Реальна ли революция?

«Ничего», - записал французский король Людовик XVI в своем дневнике 14 июля 1789г. в день взятия Бастилии. Начавшая во Франции Великая революция была им элементарно не замечена. Не прошло три года и Людовику XVI отрубили голову. Не является ли современная российская власть столь же политически близорукой? Революция уже стучится в ворота Спасской башни кремля. Но кремлевские привратники этого стука не слышат. Его заглушает славящая нынешнее царствование торжественная музыка.

Нам могут возразить Какая революция?! Мы пережили ситуацию 1990-х годов и никакой революции не произошло. Но современные российские гуманитарные науки не имеют адекватной реалиям ХХI в теории, позволяющие прогнозировать революции и описывать механизмы их осуществления. В лучшем случае недекларативно применяется по инерции советская истматовская теория революции. До сих пор используется в основном трехкомпонентный плехановско-ленинский определитель «революционной ситуации», не позволяющий идентифицировать революции нового типа. Номинированные в свое время В.И. Лениным знаменитые признаки были уже достаточно давно подвергнуты ревизии в политической науке.

«Обострение выше обычного нужды и бедствий народных масс» - этот ленинский признак революционной ситуации не признается в современной политологии в качестве индикатора надвигающейся революции. Истории известны многочисленные примеры, когда ухудшение положения народа ни каким образом не сказывалось на его политической активности. Ни привело к революции и резкое падение уровня жизни населения в России в 1990е гг. Ленинская теория дала сбой. В действительности же, еще А. де Токвиль указывал, что революции чаще возникают не в результате ухудшения ситуации, а как реакция на неоправдавшиеся ожидания. Мотивы революционной активности переносятся в сферу психологии. Череда лишений вырабатывает у народа соответствующую психологическую адаптацию, приспособление к невзгодам. Каждый новый удар по благосостоянию народа воспринимается едва ли не как неизбежность. Но как только у народа формируется ожидание завтрашнего улучшения, а его не происходит, детонируется революционный взрыв. Качественный рост уровня жизни наблюдался и в канун гибели Российской империи и в преддверии краха СССР. Революционный мотив движения масс состоял не в том, что жизнь стала невыносима, а в несоответствии ее имеющимся ожиданиям. Обещали материальное процветание, а вместо этого сохраняемый товарный дефицит.

Взгляды А. де Токвиля получили развитие в рамках разработанной американскими политологами Д. Дэвисом и Т. Гарром теории «Относительной депривации». Побудительной причиной революции определяется в этом подходе усугубляющийся разрыв между ожиданиями и объективными возможностями их удовлетворения. Рост нефтедолларовых показателей ВВП 1999-2008гг. и последующий затем обвал траектории нефтяного процветания есть типичный пример формирования условий для «революции крушения прогресса». Ссылка на 1990е гг., когда при худшем положении народа революция, тем не менее, не произошла, в рамках теории «относительной депривации» не действует. Современная ситуация, согласно ей, в гораздо большей степени может быть оценена как потенциально революционная. (См. рис. 1).

Методика прогноза

Далее в свете сформулированных вызовов мы постараемся ответить на вопрос о перспективах существования России в проекции к 2018 году, когда истечет срок президента, который будет выбран в 2012 году. Применяемая методика заключалась в следующем. В качестве эмпирического основания прогнозов бралась официальная статистика Росстата. Поскольку статистические оцифровки бывают различные, опора на росстатовские данные парировало1 возможный упрек в подгонке количественных показателей, или преднамеренному дезавуированию1 власти. На этой основе выявлялись тренды состояния основных факторов функционирования России. Далее по этим трендам в режиме экстрополяционного метода определялась перспектива развития страны применительно к 2018 году.

Посредством проводимого анализа предлагается ответить на вопрос о состоятельности новой модели государственности. Ельцинская модель государства себя безусловно дезавуировала. Но было ли в 2000е гг. предложено в модельном отношении нечто новое? Вариантов возможных выводов два: 1. Россия 2000х репродуцирует систему 1990х, продолжая логику постсоветской деградации; 2. при новом политическом руководстве в 2000е гг. удалось достичь системного перелома определившего общий тренд государственного возрождения.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: