Интегральная антропологи и эволюция культур

Интегральный подход посвящен полному спектру сознания как он проявляется во всем своем великолепном разнообразии. Это позволяет интегральному подходу признавать и отдавать должное Великой Холархии Бытия, впервые разъясненной вечной философией и традициями великой мудрости.

В то же время, Дух движется. Эволюция продолжает разворачиваться, не оставляя нетронутым ничто в явленном мире. То же относится и к великим традициям, некоторые озарения которых выдержали проверку временем, а некоторые — определенно нет.

Интегральные исследования, следовательно, должны сражаться на два фронта: против современности, которая слишком медленно признает полный спектр сознания, и против традиционализма, который отказывается признать любое значительное открытие самой современности.

В предыдущей главе мы встали на сторону великих традиций против современности и призывали к признанию полного спектра сознания, Великой Холократии Бытия. В этой главе мы встанем на сторону современности против традиционализма и будем утверждать, что, по мере того, как продолжается эволюция, возникают новые истины, появляются новые озарения, разворачиваются новые реализации, и, следовательно, великие традиции также отчаянно нуждаются в контакте с современностью.

Интегральное видение воплощает попытку взять лучшее из двух миров, древнего и современного. Однако это также требует критической позиции, стойко отвергающей худшее из этих миров.

***

Мыслящие мужчины и женщины в течение многих веков всегда находили в вечной философии основательное и балансирующее влияние. Оно, по словам д-ра Уотсона, было единственной константой в меняющемся мире. Следовательно, оно в особенности уместно в эти времена быстрых переходов и неопределенных перемен, когда мы ищем в древней мудрости некоторой стабильности и руководства, поскольку по сути оно всегда подразумевало обращение к вечным истинам и истинам вне времени, вне опустошений и беспорядков пространства и времени. “Я приду как Время, расточитель народов, готовый к часу, когда они созреют для гибели”. А вечная философия придет как антидот, бальзам для истерзанной души, готовая к часу, который огласит ее великое спасение.

Однако, действительно, всегда существовала некая проблема в интегрировании “древней” мудрости с “современностью” — даже термины “древний” и “современный” звучат обоюдно несовместимо. Вот что я поэтому хотел бы рассмотреть. То, что мы подразумеваем под термином “древний” или “вечный”, и как эти “древние” учения могут быть фактически примирены с “современным” или “прогрессивным” обществом.

Начнем с того, что, когда мы говорим о “Древней Мудрости” как philosophia perennis, здесь, собственно, может быть лишь один верный смысл, а именно, эти истины — или, скорее, Эта Истина — которая в высшей степени вечна или пребывает вне времени, одна и единая, единственная и вся. Эта Истина — используя “Истину” в самом широком смысле как, в конечном счете, Реальное или сам Дух — служит сутью вечной философии. Другими словами, вечная философия не является по сути набором доктрин, убеждений, учений или идей, поскольку все они принадлежат миру формы, пространства и времени и непрестанного изменения, тогда как Истина в высшей степени бесформенна и лежит вне времени и пространства, охватывая все пространство и время, но не ограниченное ни одним из них. Единое — верховная Истина — не пребывает в мире пространства и времени, кроме как всего пространства и времени, и, следовательно, оно никогда не может быть сформулировано в формальной или доктринальной манере. Мы не можем сделать заявления по поводу целостности Реальности, поскольку любое мыслимое заявление — само по себе просто часть этой Реальности, и, следовательно, вечная философия, как непосредственное озарение-союз с самой Реальностью, никогда не может быть адекватно уловлена в любой набор доктрин или идей, каждая из которых частична, конечна и ограничена. Кореная Истина может быть показана (в созерцательном осознании), но никогда не может быть исчерпывающе выговорена (на дискурсивном языке).

Другими словами, существует важное различение между Истиной и формами Истины. Сама Верховная Истина пребывает вне формы, вне времени, вне пространства, вне перемен; ее разнообразные формы, тем не менее, разнообразные идеи, символы, образы и мысли, посредством которых мы привыкли ее представлять, непрерывно меняются и эволюционируют. Верховная Истина пребывает вне времени; ее разнообразные формы существуют в мире времени и подчиняются законам времени. Верховная Истина пребывает вне пространства, тогда как ее разнообразные формы пространственно ограничены, конечны и условны. Верховная Истина — это не условие среди прочих условий, но само Условие всех условий, Природа всех природ, таковость или этость, или бытность всех явлений и всех форм и, следовательно, не представляет собой ни один феномен или форму.

Мы никогда не сможем узнать все формы Истины — психологическую истину, социологическую истину, экономическую истину, биологическую истину и т. д. Эти формы непрестанно совершенствуются и эволюционируют, меняются и усложняются. И хотя мы никогда не сможем познать все эти формы Истины, мы можем познать саму Истину, или абсолютную реальность, чьими частичными или приблизительными отражениями служат все эти формы. Другими словами, хотя мы никогда не сможем познать все факты существования, мы можем познать Факт Существования, который лежит в основе всех возможных и взаимосвязанных фактов, точно так же, как, если мы знаем, что океан влажен, мы знаем, что все волны влажны, даже если нам никогда не удастся узнать каждую из волн.

Итак, это одно из значений слов древняя мудрость или вечная философия — эта абсолютная Истина, которая пребывает вне времени, вне формы и вне пространства, в высшей степени целостная и полная, вне которой не существует ничего — Истина, которая может быть познана (через прямую и бесформенную интуицию-идентичность), но которая никогда не может быть адекватно или полностью уловлена в любую форму, доктрину, систему, философию, утверждение, мысль или идею (все из которых — это просто частичные, временные и конечные отражения).

Другие значения слова древний — это “старый”, “архаичный”, “примитивный”. И действительно, многие индивиды, которые пылко рассуждают о “древней мудрости”, имеют в виду “древность прошлых веков”. И предполагается, что именно эту “прошлую мудрость” мы привнесем в современную культуру в качестве источника смысла, стабильности и спасения.

Однако, как вы уже могли заметить, существует путаница прежних форм Истины с самой Истиной. Как только такая путаница происходит, то “Истина вне времени” уже может означать “как говорили старики”. Существует целая тенденция прославлять вчерашний день; видеть больше доступной “мудрости” в прошлом, чем в настоящем; превозносить древний Египет, Китай, Индию; романтизировать наших предков и чернить наших современников; и вообще видеть в явленном мире не эволюцию приращения мудрости, а деволюцию приращения невежества. Я полагаю, что все это — фундаментальная тупость.

Я уверен, что, когда мы говорим, что “наша современная культура нуждается в древней мудрости”, мы должны очень тщательно определить, что мы в точности понимаем под “древней мудростью”. Если под “древней” мы подразумеваем “вне времени”, тогда, конечно, наша культура отчаянно нуждается в такой мудрости (как нуждались в ней все культуры). Однако, если под “древним” мы имеем в виду “прошлые формы Истины”, то я убежден, что такое заимствование не может принести ничего, кроме реакционной, антипрогрессивной, антилиберальной и анти-эволюционной позиции.

Действительно, те, кто утверждает, что наша современная культура нуждается в “мудрости прошлых веков”, могут иметь в виду одно из двух: либо прошлые формы Истины были более адекватны, нежели современные; либо индивиды в прошлые века интуитивно представляли саму Истину более ясно, чем мы сегодня (если мы на это вообще способны) — и я полагаю, что оба эти предположения полностью и абсолютно неверны.

Простейшее изучение духовной и культурной антропологии, я полагаю, легко это подтвердит. Если мы полагаем, что даже адекватные формы “вечной” философии существовали на протяжении всех первобытных культур, мы впадаем в неописуемый восторг. Даже центральное (и простейшее) понятие о том, что существует одна реальность за многочисленными феноменами, была понята (если была) минимальным числом людей. Но как бы то ни было, почти все ученые согласны с тем, что по мере того, как мы движемся из палерлита и мезолита в периоды неолита и Бронзового Века, происходит беспрецедентный взрыв духовного и культурного понимания, бесконечно более богатого и утонченного, чем у наших предшественников. А затем, начиная примерно с 6 в. до н. э., мы наблюдаем удивительную цепочку появления “осевых мудрецов” — Заратустра, Гаутама Будда, Платон, Лао-Цзы, Конфуций, Моисей, Сократ — чьи озарения ясно показали еще более глубокое понимание духовной Истины и Реальности.

Среди романтиков (поклонников “древней мудрости” в духе “как говорили старики”) бытует тенденция рассматривать духовное развитие как катящееся вниз после осевого периода, что, в конце концов, должно привести к современному обществу декадентско-светско-научного толка. И еще раз напомню, что считаю, что этот романтический софизм напрямую вытекает из путаницы между Истиной и прошлыми формами Истины, и что более тщательное изучение исторических данных указывает, как бы то ни было, на продолжающуюся эволюцию и углубление духовного понимания после осевого периода и вплоть до наших дней.

Вот лишь несколько свидетельств. Изумительный рост буддизма Махаяны в Индии, начиная примерно со 2-3 века н. Э.; исключительный рост буддизма (Чань, Цзень, Тяй и Хуа-Йень) в Китае, особенно начиная с 6-го, 7-го и 8-го веков; изысканная Ваджраяна в Тибете, которая появилась даже не раньше восемнадцатого века; тантрический буддизм в Индии, который развивался в период между 8-м и 11-м столетием; и дзен в Японии, где великий Хакуин родился лишь в 1685! Что касается Веданты, то Шанкара появился на сцене не раньше 800 г.; Рамануджа — 1175; Рамакришна — 1836; а величайший из всех ведантических мудрецов, Шри Рамана Махарши, и величайший из всех ведантических философов, Шри Ауробиндо, умерли лишь несколько десятилетий тому назад!

Я мог бы продолжать в подобной манере, выстраивая, по собственному разумению, абсолютно герметический случай: как качество духовного понимания человечества, так и форма его представления, углубляются и становятся более адекватными, ни больше ни меньше.

Есть, в частности, один пункт, который я хотел бы выделить и подчеркнуть, а именно, это понятие эволюции. Принято предполагать, что одной из доктрин вечной философии (т. е., одной из наиболее популярных форм верховной Истины) служит идея инволюции-эволюции. То есть, явленный мир был создан как “падение” или “отделение” от Абсолюта (инволюция), однако все вещи теперь возвращаются к Абсолюту (через эволюцию). Фактически, доктрина прогрессивного временного возвращения к Источнику (эволюция) нигде не появляется, согласно таким ученым как Джозеф Кэмпбелл, раньше осевого периода (т. е., всего лишь две тысячи лет назад). И даже тогда эта идея как бы спирально загибалась в обратную сторону. Доктрина юг, к примеру, рассматривает мир как проходящий через многообразные стадии развития, однако движение направлено в обратную сторону: вчера был Золотой Век, и с тех пор наблюдалось некоторое регрессивное сползание по наклонной, что привело к современной Кали-Юге. Действительно, понятие исторического падения из Эдема было вездесущим во времена осевого периода; идея о том, что мы в данный период, на самом деле, эволюционируем в направлении Духа, не пользовалась хоть сколь нибудь заметным влиянием.

Однако в некоторый момент современной эры — его почти невозможно точно определить — идея истории как деволюции (или отпадения от Бога) была медленно сменена идеей истории как эволюции (или роста в направлении Бога). Мы ясно видим это у Шеллинга (1775-1854); Гегель (1770-1831) выдвинул доктрину редкой гениальности; Герберт Спенсер (1820-1903) придал эволюции статус универсального закона, а его друг Чарльз Дарвин (1809-1882) приложил его к биологии. Далее мы находим ее у Ауробиндо (1872-1950), который, вероятно, наделил ее наиболее точным и фундаментальным духовным контекстом, а Пьер Тейяр-де-Шарден (1881-1955) сделал ее популярной на Западе.

Однако вернемся к моему вопросу: мы могли бы сказать, что идея эволюции как возвращения к Духу является частью вечной философии, но самой идее (в любой адекватной форме) не более нескольких сотен лет. Она могла бы быть “древней” как “пребывающая вне времени”, но она определенно не является древней в смысле “старая”.

В результате этого объемлющего смещения в понимании эволюции, форма вечной философии приняла совершенно новый вид: все еще существует Это Единое, или абсолютный Дух вне времени, лишь проявлением которого служит вся вселенная, однако этот явленный мир теперь не деволюционирует прочь от Духа, он эволюционирует в направлении Духа. Бог не пребывает в нашем коллективном прошлом, Бог пребывает в нашем коллективном будущем; Сад Эдема — это завтра, а не вчера; Золотой Век лежит дальше по дороге, а не на горе позади.

Это фундаментальное смещение в смысле или форме вечной философии — как оно представлено в трудах, скажем, Ауробиндо, Гегеля, Ади Да, Шеллинга, Тейяра-де-Шардена, Радхакришнана и многих других — я бы назвал “нео-вечной философией”. И именно в этой нео-вечной философии — а не в “старой мудрости” — так отчаянно нуждается наша современная культура.

Таким образом, в сердцевине нео-вечной философии лежит та же самая Верховная и Бесформенная Истина, увиденная мудрыми культурами прошлого (и которые дали ей такие культурно-специфические и преходящие имена, как Дао, Разум Будды, Брахман, Богиня, Кетер и т. Д.); однако ее наружная форма, ее покров в относительном и явленном мире, естественным образом изменился и эволюционировал, с тем чтобы не отстать от прогрессивной эволюции самого явленного мира — и это включает, несомненно, саму идею эволюции. И тогда как “древняя мудрость” — означающая в этом случае наружные доктрины, идеи и символы, используемые в прошлые века, чтобы метафорически представить внутреннюю и Верховную Истину — по большей части устаревшая, старомодная, анахроничная или просто неверная (хотя они были, для своего раннего времени и места, идеально удовлетворяли требованиям культуры и фазы развития), форма нео-вечной философии гораздо точнее настроена на сегодняшние потребности, идеи и научные открытия. Появился новый коан для нашего века, и лишь нео-вечная философия способна его решить: Обладает ли компьютер природой Будды?

Вот что мы имеем: “Вечная”, или “исконная”, или “древняя” мудрость может иметь два разных смысла. Во-первых, она может означать верховную Истину вне времени, вне пространства, вне формы, Основу всего Бытия, исконную Пустоту, чистый неявленный Дух, Условие всех условий, Состояние всех состояний, Природу всех природ, ноумен, трансцендентный (и имманентный) всем феноменам, известный или понятый в вневременном состоянии созерцательного единства или идентичности со всем явленным. Когда мы спускаемся с этой плоскости бесформенного, внеобразного, вневременного союза-самадхи, мы естественным образом укутываем это Понимание бесформенной Истины в разнообразные формы и символы истины, доступные в нашей конкретной социо-культурной среде. Конкретные наружные формы и символы, используемые прошлыми мудрыми культурами, привели к появлению второго широко распространенного смысла “древней мудрости” — а именно, это реальные доктрины, слова, теории, метафоры, символы и модели, используемые древними или прошлыми культурами для выражения и воплощения своего собственного понимания этой Верховной Истины. И тогда как верховная и бесформенная Истина, в той степени, в которой она ясно понимается, обязательно едина и идентична во все времена и во всех местах, тем не менее, формы ее выражения можно обсуждать лишь в соответствии с их уместностью тому социо-культурному контексту, в котором они живут, и из которого выводятся сами их метафоры и модели.

Теперь, если мы будем использовать “Древняя” (заглавная Д) для обозначения верховной, вневременной и бесформенной Истины, и “древняя” — для обозначения конкретных прошлых форм и выражений верховной Истины, мы так сможем подвести итог нашей главной темы: современная культура нуждается в Древней мудрости, а не в древней мудрости. И вот наш вывод: сегодня лучшая и самая подходящая форма Древней Истины — это нео-вечная философия, а не слепая преданность тому, “что говорили старики”. Современная культура по большей части несовместима с древней культурой, и их форсированная пригонка никогда не принесет выгоды более чем кучке ностальгирующих личностей. Бесформенная или Древняя Истина, с чем мы все можем согласиться, является идеальным союзом-идентичностью со всем явленным миром; однако наш сегодняшний явленный мир включает компьютеры, глобальную политику, идею эволюции, молекулярную технологию, системы “человек-машина”, радикальные медицинские достижения и т. д. Короче говоря, форма Древней Мудрости уже не может быть древней. Нео-вечная философия, с ее приспособляемостью к современным потребностям и желаниям, есть и должна свидетельствовать о Боге новой, возникающей культуре мудрости.

Мы сказали, что прошлые формы Истины возникли в ответ на потребности и желания прошлых культур, и что они по большей части были идеально адекватны в те времена. Конечно, некоторые из этих прошлых форм все еще могут найти частичное и ограниченное применение в нашем современном обществе (как мы все еще используем колесо) — однако, по определению, затем они становятся просто частью наших современных форм Истины, приспособленных и пригнанных к более обширной структуре (как, к примеру, Ауробиндо совместил духовность и эволюцию, а Вивекананда инициировал диалог между физикой и духовностью). Дело в том, что эволюция форм Истины ясно показывает последовательность все более адекватных, более обширных структур для выражения и представления истины. (Понятие о том, что каждая стадия развития адекватна, но каждая последующая еще более адекватна, впервые было выдвинуто Гегелем, одним из первых великих нео-вечных философов). У прошлого были Великие Религии. У будущего будут Великие Религии.

Я понимаю эти тенденции подтолкнуть наше видение в направлении, противоположном тому, в котором мы привыкли думать. А что если бы я сделал это заявление, скажем, в 500000 году до н.э.? Это очевидно было бы истиной. Разве эволюция остановилась на нас, предоставив нам, а не нашим потомкам, привилегированный статус? Дело в том, что наши так называемые Великие Религии в ходе будущей духовной революции будут сведены к следам на историческом пути развития Духа; им будет придан такой же статус, как, к примеру, вуду или белой магии. Более великие и более адекватные формы Древней Мудрости появятся завтра, и завтра, и завтра, и снова завтра, точно так же, как это происходило в прошлом.

Все предшествующее отнюдь не означает, что конкретным индивидам придется ждать будущей эволюции, чтобы найти трансценденцию. Каждый индивид, как в настоящем, так и в прошлом, в высшей степени свободен практиковать трансценденцию через созерцательно-медитативные практики в каждом особом случае. Верховной Истине, будучи бесформенной, нет нужды ждать прихода новых форм или сетовать на утерю прошлых форм. Наше исключительное доверие к будущим или прошлым формам просто продлевает смешение Истины с ее преходящими формами. Верховная Истина, как всегда, полностью и целостно доступна только вне времени. Все дело просто в том, что, по мере того как сознание целостности продолжает развиваться и эволюционировать в современной планетарной манере, глобальное осознание (которое трансцендирует любую узость взглядов) становится все более простым, более очевидным, более привлекательным — и, следовательно, я полагаю, более вероятным. Вместе с Шелдрейком мы могли бы поразмышлять над тем, что это эффект морфического поля как бы то ни было, похоже, что эволюционное накопление невозможно отрицать.

Таким образом, идея о том, что сегодняшнее рационально-светское общество в некотором роде антидуховно, исходит, как я полагаю, из непонимания реальной природы эволюции, которая, согласно нео-вечной философии, есть ни что иное, как Дух в действии, или стадии возвращения Духа к Духу-как-Духу. Одна из этих стадий — согласно нео-вечным философам от Ауробиндо до Гегеля и Ади Да — это именно гуманистически-научно-рациональная стадия, которая, отнюдь не будучи антидуховной, просто служит необходимой и промежуточной формой Духа в движении. Лишь когда, не преуспев в понимании этого, мы производим ностальгическое сравнение настоящей формы Духа в действии с его старыми и прошлыми формами, тогда мы приходим к романтически унылому выводу, что современная эра — это мрачное духовное порождение по сравнению, скажем, с Месопотамией (большинство религиозных практик которой практически принадлежали к максимально обширному варварскому кругу).

В таком случае, настало время покончить с нашим сентиментальным томлением по “временам царя Гороха”, нашей патологической фиксацией на Матери Прошлом, нашим абсурдным преклонением перед любой доктриной, авторитет которой исходит лишь из того факта, что она была выдвинута одним очень, очень древним мудрецом сотни, а лучше тысячу лет тому назад. Ведь, как бы иронично это ни выглядело, наша фиксация на прошлом обусловлена лишь нашим страхом смерти в настоящем: неспособные умереть до уровня своих эго, мы запираемся в неизменности и неподвижности прошлого как заменителя проекта бессмертия. Труп “царя Гороха” становится нашим патологическим убежищем, нашим протухшим бессмертием.

Давайте вместо этого ценить прошлое, воздавать ему должное, выражать ему благодарность за те достижения, на основе которых покоится наше современное сознание — но пусть оно ослабит свою хватку на нашем горле. Когда мы смотрим на мудрецов прошлого, восхищаемся их озарениями и в любляемся в того или другого из них, что мы на самом деле видим и чувствуем? Что это может быть, как не наша нивысшая Самость или Дух, поскольку Дух един и пребывает вне времени? Наша преданность прошлому — это именно та неверно размещенная интуиция абсолютного Духа, смещенная от настоящего Понимания к сотворению кумира в прошлом через неспособность войти во вневременную трансценденцию. Итак, давайте ослабим мертвую хватку древней мудрости, чтобы на горизонте смогла взойти вечно новая и вечно обновляющаяся Древняя Мудрость, указывающая путь к дому.

Духовная эволюция, культурная эволюция, сама эволюция: традиции прошлой мудрости редко признают какой-либо из аспектов этого либерального, прогрессивного и эволюционного взгляда.И все же, кто может на самом деле осуждать их? Как может любой из нас подписаться под такими понятиями, как духовная эволюция, сталкиваясь с пылающими знаками Аушвица, Хиросимы, Вундед-Ни, ГУЛАГа, Чернобыля; когда имена Гитлера, Муссолини, Сталина, Пол Пота, Амина выжжены на плоти современности, и когда их шрамы еще всем видны?

В книге под названием “Ввысь из Эдема: Трансперсональный взгляд на человеческую эволюцию” я пытался внести ясность в наиболее сложные из этих вопросов. Хотя “Ввысь из Эдема” в общем завоевывает все большее признание, изначально она вызвала массу споров, поскольку в Предисловии я ссылаюсь на новое издание, где фокусируюсь на одной из главных проблем (и основных кошмаров) современной социологии и антропологии: Как мы можем говорить о культурной эволюции с Аушвицем на горизонте?

Этот вопрос критичен, потому что, пока мы не сможем правдоподобно ответить на него, мы никоим образом не сможем примирить древнее и современное мировоззрения (поскольку первое отрицает эволюцию, а последнее — принимает ее). В таком случае, то, что требуется, это увидеть эволюцию в радикально новом свете, где всем взлеты и падения путешествия Духа во времени могут быть в полной мере признаны и наделены должным уважением.

Однако, чтобы увидеть эволюцию как Дух в действии, следует ответить на конкретные жесткие возражения, поскольку, фактически, ни традиционалисты, ни либеральные модернисты не пришли в полной мере к соглашению по поводу фундаментального смысла самой эволюции.Если эволюция функционирует в остальной части вселенной, тогда она должна функционировать также и в человеческих существах, что означает, что человеческие культуры также должны эволюционировать. Из этого следует, что должны возникать прогрессивные развитые формы взаимодействия... что прямо приводит к противоречию, известному как “Аушвиц”.

Другими словами, будущее интегральных исследований роковым образом зависит от той позиции, которую мы займем по отношению к самой эволюции: в каких областях функционирует эволюция, и что она означает на самом деле? И, если мы рассматриваем эволюцию как Дух в действии, тогда как мы ответим на вопрос о ГУЛАГе?

***

Я написал “Ввысь из Эдема” в 1977, когда было очень модно верить в то, что эволюция затрагивает все сферы вселенной, кроме человеческой. То есть, Космос мощно трудился примерно в течение двенадцати миллиардов лет, при чем каждый его аспект функционировал по эволюционным принципам. Это был исключительный и всеобъемлющий процесс, который в конце концов породил первых людей, после чего он резко прекратил функционировать.

Было ощущение, что эволюция работает в остальной части вселенной, но только не в людях! Это достаточно необычное мнение нашло поддержку у традиционных религиозных мыслителей, ретро-романтиков и либеральных социальных теоретиков: практически у всего пантеона влиятельных авторов и теоретиков во всем диапазоне социальных исследований.

Большинство религиозных традиционалистов допускали, что развитие присуще индивидуальным человеческим существам, но не коллективному и культурному человечеству. Традиционалисты проявляли такую интенсивную антипатию к культурной эволюции, по большей части потому что современная история достаточно принципиально отвергла традиционную мифическую религию, и, таким образом, если история действительно направлялась эволюцией, тогда эволюция грубо обошлась с ними и их убеждениями.

Несомненно, современность по большей части основательно отвергала религию: либеральная современность не приемлет мифическую религию в ее управляющей и политической ипостасях, не приемлет мифическо-религиозные объяснения научных фактов и истин и не приемлет специфические мифическо-религиозные догмы в общественном дискурсе и общественной нравственности.

И, таким образом, как можно ожидать, традиционалисты рассматривают современность как крупное антидуховное движение, ужасное движение секуляризации и рационализации: современность — это великий Сатана. И если это породила эволюция, тогда пусть ее будет поменьше. Выражаясь более сильно: эволюция не функционирует в человеческой сфере!

Ретро-романтики и нео-язычники полностью согласились с тем, что эволюция функционирует во всей остальной вселенной, но не в человеческой сфере. Фактически, романтики присовокупили к этому, что, в случае людей, эволюция пошла вспять! По общему убеждению романтиков, люди, как филогенетически, так и онтогенетически, зародились в некотором первобытном Эдеме, великом раю, в подлинном Небе на земле, а потом все резко покатилось по наклонной. Могучие силы, функционирующие в Космосе миллиарды и миллиарды лет — силы, которые создали муравьев из атомов и обезьян из амеб, колоссальные силы, которые сдвигали галактики и квазары в планетарные конфигурации, которые порождали клетки с ощущениями, организмы с восприяием и животных, которые могли видеть, чувствовать и даже мыслить — все эти силы, как только появились люди, резко и разрушительно застопорились — стоп машина! И единственно очевидной причиной этому послужило то, что эти силы не сопрягались с ретро-романтическими идеями о том, как следует развиваться миру. Эволюция — для всего остального Космоса; вниз по наклонной — для человечества. Какой странный и порочный пример дуализма!

Интенсивную враждебность в отношении культурной эволюции также разделяли либеральные социальные теоретики поо некоторым вполне понятным и даже благородным причинам. Социальный дарвинизм в своих наиболее распространенных формах был так жесток и безжалостен — не говоря уже о теориях, основанных на наиболее сомнительных аспектах дарвинизма — что он стал означать, ни больше, ни меньше, как отсутствие сострадания к своим братьям и сестрам. И, таким образом, либеральные социальные теоретики практически всех направлений вместо того, чтобы попытаться отделить здравые аспекты культурной эволюции от абсурдных, коллективно решили, что лучше избегать или даже отрицать этот вопрос вообще.

Таким образом, концепция “Эдема” в то время была достаточно дерзкой и определенно противоречивой. Различные великие теоретики от Тейяра-де-Шардена до Ауробиндо и Гегеля уже выдвигали идею о том, что сама эволюция, на самом деле, духовное раскрытие, при чем, каждая стадия трансцендирует, но включает предшествующую. Однако ни один из них не соединял это философское понятие с реальным пристальным взглядом на антропологические данные, и никто из них не выдвинул ни одной специфической стадии этой эволюции, основанной на обширных эмпирических и антропологических доказательствах какого либо толка. В этом отношении, я полагаю, “Эдем” стал значительным достижением.

В то время, когда я писал эту книгу, исследования двух других теоретиков, работающих в одной и той же общей области, становились доступными для англо-говорящего мира: Жан Гебсер и Юрген Хабермас. То, что я знал о Гебсере, было почерпнуто из одной длинной статьи, опубликованной в “Мэйн Каррентс” (которая тогда была единственной подобной статьей, доступной на английском), но этого было достаточно, чтобы безошибочно показать мне, что мы с Гебсером столкнулись с идентичными по сути стадиями в обширном потоке эволюции человеческого сознания. Из уважения и почтения к первопроходческой работе Гебсера (он работал над этим еще за десятилетия до того, как я появился на свет) я немедленно присоединил его терминологию к своей, так что различные культурные стадии имели имена, вроде магически-тифонической или ментально-эгоической.

Другими словами, это были стадии эволюции культурных мировоззрений (стадии эволюции Нижнего Левого сектора), стадии, которые Гебсер в своих революционных исследованиях уже идентифицировал как архаическую, магическую, мифическую, ментальную и интегрально-аперспективную. Мои исследования привели меня к подобным, почти идентичным стадиям, которые я назвал уроборической, тифонической, членской, эгоической и экзистенциальной. (И, таким образом, когда я присоединил термины Гебсера, я часто ссылался на магически-тифоническую или мифически-членскую стадии и т. д.)

Однако в моем подходе за интегрально-экзистенциальной стадией — высшей у Гебсера — следовали дальнейшие или более глубокие стадии самого духовного и трансперсонального развития — психическая-тонкая-каузальная-не-дуальная — стадии, которые Гебсер четко не различает. Однако до сих пор Гебсер остается непревзойденным мастером и одним из основных инноваторов в понимании эволюции культурных мировоззрений.

(Интегральные исследования как дисциплина включает тщательное изучение полного спектра культурных мировоззрений в процессе их развития и эволюции. Ведь то, что проявляется в индивидах как спектр сознания (Верхний Левый), в культурах проявляется как спектр мировоззрений (Нижний Левый). Таким образом, отслеживание корреляций между онтогенетическим и филогенетическим формированием человеческого рода является центральной задачей интегральной антропологии).

Это непосредственно связано с работой Юргена Хабермаса и его коллег. Хабермас ворвался на сцену со “Знанием и человеческими интересами”. Это была яростная атака на чистый позитивизм и эмпиризм. К 1976 году он выпустил “Коммуникацию и эволюцию общества”, краткий и в то же время блестящий набросок того, что он видел как универсальные стадии развития сознания. Работа Хабермаса попалась мне как раз тогда, когда я заканчивал “Эдем”, и смог лишь в неполной мере поддержать его, но было вполне очевидно, что Хабермас, идущий от совершенно другой отправной точки, также столкнулся с теми же общими стадиями, что я и Гебсер. Хабермас стал тем, кого многие люди, включая и меня, считают величайшим из живущих в мире философов, и в последующих книгах я буду крепко и с благодарностью опираться на неизбывный гений Хабермаса.

Однако, что отсутствовало у Гебсера и Хабермаса, это подлинно духовное измерение. Гебсер энергично пытался включить духовную сферу в свою работу, но вскоре стало очевидно, что он просто не знал — или не знал достаточно глубоко — созерцательных традиций, единственных, которые проникают в суть Божественного. Как я сказал, над высшей стадией Гебсера, интегрально-аперспективной, на самом деле, располагается еще несколько стадий трансперсонального или духовного развития, которые Гебсер неуклюже запихивает в свою интегральную стадию. А Хабермас, будучи по сути немецким рационалистом не понимал (и не понимает до сих пор) другого Бога, который был бы выше Рассудка.

Итак, требовался некий гибрид Ауробиндо, Тейяра-де-Шардена, Гебсера и Хабермаса — другими словами, своего рода научная структура, которая реально могла бы вместить сильные стороны каждого из подходов. Оглядываясь назад, я полагаю, что именно это удалось сделать книге “Ввысь из Эдема”. С тех пор я усовершенствовал категории, введенные в “Эдеме”, и расширил секторы анализа (заинтересованные читатели могут обратиться к книгам “Секс, экология, духовность” и “Краткая история всего”). Однако сущностная структура приводится здесь и, как я полагаю, она достоверна как всегда. Фактически, недавние исследования, доказательства и теория, как бы то ни было, существенно повысили обоснованность “Эдема” и его главных выводов.

Существенный вопрос заключался вот в чем: Попытка принять культурную эволюцию в качестве объяснительного принципа человеческой истории наталкивается точно на те же фундаментальные возражения, которые привели к тому, что традиционалисты, романтики и либеральные социальные теоретики агрессивно и окончательно отвергли ее. Другими словами, если эволюция функционирует в человеческой сфере, то как мы можем объяснить Аушвиц? И как мы смеем выносить суждения о том, что некоторые культурные произведения эволюционировали в большей степени, нежели другие? Как мы смеем выстраивать такие классификации ценности? Что это за самонадеянность?

Так, хотя я начал это предисловие с упреков в адрес анти-эволюционных теоретиков, они в действительности выдвигают несколько глубоких и значимых возражений, и эти возражения следует принимать в высшей степени серьезно и относится к ним как можно более беспристрастно.

Традиционалисты, к примеру, не могут поверить в культурную эволюцию из-за таких современных ужасов, как Аушвиц, Хиросима, Чернобыль. Как мы можем говорить, что эволюция работает в людях, когда она порождает таких монстров? Лучше вообще отрицать эволюцию, чем попасться на объяснении этих циничных вещей.

И романтики реагируют на то, что кажется универсальной человеческой симпатией к тому времени, которое предшествовало сегодняшнему смятению. В целом, первобытные мужчины и женщины не страдали от бедствий современности — никакого промышленного загрязнения, совсем немного рабства, мало споров о собственности и т. д. По любому масштабу качества, не скатились ли мы действительно вниз? Не пришло ли время вернуться к природе, назад к благородной дикости и, тем самым, найти более подлинную самость, более честное сообщество, более богатую жизнь?

У либеральных социальных теоретиков также есть все причины в ужасе отшатнуться от понятия культурной эволюции. Ее невообразимо жестоким формам, таким как социальный дарвинизм, не просто недостает сострадания; гораздо более зловещий, этот тип невежественного “эволюционизма”, отданный в руки нравственных кретинов, создал бы как раз тот тип разрушительных и варварских понятий супермена, господствующей расы, грядущих богочеловеков, которые бесчувственным гусиным шагом проследуют в историю, которые вырежут свои убеждения на измученной плоти миллионов, загонят их идеологию в газовые камеры, где все и устроится. Либеральные социальные теоретики, реагирующие на такие ужасы, естественно, склонны взирать на “социальную иерархию” любого сорта как на прелюдию к Аушвицу.

Очевидно, что, если эволюция сознания претендует на статус объяснительного принципа какого бы то ни было рода, она сталкивается с несколькими серьезными трудностями. Следовательно, то, что требуется, это набор принципов, который может объяснить как прогресс, так и регресс, хорошие новости и плохие новости, взлеты и падения эволюционной качки, который, как бы то ни было, так же активен в людях, как и в остальном Космосе. Иначе, мы сталкиваемся с исключительно экзотической ситуацией вбивания ядовитого клина как раз посреди Космоса: все нечеловеческое регулируется эволюцией; все человеческое — нет.

Каковы же принципы, которые могут реабилитировать культурную эволюцию в утонченной форме и, тем самым, воссоединить человечество с остальным Космосом, а кроме того объяснить взлеты и падения в ходе раскрытия сознания? Вот несколько центральных объяснительных принципов, которые, как я полагаю, нам необходимы:

1. Диалектика прогресса. По мере эволюции и раскрытия сознания, каждая стадия решает или рассеивает конкретные проблемы предыдущей стадии, но затем добавляет собственные, новые и непокорные (а иногда — более сложные). Именно по тому, что эволюция во всех сферах (человеческой и прочих) функционирует посредством процесса дифференциации и интеграции, каждый новый и более сложный уровень обязательно сталкивается с проблемами, которые не присутствовали у его предшественников. Собаки болеют раком; атомы — нет. Но за это не следует огульно проклинать эволюцию! Это означает, что эволюция — это хорошие и плохие новости; это диалектика прогресса. И чем больше стадий эволюции существует — чем глубже Космос — тем больше вещей, которые могут не получиться!

Итак, эволюция по сути означает, что с каждой новой стадией появляются новые потенциалы, новые чудеса и новые красоты, однако они неизменно сопровождаются новыми ужасами, новыми страхами, новыми проблемами, новыми бедствиями. И “Ввысь из Эдема” — это хроника новых чудес и новых болезней, которые развертываются на безжалостных ветрах эволюции сознания.

2. Различение между дифференциацией и диссоциацией. Именно потому, что эволюция движется посредством дифференциации и интеграции, что-то может нарушиться на каждой и любой стадии — как я сказал, чем глубже Космос, тем больше бедствий может произойти. И одна из наиболее распространенных форм эволюционной патологии происходит, когда дифференциация заходит слишком далеко в диссоциацию. В человеческой эволюции, к примеру, одно дело — дифференцировать разум и тело, и совершенно другое — диссоциировать их. Одно дело — дифференцировать культуру и природу, совершенно другое — диссоциировать их. Дифференциация — это прелюдия к интеграции; диссоциация — это прелюдия к бедствию.

Как мы увидим на следующих страницах, человеческая эволюция (как и любая другая эволюция) отмечена последовательностью важных дифференциаций, которые абсолютно нормальны и в целом существенны для эволюции и интеграции сознания. Но на каждой стадии эти дифференциации могут зайти слишком далеко в диссоциацию, которая превращает глубину в болезнь, рост в раковую опухоль, культуру в кошмар, сознание в агонию. И “Эдем” — это хроника не только необходимых дифференциаций эволюции сознания, но также и патологических диссоциаций и искажений, которые слишком часто следуют в их кильватере.

3. Различие между трансценденцией и вытеснением. Говорить, что эволюция движется посредством дифференциации, значит сказать, что она движется через трансценденцию и включение. То есть, каждая стадия эволюции (человеческой и любой другой) трансцендирует и включает предшествующие стадии. Атомы — части молекул, молекулы — части клеток, клетки — части сложных организмов и т.д. Так, каждая часть включает своих предшественников, а потом добавляет свои собственные определяющие и возникшие качества: она трансцендирует и включает.

Однако по этой самой причине, в случае патологии, старшее измерение не трансцендирует и включает; оно трансцендирует и вытесняет, отрицает, искажает, разрушает. У каждой новой и более высокой стадии имеется именно такой выбор: трансцендировать и включать, помогать, интегрировать, почитать; либо трансцендировать и вытеснять, отрицать, отчуждать, угнетать. “Эдем” — это хроника великих трансцендентных событий человеческой эволюции, равно как и абсурдных случаев подавления, угнетения и жестокости. Чем ярче свет, тем глубже тень, и “Эдем” всматривается и в свет, и в темноту.

4. Различие между естественной иерархией и патологической иерархией. В ходе эволюционного процесса то, что являлось целым на одной стадии, становится частью целого следующей. Каждая и любая вещь в Космосе, таким образом, представляет то, что Артур Кестлер назвал “холоном”, целым, которое одновременно служит частью некоторого другого целого, и так до бесконечности. Целые атомы — части молекул, целые молекулы — части клеток и т.д. Каждая вещь — это целое/часть, холон, существующая в естественной иерархии или порядке приращения целостности и холизма.

По этой причине Кестлер отмечал, что нормальную иерархию действительно следует называть холархией, и он вполне прав. Все процессы эволюции (человеческой и любой другой) поддерживаются от части иерархизацией (холархизацией) — каждое старшее измерение трансцендирует и включает младшие уровни: каждый уровень — это целое, которое служит частью другого целого, и до бесконечности. Именно поэтому каждая разворачивающаяся часть трансцендирует и включает своих предшественников, и, таким образом, Космос развертывается в охвате за охватом, за бесконечным охватом.

Однако то, что трансцендирует, может вытеснять. Так, нормальные и естественные иерархии могут дегенерировать в патологические иерархии, в доминаторские иерархии. В этих случаях дерзкий холон не хочет быть и целым, и частью; он хочет быть целым, периодом. Он не хочет быть взаимной частью чего-то большего, нежели он сам; он не хочет участвовать в сообществах своих братьев-холонов; он хочет господствовать над ними по своей воле. Сила сменяет сообщество; доминирование сменяет общение; угнетение сменяет взаимодействие. И “Эдем” — это хроника необычайного роста и эволюции нормальных иерархий, роста, который по иронии судьбы, обусловливает дегенерацию в патологические иерархии, которые оставили свои выжженные клейма на изуродованной плоти несчетных миллионов, шлейф террора, который сопровождает животного, который может не только трансцендировать, но и вытеснять.

5. Высшие структуры могут быть ограблены низшими импульсами. Племенное устройство, когда оно предоставлено самому себе, относительно доброжелательно просто потому, что его средства и технологии относительно безвредны. Вред биосфере и другим людям может быть причинен лишь посредством лука и стрелы (и эта ограниченность в средствах не означает присутствия мудрости). Проблема состоит в том, что развитые технологии рационализации, будучи похищенными племенными и этноцентрическими силами, могут оказаться разрушительными.

Аушвиц — это не результат рационализма. Аушвиц — это результат того, что многие продукты рационализма используются иррациональными способами. Аушвиц — это рациональность, похищенная племенной системой, этноцентрической мифологией крови, почвы и расы, укорененной в земле, романтической по склонностям, варварской по своей этнической сути. Вы не можете серьезно пытаться осуществить геноцид с помощью лука и стрелы; но вы можете попытаться выполнить эту задачу с помощью стали и угля, двигателей внутреннего сгорания и газовых камер, пулеметов и атомных бомб. Это не рациональные желания ни по одному из определений рационального; это этноцентрические племенные порывы, реквизирующие орудия развитого сознания и использующие их исключительно для нижайших из нижайших целей. Аушвиц — это конец игры, но не для рассудительности, а для племенного менталитета.

Вот ряд различениний, которые, как я полагаю, необходимы, чтобы реконструировать эволюцию человеческого сознания в более удовлетворительной и убедительной манере, с тем чтобы более четко объяснить неоспоримые достижения, равно как и неоспоримые катастрофы человеческой истории. И наконец, это позволяет нам приблизиться к возражениям анти-эволюционных теоретиков, которые все же во многих отношениях агрессивно доминируют в теоретическом дискурсе этой области.

Традиционалистам мы можем сказать: вы не поняли диалектику прогресса. Вы включили все плохие новости современности, но осторожно оставили в стороне все хорошие новости. Вы проклинаете подъем современности и ее рационал-секуляризации, не обладая способностью увидеть, что современность, на самом деле, это форма развертывания Духа как Присутствия сегодняшнего мира. Так, вы почитаете предыдущий мифически-аграрный век, когда весь мир поклонялся мифическому Богу или Богине, и по всей этой благодатной земле сияла религия, и каждый мужчина и женщина благоговейно принимали вашего Возлюбленного Господа, и все было зачаровано и живо духовным знамением.

И давайте для удобства игнорировать тот факт, что, как ясно показывают многочисленные свидетельства, в 10 процентах кочевых и 54 процентах аграрных сообществ присутствовало рабство; в 37 процентах кочевых и 64 процентах аграрных сообществ выкупали невест; 58 процентов кочевых и поразительные 99 процентов сельскохозяйственных обществ часто или с перерывами вели войны. Храмы этого возлюбленного Бога и Богини были воздвигнуты на согбенных спинах миллионов и миллионов порабощенных и замученных людей, которым было отказано даже в простейших из человеческих достоинств, и которые выстелили алтарь к этому возлюбленному Богу своей кровью и слезами.

Традиционалисты напомнили нам о кошмарах современности; пусть им будет не так просто забыть о кошмарах дней минувших. А что касается хороших новостей современности, о которых странно умалчивают традиционалисты, давайте напомним им: Великие освободительные движения — освобождение рабов, женщин, неприкасаемых — эти великие движения освобождения были привнесены в современный мир именно рационализмом (разумностью), который служил — не делайте ошибки! — формой развертывания Духа в современном мире. Позитивные аспекты современности — включая успехи медицины, которые только сами по себе облегчили больше боли и страданий, чем любой другой прогресс в истории — представляют собой настоящее развертывание Эроса и Агапе: одни только либеральные демократии являют собой сострадание Духа, не на вероломно обещанных мифических небесах, но здесь и сейчас, на земле, в реальной жизни огромной части человечества, которая до этого жила на этой дорогой земле как рабы, как собственность другого, искренне веря в славу великого и восхитительного Бога.

Итак, мы говорим традиционалистам: Вы не увидели диалектики прогресса, вы не увидели, что высшее может быть ограблено низшим, вы не увидели, что форма Духа в современном мире — это как раз хорошие новости современности. По этим и многим другим причинам вы утеряли контакт с пульсом продолжающейся эволюции и развертывания Духа, с чудом эволюции как самореализации через само-трансценденцию.

Ретро-романтикам мы говорим: Вы спутали дифференциацию с диссоциацией, вы спутали трансценденцию с вытеснением. Таким образом, каждый раз, когда эволюция вводит новую и необходимую дифференциацию, вы кричите: провал! кошмар! ужасам не видно края! деволюция! утеря Эдема, отчуждение человечества, шлейф несчастий, сотканный из ветров истории.

Желудю приходится дифференцироваться, чтобы вырасти в дуб. Однако, если вы рассматриваете каждую дифференциацию как диссоциацию — если вы совершенно путаете два эти понятия — тогда вы вынуждены рассматривать дуб как ужасное насилие над желудем. И, таким образом, ваше решение любой проблемы, с которой сталкивается дуб, состоит в следующем: мы должны вернуться назад в наше прекрасную желудевость.

Решение, несомненно, состоит в противоположном: найди те факторы, которые мешают желудю самоактуализироваться как дубу, и убери эти препятствия, так чтобы естественно смогли произойти дифференциация и интеграция, а не дрейф в диссоциацию и фрагментацию. Мы можем согласиться с романтиками, что ужасные патологии часто вползали в текущий ход развития и эволюции — никто не спорит! — однако решение лежит не в идеализации желудевости, а в устранении тех препятствий, которые мешают росту желудя в самоактуализированную дубовость.

Либеральным социальным теоретикам мы говорим: Вы не поняли раличия между естественной иерархией и патологической иерархией и, так, в своем понятном рвении устранить последнее, вы разрушили первое: вместе с водой вы выплеснули ребенка.

Оценочное ранжирование — иерархия в самом широком смысле — неизбежно во всех человеческих действиях, просто потому что мы все — холоны: бесконечные контексты внутри контекстов, и каждый более обширный контекст выносит суждение по поводу своих менее содержательных контекстов. И, таким образом, даже когда ратующие за равноправие социальные теоретики подтверждают свое неприятие иерархии, здесь они используют иерархические суждения: они утверждают, что отсутствие ранжирования лучше, чем ранжирование. Итак, это иерархическое суждение, которое ставит их в стеснительное положение, заставляющее противоречить самим себе, тайно принимая то, что они громогласно осуждают. Их иерархия отрицает иерархию, их ранжирование ненавидит ранжирование.

Естественно, они пытаются избавиться от патологических иерархий, и в этом начинании, я полагаю, мы все можем последовать за ними. Однако единственный способ избавиться от патологических иерархий — это принять нормальную и естественную иерархию, то есть, принять нормальную холархию, которая, интегрируя, возвращает непокорный холон на должное место в обоюдной взаимности заботы, содружества и сострадания. Однако без холархии вы имеете груды, а не дыры, и никакая интеграция невозможна вообще.

Таким образом, используя этот подход и примерно пять этих различений, мы можем воссоединить человечество с остальным Космосом и более не быть обремененными воистину эксцентричным и жестким дуализмом: человечество — вот здесь, а все остальное — вон там. Антропоцентрическое высокомерие — исповедут ли его традиционалисты, ретрогрессивные эко-теоретики или романтики — это позиция, которую нам не следует принимать.

Что еще более абсурдно, отрицать эволюцию в человеческой и культурной сфере — это отрицать, что обучение происходит или может происходить в коллективном человеческом осознании. Это то же самое, что сказать, что со “дня Один” человечество знало все, что можно знать обо всем; ничто не росло и не развивалось, ничто не эволюционировало, не возникали новые истины, эволюция бездействовала.

Нет, мы — неотъемлемая часть единого и всеобъемлющего эволюционного потока, который сам по себе служит Духом в действии, формой и манерой созидания Духа, и, следовательно, всегда стремится за пределы того, что прошло — который прыгает, а не вползает, на новые плато истины, чтобы снова прыгнуть, умирая и перерождаясь с каждым новым квантовым сдвигом, и часто спотыкаясь и ушибая свои метафизические коленки, и все же поднимаясь на ноги, чтобы совершить очередной прыжок.

А вы помните Автора этой Игры? По мере того, как вы глубже вглядываетесь в свое собственное осознание, ослабляете внутреннее уплотнение и растворяетесь в пустой почве собственного изначального опыта, не становится ли мгновенно очевидным — здесь и сейчас — простое ощущение Бытия? Разве вас не было в начале? Разве у вас не было возможности принять участие в последующей игре? Разве само сновидение не началось, когда вам надоело быть Богом? Разве не было забавно потеряться в произведениях своего удивительного воображения и притвориться, что это все другое? Разве вы не писали эту книгу и бесконечное количество подобных ей, просто, чтобы напомнить себе, кто вы есть?

Итак, оглядываясь назад, “Эдем” был одной из первых долговременных попыток (основанной на реальных антропологических доказательствах) воссоединить человечество с остальным Космосом, увидеть те же самые потоки, протекающие по нашей кровяной системе и прорывающиеся сквозь вращающиеся галактики и колоссальные солнечные системы, которые пробиваются сквозь великие океаны и курсируют сквозь наши вены, которые движут мощнейшие горные массивы, равно как и наши собственные благие нравственные чаяния — один и тот же поток движется сквозь Все и управляет каждым жестом Космоса и отказывается сдаваться, пока вы не вспомните, кто вы и что вы, и что вы были побуждены к этому пониманию единым потоком всепронизывающей Любви... “и вот пришло исполнение в сиянии света, и сила пала перед возвышенной фантазией, но теперь моя воля и мои устремления вращались равномерно, как колесо, Любовью, которая движет солнцем и другими звездами”.

ГЛАЗА В ГЛАЗА

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: