Сюзанна Энок Скандальное пари 3 страница

Непродолжительное молчание было прервано смехом леди Сильвии:

– Бедняжка Грей. Тебе не удалось произвести впечатление на директрису школы для девочек.

– Ну, это еще неизвестно. Она пишет только, что искренне обеспокоена. – Тристан положил письмо на стол.

Пусть повеселятся, решил Грей; на самом деле он почти не слышал, что они говорили, с удовольствием представляя себе, как заставит замолчать кареглазую крошку. Мисс Эмма Гренвилл, по-видимому, не имеет ни малейшего представления о том, с кем имеет дело. Но очень скоро она это поймет.

Элизабет Ньюкомб упала на пустую бочку из-под виски, которая должна была изображать фонтан в центре славного города Вероны.

– «Чума возьми семейства ваши оба!» – прохрипела она, хватаясь за бок.

Поправив подложенные под платье подушки, делавшие ее более толстой – ведь она играла кормилицу, Эмма улыбнулась. Застенчивостью Элизабет не отличалась. Через год-другой ей придется серьезно поработать, чтобы перестать дурачиться и научиться вести себя в обществе. Эмма давно уже готовила девочку к взрослой жизни, но в то же время ей хотелось, чтобы Лиззи сохранила свою очаровательную непосредственность.

– Мисс Эмма, – крикнул раненый Меркуцио, выпрямляясь, – можно мне использовать ягодный сок, чтобы было похоже на настоящую кровь?

– Ой, если ты это сделаешь, я упаду в обморок, – воскликнула Мэри Могри, заранее побледнев.

– Нет, нельзя. – Эмма вышла из-за кулис на сцену. – Кровь символизирует этот красный шарф. Вы все сделали прекрасные костюмы, и я не хочу, чтобы они были испорчены, даже ради большей достоверности. А теперь давайте продолжим. Это последняя репетиция, генеральная. Через шесть часов у нас дебют.

Эмма снова ушла за кулисы. Элизабет (она же Меркуцио), скончалась от смертельной раны, а Ромео и Тибальт начали свой роковой поединок. Несмотря на постоянные угрозы лишиться чувств, стеснительная Мэри так хорошо справлялась с ролью Ромео, что Эмме хотелось ей аплодировать. Родители Мэри будут удивлены перемене в характере девочки, увидев свою «мямлю», как они слишком часто называли дочь, в таком героическом амплуа.

– Эм, – шепнула Изабель, пробираясь через костюмерную и размахивая письмом. – По-моему, тебе пришел ответ.

Наконец-то! Эмма ждала этой минуты весь день. Неожиданно охвативший ее трепет никак не был связан с предстоящим спектаклем. Она и сама не знала, что заставило ее написать Уиклиффу, который – это было ясно – ни в грош не ставит ее академию. Но все же написала, а потом почти не спала ночь.

Эмма, взяв у француженки письмо, поспешно вскрыла его. При виде решительного мужского почерка она почувствовала, как сердце ее замерло – но лишь на мгновение, пока не начала читать.

– «Мадам, я получил ваше пространное послание». – Эмма, дрожа от гнева, потрясла листком перед лицом Изабель. – Он пишет, что мое письмо было пространным!

– Тише, дорогая. Ты забыла про репетицию.

Эмма поспешно умолка и стала читать дальше про себя:

«Хотя одно или два замечания были довольно интересны, его содержание не имеет отношения к проблеме, о которой лорд Хаверли беседовал с вами. Я прилагаю к своему ответу соглашение, чтобы вы могли подписать его, и заберу документ сегодня вечером после спектакля, который собираюсь посетить вместе с друзьями». В конце письма не было длинного списка титулов, а стояло всего одно слово – «Уиклифф».

Эмма побледнела. Он явится в академию, чтобы посмотреть спектакль!

– Тебе плохо? – Изабель, схватив ее за локоть, усадила на стул.

– Нет, все порядке.

Она, конечно, ничего не скажет своим ученицам. Если они узнают, что посмотреть их игру приедет герцог, то обязательно растеряются и не смогут сосредоточиться на пьесе.

Возможно, он потому и предупредил о своем визите, чтобы девочки занервничали и плохо сыграли. Первым побуждением Эммы было разорвать письмо на мелкие клочки, а потом сжечь. И хотя это доставило бы ей огромное удовольствие, но не решило бы ни одной из проблем.

– Изабель, сэр Джон будет сегодня присутствовать на представлении?

– Да. Он сказал, что приедет пораньше, чтобы помочь Тобиасу укрепить балкон Джульетты и лестницу.

– Отлично.

Сэр Джон жил в Бейсингстоке и был адвокатом Эммы. Она посоветуется с ним: ведь он всегда был в курсе дел академии. Сложив письмо и соглашение, она засунула их под фартук. Герцог Уиклифф, очевидно, думает, что ему удастся, запугав ее, заставить подписать соглашение, но она не сдастся без борьбы… или даже войны.

Смех на сцене привлек ее внимание. Леди Джейн состроила гримасу и громко произнесла:

– «Какие вести, няня?»

Эмма вскочила и заковыляла на сцену. Этот чертов Уиклифф пусть даже не пытается вмешаться в дела академии!

– «Убит, убит, родимая, убит,

Убит болезный, отдал Богу душу!»

Когда она с ним разделается, он и сам будет рад умереть, злорадно подумала Эмма.

Глава 4

Академия мисс Гренвилл больше напоминала крепость, чем школу для девочек. Лорд и леди Хаверли с гостями прошли из конца в конец длинное здание и вышли к помещению театра, перестроенному из церкви. В конце каждого коридора и на лестничных площадках стояли рослые, крепкие женщины, очевидно, для того, чтобы ни один мужчина, ненароком заблудившись, не оказался поблизости от спален и не помешал бы процессу превращения девушек в невест.

А может быть, мисс Эмма боялась, что Грей намерен собрать арендную плату прямо с воспитанниц, вывернув их карманы. Если бы она знала, что он вовсе не жаждет встреч с этими девицами, то избрала бы другую тактику защиты – велела бы им попытаться соблазнить его.

– Мне и в голову не могло прийти, что это пансион для бабушек, – пробормотал Тристан, когда они миновали очередного седовласого часового в юбке. – Я в высшей степени разочарован.

– Совершенно не понимаю, зачем мы приехали, Грей, – надула губы Элис. – В Лондоне мы могли сейчас быть в опере в обществе принца Джорджа!

– Я знаю зачем, – вкрадчиво сказала леди Сильвия. – Со вчерашнего вечера, после того как наш герцог получил письмо от директрисы этой школы, он мечтает ее задушить.

Сильвия была права. Грейдон действительно хотел увидеть мисс Эмму и узнать, как она восприняла его ответ. Душить он, правда, не собирался, но вот дотронуться до нее, причем предварительно раздев ее, было бы желательно.

– Даже если это и так, – проворчал замыкавший шествие Бламтон, – смотреть, как компания школьниц представляет Шекспира? Эдмунд Кин^[8] сейчас в Лондоне играет «Гамлета». Я видел его уже дважды – он великолепен! Разве можно сравнить его игру с тем оскорблением, которое нанесут эти девицы великому Барду.

– Я не согласен с вами, – сказал дядя Деннис, примирительно улыбнувшись. – В прошлом году их постановка «Как вам это понравится» имела большой успех.

– Возможно, для Гемпшира это было и неплохо.

Элис прижалась к руке Грея грудью.

– Ты что-то сегодня тихий, – заметила она.

– Просто осматриваюсь.

На самом деле он был несколько озадачен. В его представлении в школе для девочек на окнах должны были висеть кружевные занавески. Хотя в общих комнатах на диванах и стульях лежали вышитые накидки, покрывала и салфетки, это были единственные чисто женские атрибуты. И что самое удивительное – нигде не было видно толп девушек, готовых глазеть, хихикать и флиртовать с мужчиной, который попался бы им на пути.

– Лорд Хаверли, леди Хаверли, добрый вечер, – раздался женский голос из глубины плохо освещенного коридора.

Грей вспыхнул было, но тут же успокоился, увидев молодую темноволосую женщину.

– Мисс Сантер, – отозвалась его тетя Регина с теплотой, которая, как всегда казалось Грею, была ей несвойственна. – Добрый вечер.

– Я рада, что вы и ваши гости смогли приехать, – продолжала мисс Сантер с легким французским акцентом.

– Мы тоже очень рады.

– Мисс Эмма сама вышла бы вас поприветствовать, но ученицы уговорили ее тоже участвовать в спектакле.

– Кого же она будет играть? – поинтересовался Тристан.

– Кормилицу, – улыбнулась Изабель. – Разрешите проводить вас на ваши места.

– Мне надо сегодня вечером поговорить с мисс Эммой, – сказал Грей, следуя за француженкой. Элис шла рядом, решительно не желая отпускать его руку.

– Я передам ей вашу просьбу, но она будет сегодня очень занята.

– Тебя избегают, Уиклифф, – подсказал Чарлз. – Мне это знакомо.

– Мы в этом не сомневаемся. – Тристан многозначительно посмотрел на Сильвию. Она ответила ему лукавой улыбкой.

При упоминании имени Уиклиффа француженка мельком взглянула на него, но потом ее лицо приняло прежнее безмятежное выражение. Тем не менее Грей это заметил. Наверняка в академии о нем сплетничали. Женщины всегда находят о чем посплетничать. Ну что ж, пусть. Ему ни до кого из них нет дела – за одним лишь исключением.

Грею определенно хотелось иметь дело с мисс Эммой Гренвилл, причем настолько, что он активно и довольно старательно избегал Элис. Грей даже в последние дни стал запирать от нее на ночь дверь своей спальни, хотя ему совершенно не нравилось – ни при каких обстоятельствах – вести монашеский образ жизни.

Когда мисс Сантер указала им места в последнем ряду, Грей ничуть не усомнился, что это месть со стороны директрисы. Однако ни граф, ни графиня, казалось, нисколько не были удивлены и приняли это без всяких возражений.

– Согласен, этикет немного нарушен, – пояснил дядя Деннис, перехватив недоумевающий взгляд, который Блам-тон бросил на француженку, – но я всегда настаиваю на том, чтобы сидеть в последнем ряду, иначе девочки будут смущаться.

– Как великодушно с вашей стороны, лорд Хаверли, – сказала леди Сильвия, усаживаясь рядом.

Остальные скамьи были заняты жителями Бейсингстока и его окрестностей. Судя по одежде, среди публики было несколько дворян (скорее всего владельцев соседних поместий, решивших отказаться от лондонского сезона). Это немного приободрило Элис, которая демонстративно расположилась рядом с Грейдоном.

Несколько девочек в простых темных платьях появились в зале и одну за другой потушили свечи в стенных нишах. Перегнувшись через Элис, Тристан обратился к Грею:

– Я что-то не вижу ту крошку, которую мы встретили на дороге. Мне думается, она должна здесь быть.

– Может, увидишь позже, – ответил ему Грей шепотом, потому что зал уже затих. – Помолчи. Видишь, занавес открывается.

– Слушаюсь, ваша светлость. – Виконт выпрямился и иронически отсалютовал Грею.

В отличие от аудитории лондонского театра здешняя публика казалась искренне заинтересованной. Хотя многие обернулись, когда в зале появились гости из Хаверли, но как только раздвинулся занавес, единственное, что было видно, – это затылки впередисидящих. Грей устроился поудобнее на жесткой дубовой скамье и приготовился смотреть.

Главные роли, судя по всему, исполняли старшие воспитанницы, но в сцене ссоры Монтекки и Капулетти на сцену, с энтузиазмом размахивая бутафорскими мечами, высыпала толпа девочек помладше.

– Боже, какие свирепые, – прошептал Тристан. – Про сто ужас берет.

Когда Монтекки наконец удалились, на сцене появились леди Капулетти и кормилица. Грей встрепенулся. Вот она! Прошло целых два дня с тех пор, как они виделись, но, даже сидя в самом конце зала, в последнем ряду, он тщетно пытался подавить в себе желание обладать ею.

– Это и есть твой непримиримый враг? – хихикнул Тристан.

– Эта седая толстая летучая мышь? – Элис толкнула Грея в бок. – Ей на вид не меньше девяноста лет.

– Замолчите. Дайте посмотреть.

Он был доволен: Тристан и не подозревает, кого высмеивает. А Грей сразу узнал ее, несмотря на седой парик, подложенные подушки и простонародный говор.

– «Джульетта, где ты? Что за непоседа!» – прокричала она, и Грей, пользуясь темнотой зала, усмехнулся. – «Куда девалась ярочка моя?»

Джульетта, прелестная молодая девушка с длинными черными волосами, выбежала на сцену:

– «Ну что еще?»

– «Тебя зовет мамаша».

– «Я здесь. Что, матушка, угодно вам?»

– Вот это уже гораздо лучше, – удовлетворенно пробормотал виконт.

В одном из передних рядов стройный молодой человек вскочил с места и начал аплодировать. Он продолжал хлопать, пока девушка, играющая Джульетту, зардевшись, не посмотрела на него. Только тогда, не обращая внимания на недовольные взгляды публики, он медленно опустился на скамью.

– Ты, видимо, не единственный поклонник Джульетты, – шепнул Грей.

Наклонившись к Сильвии и Бламтону, дядя Деннис тихо сказал:

– Это Фредди Мейберн. Он уже год преследует леди Джейн.

– Бедняга, – откликнулся Грей, не спуская глаз с Эммы.

Больше никто не прерывал хода пьесы. Девушки отлично справились со своими ролями, и по окончании спектакля публика – Грей в том числе – долго аплодировала им стоя. Занавес то и дело раздвигался, и молодые актрисы, сияя, вновь и вновь кланялись.

– Вот видите, Бламтон? – с гордостью произнес граф Хаверли. – Они сыграли блестяще. Браво! Браво!

– Да, довольно сносно, – пришлось признаться Бламтону.

– Этот крошка Меркуцио мог бы дать сто очков вперед Эдмунду Кину, – смеясь, заявил Тристан, когда занавес в очередной раз закрылся.

– Может быть, пойдем? – Элис, накинув на плечи шаль, стала пробираться вдоль скамей вслед за лордом Дэром. – Я не хочу, чтобы меня приветствовала половина гемпширских фермеров.

С этим Грей был согласен. Спектакль окончился, и теперь они оказались в центре внимания публики. Слава Богу, здесь хоть не было молодых девиц на выданье, которые непременно забросали бы его платочками с монограммами. Тогда он чувствовал бы себя так, будто снова очутился в Лондоне в окружении толпы незамужних женщин.

И зачем только он приехал в эту школу? Но сожалеть об этом было поздно. Совершенно очевидно, что непрошеное влечение, которое он испытывает к этой проклятой директрисе, туманит ему мозги.

– Да, конечно. Мы уходим… – Уиклифф запнулся, увидев впереди округлую фигуру, пробирающуюся к ним сквозь восхищенную толпу. – Минуточку.

– Грей, неужели тебе обязательно надо сейчас разговаривать с этой старой ведьмой? – Элис недовольно надула губы.

– Да. – Он сделал несколько шагов навстречу. – Мисс Эмма.

– Ваша светлость.

Несмотря на немалое количество подложенных подушек, реверанс ее был столь грациозен, что у Грея прямо-таки руки зачесались от желания освободить ее от этого костюма. Но он одернул себя. Он подождет. Сначала уладит вопрос об этой чертовой арендной плате.

– Вы не…

– Прошу вас извинить меня, ваша светлость, – прервала она его и повернулась к графу, – но по традиции лорд и леди Хаверли после спектакля присоединяются к нашей труппе, чтобы поучаствовать в небольшом празднике – только эль и пирожные. Я хотела пригласить и ваших гостей.

– С удовольствием, – ответил граф. – Встретимся в столовой.

– Вот не повезло, – буркнула Элис и, прощаясь, протянула ему руку.

Но Грей взял ее ладонь и сунул под локоть изумленному Тристану, а сам поспешил за директрисой, прежде чем она скроется в толпе. Догнав Эмму, он спросил:

– Полагаю, вы получили мое письмо?

Она остановилась и, бросив на него взгляд через плечо, ответила:

– Да, получила. Оно было удивительно грубым.

– Я всего-навсего продолжил традицию, начатую вами, – дружелюбно парировал он.

– Но оно не было груб…

– Ах, мисс Эмма! – Высокая и такая же круглая, как директриса в своем сценическом костюме, дама схватила Эмму за обе руки. – Я чуть было не лишилась чувств, когда Джульетта проснулась и стала звать Ромео, а он уже лежал мертвый. Эта пьеса еще лучше той, что вы играли в прошлом году.

– Спасибо, миссис Джонс. Очень рада, что вы смогли выбрать время, чтобы посмотреть наш спектакль. Я вижу, что сегодня приехал и мистер Джонс.

– Он сказал, что наверняка это будет чепуха, – хихикнула дама, – но я заметила, как он смахнул слезу, когда пьеса кончилась. – Наклонившись к Эмме, она прошептала: – Но, конечно, никогда в этом не признается.

– Это будет наш с вами секрет. А теперь прошу меня извинить. – Подтянув подушки, Эмма зашагала прочь.

Но Грей не мог позволить ей ускользнуть.

– Родителям вряд ли понравится, что вы превратили их благовоспитанных дочерей в актрис.

– А мы и не ставили перед собой такую цель, хотя вы скорее всего этого не поймете.

Она прошла по длинному коридору, повернула за угол, поднялась на один этаж по лестнице и вошла в небольшой кабинет. Грейдон, следуя за ней, внезапно подумал: а не ведет ли она его в какую-нибудь ловушку? У окна кабинета стоял высокий джентльмен с седыми висками и смотрел в сторону Хаверли.

– Ваша светлость, это сэр Джон Блейкли, мой поверенный, – представила его Эмма. – Сэр Джон – его светлость герцог Уиклифф.

– Ваша светлость. – Сэр Джон протянул Грею руку. – Приятно с вами познакомиться.

Грей ответил на рукопожатие, не спуская взгляда с директрисы.

– Зачем вы знакомите меня со своим поверенным?

– Затем, что я подумала, что вы, возможно, прислушаетесь к мнению юриста. Сэр Джон объяснит вам, что вы не можете заставить меня что-то сделать. Насколько я поняла, мои слова не произвели на вас должного впечатления.

– Извините, но…

Он запнулся, потому что-она сняла парик и бросила его на письменный стол. Шелковистые каштановые волосы каскадом упали ей на плечи.

– Но что? – Она подняла на него глаза.

Грей попытался сосредоточить свое внимание на разговоре с поверенным.

– Мой дядя попросил меня внести некоторые изменения в управление поместьем. Повышение арендной платы – лишь одно из них.

– А у вас имеется разрешение лорда Хаверли вести дела от его имени, ваша светлость?

Эмма ушла в соседнюю комнату и вернулась с тазом с водой. Намочив губку, она стала смывать с лица грим. Из-под серо-коричневой краски стала постепенно появляться мягкая, нежная матовая кожа. Как правило, у Грея не возникало трудностей, когда надо было сочетать дела с удовольствиями, но мисс Эмма Гренвилл все время его отвлекала.

– Я могу представить его в письменном виде, если вы это имеете в виду.

– Это облегчило бы задачу. Разумеется, документ должен быть заверен нотариусом.

Директриса завела руки за спину – наверное, для того, чтобы развязать тесемки, на которых держалась ее широченная юбка. Как бы Грейдону ни хотелось это вообразить, он подумал, что она вряд ли собирается раздеваться догола в присутствии двоих мужчин.

– Очень хорошо. Прошу вас дать мне адрес ближайшего нотариуса.

– Вот это-то и затруднительно. В настоящее время я единственный нотариус в Бейсингстоке и одновременно являюсь поверенным в делах Академии мисс Гренвилл. Как вы понимаете, это конфликт интересов и…

– Давайте я вам помогу, – прервал его Грей и быстро сократил расстояние между собой и директрисой. Та успела лишь пискнуть, а он уже развязал все четыре тесемки на ее спине. Стянув тяжелое платье с ее плеч и рук, он позволил ему соскользнуть с ее бедер и упасть на пол. Волосы Эммы пахли лимоном и медом, и Грейдона вдруг охватило безумное желание запустить пальцы в эти блестящие каштановые завитки.

Но прежде чем он успел поддаться этому импульсу, Эмма быстро отошла в сторону.

– Поэтому, ваша светлость, – запинаясь и краснея, отчего стала еще более хорошенькой, сказала она, – вам придется поехать в Лондон или еще куда-нибудь, чтобы найти нотариуса.

– У меня и так их несколько, – нахмурился Грей. – И мне не нужен заверенный нотариусом документ. Все, что нужно, – это чтобы мой дядя повторил свою просьбу при свидетелях. – Он в упор посмотрел на поверенного: – Разве не так, сэр Джон?

– Да.

– А когда это произойдет, дело вернется в ту же стадию, в которой находится сейчас, с той разницей, что у вас, мисс Эмма, не будет юридических оснований не платить за аренду.

– Я не так в этом уверена, как вы, и собираюсь попросить сэра Джона составить черновик петиции в парламент с целью объявить здание академии историческим. В этом случае мы получим право на льготы по оплате…

– Ах вы, маленькая…

– Ваша светлость! – оборвал его поверенный.

– Значит, вы предпочитаете, чтобы Хаверли пошло с молотка, лишь бы не платить лишний шиллинг! – вскричал Уиклифф, сжав кулаки. Еще никогда никому не удавалось его перехитрить. И уж, конечно, не этой крошке директрисе. – Лишь бы не закрывать ваш никому не нужный кукольный домик.

– Вы богаты. Почему бы вам не решить проблему поместья за счет собственных средств? А мы не кукольный домик, а учебное заведение – вы немного неточно выразились.

– Неточно? Да я еще и не так…

– Конечно, ничуть не сомневаюсь.

Женщины никогда ему не возражали. Они вздыхали и соглашались, хихикали и мололи всякую чепуху, пока у него не начинала раскалываться голова. Но сегодняшний спор был таким… таким бодрящим.

– А какое название вас устроило бы? Вы отказываетесь платить ренту, а сами все время только тем и заняты, что играете в ряженых и высматриваете богатых мужей для своих так называемых учениц.

Эмма порывисто шагнула к Уиклиффу. Она была так разъярена, что готова была вцепиться в него.

– Вовсе не это задача академии. Я не позволю вам оскорблять молодых леди, которые усердно учатся, чтобы…

–…чтобы научиться вести разговор о погоде? – предположил Грей, скрестив на груди руки. – Чему полезному вы можете их научить? Назовите хоть что-нибудь.

– А вы-то сами что умеете, кроме того, чтобы орать и всем приказывать? А? Кто вас брил сегодня утром, ваша светлость?

– Я бреюсь сам, мисс Эмма.

– Молодец! А сколько человек помогало вам одеться, исключая слугу, который чистит вам сапоги?

Грей прищурился.

– Мне казалось, что мы обсуждаем бесполезность вашей школы, поэтому этот пристальный интерес к моему утреннему туалету неуместен.

– Ваша св…

– Помолчите, – оборвал поверенного Грей, даже не посмотрев в его сторону.

– Мне нет до вас никакого дела. Просто я констатирую факты.

Грейдона не столько раздражало то, что он не производит на нее должного впечатления, сколько ее упорство в вопросах, касающихся права женщин на образование.

– И чему же такому вы способны научить этих девушек, чего они не смогут узнать, проведя в Лондоне две недели? Все, что вы им даете, – это печать респектабельности, которую они используют в дальнейшем, чтобы соблазнять мужчин.

– Ваша светлость, должен вас предупредить… – вмешался поверенный.

– Уходите, – рыкнул Грей.

– Я не позв…

– Прошу вас, сэр Джон, – неожиданно сказала Эмма, – я способна сама отстоять свою точку зрения. – К удивлению Грея, она выпроводила поверенного из кабинета.

– Закройте дверь.

– Я именно это и собираюсь сделать, – ответила она. – Вам ведь не хочется, чтобы кто-нибудь услышал, какую вы мелете ерунду, правда?

Несмотря на решительный вид и смелые слова, Эмма была очень бледна. Если бы не гнев, сверкавший в ее взгляде, Грей перестал бы на нее нападать. Как правило, когда его оппонент падал духом, это служило сигналом того, что его пора добивать.

– Мы обсуждали разницу между выпускницами пансиона для благородных девиц и… актрисами, назовем их так.

– Почему бы вам не высказаться более откровенно? Я нахожу косвенные намеки утомительными и считаю, что они удел не очень умных людей.

Так, значит. Теперь он уже полудурок. Уиклифф шагнул ей навстречу.

– Тогда я назову их проститутками, – отчеканил он.

– Ха. – И хотя краска залила ей щеки, она стояла на своем. – Вы снова попали впросак. Судя по всему, ваша светлость, в вашем окружении недостаточно людей, которые могли бы подсказать вам, что вы не всегда поступаете разумно.

Грей не мог припомнить, чтобы его когда-нибудь так откровенно оскорбляли. Ярость вспыхнула в нем, словно искра, но лишь на мгновение, уступив еще более жаркому чувству, захлестнувшему его с головой. Боже, как он ее желал!

– Прошу пояснить, – процедил он сквозь зубы. Понимает ли она, в какой находится опасности?

– С удовольствием. Вы утверждаете, что единственная цель академии – это готовить жен для таких, как вы и вам подобных. Если быть откровенной, мужчины вашего круга на проститутках не женятся. Отсюда следует, что моя школа их не готовит.

– И благоухающий цветок, и тот, что гниет на помойке, все равно остается цветком.

– Мне жаль, что вы не можете отличить один от другого. И вонючее болото, и плодородное поле суть грязь, и все же я думаю, что вы не поставите здесь знака равенства, потому что, как землевладелец, найдете в них больше различий, чем сходства.

– А женщина? Она что, отличит грязь от навоза? Разве что по запаху.

Эмма сморщила нос. Он не понял, относилось ли это к нему или к его сравнению.

– Безусловно скорее, чем вы – проститутку от леди.

Грей внимательно посмотрел на нее. Его желание не пропало, но одновременно он негодовал оттого, что эта крошка смеет думать, будто может помериться силами с герцогом Уиклиффом. Впрочем, пока у нее это неплохо получалось.

– Хотите пари? – неожиданно спросил он.

– Что?

– Пари. – Он докажет, что эта самоуверенная девица не имеет ни малейшего представления о том, что говорит. – Я предлагаю вам пари, мисс Эмма.

– Пари? – Она посмотрела на него с подозрением.

– На арендную плату. – Чем больше он об этом думал, тем превосходнее казалась ему его идея. Раз она уверена, что знает ответ на все вопросы, пусть докажет это на деле. – Если вы проиграете, то будете вносить повышенную ренту. И не стоит больше спорить.

– Вы с ума сошли! Какое пари? У меня есть дела поважнее, чем нюхать навоз.

– Нет, – покачал он головой. – Я предлагаю нечто гораздо более серьезное.

Надо оформить все официально, чтобы не дать ей улизнуть, прежде чем он выскажет свое предложение. Грей открыл дверь:

– Вы… сэр Джон. Зайдите.

Поверенный чуть не упал на него: очевидно, стоя под дверью, он подслушивал. Что ж, тем лучше: не придется долго объяснять, о чем пойдет речь.

– Что вы задумали, ваша светлость? – Щеки Эммы все еще горели.

– Садитесь и записывайте, – приказал Грей сэру Джону.

– Прекратите приказывать моему поверен…

– Простите, – раздался с порога голос Тристана, – но, по-моему, нас не представили.

Не обращая внимания на появившихся в дверях гостей графа Хаверли, Грей подтолкнул сэра Джона к письменному столу.

– Хорошо, что вы все собрались. Мы заключаем пари.

– Ничего подобного! Никакого пари мы не заключаем!

Грей саркастически поднял одну бровь.

– Почему? Потому что вы не можете отстоять свою абсурдную точку зрения? Что претендуете на превосходство женщин?

– Не превосходство. – Немного поколебавшись, Эмма нашла нужное слово: – Равенство.

– Извини, Грей, – как всегда вкрадчиво, сказала леди Сильвия, – а чье именно равенство мы обсуждаем?

– Очевидно, мисс Эммы и мое. – Он был доволен: его план близок к осуществлению.

– Странно! – хихикнула Элис, прикрывшись веером. – Всем известно, что герцог выше по положению, чем директриса школы.

Выражение невинности на ее лице показалось Грею просто смешным. Он не понимал, почему Эмма упорствует. Неужели она надеется, что ей удастся его одурачить?

– Я имела в виду не это равенство, – отрезала Эмма. Она была так взбешена, что забыла о вежливости, которой обучала своих воспитанниц. – Равенство в мышлении!

Ловушка захлопнулась.

– Докажите. – Грей встал напротив Эммы, не сводя с нее глаз.

– Каким образом?

– Я уже упоминал, что пытаюсь найти более эффективный способ управления поместьем Хаверли, и предлагаю вам придумать, как сделать это лучше меня.

– Надо составить план, – немного неуверенно сказала Эмма.

Если он сейчас же не заставит ее согласиться, она поймет, что он просто-напросто ее запугивает, загоняет в угол, и тогда снова попытается уйти от ответа.

– Если у вас это получится, я до конца своих дней буду вносить за академию арендную плату.

Эмма крепко сжала губы, и Грейдону тут же захотелось их поцеловать.

– Ладно, – медленно ответила она, – правда, не совсем понятно, почему только я должна что-то доказывать. В том случае, если мой план окажется лучше вашего, вам придется признать, что я умнее вас.

– Дева Мария, – выдохнул граф Хаверли, а Тристан торжествующе усмехнулся.

Одно дело было принимать его вызов, но совсем другое – при этом его оскорблять.

– Я уверен, что вам не удастся составить план, который был бы лучше моего.

– Ошибаетесь, ваша светлость.

– И что вы предлагаете сделать мне?

– Так случилось, – поразмыслив, начала Эмма, – что я каждый год несу персональную ответственность за небольшую группу воспитанниц. Занятия нынешнего класса посвящены социальным добродетелям. У вас, по-видимому, весьма определенные взгляды на то, что является залогом успеха молодой леди в лондонском обществе, не так ли?

– И что же?

– Предлагаю вам передать свой опыт моим ученицам Например, как следует себя вести на балу, тем более что эту тему мы начинаем изучать со следующего понедельника.

– Простите, что я вмешиваюсь, – запинаясь, сказал Тристан, – но не кажется ли вам, что это похоже на то, когда лисе доверяют курятник?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: