Заставить Будильник Отключиться. 2 страница

Геселл, конечно, изучал здорового ребёнка в широком понимании, не только движение ребенка и речь, но и его социальное развитие в общем. Он, однако, не попытался объяснить развитие ребёнка, а посвятил себя тому, чтобы просто быть осторожным наблюдателем ребёнка и его развития.

У нас были намного более широкие интересы. Где Геселл делал запись, в каком возрасте ребенок научился двигаться и говорить, мы хотели знать, как он сделал это, и почему он сделал это. Мы хотели идентифицировать (опознать) факторы, существенные для развития ребёнка. В общем, мы должны были искать эти ответы самостоятельно.

Сначала мы пошли к тем людям, которые, как предполагалось, могли бы это знать. "Как ребенок развивается?" спросили мы экспертов. "Какие факторы являются необходимыми для его развития?" Мы спросили педиатров, терапевтов, медсестер, акушеров, и всех других специалистов, которые были заинтересованы в развитии здорового ребёнка. Мы были удивлены и обеспокоены нехваткой знаний, с которой мы столкнулись.

Постепенно мы пришли к пониманию причины: люди, с которыми мы консультировались, редко видели здоровых детей! Причина, по которой ребенка ведут к врачу, медсестре или терапевту обычно состоит в том, что очевидно ребёнок не здоров. Таким образом, люди, которых мы спрашивали, видели, прежде всего, больных детей. Мы обнаружили поэтому и в литературе и в наших беседах с другими профессионалами, что хотя о нездоровых детях существовало много информации, очень немного было о здоровых и о том, почему они развиваются именно так.

Наконец мы поняли, что те, кто знал больше всего о развитии здоровых детей, это матери. Но хотя матери могли многое нам рассказать, они были естественно немного неопределенны относительно точного времени, когда ребёнок сделал то, что он сделал, и что было существенным в том, что он сделал. Для научного запроса мы нуждались в большей точности, и таким образом мы решили обратиться к источнику - непосредственно к самим младенцам.

Мир стал нашей лабораторией, а младенцы нашим самым драгоценным клиническим материалом. Мы просили разрешения изучать каждого ребёнка, которого мы могли найти. Мы сосредоточились сначала на хождении. Мы тщательно следовали за ребёнком с момента его рождения и до тех пор, когда он уже учился ходить.

Что, спрашивали мы себя, является тем, что могло бы предотвратить хождение, если в чём-то было бы отказано ребёнку или удалено из его окружающей среды? Что является тем, что, будучи дано ребенку в изобилии, может ускорить его обучение хождению? Мы изучили многих и многих новорожденных здоровых детей.

После нескольких увлекательных лет исследований, мы знали, что обнаружили ту тропу, по которой каждый из нас индивидуально прошел, будучи младенцем. Мы также пришли к ощущению, что мы поняли эту тропу. В темном и прежде бесперспективном туннеле мы начинали видеть свет.

Было совершенно очевидно, что этот путь развития, по которому ребёнок следовал, чтобы стать человеком в полном смысле слова, был одновременно и очень древним и очень чётким. Этот путь, что было интересно отметить, не оставлял ни малейших других вариантов. Не было никаких обходов, никаких перекрестков, никаких пересечений, никаких других изменений по пути. Это была неизменная дорога, которой следовал каждый здоровый ребёнок в процессе развития. Любой, кто мог тщательно наблюдать, мог выяснить, как здоровый ребёнок учится ходить.

Когда все посторонние, не жизненно важные для хождения факторы были удалены, стало ясно, что путь к хождению состоит из четырёх жизненно важных стадии.

Первая стадия начинается с рождения, когда ребёнок в состоянии двигать частями тела, но не в состоянии использовать эти движения для перемещения его тела с места на место. Мы назвали это "движением без мобильности" (см. иллюстрацию 2.1).

Иллюстрация 2.1 Движения рук и ног без перемещения тела

Вторая стадия начинается, когда ребёнок узнает, иногда в течение нескольких часов, что перемещая его руки и ноги в определенной манере с его животом, прижатым к полу, он может перемещаться от пункта А к пункту Б. Это то, что мы назвали "передвижением без мобильности" (см. иллюстрацию 2.2).

Иллюстрация 2.2 Ползание на животе

Немного позже начинается третья стадия, когда ребёнок впервые учится игнорировать гравитацию и вставать на руки и колени, перемещаясь по полу в этой более эффективной и более квалифицированной манере. Это мы назвали "ползанием" (см. иллюстрацию 2.3).

Иллюстрация 2.3 Ползание на четвереньках

Последняя существенная стадия начинается, когда ребёнок учится вставать на ноги и идти, стадия, которую все мы знаем как "хождение" (см. иллюстрацию 2.4).

Иллюстрация 2.4 Ходьба

Жизненно важно понять значение этих четырех стадий. Мы можем увидеть их важность, если мы рассмотрим их как стадии обучения. Подумайте о стадии один, о движении рук, ног и тела без мобильности, как о детском саде; подумайте о стадии два, ещё неловком ползании на животе, как о средней школе; подумайте о стадии три, ползании, как о старшей школе; и затем подумайте о стадии четыре, о хождении, как о колледже. Ни один ребёнок никогда не пропускает всю школу. Никакой ребёнок не заканчивает колледж прежде, чем он оканчивает среднюю школу.

Есть древнее высказывание, что Вы должны научиться ползать прежде, чем Вы сможете идти. Мы теперь чувствуем себя вправе сказать, что Вы сначала должны научиться двигать Вашими руками и ногам прежде, чем Вы сможете ползать на животе, и Вы должны научиться ползать на животе прежде, чем Вы можете ползать на руках и коленях.

Мы убедились, что ни один здоровый ребёнок никогда не пропускал ни одной стадии на этой дороге, и мы были убеждены в этом, несмотря на то, что матери иногда сообщали, что их дети не ползали. Однако когда такую мать спрашивали: "Вы подразумеваете, что Ваш ребёнок просто лежал в его кроватке до того дня, когда он начал ползать на руках и коленях или встал и пошел?" Мать задумывалась и вспоминала, как ребенок ползал в течение короткого промежутка времени.

В то время как нет никакого другого способа путешествовать по этой дороге, не проходя мимо каждого из столбов с указанием числа миль, на самом деле были ещё различия в факторе времени. Некоторые дети проводили десять месяцев в стадии ползания на животе и два месяцах в ползающей стадии, в то время как другие дети проводили два месяца в стадии ползания на животе и десять месяцах в ползающей стадии. Однако эти четыре существенных стадии всегда встречались в одной и той же последовательности.

На этой древней дороге не было никаких обходов для здоровых детей. Мы стали столь убежденными в этом, что мы также стали убежденными и в двух других факторах.

Первое, в чём мы убедились было то, что, если в ином случае здоровый ребёнок вынужден был пропустить по какой-либо причине какую-нибудь стадию на этой дороге, то этот ребёнок не будет нормальным и не научится ходить до тех пор, пока ему не будет дана возможность закончить пропущенную стадию.

Мы были убеждены, и мы по-прежнему в этом убеждены, что если взять здорового ребёнка и каким-либо образом поместить его в воздушном пространстве сразу после рождения, кормить его и заботится о нём, пока он не достигнет двенадцатимесячного возраста, а затем опустить этого ребёнка на пол и сказать ему "Иди, потому что тебе уже двенадцать месяцев и это - стадия, на которой здоровые дети ходят", то этот ребёнок, на самом деле, не пошел бы. Он вместо этого сначала двигал бы руками, ногами и телом; потом ползал на животе, потом ползал на руках и коленях и, наконец, пошел бы. И это не было бы простой хронологией событий, но запланированной дорогой, в которой каждый шаг был необходим для последующего шага.

Во-вторых, мы стали убежденными, что, если любой из этих основных стадий просто пренебрегли, а не полностью пропустили, как в примере с ребёнком, который пошел прежде, чем он ползал достаточное количество времени, то следствием этого будут неблагоприятные последствия, типа плохой координации, плохой концентрации, гиперактивности, трудностей в становлении правшой или левшой и проблемах с обучением, особенно в области чтения и письма.

Ползание на животе и ползание на руках и коленях, как начало выясняться, были основными стадиями не только в обучении ходьбе, но также и в полном программировании мозга. Это стадии, на которых два полушария мозга учатся сотрудничать.

После многих лет наблюдения за тысячами детей во многих частях мира, сейчас мы более убеждены чем когда-либо, что, когда мы видим, что ребёнок не прошёл полностью каждую из этих главных стадий, то это означает, что мы смотрим на ребёнка, который позже продемонстрирует наличие неврологической проблемы.

Теперь у нас был наш первый набор фактов. Мы знали, что является нормой, по крайней мере, в том, что касается подвижности. Это помогло определить следующие две задачи: 1) выяснить, как это знание может использоваться, чтобы принести пользу детям с травмами мозга, и 2) изучить всё то, что является нормой во всех других областях функционирования, которые являются важными для человеческого организма.

После двух десятилетий работы стало ясно, что то, что мы изучали, не было только терапией, или развитием подвижности, но и развитием мозга ребенка.

К настоящему времени мы ещё не исчерпали тысяч способов стимулировать мозг и обогащать окружающую среду. В результате больше детей с травмами мозга видит, слышит, ходит и говорит чем когда-либо прежде. В некоторых случаях, они стали полностью здоровыми.

Новый Тип Ребёнка.

Поиск более эффективных способов улучшить подвижность наших детей с повреждённым мозгом привели нас естественно к исследованию их полного интеллектуального развития, и в начале 1960-ых мы начали учить читать самых маленьких детей с повреждённым мозгом.

У многих из наших детей были проблемы в понимании, и мы рассуждали, что чем раньше они начнут учиться читать, тем лучше могут быть их шансы на успех.

Мы также рассматривали много детей, у которых вообще не было никаких проблем с пониманием. У них было повреждение в среднем мозге и подкорковых областях мозга. У них были огромные проблемы в подвижности, речи и мануальной компетентности, но они понимали всё очень хорошо. Действительно, те дети, которые получают повреждения во время утробного развития, чрезвычайно интеллектуальны.

В то время как их здоровые братья, сестры, ближайшие соседи ползают на животе, на четвереньках, ходят и прыгают по всему дому, они вынуждены в следствии своего повреждения только наблюдать и слушать. У них обостряется наблюдательность и чувство понимания. Как результат, они чрезвычайно настроены на обращение ко всему и всем, находящимся вокруг них.

Так как они плохо или совсем не двигаются, у них есть большая потребность очаровать взрослых и получить от них всё, в чём они нуждаются или чего хотят. В результате к тому времени, когда этим детям два или три года, они имеют понимание, соответствующее пониманию детей несколькими годами старше, и они будут сохранять этот интеллектуальный ритм в течение жизни.

Мы видели свою задачу, чтобы научиться как готовить этих детей так, чтобы они могли ходить, разговаривать, использовать свои руки как это делают все дети. Так как у них было очень высокое понимание, мы посчитали, что они также могли иметь прогресс в ранней программе чтения. Итак, мы начали обучать родителей, как учить читать их двух- трёхлетних детей с повреждённым мозгом.

Результаты были немедленными и поразительными.

Дети, имеющие повреждение в среднем мозге и ранних подкорковых областях, у кого не было проблем с пониманием, также учились читать с удивительной лёгкостью.

Ещё более поразительный, что дети с проблемами понимания также учились читать быстро и легко. Что ещё более важно, мы были удивлены увидеть, что их понимание существенно улучшилось в результате этой новой стимуляции.

Дети были увлечены этой новой программой, ликовали их родители и, конечно, мы тоже.

Мы не понимали в то время, что мы входим в целую новую область знания, в которой мы приобретем понимание процесса интеллектуального роста и жизненных новых способностей в развитии здорового ребенка.

С этой точки зрения дети с повреждением мозга регулярно приходили в Институты для оценки персоналом. Новые программы были разработаны для каждого ребенка, основанные на прогрессе, которого он или она достигли, и родители возвращались домой, чтобы делать свою новую программу ежедневно в течение приблизительно шести месяцев.

Их домашняя программа была балансом между программой подвижности и физиологической программой, чтобы обеспечить хорошее здоровье и действия. Теперь мы добавили интеллектуальную программу раннего чтения.

В результате этой программы мы видели детей, которые - хотя они были все еще с сильно "поврежденным мозгом", были в состоянии читать и понимать, что они читают на годы раньше, чем здоровые дети такого же возраста. Эти четырёхлетних дети еще не могли ходить и говорить, но они могли читать на уровне третьего или четвертого класса, а иногда выше.

Что это означало?

Действительно возможно ли быть с сильно повреждённым мозгом ниже талии и высоко интеллектуальным выше талии? Действительно ли это было преимуществом иметь повреждённый мозг? Никто так не думал. Что это означало?

Мы начали, сначала неохотно, спрашивать самих себя, что было неправильным - не с ребенком с повреждённым мозгом на пути к восстановлению, но с его здоровыми сверстниками, которые не могли делать тех вещей, которые мог делать этот ребенок с сильно повреждённым мозгом.

Казалось ясным, что здоровые дети были не такими, какими они должны быть.

Как раз в это время, когда эта неудобная мысль часто посещала нас, мы начали видеть новый вид ребенка.

Мы должны были бы предвидеть это, что он появится у нас, но мы не предусмотрели. Вместо этого он застал нас врасплох.

Он вошел в наши офисы со своей матерью и отцом и со своим братом или сестрой с повреждённым мозгом. Он обычно сидел в течение всего разговора со взрослыми, длинной истории, оценки и длинных программных сессиях. Он часто задавал очень острые вопросы и часто добровольно отвечал на возникающие вопросы. Он был красноречивым, чрезвычайно хорошо скоординированным, хорошо воспитанным и полностью принимал участие в программе лечения его травмированного брата или сестры.

Однако, этот ребенок не был старшим братом или сестрой ребенка с повреждённым мозгом. Он был младшим братом или сестрой ребенка с повреждённым мозгом. Он был младшим в семье.

Он не был как любой другой ребёнок, из тех, которых мы встречали раньше.

Он немного походил на выжившего из ума взрослого, только более очаровательного и симпатичного, чем большинство бывают взрослых. Все особенности, за которые любят детей, были у него в изобилии. Все особенности, за которые детей иногда считают болью в шее, отсутствовали в нем.

Мы должны были бы ожидать его такого, но мы этого не сделали.

Когда его старший брат или сестра с повреждённым мозгом начали ежедневную неврологическую программу, он был новорождённый. Мать очень мудро позаботилась, чтобы он всё время был с ней и со своим травмированным братом или сестрой. Ребенок всегда включался во всё, что делала мать и её травмированный ребенок по их неврологической программе.

Если старший брат ползал на животе, то это было хорошей возможностью для здорового младенца ползать с ним. И, таким образом, у ребенка была максимальная возможность быть на животе на полу, чтобы исследовать и ползать.

Если старший брат вращался на бревне, чтобы улучшить своё равновесие и вестибулярное развитие, то здоровый ребенок делал то же самое бок о бок с братом. И, таким образом, у мозга ребенка было больше стимуляций к равновесию и вестибулярным областям, чем если бы это было от случая к случаю.

Когда мать начала учить читать старшего брата, ребенок сидел рядом. Каждое слово, которое старший брат видел, ребенок видел тоже. Поскольку у старшего брата были визуальные проблемы, слова для чтения писались очень крупно. Ребенок мог легко видеть эти большие слова, и в результате это дало возможность его визуальным путям развиться быстрее и лучше. Эти слова были выбраны из домашней окружающей среды, таким образом ребенок мог также их легко понять. К тому времени, когда ребенку было меньше года, он фактически мог различать одно от другого многие слова для чтения.

Короче говоря, мать и отец предприняли большие усилия, чтобы предоставить своему травмированному ребенку превосходную неврологическую окружающую среду так, чтобы они могли развить те пути, которые были повреждены и замкнуть разрыв в цепь, созданный травмой головного мозга. Окружающая среда была богата этим, и это обеспечило хорошую стимуляцию сенсорных путей, которые входят в мозг и вполне достаточную двигательную возможность для использования путей, которые выходят из мозга.

Мы рассуждали, что если такая окружающая среда обеспечит детей с повреждённым мозгом стимуляцией, в которой они нуждаются, чтобы стать здоровыми, то не будет ли это выгодно для здоровых новорождённых детей? В конце концов, здоровый новорождённый ребенок должен столкнуться с теми же самыми трудностями, которые противостоят ребенку с повреждённым мозгом. Как ребенок с повреждённым мозгом, так и новорождённый неврологически незрелый. Действительно, здоровый новорождённый и ребёнок с повреждённым мозгом, хотя и очень различны по некоторым параметрам, но на самом деле неврологически очень похожи.

Если мы теперь знали, как сделать, чтобы слепые дети с повреждённым мозгом видели, глухие дети с повреждённым мозгом слышать и парализованные дети с повреждённым мозгом двигались, мы не имели ответов, чтобы создать превосходную окружающую среду для новорождённого ребенка?

Хорошо разработанная программа предоставила бы новорождённому окружающую среду, которая бы намеренно стимулировала его развитие. Это был бы своего рода план страховки, если бы ребёнок имел неврологические проблемы, а мы бы оставили его рост и развитие на дело случая.

Это была чудесно захватывающая перспектива для всего персонала. Это привело к многочисленным дебатам и дискуссиям в три часа утра. Они обычно заканчивали, когда кто-то замечал, что мы имеем целую армию травмированных детей, которые зависели от того найдём ли мы ответы, которые помогут им выздороветь.

Наша команда посвятила себя этому вопросу, но она была мала. Мы знали, что мы не могли позволить себе думать о том, чтобы сделать здоровым детям лучше, в то время как дети с повреждением мозга все еще изо всех сил пытались выжить в мире, в котором они были зарегистрированы и забыты.

И таким образом наша мечта о новорождённых младенцах, имеющих пользу от этого драгоценного знания, оставалась только мечтой некоторое время. Время от времени, однако, такие очень красноречивые, скоординированные и абсолютно очаровательные крошечные дети начали появляться в наших офисах с предсказуемой регулярностью. Они не были мечтой. Они больше не были теорией. Они были очень реальны и очень производили впечатление.

Теперь у нас не было никакого выбора. У этих детей были реальные имена и реальные лица. Мы были в ловушке. Мы знали, что неважно, сколько это займёт времени и как малы фонды и неважно, какие будут фонды задействованы, мы оказались перед необходимостью делать что-то для здоровых детей.

О Мозге.

Человеческий мозг - это совершенный орган за пределами нашего воображения. Весьма странно: обычно считают, что мало известно об этом загадочном органе, исключая только то, что он весит от трех до четырех фунтов и отвечает практически за всё, что мы делаем.

В действительности, мозг не самый загадочный орган из всех. Многие знали и разбирались в мозге еще тысячу лет назад. Из всех органов организма этот больше всех способен изменяться. Фактически, он находится в постоянных изменениях, как в физическом, так и в функциональном плане, в каком-то лучше, в каком-то хуже.

Здесь очень важно помнить, когда мы говорим о человеческом мозге, мы говорим о нём, как о физическом органе, который находится в черепе и в спинном стволе позвоночника и весит от трех до четырех футов.

Мы не говорим о призрачном предмете, именуемом «психика». Путаница в том, что орган называют «мозгом», а понятие о нём - «психикой», что в прошлом создавало огромные проблемы.

Психика игнорирует любые явления, которые нельзя определить, есть они или нет. Мозг, однако – это материя. Его легче изучить. Мы может его увидеть, почувствовать, понюхать. Мы может также попробовать на вкус, если захотим это сделать.

Мозг нежный, чистый, правильной формы орган, чья работа фиксировать информацию и передавать эту информацию таким образом, что его владелец может соотнести её с окружающей его действительность в любое время.

Всё в строгой последовательности, и мозг регулирует этот процесс 24 часа в сутки в течение всей жизни каждого индивида.

Мозг продолжает расти от рождения и на протяжении всей жизни, а структура этого роста не однородна. Мозг растёт быстро от рождения до шести лет. Далее рост продолжается, но по сравнению с начальным периодом, после шести лет он незначителен.

Рост головы очевиден. От зачатия до рождения голова вырастает от нуля до тридцати пяти сантиметров в окружности. С рождения до двух с половиной лет мозг увеличивается еще на 15 сантиметров. С двух с половиной лет до совершеннолетия голова увеличится только на 5 сантиметров, таким образом, большой рост наблюдается до шестилетнего возраста.

С момента рождения темпы роста мозга представляют собой идущую вниз кривую. Каждый следующий день головной мозг растет менее интенсивно, чем предыдущий.

В течение периода наибольшего роста мозга, ребенок способен воспринимать информацию в необработанном виде постоянно – и это действительно удивительно. Но этот процесс будет становиться всё медленнее с каждым днём.

Некоторые люди интересовались стимуляцией детей в утробе, но это было не было нашей областью изучения и исследований. В то время когда возможно много узнать о ребёнке в утробе, мы будем ограничивать себя только временем, следующим за рождением, когда мы способны наблюдать и оценивать ребёнка и видеть в чём он нуждается и как он реагирует на вещи, которые мы с ним производим.

Самым важным периодом в развитии мозга является период между рождением и шестью годами, и ясно, что чем раньше мы обеспечим ребёнку стимуляцию и возможности, тем более он сможет реагировать на эту стимуляцию и использовать возможности наиболее полно.

К сожалению многие в нашем мире склонны рассматривать рост и развитие головного мозга как нечто предопределенное и неизменное. На самом деле рост и развитие мозга это динамичный и всегда меняющийся процесс.

Этот процесс может быть остановлен, как это происходит при глубоком повреждении головного мозга.

Этот процесс может быть также замедлен, как например влиянием окружающей среды, которая подавляет возможности ребёнка исследовать и открывать свою собственную среду обитания через зрение, слух, вкусовые ощущения и обоняние, а также этот процесс может быть замедлен подавлением возможности двигаться, говорить, и пользоваться своими руками.

Самое важное то, что этот процесс может быть усилен и ускорен.

Всё что нам необходимо, что бы ускорить развитие – это обеспечить визуальную, слуховую и тактильную стимуляцию – через увеличение частоты, интенсивности и продолжительности, чтобы правильно распознать особенности роста мозга.

А что делать для развития мозга?

Мозг растёт через использование.

Существует очень мало предложений, состоящих только из четырёх слов, которые содержат такую силу для изменения мира, как это:

«Мозг растёт через использование».

Точно так, как мышцы, мозг растёт благодаря его использованию.

Те, кто использует свои мышцы очень мало, имеют маленькие неразвитые слабые мышцы. Те, кто использует свои мышцы на среднем уровне, имеют средние мышцы. Те, кто использует свои мышцы на высоком уровне, имеют сильно развитые мышцы.

Другой возможности нет.

То же самое верно для мозга, потому что мозг растет через использование.

Именно наши дети с повреждением мозга доказали это нам.

Когда мы начали лечить наших детей с повреждением мозга успешно, они начали развивать нормальную функцию. Дети, которые были неспособны двинуться, начали двигаться. Дети, которые не могли ходить, начали ходить. Дети, у которых было плохое понимание, начали понимать мир вокруг себя.

Особенностью детей с повреждённым мозгом является то, что они физически маленькие. У них очень плохие физические формы по сравнению с их здоровыми ровесниками. Большинство детей, которых мы видим, ниже десятой процентили в их физических измерениях. У них очень маленький объём груди. У них часто маленькие головы, и их рост намного меньше, чем у их здоровых братьев и сестёр.

Они маленькие, не потому что у них плохие гены, они маленькие, потому что травма головного мозга препятствовала нормальной функции. Та нехватка функции ответственна за их плохую структуру.

Есть старый закон природы, который говорит, что функция определяет структуру.

Ребенок с повреждённым мозгом демонстрирует, что противоположность также верна. Нехватка функции создает нехватку структуры.

Мы полагали, что, если бы мы могли успешно лечить мозг, ребенок начал бы увеличивать свою функцию, а так как это произошло, то и его структура начнет изменяться.

Это точно и так оно и произошло.

Поскольку дети начали видеть впервые и понимать впервые и двигаться впервые и ходить впервые, их структуры начали изменяться.

Они начали расти, как сорняки.

Дети, рост которых была на десять сантиметров меньше роста их здоровых сверстников, начали расти в два раза быстрее здоровых детей того же возраста. У детей, которые имели крошечный объём груди и страдали от хронических заболеваний верхних дыхательных путей, рост груди увеличился, и в некоторых случаях стал в три - пять раз больше, чем у их здоровых сверстников, и у них прекратились инфекции верхних дыхательных путей.

Мы были рады, но не удивленны. Этот физический рост и развитие были обоснованы.

Способность Матери Природы наверстать упущенное время есть название - это называют «Феноменом по навёрстыванию упущенного».

То, что действительно удивляло нас, однако, было физическим изменением, которое мы не ожидали. Многие дети с повреждённым мозгом, которых мы лечили, были старше шести лет. Фактически, некоторые не были детьми, это были взрослые. Хотя мы делали тщательные измерения головы всех детей с повреждённым мозгом и взрослых, которые приехали к нам, мы действительно не ожидали увидеть большой рост в окружности голов тех детей, которые были старше шести лет.

В конце концов, мы знали, как все знают, что рост мозга в основном закончен к шести годам, и таким образом, размер головы изменяется очень немного после этого рубежа.

Мы были неправы.

Когда мы начали смотреть на изменения в росте головы наших детей с повреждённым мозгом, которые были уже старше шести лет, мы были удивлены тем, что мы обнаружили. Рост объёма головы их здоровых сверстников был очень небольшим, головы наших детей с повреждённым мозгом росли в два, или три, или иногда даже в четыре раза быстрее, чем у их здоровых сверстников.

Были чёткие физические доказательства, что мозг растет благодаря использованию.

Мы наблюдаем это явление в течение пятидесяти лет.

Физические структуры детей с повреждённым мозгом, которые не получают эффективное неврологическое лечение, становятся хуже с каждым днем.

Но дети с поврежденным мозгом, которые получали правильную стимуляцию и возможность функционировать, развивались лучше и имели больший объем груди, размеры рук, ног и мозга.

Аналогично, у здоровых младенцев, которые выросли в окружающей среде богатой стимуляцией, и где они имели возрастающую возможность функционировать, размеры груди, ног, рук были больше и самое важное, что размеры мозга были больше.

Новорождённый.

Мы взрослые всегда предполагаем, что новорождённый ребёнок довольно счастливый и безмятежный. Кажется, что основная работа младенца – это есть и спать, и до тех пор пока мы не считаем это слишком трудным, нам кажется, что новорожденный наслаждается этим младенческим счастьем, когда он всё время проводит в мире, где он поселился и комфортно устроился в своём новом доме.

Фактически, новорожденный ребенок живет не в таком мире. Он прибывает в этот мир, завершив самое опасное путешествие, которое когда-либо совершал. Даже если он легко пришёл, ему тем не менее есть многое, что нужно сделать.

Много материнского труда вкладывается, чтобы привести младенца в этот мир, так как это следует, это физически тяжёлая работа. Но приход младенца в этот мир – это партнёрство, при котором молодой член команды работает так же тяжело, как и старый, если не более, чтобы прибыть сюда.

Как только он прибыл, он должен приспособиться с удивительной скоростью к факту, что он больше не находится в водной окружающей среде. Он должен не только учиться двигать своими руками и ногами без поддержки этой водной окружающей среды, но он должен также быстро справиться с остаточными органами дыхания, если он должен выжить.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: