O Участие катехуменов и кающихся в богослужении 8 страница

В 1931 году при раскопках в сирийском городе Дура-Европос были обнаружены руины здания, служившего домашней церковью (domus ecclesiae). Это здание является самым древним примером христианской церковной архитектуры, дошедшим до нас. Оно представляет собой типичный жилой дом, полностью переоснащенный для богослужебных целей не позднее тридцатых годов третьего столетия 201). Здание имело внутренний дворик, окруженный с трех сторон комнатами, а с четвертой стороны — портиком. Стена между трапезной (triclinum), расположенной в южной части здания и юго-западной комнатой, была удалена для того, чтобы освободить место для богослужения. Получившаяся в результате соединения двух комнат зала могла вместить 50–60 человек. У восточной стены залы стояло седалище (dais), с которого читал проповеди епископ. Одна дверь залы выходила во внутренний дворик, тогда как другая дверь вела в комнату поменьше.

По предположению некоторых исследователей, эта комната во время богослужений служила притвором, из которого катехумены, не принимавшие участия в евхаристии, могли слышать происходящее. В остальное время это помещение, способное вместить 30–40 человек, могло служить классной комнатой для проведения огласительных занятий, а также трапезной для агап 202). Северная дверь комнаты вела в баптистерий. В западную стену баптистерия была встроена купель, глубиной в половину человеческого роста, под балдахином.

На стенах баптистерия сохранились фрески с изображениями грехопадения Адама и Евы, битвы Давида и Голиафа, беседы Иисуса с самаритянкой у колодца, исцеления расслабленного, хождения по водам, Пастыря доброго, а также прихода жен мироносиц ко гробу. В крещении катехумены совлекали с себя ветхого человека, Адама, и облекались в нового человека, Христа. Подобно Давиду они побеждали невидимого Голиафа, сатану. Подобно самаритянке они принимали от Иисуса воды вечной жизни. Подобно расслабленному они исцелялись от болезни греха и подобно женам мироносицам они свидетельствовали о воскресении Господа.

Евангельские чудеса, а также другие библейские сюжеты, запечатленные на фресках баптистерия церкви в Дура-Европос, очевидно, были знакомы принимавшим крещение. Нам известно, что рассказы о встрече Иисуса и самаритянки у колодца (Ин.4:5–42), об исцелении слепорожденного (Ин.9:1–38), а также о воскрешении Лазаря (Ин.11:1–45) были главными чтениями трех предпасхальных воскресений в древней Римской церкви 203). Вполне возможно, что эти евангельские истории разбирались и на огласительных занятиях.

Распространенной темой мозаик баптистериев были олени, прильнувшие к источнику воды. Этот образ восходит к словам сорок первого псалма: “Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже!” Древние христиане видели в олене (лани), утоляющем жажду, прообраз катехумена, подходящего к воде крещальной купели. Этот псалом читался во время занесения имен катехуменов в списки готовящихся к принятию крещения, а также при совершении таинства крещения, непосредственно перед погружением 204).

В некоторых случаях этот образ получил следующее неожиданное развитие: олень держал в пасти змею, обвивавшую его тело. В древности считали, что олени способны питаться змеями и что поедание змеи вызывает у них жажду 205). Перекушенная змея символизировала победу над сатаной-искусителем, явившимся Адаму и Еве у древа жизни. С помощью красок удавалось соединить в одном образе темы духовной брани, победы над сатаной и рождения для новой жизни. Фрески баптистериев были катехизисом в красках.

^ Участие катехуменов в богослужении

Церковные историки XIX века, отчасти под влиянием немецкого либерализма, любили противопоставлять христианскую жизнь I и II вв. По их мнению, христианство I в. было религией чистого Духа, живущей внезапными откровениями и пророчествами, тогда как к середине II в. “языки умолкли и пророчества прекратились”, уступив место более сдержанным формам богослужения. Отказавшись от простоты и свежести апостольской проповеди о Христе, церковь II в. вступила в заговор с эллинистической культурой и вскоре подменила ею благую весть. Вместо иерархии духовных даров появилась иерархия церковных чинов с резко очерченными привилегиями и обязанностями.

По мнению этих историков, в противоположность новозаветным харизматическим группам во II в. Церковь стала социальным институтом, в котором действие Святого Духа было полностью ограничено рамками таинств. Если в I в. крещение было событием духоносным и совершалось по внезапному велению сердца тут же, на месте, то во II в. оно стало требовать длительной подготовки. Вместо совместной трапезы, на которую допускались все при условии искренней веры, эллинизированная церковь II в. придумала секретные собрания, которые она, вслед за гностиками и организаторами мистерий, связывала непосредственно со смертью и воскресением своего Бога 206). Церковная история в целом была представлена этими историками как печальная повесть отпадения от евангельского идеала, продолжавшаяся вплоть до Реформации, после чего наступило, наконец, желанное возвращение к новозаветным временам.

Подобная трактовка развития церковной жизни встретила справедливую критику историков XX века. Церковь, воспитавшая мучеников, не перестала быть менее харизматическим собранием верующих. Было бы ошибкой рассматривать труд апологетов как попытку культурной ассимиляции христианства. Как раз наоборот, многие апологеты подчеркивали принципиальные различия, которые существуют между христианством и язычеством. Вместе с тем, перевод евангелия на язык, понятный эллинистической культуре, был важнейшим шагом в миссионерской деятельности Церкви.

Для развития этой деятельности требовалась организация, основанная на апостольском авторитете. Церковь с самого начала была обществом иерархическим, только это была другая, незнакомая миру иерархия, основанная на духовном подвиге и жертвенной любви. Церковь была обществом, Основатель которого уничижил Себя, приняв образ раба и став слугою (διάκονος) всем (Флп.2:7, Рим.15:8). Апостолы передали свою власть тем, кто в первую очередь были способны учить вере и служили примером подражания для остальных. Со временем организация эта усложнялась, по причине того, что заметно увеличивалась и сама церковь. Но епископы продолжали быть, прежде всего, учителями церкви, ее евангелистами и ее катехизаторами. Церковь нуждалась в единой программе миссионерской деятельности. Общая вера не могла быть общим чувством только: она должна была иметь своим содержанием и общее дело и общие убеждения. Уже на самом раннем этапе церкви нужно было решить вопрос об отношении к иудаизму, а для этого необходимо было как-то суммировать сущность ее вероучения в правилах веры. Кроме того, полемика с еретическими учениями требовала систематизации вероучения.

Богослужение, однако, по-прежнему включало значительный элемент импровизации. По свидетельству св. Иустина, на воскресной литургии вначале “читались, насколько позволяло время, воспоминания апостолов и писания пророков”, после чего предстоятель читал проповедь. Затем следовала общая молитва, которую произносили стоя, хотя до этого все сидели. После молитвы вносили хлеб и вино. Предстоятель произносил над ними благословения Отцу чрез Сына и Святого Духа, “по своим силам (ὃση δύναμις αὐτῷ)” 207). “Дидахе” также позволяет свободу относительно содержания и продолжительности евхаристических молитв: “Позволяйте пророкам воздавать благодарения столько, сколько пожелают” 208). “Апостольское предание”, предлагая несколько евхаристических молитв, также не настаивает на единой формулировке. Ипполит отмечает, что важно не единство формы, а согласие содержания молитвы с учением церкви (10.3–5).

В церковной практике II в. не было календаря церковных чтений на каждый день, а общие молитвы не приобрели еще четко фиксированной формы. При этом главные компоненты богослужения, унаследованные от синагоги, присутствовали с самого начала: чтение Писаний, проповедь, совместная молитва и пение гимнов.

“Апостольское предание” донесло до нас благодарственную молитву, которая является предшественницей гимна “Свете тихий”, поющегося в современной Православной церкви на вечерне 209). В общине Ипполита эта молитва произносилась на вечернем богослужении, так называемом lucernarium ’е, после зажжения и внесения светильников. Вот ее слова.

Мы благодарим Тебя, Боже, ибо Ты просветил нас, открыв нам нетленный свет. И мы, пришед к концу дня и приблизившись к началу ночи, насыщены светом дневным, созданным Тобою для нашего насыщения. И сейчас, по Твоей благодати, мы не испытываем недостатка в освещении для вечера, и мы святим и славим Тебя, чрез Твоего единственного Сына, Господа Нашего Иисуса Христа, чрез Которого да будет Тебе с Ним слава и сила, и честь, со Святым Духом, и ныне, и присно, и вовеки веков (26.24–26).

Тогда как на вечернем богослужении позволялось присутствовать всем, на евхаристии могли оставаться только крещеные христиане. Причиной такого ограничения было то, что христиане с самого начала относились особым образом к трапезе Господней. Уже ап. Павел предупреждал о том, что тот, “кто будет есть хлеб сей и пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет в осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем” (1Кор.11:27–29). Если бы евхаристия была обычной общей трапезой, то поведение участвующих не имело бы к ней никакого отношения. Апостол же настаивает на том, чтобы члены общины “испытывали себя” перед тем, как садиться за стол.

“Дидахе” донесло до нас древнейший эсхатологический призыв священника к общине перед причастием: “Тот, кто свят, пусть приблизится, а кто нет, пусть изменится. Маранафа” 210). Краткий возглас священника “святая святым”, то есть “святые дары для святых людей”, который звучит на литургии св. Иоанна Златоуста, восходит к этой древнейшей литургической традиции, запечатленной в “Дидахе”.

“Дидахе” применяет к евхаристии слова Христа о том, что следует примириться с братом перед тем, как приносить жертву в храме (Мф.5:23–24): “В день Господень собирайтесь вместе для преломления хлеба и благодарственных молитв; но сначала исповедуйте грехи ваши, дабы жертва ваша была чистой. Ни один из вас, кто поссорился с братом своим, не может принимать участие в собрании до тех пор, пока не помирится; жертва ваша не должна быть осквернена” 211). “Дидахе” и Тертуллиан приводят слова “не давайте святыни псам”(Мф.7:6) в подтверждение того, что некрещеных не следует допускать к евхаристии 212).

Иустин также подчеркивает, что христиане вкушают евхаристию не как обыкновенный хлеб и напиток, но будучи научены, что “пища, которая благословляется молитвою слова Его и которой насыщается наша плоть и кровь, есть плоть и кровь Иисуса, ставшего плотью” 213). Иустин близок к представлению о реальном присутствии Тела и Крови Господних в святых Дарах.

В евхаристии, таким образом, с самого начала принимали участие только крещеные христиане. Когда христиане собирались на агапы, или вечери любви, которые Ипполит в “Апостольском предании” отличает от евхаристии (26.2), то катехуменам, отдельно от верных, подавали специальный хлеб, из которого предварительно были изгнаны бесы 214). На общих собраниях катехумены молились отдельно от верных 215). «Апостольское предание” предписывает катехуменам женского пола занимать в церкви место отдельно от мужчин (18.2). Катехуменам также не позволялось обмениваться после молитвы мирным поцелуем, по-видимому для того, чтобы предостеречь неокрепших в вере от искушений, а гонимую церковь от наветов и обвинений в распущенности 216).

На воскресной литургии “слушающих” просили удалиться перед чтением Евангелия и проповедью, если так можно истолковать туманное упоминание Ипполита о том, что “слушать Евангелие” позволялось только “избранным” 217)

В иудео-христианской секте эбионитов чтение священных книг, включавших Тору и, возможно. Евангелие от Матфея, было позволено лишь тем, кто заслужили это праведностью жизни, а также получили предварительное устное наставление, как неоднократно подчеркивает автор апокрифического Послания ап. Петра к ап. Иакову.. Означает ли это, что “слушающие” могли присутствовать при чтении Ветхого Завета и Апостола? Об этом ничего определенного сказать нельзя. Обычай выдворять “слушающих” перед чтением Евангелия сохранился в Галлии до середины V в., после чего его отменили на поместном соборе 218). Так как “слушающие” не присутствовали на проповедях, то появлялась насущная необходимость устраивать для них отдельные занятия, о которых говорилось выше. В других церквах “слушающие” присутствовали как на чтении Ветхого, так и Нового Заветов, а также всех последующих проповедях.

После того, как из разряда “слушающих” катехумены переходили в разряд “избранных”, они допускались “слушать Евангелия”, т. е. присутствовали при чтении Писаний и проповеди на воскресной литургии 219). Одним словом, они уже участвовали во всех богослужениях, за исключением евхаристии. После проповеди и общей молитвы “избранные” либо уходили домой, либо переходили в соседнюю залу, подобную той, которая была в домашней церкви из Дура-Европос. Подобные различия соблюдались строго только в Римской церкви. В Сирии, напротив, катехумены допускались к “слушанию Слова” с самого начала их вхождения в церковь 220).

Церковь Рима и Северной Африки во II в. находилась в антагонизме с крупными еретическими школами. Поэтому ее пастыри были особенно щепетильны в вопросах церковной дисциплины. Некоторые еретические группы принимали людей в свою среду, не задумываясь о тщательной подготовке, в то время как церковные учителя осуждали поспешное принятие крещения.

Тертуллиан, критикуя еретиков, возмущается тем, что в их общинах нет никакого порядка:

Не поймешь, где катехумены, а где верные: все имеют одинаковый доступ ко всему, [что происходит на богослужении (?) ], они слушают [слово Писаний (?) ] вместе, они молятся вместе — даже вместе с язычниками, если тем случится зайти к ним… Их катехумены совершенны прежде, чем пройдут обучение 221).

Можно заключить, что в общине Тертуллиана катехумены не молились и не участвовали в таинствах вместе с верными, подобно тому, как это было в школе Ипполита. Оба учителя подчеркивают важность духовной дисциплины и постепенность приобщения катехуменов к церковной жизни. “Избранные” становились полноправными участниками литургической жизни только после принятия крещения.

^ ПРИЛОЖЕНИЕ

Реконструкция этапов катехизации в Риме и Северной Африке по “Апостольскому преданию” Ипполита.

0. Предварительный этап.

0.1. Беседы с христианами на работе и дома, встречи с бродячими проповедниками, пример мучеников. 0.2. Чтение “варварских книг”, то есть Ветхого завета, а также раннехристианской литературы. 0.3. Собеседование, на котором выясняется образ жизни человека, а также его профессия.

Прием в разряд audientes на основании собеседования.

1. Первый этап: катехизация audientes в течение трех лет.

1.1. Еженедельное обучение под руководством мирян. 1.2. Участие в жизни церкви без участия в литургии. Пост и молитва. Уход за больными и пожилыми людьми, а также помощь бедным, вдовам и сиротам; поддержание церковного кладбища. 1.3. Повторное собеседование, проводимое обычно епископом. Прием в разряд electi на основании собеседования.

2. Второй этап: подготовка electi в течение трех недель.

2.1. Ежедневное утреннее обучение под руководством епископа. Возложение рук для изгнания бесов по окончании занятий. Невидимая брань. 2.2. Участие в литургической жизни церкви, за исключением причастия. 2.3. Неделя перед крещением. Последнее изгнание бесов: запечатывание лба, ушей и носа. Гигиеническое омовение в четверг. Пост в пятницу и субботу. Бдение в ночь с субботы на воскресенье, сопровождающееся чтением и толкованием Писания. 2.4. Крещение на рассвете в воскресенье (предпочтительно на Пасху или Пятидесятницу). 2.5. Первое причастие и объяснение смысла таинств.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: