ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
Истые трансперсональные переживания 2 страницаИ можно надеяться на чудо, что вы поплывете рядом или что она пройдет по берегу с тобой. Но вот даже сейчас чуда не случается: лебедь плывет по морю, а я ухожу по берегу. Когда я на следующий день пришел на место моей медитации, где я увидел одинокую лебедь, то их было уже двое. Я засмеялся. Часто мужчина думает, что, если он оставил кого-то, лебедь так и будет плыть в одиночестве. Но в основном мы застаем их с кем-то и, собственно, я рад, что вчера она была одна. Почему? Потому что это был повод для размышлений. Да и что такое жизнь и все события, которые случаются в ней.... Это повод для размышлений, но не более того. И когда я посмотрел на самца, то подумал: «Смотри, и вправду, хорош». Как он горделиво поднял грудь... Всмотревшись, я увидел, что это не грудь, что самец приподнял свой хвост в поисках пищи. Часто мы ошибаемся в лучшую сторону. Ну и слава Богу, в конце концов. Женщина медитирует недалеко, и очень часто она приподнимается и озирается вокруг, и затем опять садится в позу по-турецки и как бы медитирует. Как часто, смотря на медитирующую женщину, я вижу один и тот же вопрос: «Ну как, насколько я красиво медитирую?» Бедные женщины, даже в самом серьезном занятии они думают о том, в какой форме это делать и насколько хорошо они в этом выглядят. Мои надежды интеграции психодуховного опыта, который я получил за пятнадцать лет путешествий в разных состояниях, выливаются в новый предмет — философию психологии. Конечно, это можно было бы обозначить этот предмет как интегративную психологию, которая не знает противоречий и которая готова привнести в свое тело любой другой подход, который обогащает понимание психического, понимание и осознание новых территорий сознания. Но вот я уже третью неделю хожу около этого предмета и никак не могу подступиться к нему. Не потому, что сил нет, не потому, что нет ясности осознания, а потому, что камень слишком тяжел. Это очень похоже на то, когда ты ходишь вокруг какой-то тяжести и вроде хочется поднять и показать всем, насколько ты силен, и вроде бы хочется самому себе показать, что ты многое можешь, но тело боится, и ты ходишь в нерешительности. Вроде бы уже есть канва в той книге, которую я пишу уже пять лет. Она поменяла несколько названий, пока менялись мои мировоззренческие установки, менялись цели. Просматривая эту книгу, я все время думаю о том, что я уже изменился и те тексты, которые я бы мог проявить и отдать на суд ученых и неученых людей — это уже не я, я не так думаю... Я так думал, но сейчас я уже другой и по-другому воспринимаю, и по-другому осмысливаю свою внутреннюю реальность. Вроде бы должна работать моя универсальная модель: если хочешь что-то сделать, садись и пиши, и что-то получится. Но то время, когда я соглашался на то, чтобы что-то получилось, уже прошло и уже хочется изложить нечто совершенно новое, чтобы любой человек, который даже просмотрит эту книгу, сказал себе: «Вот, смотри, вот как на самом деле, оказывается, обстоит дело, вот какова, оказывается, на самом деле жизнь». Для этого нужно научиться передавать ту простоту и ясность видения мира, которой я обладаю, и указать на то мес- то, откуда я смотрю на мир. Сейчас я не чувствую своей способности это сделать. Да, я могу уже хорошо и доступно изложить материал об архитектонике психического, но станет ли от этого понятнее человеку его душа, станет ли понятнее для человека его жизнь? Это не простой вопрос. Я знаю многих гениальных людей, которые придумали огромные модели мира, новые мировоззрения. Но люди, когда входили в это мировоззрение, в это понимание, не становились счастливее, мудрее, не стали с большим пониманием относиться к жизни. Вне сомнения, можно и сейчас выстроить тот густой лес смыслов, где любой человек может потеряться, и насадить туда цветов и кустарников, и придать плотности стройность. Но человек и без моего леса проживает в своем лесу и блуждает в потемках. Очень не хочется напускать мыльных пузырей, пусть красивых, пусть утонченных, пусть воздушных и прозрачных, но искажающих реальность. Чем дальше я двигаюсь, тем больше слова дух, душа, божественность мне кажутся мыльными пузырями, которые когда-то, может быть, имели содержание и понимание. Для меня же душа божественна настолько, насколько давно человек жил среди богов и представлял себе, что у него есть часть их внутри. То время было счастливое, потому что люди могли верить и могли жить среди чудес. Сейчас нет места для веры, и сейчас есть только сознание, которое распаковывает и создает новые и новые реальности. И то, что мы обозначаем душой, и то, что мы обозначаем наукой о душе, является самым большим обманом, который творит сознание. Я даже не могу сказать в каких целях, ведь явно понятно, что человеку уже не дано возвратиться в изначальное состояние, когда он существовал вне времени и не представлял ни рождения, ни смерти, а представлял себе пространственное блуждание, приход и уход. Сейчас мы хорошо знаем, что смерть есть, и какие бы мы сложные теории реинкарнаций, планетарных возрождений и других фантазий, не придумывали, мы хорошо знаем, что смерть телесная присутствует, и единственная реальность, которая блуждает во Вселенной — это сознание и именно оно играет. Но могу ли я показать, рассказать, продемонстрировать другим людям, каким образом энергия сознания играет с бо- лее плотными энергиями, каким образом живет и гуляет сознание в теле, каким образом сознание воспроизводит из поколения в поколение ценности, приоритеты, запреты и играет со всеми сотворенными им же реальностями. Могу ли я это? Сейчас я понимаю, что я бессилен это показать, и потому я вижу, насколько тяжел камень. И вроде бы сперва была идея собрать все те камни, которые я разбросал среди текстов, переживаний, психических состояний, но вся проблема заключается в том, что камень-то один и он целостен. И собирая эти камни, которые я разбросал, я не уверен, что это будет именно тот камень, который я вижу перед собой в целостности. Люди, людишки, и даже те, которые считали себя человечищами, ждали просветленного Майкла из Франции. Было явно известно, что у него есть документ о просветлении — Бхагаван Шри Раджниш выдал ему золотой сертификат. Знающие говорили, что он воплощение Будды. Некоторые намекали на его имя — Майкл, что он на самом деле земное воплощение архангела Михаила. Слухов и предположений было столько на Международной конференции, собравшей более двухсот человек, что хватило бы на большой мифологический словарь. Приехал. Было какое-то особое кресло, и зал как-то по-особому приготовили. Благовония были из тибетского монастыря и ковер с большими слонами из Индии. Пускали в зал, и чтобы всё металлическое было снято с тела: аж две коробки накопилось. Ждем. Заходит. Оказался стареньким и щуплым мужиком в потной коричневой футболке. «Потеет», — подумал я. «Потеет и, наверное, пахнет», — подумали многие. «Потеет и, наверное, воняет сильно, поэтому благовония зажгли острые», — подумали некоторые, склонные к логическим заключениям. Начал говорить. «Банально», — подумал я. «Бредит что ли?» — подумали многие. «Дзень излагает», — прошептали начитавшиеся. Майкл Барнет предложил закрыть глаза для медитации. Все закрыли. Я решил посмотреть, Он подходил к каждому и придавал ему какую-то позу. То поднимал одну руку, то обе, то выпрямлял... Мне это напоминало то ли упражнение из телесно-ориентированной терапии «Скульптор и глина», то ли детскую игру «Застынь». Когда он решил подойти ко мне, я посмотрел ему в глаза и вдруг увидел, что он сконфузился, потерялся и даже испугался. Решил меня не трогать. Скоро это закончилось. Народ расшумелся. У всех был свой контакт с Майклом, они делились с другими. Когда я вышел в холл перед залом, я вдруг увидел его совсем обнаженным: старый человек, которому никто не доверяет и которого никто не понимает, усталый и одинокий. Мое сердце сжалось. Я много раз испытывал это состояние после приема экзаменов в университете. Я быстро подошел к нему и сказал: «Майкл, жизнь хороша. Ты просветленный. Ты все правильно говорил». При этом оживленно хлопал по спине. «А что люди? Сейчас прибегут. Тебе будет весело и хорошо». Он ничего не понимал по-русски, но как-то сразу оживился. Люди и вправду прибежали. Они фотографировались с Майклом, обнимались, кто посмелее — целовались.- Майкл уехал радостный. К вечеру все решили, что Майкл не просветленный. Кто-то говорил, что он ничего нового не сказал. Женщины некоторые шептали, что он как-то совсем непросветленно прикасался к их грудной клетке и что, наверное, он сексуальный маньяк. Эксперты-экстрасенсы увидели дырки в его ауре. Другие сказали, что он энергетический вампир. Мифологический словарь был сожжен к удовольствию всех. Люди успокоились: просветленный оказался человеком, и даже не лучшим. Я молчал весь вечер, слушал, и к ночи меня охватила ярая тоска. Я узнал в себе Майкла и то, что его потную футболку я уже давно ношу. Самое главное — каждый носит, чтобы быть узнаваемым, не позволить себе быть совершенным и не позволять другим быть совершенными. Ночью у барменов была радость — они продали рекордное количество спиртного. Невозможно видеть свое нежелание видеть свет. Просветленный — поддержи веру в другом в его просветлении. Когда выходишь за грань своего Эго — кажется, что жизнь — ложь. Тяжело жить без главной идеи «Я» — правды. За что зацепиться, если рождение твое — ложь, история жизни — ложь, смерть — ложь, стремления — ложь, отношения — ложь. Вместо мандалы просветления видишь петлю. И многие бросаются. В день христианской аскезы просил я Господа наставить меня на путь истинный. К концу дня я забыл, что просил, нужна ли мне истина и есть ли путь. Может это и есть естество души? Слезы заполняют сердце, когда выходишь на пустынный духовный путь. Камнями недоверия сжимает сердце, когда идешь по пути. Кровью обливается оно, когда видишь слезы в сердцах других. Ко мне пришел ученик 5 лет назад. Смотря на него, я удивляюсь его неизменности: ни научить, ни сказать, ни показать. Часто я его вижу и в себе. Я бросил джинсы на камень у реки и через несколько минут увидел зеленого червяка в кармане. Что было моим — стало жилищем для другого. Посмотри на свое тело как на джинсы, брошенные на берег реки. Время незначимо. В здоровом теле — здоровый дух. Но почему тогда я увидел глаза отца светящимися божественным светом только тогда, когда тело его угасло? Все чаще, когда я завершаю дело, меня охватывает испуг: может, оно последнее. Все, что говорил, желал, читал и даже чувствовал — моя попытка осмыслить себя. Я видел мудреца. У него был рак. Многие говорили о том, что у него рак, некоторые жалели его, лишь один сказал о мудрости. Хруст в левом локте — старость близка. Идя по берегу Кокши, стукнул по обгоревшему дереву. На стук посмотрели 12 человек и лайка по кличке Шахраи, пристально и высунув алый язык. Реакция была одинакова — интенсивность разная. Увидев это, я не смог сдержать улыбки и долго улыбался. Это была Радостность. Идей было много, но сила их была такова, что они не доходили до кончика шариковой ручки и не изливались на бумагу. Как белые бабочки на берегу озера. Мельтешат, аж полнеба застилают. Вечер их смывает волной. Скромность — лучшая подруга благого. То ли благих не стало. То ли скромность стала дружить с другими. Оседлать в полете бабочки суть Бога — вот сердце Просветления. Живое питается живым, и каждый раз, смотря в глаза живущему, ты можешь увидеть глаза смерти, и каждый раз, видя, как шевелится живое, ты можешь увидеть его смерть. У меня никогда не было жизни, у меня была попытка ее концептуализации. К Вам обращаюсь, понявшим триединство души божественной, человеческой и звериной. Труп бабочки так же прозрачен, как ее полет. Так не скажешь о человеке. Ничего нет обманчивей человеческой формы: за святостью часто скрывается взгляд похоти, а за самым низменным — божественный порыв. В плотном тумане слов заблудилась человеческая душа. Радостность, простота, доступность — вот где человеческое. В унынии, скорби, когда тебе невыносимо тяжело, пребывать для других в простоте, доступности и улыбке — вот мастерство жизни. Когда он понял, что не умеет и не научится медитировать, он сказал, что это глупость. Сознание — ересь духа. Тайна тайн — тайна души очаровывает и притягивает, как бездна. Просветление было прямо перед глазами: восторг, слезы умиления, чистое детское ликование переполняли душу. Прилетел слепень и жестоко, как никогда в жизни, вонзился в обнаженный бок, затем в спину, затем в грудь. Я жаждал встречи с Богом. Может, Богом был слепень, и это был урок. Я посмотрел на себя глазами белой бабочки, сидящей на камне, и услышал вопрос: «Что делает этот большой бездельник — думает, что думает?» Просветление — это как услышать звук от взмаха крыльев бабочки. Ищущий просветления похож на рыбака, удящего в мертвом озере. Бабочка просветления прилетела, крылом поманила и улетела. Скользок и опасен духовный путь: неточный взгляд — и уже водовороты сомнений грозят гибелью. Бабочки совсем одурели. Они ищут на мне нектар. Или я совсем спятил — не замечаю на себе нектара. Живот у меня стал как у Хотея. Только я Хотеем не стал. Не каждое качество является решающим. В конце концов становишься глубоко равнодушен к соловью в руках. И к журавлю в небе тоже. Манит беспредметное небо. Я спас бабочку из реки. Она высохла, ожила, а затем ее сдуло обратно в реку — у нее не было сил летать. Ни жить, ни цепляться ножками о базальтовую глыбу. Имеет ли смысл спасение? И зачем Спаситель пошел на крест, если миллиарды уносит река Смерти. Слезы Сострадания льются из моего сердца. Целый день занимался буддийскими медитациями. Затем встал и ушел. Надоела не медитация — меня достал тот, кто кричал изнутри каждый раз, когда я осознавал происходящее — «Ну и что». Пришлось пройти 50 лет пути, чтобы понять принцип свободы: я имел право на свою скорость, траекторию и высоту. Я имел наглость быть каким хотел. И у меня сейчас есть право не двигаться. Опыт показывает, что примитивность духовных упражнений в аскетических практиках в основном является необходимостью. Ослабленное осознание не способно выполнять более сложные умственные и поведенческие акты. Но даже эти упражнения являются возможным проходом в мифологические и трансперсональные слои сознания. С профессиональной точки зрения, насколько я понимаю, здоровая мотивационная структура в личности остается, но актуализируется она через фантазийное и галлюцинаторное образно-переживанческое пространство. И все возможные комплексы в личности остаются, но воплощение их имеет мифологическое насыщение. Психика сохраняет и оберегает себя от истощения через регрессию в возрасте в биоэнергетическом отношении, предлагая способ конкретно-образной и эмоционально-лабильной концептуализации реальности. Если при этом мы можем еще сохранить весь интеллектуальный багаж и утонченную, опытную рефлексию взрослости, то происходит открытие завесы парареальности трансперсональных областей психики. Феноменология не важна. Она описана тысячелетиями назад. Важен закон и механизм возникновения. По темной лесной речке плыла лодка из листочка школьной тетради, отправленная ребенком с мечтой, что она доплывет до моря. Затем проплыла седобородая и седовласая голова просветленного, отрубленная варваром. Затем полусгнившее полено осины с бляшками по бокам. Картина была торжественна и величава: тысячи будд поддерживали друг друга настолько стройно, что образовывали гору до небес, и сам Шакьямуни восседал на вершине. Прилетела огромная муха, сбросила кал — и рассыпалась гора. Только муха семенила мохнатыми ножками по блестящим белым черепам. Человек — это нечто, что должно испить чашу абсурда до дна. И дно он ищет от первого вдоха до последнего выдоха, со дна начиная и ко дну возвращаясь. Люди, играющие в Духовные Игры, ищут Просветления, но, увидев даже осколки его, вздрагивают от Ужаса озарения: объект Поиска открывается пустыми глазницами несуществования. Когда мужчина видит вдали Сад Эдема, всегда находится рука женщины, застилающая видение. Было желание Нежелания. Источник сохранился. Кто понимает, что человек устал? Тело шепчет каждой клеткой — прислушайся. Когда мужчине говорят, что он устал, то в нем возникает возмущение. Ничто не ранит мужчину больнее, чем замечание о его бессилии. Существует поэзия состояний. Только читателей мало. Любовь — это не что иное, как тоска по Богу. Три желания воплощены в действии: вечности, богатства, похвалы. Добродетель для тех, кто ранен в жизни, ибо их тело может впитать ее соки. Основная мера изменения человека — боль. И потому радуйся страданию изменения. Иногда промелькнет мысль белой птицей красоты неописуемой. Хочешь затем описать. Помнишь — белая, помнишь — красивая, помнишь — промелькнула. Но не опишешь. Часто красота великолепна в сиюминутности: лица, движения, мысли. Провел «Инициацию в смерть». Хотелось, чтобы все примерились к ладье Харона. Харон не явился. Есть в ночном бдении сумасшествие. Оно дает смелость писать и при этом чувствовать, что творится нечто. Утром это проходит. Важно переживание, а что писать — какая разница. Все равно уже все написано. Все шире и шире открывая завесу в мир, мы в конце концов осознаем, что не туда смотрим. Главное — не принимать окончательного решения. Оно отрезает половину возможностей. Иногда все возможности. Что происходит, когда тебя лишают участия: всплывает ощущение обмана и пустоты. Безделье порождает скуку. Скука — бессмыслицу. Бессмыслица — тягу к смерти. Какому святому, в каких случаях молиться? Посмотри внутрь себя. Все они живут в тебе как в храме. В каких случаях молиться? Выбери жизнь как молитву жизни. Тело хочет отдыха — старость и смерть приветливо машут руками. В чем радость учителя? Она похожа на радость матери. Сперва она рада тянущимся рукам и эмоциональному оживлению. Затем лепету и самостоятельному слову. Затем плечам, которые уходят вдаль от тебя, без тебя. В чем радость учителя? Она похожа на радость матери: в рождении, кормлении и отпускании. Почему нам так нравятся глаза ребенка? Там есть обещание полноценного бытия, потенциальность. Почему нам так трудно смотреть в выцветшие глаза старухи и сердце сжимается от жалости, страха, брезгливого «нет». Твой страх смерти, бессилия и беспамятства отворачивают взгляд. Я потерял листок с рукописью. Когда писал — думал, что очень значимо. Когда потерял — даже забыл, что писал. Это и есть ненасытное Дао — рождать все время Ничто. Когда я вспоминаю женщину своей жизни, на склоне лет она мне кажется пропастью, куда я без оглядки выкинул и самое значимое, самое дорогое, и самое никчемное. Я знаю многих мужчин, которые делали то же самое. Она проглотила все, но осталась ненасытна. Снег идет — значит будут ручьи весной. «Писатель забыл ручку — какая удача». Всю жизнь думал, что ищу совершенной чистоты деву. Оказалось — искал Еву. В свои 50 я думаю о том же, что и в 5. Завидное постоянство. Своей Тени боишься больше. Наверное потому, что ее отбрасываешь даже после смерти. Почему так страшно в темноте? Твоя Тень становится средой обитания. Чем меньше женщин вокруг, тем неистовее творится. Что было бы, если бы их не было совсем? Когда слишком легко — не стоит придумывать себе трудности. Жизнь сделает это за тебя. Мне уже трудно понять людей, которые не любят слушать тишину. Приходит время, когда никто к тебе уже не стучится: время и то место, когда ты был нужен людям, ушли. Вдохни и выдохни — пора готовиться к новому воплощению. Не спеши радоваться, когда слышишь стук в дверь: люди приносят только заботу. Спеши радоваться, когда слышишь стук в дверь: люди приносят заботу, которая является способом и смыслом жизни. Понимание своего одиночества позволяет строить остров, который нельзя сокрушить потоком жизни. Благословенна суть, но более — путь к сущности. От сущности пахнет сытостью. От пути — жаждой и энергией жизни. Спеши делать добро, чтобы не попасть в сети зла. Монахиня похожа на черный ящик. Сверху — тайна. Внутри — сыро, затхло, темно и пахнет плесенью. Горит свечка, и я сгораю вместе с ней. Предельный порядок всегда грозит предельным хаосом. Любить трудно. Еще труднее — принять любовь. Еще труднее — верить в любовь. Уже борода седа, а детские «Почему» все еще густо толкаются и пищат в голове. Я исписал много бумаги — хотелось вечных текстов. Вечно было только желание. Пока женщина не созреет, мужчина считает ее богиней... Только в зрелости он начинает видеть ее изнанку. Не плоди мертворожденных. Когда нечего сказать — молчи. Слова живы, когда идут из сердца. Когда от березы отрывается желтый лист — не смотри туда, куда он упадет, ибо сердце твое наполнится грустью: ты повторишь его судьбу. Если весенним утром захочется проникнуть в суть Земли, то выбери объектом созерцания молодую женскую грудь: там текут ее сокровенные соки. Я ждал мысль. Это уже было мыслью. Суди свое деяние, но не чужое., Кто думает о вине другого, у того ненависть не прекращается. Если ты говоришь об истине и не следуешь ей — ты далек от истины. Когда знание и состояние не достойны человека, они уничтожают его, разрывают сердце и разбивают судьбу. Чем больше титулов, тем меньше полноценности. Полноценность не нуждается в титулах и живет сообразно природе. Он думал, что он буддист. Но мысль не является ни верой, ни укладом жизни, ни духовным путем. Рука хочет писать, голова — думать, глаза'-1- спать, кого слу^ шать? Трудно слушать правду. Трудно говорить правду. Трудно жить в правде. Самое сложное — когда все просто. Простота создает невыносимость. На дне колодца страсти лежит змея презрения. Поэтому не исчерпывайте страсть. Последние капли всегда полны яда. Если ты взял ручку, чтобы поделиться мудростью — сломай ручку и не пачкай девственную чистоту бумаги: мудростью не поделишься. Мудрость похожа на каравай из камня: при всей твоей щедрости никому не можешь дать откусить. Хотелось иерогамии при презрении к гермафродиту. Я долго медитировал на розетку от сетевого радио. Радио давно уже нет, розетка осталась. Часто так же я смотрю на пожелтевшие фотографии. Людей уже нет, а следы в душе все еще живы. Недавно хоронил друга. Когда стоял у гроба, все время казалось, что он взмахнет рукой, подмигнет и скажет слово. Ожиданиями мы живы. Число 13 наводит на размышления, так как ему приписывается зло. Что касается не только этого числа. Зло заставляет думать. К добру привыкаешь быстро. Целоваться без чувств похоже на жвачку трехдневного пользования. Страсти Христовы оказались человеческими. Даже надевая ботинок, ищи смысл. Он резвился, как молодой жеребец и вкусил сладость жизни. Перестал резвиться — вкусил тоску, одиночество, никчемность. Первое сулило радость, второе — мудрость. Мудрость одна, глупость многообразна. Слезы — это маленькая смерть. Уходят воды из тела, оплакивая маленькие или большие потери нашей жизни. Не оглядывайся — прошлого нет. Отправляясь в духовное путешествие, немногие достигают своей души, ибо берут с собой всю суету и страсти обыденной жизни. Прими свободу как дар жизни. Бесконечна жизненная суета для человека, не вкусившего мудрость тишины. Когда ты поймешь, что хула и похвала — одно и то же, почувствуй в своем сердце пульс мудрости. Нет ни одной потери и достижения в твоей жизни, которые достойны боли в твоем сердце. В чем жить — твой выбор. Совершая зло, ты творишь зло своей жизни. Делая добро — ты окружаешь себя светом. Все в твоей жизни — твое. Сотвори и проживи на своем острове одиночества. К просветлению нет проторенной дороги. И слыша о Будде или Христе, понимай главное: они похожи на птиц в небе — пролетели, но следов не оставили. Путешествуй к своей душе один, если нет понимающих друзей. Путешествуй к своей душе один, если нет перста мудреца. Тогда ты сам себе друг, учитель и путь. Есть еще один источник вдохновения — злость. Понятно, что злость не менее рациональна, чем хаос, но в этом чувстве есть попытка оседлать энергию, направив ее в разум, в структуру, и использовать как неистового жеребца в конной упряжке. Когда долго развиваешь осознание, возникает остервенелое желание оторвать себе голову и сладострастно искупаться в телесной импульсивной животной бессознательности. Рефлексия похожа на насморк в том смысле, что она, раз по- явившись, не поддается никакому лечению. Отличие заключается только в одном — насморк проходит, рефлексия — нет. То, что жизнь бессмысленна, знают все. Бессмысленно и напоминание человеку об абсурдности его существования. Долгая медитация на свечу вызвала у меня осознание того, почему бабочки притягиваются, влетают и сгорают в огне. Что может быть слаще этого мгновенного перехода из формы в ничто, из упругого полета в реальность скольжения в вечность: жаркий удар — и мягкая волна смерти, небытия, инобытия за пределами существования. Хочу, пока дышу. Надеюсь, пока дышу. Верую, пока дышу. Ибо не знаю более, чем накормить мое осознание кроме желания, надежды и веры. Моя первая дочь на втором году жизни каждый раз, засыпая, кричала во всю детскую глотку: «Пйяничек! Пйя-я-я-ни-и-чка!» Она хотела пряник, но мы были суровы и хотели воспитать в ней правильное отношение к питанию: есть можно за столом — и только. Часто мое сердце не выдерживало, и я давал ей пряник. Она засыпала удовлетворенная и счастливая. Но затем нас наказывали вдвоем — и меня, и дочь. Сейчас, когда я вижу почти в каждом встречном взгляде это желание «Пйяничка», я даю им пряник — словом, делом, чувством. Научитесь давать «пряник» несмотря ни на что: себе, другим... Жизнь как даосский мастер: все время норовит ударить палкой по больным местам. А вы раздавайте, и пусть «не оскудеет рука». И разбрасывая остатки, не забудь своих родителей, которые отдали тебе часть своей жизни, судьбы и сердца. Не забудь друзей, которые поделились с тобой своей энергией и участием; женщин и мужчин, любовью тебя одаривших. Детей, которые вложили в тебя свои надежды и мечтания. А самое главное — не забудь про себя и свою тень, которая сопровождает тебя с первого вдоха. И все-таки, при всех моих потугах родить из женщины Деву Марию, наполненную благой, святой, безусловной любовью; Софию, несущую вечную земную мудрость, я вижу в глазах женщин все ту же соблазняющую Еву, размахивающую своими наполненными страстью и вожделением обладать и рожать грудями над землей. Может, это и есть правда женщины, и ни к чему мужчине творить свою Аниму, вознося ее над небесами. Принять Еву как данность. В конце концов в чем радость женщины? Любить, рожать и быть защищенной. Зачем требовать от нее того, что для нее неестественно и доставляет огромные трудности превозмогания. Зачем пятое колесо той телеге, которая возит жизнь на земле в течение многих тысячелетий надежно и бережно? Но что делать? Мужчина, но не женщина, хочет пятого колеса, и ему кажется, что это — самый важный интегрирующий элемент Вселенной. Мы можем принять это как есть, тем более что возят все равно на четырех колесах. Нельзя у мужчины отнимать смыслообразующие галлюцинации. Я часто лишаю себя общения с близкими ради общения с самым близким — самим собой. Когда начинает тошнить от своего Эго, взор устремляется не к телу, не к людям, а в то трансперсональное составляющее души, где живут другие энергии, идеи, чувства. Страшно, когда одежды Эго истлевают быстрее, чем стареет тело человека. Именно в этот момент мы начинаем видеть усталое животное в человеке, иногда уставшее быть даже животным. Гений рода человеческого часто видится выродком. В ночном бдении (29 января 2000 года) я увидел расщелину во Вселенной, которая, наверное, существовала во все времена. Я увидел там пустоту Вечности, и по обе стороны Жизнь и Смерть, Божественное и Сатанинское, тварное и одухотворенное, Хаос и Космос, низменное и возвышенное творили танец. В расщелине я учуял душу свою и ужаснулся от неприкаянности. И хотелось кричать в темноту ночи, как кричал Иисус из Назарета: «Отец мой, почему ты меня покинул!» Даже сейчас хочу кричать. Если за пределами Бога, то где? Если за пределами Бога, то как? Если вне Бога, то куда направить стоны свои? Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|