарии

 

 

1 Язык, который так меня ужалил,

Что даже изменился цвет лица,

Мне сам же и лекарством язву залил;

 

4 Копье Ахилла и его отца

Бывало так же, слышал я, причиной

Начальных мук и доброго конца.

 

7 Спиной к больному рву, мы шли равниной,

Которую он поясом облег,

И слова не промолвил ни единый.

 

10 Ни ночь была, ни день, и я не мог

Проникнуть взором в дали окоема,

Но вскоре я услышал зычный рог,

 

13 Который громче был любого грома,

И я глаза навел на этот рев,

Как будто зренье было им влекомо.

 

16 В плачевной сече, где святых бойцов

Великий Карл утратил в оны лета,

Не так ужасен был Орландов зов.

 

19 И вот возник из сумрачного света

Каких-то башен вознесенный строй;

И я «Учитель, что за город это?»

 

22 "Ты мечешь взгляд, – сказал вожатый мой, -

Сквозь этот сумрак слишком издалека,

А это может обмануть порой.

 

25 Ты убедишься, приближая око,

Как, издали судя, ты был неправ;

Так подбодрись же и шагай широко".

 

28 И, ласково меня за руку взяв:

"Чтобы тебе их облик не был страшен,

Узнай сейчас, еще не увидав,

 

31 Что это – строй гигантов, а не башен;

Они стоят в колодце, вкруг жерла,

И низ их, от пупа, оградой скрашен".

 

34 Как, если тает облачная мгла,

Взгляд начинает различать немного

Все то, что муть туманная крала,

 

37 Так, с каждым шагом, ведшим нас полого

Сквозь этот плотный воздух под уклон,

Обман мой таял, и росла тревога:

 

40 Как башнями по кругу обнесен

Монтереджоне на своей вершине,

Так здесь, венчая круговой заслон,

 

43 Маячили, подобные твердыне,

Ужасные гиганты, те, кого

Дий, в небе грохоча, страшит поныне.

 

46 Уже я различал у одного

Лицо и грудь, живот до бедер тучных

И руки книзу вдоль боков его.

 

49 Спасла Природа многих злополучных,

Подобные пресекши племена,

Чтоб Марс не мог иметь таких подручных;

 

52 И если нераскаянна она

В слонах или китах, тут есть раскрытый

Для взора смысл, и мера здесь видна;

 

55 Затем что там, где властен разум, слитый

Со злобной волей и громадой сил,

Там для людей нет никакой защиты.

 

38 Лицом он так широк и длинен был,

Как шишка в Риме близ Петрова храма;

И весь костяк размером подходил;

 

61 От кромки – ноги прикрывала яма -

До лба не дотянулись бы вовек

Три фриза, стоя друг на друге прямо;

 

64 От места, где обычно человек

Скрепляет плащ, до бедер – тридцать клалось

Больших пядей. "Rafel mai amech

 

67 Izabi almi", – яростно раздалось

Из диких уст, которым искони

Нежнее петь псалмы не полагалось.

 

70 И вождь ему: "Ты лучше в рог звени,

Безумный дух! В него – избыток злобы

И всякой страсти из себя гони!

 

73 О смутный дух, ощупай шею, чтобы

Найти ремень; тогда бы ты постиг,

Что рог подвешен у твоей утробы".

 

76 И мне: "Он сам явил свой истый лик;

То царь Немврод, чей замысел ужасный

Виной, что в мире не один язык.

 

79 Довольно с нас; беседы с ним напрасны:

Как он ничьих не понял бы речей,

Так никому слова его не ясны".

 

82 Мы продолжали путь, свернув левей,

И, отойдя на выстрел самострела,

Нашли другого, больше и дичей.

 

85 Чья сила великана одолела,

Не знаю; сзади – правая рука,

А левая вдоль переда висела

 

88 Прикрученной, и, оплетя бока,

Цепь завивалась, по открытой части,

От шеи вниз, до пятого витка.

 

91 "Гордец, насильем домогаясь власти,

С верховным Дием в бой вступил, и вот, -

Сказал мой вождь, – возмездье буйной страсти.

 

94 То Эфиальт; он был их верховод,

Когда богов гиганты устрашали;

Теперь он рук вовек не шевельнет".

 

97 И я сказал учителю: "Нельзя ли,

Чтобы, каков безмерный Бриарей,

Мои глаза на опыте узнали?"

 

100 И он ответил: "Здесь вблизи Антей;

Он говорит, он в пропасти порока

Опустит нас, свободный от цепей.

 

103 А тот, тобою названный, – далеко;

Как этот – скован, и такой, как он;

Лицо лишь разве более жестоко".

 

106 Так мощно башня искони времен

Не содрогалась от землетрясенья,

Как Эфиальт сотрясся, разъярен.

 

109 Я ждал, в испуге, смертного мгновенья,

И впрямь меня убил бы страх один,

Когда бы я не видел эти звенья.

 

112 Мы вновь пошли, и новый исполин,

Антей, возник из темной котловины,

От чресл до шеи ростом в пять аршин.

 

115 "О ты, что в дебрях роковой долины, -

Где Сципион был вознесен судьбой,

Рассеяв Ганнибаловы дружины, -

 

118 Не счел бы львов, растерзанных тобой,

Ты, о котором говорят: таков он,

Что, если б он вел братьев в горний бой,

 

121 Сынам Земли венец был уготован,

Спусти нас – и не хмурь надменный взгляд -

В глубины, где Коцит морозом скован.

 

124 Тифей и Титий далеко стоят;

Мой спутник дар тебе вручит бесценный;

Не корчи рот, нагнись; он будет рад

 

127 Тебя опять прославить во вселенной;

Он жив и долгий век себе сулит,

Когда не будет призван в свет блаженный".

 

130 Так молвил вождь; и вот гигант спешит

Принять его в простертые ладони,

Которых крепость испытал Алкид.

 

133 Вергилий, ощутив себя в их лоне,

Сказал: «Стань тут», – и, чтоб мой страх исчез,

Обвил меня рукой, надежней брони.

 

136 Как Гаризенда, если стать под свес,

Вершину словно клонит понемногу

Навстречу туче в высоте небес,

 

139 Так надо мной, взиравшим сквозь тревогу,

Навис Антей, и в этот миг я знал,

Что сам не эту выбрал бы дорогу.

 

142 Но он легко нас опустил в провал,

Где поглощен Иуда тьмой предельной

И Люцифер. И, разогнувшись, встал,

 

145 Взнесясь подобно мачте корабельной.

 

 

ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ Комментарии

 

 

1 Когда б мой стих был хриплый и скрипучий,

Как требует зловещее жерло,

Куда спадают все другие кручи,

 

4 Мне б это крепче выжать помогло

Сок замысла; но здесь мой слог некстати,

И речь вести мне будет тяжело;

 

7 Ведь вовсе не из легких предприятий -

Представить образ мирового дна;

Тут не отделаешься «мамой-тятей».

 

10 Но помощь Муз да будет мне дана,

Как Амфиону, строившему Фивы,

Чтоб в слове сущность выразить сполна.

 

13 Жалчайший род, чей жребий несчастливый

И молвить трудно, лучше б на земле

Ты был овечьим стадом, нечестивый!

 

16 Мы оказались в преисподней мгле,

У ног гиганта, на равнине гладкой,

И я дивился шедшей вверх скале,

 

19 Как вдруг услышал крик: "Шагай с оглядкой!

Ведь ты почти что на головы нам,

Злосчастным братьям, наступаешь пяткой!"

 

22 Я увидал, взглянув по сторонам,

Что подо мною озеро, от стужи

Подобное стеклу, а не волнам.

 

25 В разгар зимы не облечен снаружи

Таким покровом в Австрии Дунай,

И дальний Танаис твердеет хуже;

 

28 Когда бы Тамбернику невзначай

Иль Пьетрапане дать сюда свалиться,

У озера не хрустнул бы и край.

 

31 И как лягушка выставить ловчится,

Чтобы поквакать, рыльце из пруда,

Когда ж ее страда и ночью снится,

 

34 Так, вмерзши до таилища стыда

И аисту под звук стуча зубами,

Синели души грешных изо льда.

 

37 Свое лицо они склоняли сами,

Свидетельствуя в облике таком

О стуже – ртом, о горести – глазами.

 

40 Взглянув окрест, я вновь поник челом

И увидал двоих, так сжатых рядом,

Что волосы их сбились в цельный ком.

 

43 "Вы, грудь о грудь окованные хладом, -

Сказал я, – кто вы?" Каждый шею взнес

И на меня оборотился взглядом.

 

46 И их глаза, набухшие от слез,

Излились влагой, и она застыла,

И веки им обледенил мороз.

 

49 Бревно с бревном скоба бы не скрепила

Столь прочно; и они, как два козла,

Боднулись лбами, – так их злость душила.

 

52 И кто-то молвил, не подняв чела,

От холода безухий: "Что такое?

Зачем ты в нас глядишь, как в зеркала?

 

55 Когда ты хочешь знать, кто эти двое:

Им завещал Альберто, их отец,

Бизенцский дол, наследье родовое.

 

58 Родные братья; из конца в конец

Обшарь хотя бы всю Каину, – гаже

Не вязнет в студне ни один мертвец:

 

61 Ни тот, которому, на зоркой страже,

Артур пронзил копьем и грудь и тень,

Ни сам Фокачча, ни вот этот даже,

 

64 Что головой мне застит скудный день

И прозывался Сассоль Маскерони;

В Тоскане слышали про эту тень.

 

67 А я, – чтоб все явить, как на ладони, -

Был Камичон де'Пацци, и я жду

Карлино для затменья беззаконий".

 

70 Потом я видел сотни лиц во льду,

Подобных песьим мордам; и доныне

Страх у меня к замерзшему пруду.

 

73 И вот, пока мы шли к той середине,

Где сходится всех тяжестей поток,

И я дрожал в темнеющей пустыне, -

 

76 Была то воля, случай или рок,

Не знаю, – только, меж голов ступая,

Я одному ногой ушиб висок.

 

79 "Ты что дерешься? – вскрикнул дух, стеная. -

Ведь не пришел же ты меня толкнуть,

За Монтаперти лишний раз отмщая?"

 

82 И я: "Учитель, подожди чуть-чуть;

Пусть он меня избавит от сомнений;

Потом ускорим, сколько хочешь, путь".

 

85 Вожатый стал; и я промолвил тени,

Которая ругалась всем дурным:

«Кто ты, к другим столь злобный средь мучений?»

 

88 "А сам ты кто, ступающий другим

На лица в Антеноре, – он ответил, -

Больней, чем если бы ты был живым?"

 

91 "Я жив, и ты бы утешенье встретил, -

Был мой ответ, – когда б из рода в род

В моих созвучьях я тебя отметил".

 

94 И он сказал: "Хочу наоборот.

Отстань, уйди; хитрец ты плоховатый:

Нашел, чем льстить средь ледяных болот!"

 

97 Вцепясь ему в затылок волосатый,

Я так сказал: "Себя ты назовешь

Иль без волос останешься, проклятый!"

 

100 И он в ответ: "Раз ты мне космы рвешь,

Я не скажу, не обнаружу, кто я,

Хотя б меня ты изувечил сплошь".

 

103 Уже, рукой в его загривке роя,

Я не одну ему повыдрал прядь,

А он глядел все книзу, громко воя.

 

106 Вдруг кто-то крикнул: "Бокка, брось орать!

И без того уж челюстью грохочешь.

Разлаялся! Кой черт с тобой опять?"

 

109 "Теперь молчи, – сказал я, – если хочешь,

Предатель гнусный! В мире свой позор

Через меня навеки ты упрочишь".

 

112 "Ступай, – сказал он, – врать тебе простор.

Но твой рассказ пусть в точности означит

И этого, что на язык так скор.

 

115 Он по французским денежкам здесь плачет.

"Дуэра, – ты расскажешь, – водворен

Там, где в прохладце грешный люд маячит"

 

118 А если спросят, кто еще, то вон -

Здесь Беккерия, ближе братьи прочей,

Которому нашейник рассечен;

 

121 Там Джанни Сольданьер потупил очи,

И Ганеллон, и Тебальделло с ним,

Тот, что Фаэнцу отомкнул средь ночи".

 

124 Мы отошли, и тут глазам моим

Предстали двое, в яме леденея;

Один, как шапкой, был накрыт другим.

 

127 Как хлеб грызет голодный, стервенея,

Так верхний зубы нижнему вонзал

Туда, где мозг смыкаются и шея.

 

130 И сам Тидей не яростней глодал

Лоб Меналиппа, в час перед кончиной,

Чем этот призрак череп пожирал.

 

33 "Ты, одержимый злобою звериной

К тому, кого ты истерзал, жуя,

Скажи, – промолвил я, – что ей причиной.

 

136 И если праведна вражда твоя, -

Узнав, кто вы и чем ты так обижен,

Тебе на свете послужу и я,

 

139 Пока не станет мой язык недвижен".

 

 

ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Комментарии

 

 

1 Подняв уста от мерзостного брашна,

Он вытер свой окровавленный рот

О волосы, в которых грыз так страшно,

 

4 Потом сказал: "Отчаянных невзгод

Ты в скорбном сердце обновляешь бремя;

Не только речь, и мысль о них гнетет.

 

7 Но если слово прорастет, как семя,

Хулой врагу, которого гложу,

Я рад вещать и плакать в то же время.

 

10 Не знаю, кто ты, как прошел межу

Печальных стран, откуда нет возврата,

Но ты тосканец, как на слух сужу.

 

13 Я графом Уголино был когда-то,

Архиепископом Руджери – он;

Недаром здесь мы ближе, чем два брата.

 

16 Что я злодейски был им обойден,

Ему доверясь, заточен как пленник,

Потом убит, – известно испокон;

 

19 Но ни один не ведал современник

Про то, как смерть моя была страшна.

Внемли и знай, что сделал мой изменник.

 

22 В отверстье клетки – с той поры она

Голодной Башней называться стала,

И многим в ней неволя суждена -

 

25 Я новых лун перевидал немало,

Когда зловещий сон меня потряс,

Грядущего разверзши покрывало.

 

28 Он, с ловчими, – так снилось мне в тот час, -

Гнал волка и волчат от их стоянки

К холму, что Лукку заслонил от нас;

 

31 Усердных псиц задорил дух приманки,

А головными впереди неслись

Гваланди, и Сисмонди, и Ланфранки.

 

34 Отцу и детям было не спастись:

Охотникам досталась их потреба,

И в ребра зубы острые впились.

 

37 Очнувшись раньше, чем зарделось небо,

Я услыхал, как, мучимые сном,

Мои четыре сына просят хлеба.

 

40 Когда без слез ты слушаешь о том,

Что этим стоном сердцу возвещалось, -

Ты плакал ли когда-нибудь о чем?

 

43 Они проснулись; время приближалось,

Когда тюремщик пищу подает,

И мысль у всех недавним сном терзалась.

 

46 И вдруг я слышу – забивают вход

Ужасной башни; я глядел, застылый,

На сыновей; я чувствовал, что вот -

 

49 Я каменею, и стонать нет силы;

Стонали дети; Ансельмуччо мой

Спросил: «Отец, что ты так смотришь, милый?»

 

52 Но я не плакал; молча, как немой,

Провел весь день и ночь, пока денница

Не вышла с новым солнцем в мир земной.

 

55 Когда луча ничтожная частица

Проникла в скорбный склеп и я открыл,

Каков я сам, взглянув на эти лица, -

 

58 Себе я пальцы в муке укусил.

Им думалось, что это голод нудит

Меня кусать; и каждый, встав, просил:

 

61 "Отец, ешь нас, нам это легче будет;

Ты дал нам эти жалкие тела, -

Возьми их сам; так справедливость судит".

 

64 Но я утих, чтоб им не делать зла.

В безмолвье день, за ним другой промчался.

Зачем, земля, ты нас не пожрала!

 

67 Настал четвертый. Гаддо зашатался

И бросился к моим ногам, стеня:

«Отец, да помоги же!» – и скончался.

 

70 И я, как ты здесь смотришь на меня,

Смотрел, как трое пали Друг за другом

От пятого и до шестого дня.

 

73 Уже слепой, я щупал их с испугом,

Два дня звал мертвых с воплями тоски;

Но злей, чем горе, голод был недугом".

 

76 Тут он умолк и вновь, скосив зрачки,

Вцепился в жалкий череп, в кость вонзая

Как у собаки крепкие клыки.

 

79 О Пиза, стыд пленительного края,

Где раздается si! Коль медлит суд

Твоих соседей, – пусть, тебя карая,






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных