4 страница. — Я был уверен, что они выберутся оттуда.

Бауэн нахмурился:

— Я был уверен, что они выберутся оттуда.

— И что тебе ведьма?

Эмма довольно хорошо знала эту Марикету, потому что она частенько навещала в Валгалле одну скандальную валькирию. И это не удивляло Лахлана — почти каждый раз, когда бывал в Валгалле, он замечал этих двух ведьмочек. Слоняясь по территории, они всегда весело хохотали.

— Мало того, что ее проклятие лишило меня сил, — сказал Бауэн после некоторого колебания. — Она околдовала меня, и теперь я все время думаю о ней... как о своей подруге.

— Ты уверен, что это колдовство? — поспешно справился Лахлан. — Что, если это правда?

Он мог только надеяться. Эмма сказала ему, что, кроме необузданности и свойственного ведьмам лукавства, Марикета имела доброе сердце.

Лахлан не знал, можно ли было сказать то же самое о прежней возлюбленной Бауэна. Он видел Марию лишь однажды, когда она и Бауэн ездили встречаться с ее отцом, королем фей. Лахлан всегда считал Марию избалованной. Высокая красивая блондинка, она выказывала пренебрежение ко всему тому, что оборотни почитали важным, — к еде, физическим контактам, сексу. Но Бауэн был счастлив с ней, а Лахлан своих сомнений не высказывал. Но теперь...

— Бауэн, возможно, тебе дарованы две.

— Ты слышал о чем-нибудь подобном? — спросил Бауэн раздраженным тоном.

— Нет, но...

— История клана насчитывает пять тысячелетий, Лахлан. Я знаю, потому что потратил десять лет на то, чтобы просканировать каждую строчку — все до единой записи. Все, чтоб им было пусто.

Лахлан знал, что Бау как одержимый искал способ вернуть Марию, но не предполагал, какую работу ему пришлось проделать.

— Ведьма, — добавил Бауэн, — наслала на меня злые чары, так, где гарантия, что она не сделала это дважды?

— Но зачем ей это?

Он провел целой рукой по шее.

— В какой-то момент она... захотела меня. Вынудила поцеловать ее...

— Вынудила тебя? — Лахлан удивленно вскинул брови.

— Колдовством заставила.

— С чего ты взял, что действовал не по своей воле?

— Потому что чувствовал, как все происходит. И все эти годы был верен Марии... пока ведьма не вздумала со мной играть.

Тот факт, что Бауэн ни разу ни с кем не переспал, не удивил Лахлана. Хотя о ненасытном аппетите оборотней ходили легенды, верность для них была превыше всего.

— Эмма знает Марикету и видела ее без плаща. Говорит, что она красивая девушка. А как она тебе?

— Она окружила себя гламурными чарами, поэтому не могу сказать точно, как она выглядит.

— А что подсказывает тебе инстинкт?

Направляющая сила, данная каждому оборотню от рождения, инстинкт, как внутренний голос, подсказывал каждому индивидууму и клану в целом, что для него лучше.

— Инстинкт долгое время молчал во мне, — признался Бауэн после колебаний.

Лахлан отвел взгляд. Ему было больно сознавать, что кузен лишен присутствия инстинкта, но он не хотел, чтобы Бауэн решил, что он его жалеет.

— Боги не могли быть так жестоки ко мне, — добавил Бауэн, — чтобы соединить с ведьмой. Вот что лежит в основе.

С этим было трудно спорить. Оборотни не доверяли ведьмам. Инстинкт всегда предостерегал. Но неприязнь Бауэна имела особые, более глубокие корни. С юношеской поры он испытывал к ним отвращение — еще до того, как узнал о трагической встрече отца с одной из них.

Все же Лахлан сказал:

— Моя подруга — наполовину вампирша, а наполовину валькирия, и я ее обожаю.

— Я смирился бы с чем угодно, Лахлан, но только не с ведьмой...

Лахлан оставил его слова без комментариев.

— Ты не можешь отправляться в дорогу, пока хоть чуть-чуть не окрепнешь. И еще, я думаю, что если ты считаешь ее своей парой, то тебе нельзя ехать за ней немедленно. Сегодня среда. В пятницу ночью будет полная луна. А в полнолуние все матерые оборотни претерпевают обращение.

— Боги, когда я обращусь, могу погнаться за ней как за своей подругой и сделать ее своей.

Хотя Бауэн прокомментировал подобное развитие событий как крайне нежелательное, Лахлан видел, какой надеждой засветилось его лицо. Как напряглось тело. Такого радостного возбуждения Лахлан не наблюдал у него более двух столетий.

— Нужно подождать. Бауэн покачал головой:

— Я должен заставить ее снять проклятие до того.

— А если она откажется?

— Я задушу ее.

— Проклятие, Бауэн, я пойду вместо тебя.

— А когда наступит полнолуние, ты будешь вдали от своей суженой?

Бауэн не знал, что Лахлан пропустил последнее полнолуние с Эммой, потому что она вместе со своим кланом справляла поминки по Кэдрин. Без Эммы Лахлан с трудом пережил это время, и перспектива повторения его страшила, но он не хотел, чтобы его кузен угодил в капкан.

— За этим полнолунием придет другое. Эмма поймет.

— А почему бы не послать Манро или Уильяма?

Эти два оборотня-близнеца были из числа доверенных солдат Лахлана.

— Они еще не вернулись с моего последнего задания.

— А Гаррет?

Младший брат Лахлана заходил два дня назад.

— Он все еще ухаживает за Люсией, валькирией-охотницей. Но даже для него она оказалась трудной добычей. А больше мне некому доверить это дело. Так что пойду сам. Тема закрыта.

Лицо Бауэна потемнело. Лахлан так привык командовать, что порой забывал, что Бауэн и сам был фигурой сильной и властной. И чувствовал себя гораздо комфортнее, когда приказывал, а не подчинялся. Не говоря уже о том, что королем Лахлан стал лишь потому, что отец Бауэна отказался от трона.

— Я не с проклятой Гидрой собираюсь сражаться, Лахлан. Нужно просто сесть в самолет, проехать на машине и забрать ведьму. Считаешь, что я не в состоянии этого сделать?

Лахлан не только разозлил Бауэна, но и оскорбил его.

— Нет, — вздохнул Лахлан. — Конечно, не считаю. Только... дай мне знать, если я тебе понадоблюсь.

Бауэн кивнул:

— Прежде чем уйду, хочу знать, почему валькирия-провидица предсказала, что в состязании я обрету свою подругу. Может, позвонишь Эмме и попросишь найти Нике...

В этот момент пропищал пейджер Лахлана, и он вздрогнул. Все еще никак не мог привыкнуть к техническому прогрессу новой эпохи. Пейджер подарила ему Эмма и пыталась научить с ним работать, но, проведя весь день без подруги, он мог думать только об одном: как сдерет с нее зубами красное неглиже. Он еще не успел сказать ей, что красный цвет особенно привлекает оборотней.

Лахлан бросил пейджер Бауэну:

— Скажи, что там написано, и если не справишься с ним одной рукой, то точно не сможешь управлять в Гватемале машиной с ручным управлением.

— Написано: «Затемни комнату. Целую».

— Чтоб мне пусто было!

Лахлан бросился к шторам и плотно их задернул. Он еще завешивал второе окно, когда в сумраке спальни материализовалась Эмма и мягко улыбнулась.

— Видишь, система работает, — сообщила она гордо.

— Что ты здесь делаешь, девочка?

Бросив на Бауэна сочувственный взгляд, она сказала:

— Не могла не прийти, когда услышала обо всех этих волнениях в Валгалле.

— Волнениях?

— Пусть лучше моя тетка Нике все объяснит. — Красивые голубые глаза Эммы выразили беспокойство. — Она уже на пути сюда. Говорит, что Бауэн хотел с ней поговорить.

Бауэн помрачнел:

— Вот проклятая провидица! Как я устал от этого. От магии, чар и от этого чертова Закона!

Глава 9

Когда через несколько минут Нике радостно вошла в комнату, Бауэн встретил ее словами:

— Ты сказала, что если я приму участие в состязании, то обрету свою подругу. С какой целью понадобилось тебе мне лгать?

Не обращая внимания на его вопрос, она без смущения уселась в ногах его кровати. Надпись на ее майке гласила: «Только секунда боли... Обещаю». Какие они странные, эти валькирии, и Нике была самой странной из всех. Первая в своем роде, она прожила на свете более трех тысяч лет, но имела внешность девушки, не достигшей возраста, при котором в Штатах разрешалось покупать спиртное.

Другие мужчины считали ее невероятно хорошенькой, но Бауэн видел в ней лишь могущественное создание, тронувшееся от своих предвидений.

Улегшись на бок, она подперла щеку рукой и с вздохом сказала:

— Бауэн, ты мое любимое детище, потому что мне нравится строить тебе глазки. Все из-за твоей необузданности. — Ее рассеянный взгляд скользнул по его лицу и забинтованной культе руки. — Если не возьмешься за себя...

— Ответь мне.

— Прости, я не предвидела, что ты влюбишься в другую, потому что будешь очарован, вернее околдован...

— Так и знал! — Бауэн бросил взгляд на Лахлана.

— Значит, чувствуешь? — справилась Нике.

— Зверски, — возвестил Бауэн.

— Знаешь, Марикета со временем избавит тебя от этого, — продолжала Нике. — Как и от смертельного проклятия. Ты должен отправиться за ней, чтобы вернуть сообществу.

— Вернуть ведьмам? — усмехнулся Бауэн. Он получил подтверждение своим подозрениям и теперь действительно хотел задушить Марикету, а не оказывать ей услугу. — После того как заставлю привести меня в норму, брошу ее в джунглях.

Нике покачала головой:

— Невозможно. Сюда движется отряд. Реджин Лучезарная рвет и мечет. Она и еще несколько подружек Мари, включая норовистую Кэрроу, прибудут незамедлительно.

Бауэн не стал скрывать, что эти новости ему неинтересны. Реджин была молодой валькирией, справиться с которой ему не составляло труда даже в теперешнем состоянии. И ни одна ведьма не рискнет вступить на территорию оборотня без его разрешения.

— Нике, а ты не можешь задержать Реджин? — осведомилась Эмма.

— А что я сделал этой чокнутой? — спросил Бауэн, когда Нике снова покачала головой.

— Все твой кузен. Это из-за него нет Люсии. Все знают, что она для Реджин — ЛДН, соучастница в хулиганствах и преступлениях, причем как дома, так и за границей...

— Да, мы поняли, — перебила ее Эмма.

— И чтобы в довершение еще Мари исчезла? — задала вопрос Нике. — Она тоже одна из подружек Реджин. Они партнеры по покеру, сестры магии и колдовства, Мари — их гордость в караоке. Реджин, ко всему прочему, еще их шофер и развозит ведьм по домам после вечеринок.

— ЛДН? — Лахлан сдвинул брови. — Сестры чего?

— Расшифровывается как «лучшие друзья навеки» и сестры по видеоиграм, — услужливо подсказала Эмма.

— Твои родственники просто свихнулись.

— Лахлан, — Эмма вытаращила на него глаза, — я думала, мы уже давно выяснили, что наши мнения в этом вопросе не совпадают.

— Она не дружит с валькириями, — рявкнул Бауэн. — Я слышал, как на Ассамблее состязания она задавала о вас самые элементарные вопросы.

— Может, она для кого-то старалась? — предположила Нике.

Действительно, вспомнил Бауэн. Вампир стоял поблизости и слушал. Она, черт бы ее подрал, знала это и снабжала его информацией о валькирии. О Кэдрин!

— Твоя подруга Марикета добровольно науськивала вампира на твою кровную сестрицу Кэдрин во время состязания. И ты все еще готова защищать эту маленькую гнусную обманщицу?

— Пожалуйста, — усмехнулась Нике. — Кэдрин и сама вырвала бы Мари ноги, лишь бы замедлить ее продвижение. Шутки ради. К тому же тебе не Реджин стоит опасаться с ее когортой. Есть другие, кто обеспокоен тем, что ты убрал будущего лидера «Дома ведьм», одной из самых больших групп в Законе. — Она склонила к Бауэну голову и тихо добавила: — Мой птенчик, тебе следует знать, что твои действия не останутся без последствий.

Он позволял Нике называть себя «птенчиком» и считать своим любимцем, поскольку она помогала ему время от времени. Еще одно унижение, на которое он был готов ради возвращения своей подруги.

— Если Марикета такая могущественная, чтоб ее... то почему она не прибегла к магии, чтобы спастись?

— Она не умеет управлять своими переменчивыми силами, а их у нее великое множество. Мы наблюдаем и ждем. Но она еще слишком молода, чтобы обуздать их.

Терпение Бауэна подошло к концу.

— В таком случае ведьме вообще не следовало принимать участия в состязании!

— Тем не менее... «Дом» требует, чтобы Марикета была благополучно возвращена на место. В противном случае им нужна твоя голова. Оборотни не отдадут твою голову — значит, война. В этом конфликте валькирии встанут на сторону «Дома». Следовательно, наши союзники тоже начнут против тебя враждебные действия. В первую очередь духи. Мятежные терпимые будут рады шансу проявить свою преданность валькириям, а вместе с ними и ряд демонархов, которые по случайности далеко не в восторге от того, что ты запечатал в гробнице истинного короля демонов ярости, а также его единственного наследника.

Бауэн отлично знал, что Ридстром — истинный король, но, черт побери, был уверен, что они найдут выход.

— Четыре могущественных волшебника и тридцать семь сообществ ведьм собрались вместе и готовы прибыть сюда на этой неделе. — Ее голос помрачнел. — Ради этого десяток фурий пробудились ото сна, — добавила она, и Эмма нервно сглотнула. — Это я еще и словом не обмолвилась об эльфах-лучниках. Скажу коротко, их папочка поважнее твоего будет.

— И все они — союзники ведьм-наемниц? Она кивнула:

— Только шалун-оборотень мог создать ситуацию, затрагивающую межвидовые интересы. Ты заточил в гробнице шестерых бессмертных. Это бардак вселенского масштаба.

— Почему ты не сказала мне, к чему все идет? — спросил Лахлан Эмму с раздражением.

— Я знала только о Реджин и слышала отдельные отголоски из «Дома ведьм». Я дружу с ведьмами, но они очень скрытные и не делятся своими планами до последнего момента, пока не созреют для конкретных действий.

— Нам не нужно усугублять ситуацию, — сказал Лахлан спокойно, и Бауэн знал, что он никогда не покажет, что озабочен последствиями его поступков, хотя положение короля обязывало. — Бауэн может сказать мне, где находится ведьма. Я освобожу шестерку и верну Марикету домой.

Бауэн взорвался. Лахлан все еще стремился его защищать, вечно он расхлебывал заваренную им кашу. Что бы он ни сделал, Лахлан всегда говорил:

— Ах, Бауэн, ну и наломал ты дров.

С другой стороны, Лахлан еще никогда не вытаскивал его из таких переделок.

— Я уже говорил тебе, что это моя проблема. — Бауэн, шатаясь, поднялся, отчего его замутило. — Я с этим справлюсь.

Лахлан покачал головой:

— Как собираешься защититься от рассвирепевших бессмертных?

— Они будут благодарны мне за то, что я вернулся. — И когда Лахлан удивленно поднял брови, добавил: — Прежде чем открывать гробницу, заставлю их поклясться Законом, что они не набросятся на меня тут же.

— Тогда ешь, отдыхай и набирайся сил до полнолуния. Нике щелкнула языком.

— «Дом» требует, чтобы Мари объявилась до полнолуния, чтобы предотвратить худшее. К тому же этот город не так велик, чтобы выдержать целое нашествие разных племен. Союзники ведьм и валькирий, никто из них между собой не дружит. Неизвестно еще, во что все выльется, если это вавилонское столпотворение хоть немного продлится.

Бауэн бросил на Нике сердитый взгляд:

— Ты не преувеличиваешь, валькирия?..

— Хочешь наплевать на мою ведьму? — донеслось снаружи. — Нравится играть в игры? Тогда лови!

Что-то просвистело над их головами, дом вздрогнул, и все в нем присели, когда с потолка посыпалась известка.

— Что это было? — прорычал Бауэн.

— Это была Реджин, — ответила Нике безмятежно. — Она швырнула через нас автомобиль на садовый домик главного оборотня. Хорошо, что там никого не было. Бауэн, она решила, что машина твоя. А на деле — его.

Нике деликатно указала на Лахлана. Тот нахмурился и многозначительно посмотрел на Эмму.

— Она швыряет автомобили? — прохрипел Бауэн.

— Видишь, я не преувеличиваю. — Нике встала с кровати и грациозно скользнула за штору, чтобы крикнуть в окно: — Ты не в форме, Реджин! Не та машина.

Вслед за этим дом снова содрогнулся.

— О, много лучше! — заверила Нике присутствующих. — Это уже машина Бауэна!

Особняк снова сотрясся. Нике выглянула из-за занавесок, накинув их на себя как монашеское одеяние.

— Нельзя было выбрать более удачное время, — сказала она, отходя от окна, неожиданно серьезным тоном. — Приращение состоялось.

Эмма и Лахлан переглянулись. Все обитатели Закона боялись Приращения. Случаясь, раз в пятьсот лет, оно являлось мистической отбраковкой, убивавшей бессмертных. Хотя великой войны или решающей битвы могло и не быть, но судьба сеяла раздор, сталкивая племена между собой. Отец Бауэна говорил, что одни семьи судьба приумножит, соединяя вместе пары, но большинство семей падут под ее серпом.

— Зачем все это? — Бауэн сделал несколько неуверенных шагов к гардеробной, чтобы одеться, и стиснул зубы от накатившей боли в ребрах.

— Не кажется ли вам, что война в Законе из-за трехнедельной прогулки какой-то ведьмы — некоторый перебор?

— Прогулки... с кем? — осведомилась Нике. — Мой птенчик, ты заточил красивую молодую девушку брачного возраста в школе инкуби. Хотя Реджин клянется, что это не школа, а хлев...

— Нике, говори по делу! — перебила ее Эмма и удостоилась сердитого шипения.

— Инкуби? — прохрипел Бау, и по его спине побежали холодные мурашки неприятного предчувствия. — Гробница была пустой, заброшенной. Там не было живых инкуби. Не могло быть.

В растерянных глазах Нике отразилась грусть, и она сообщила:

— После трех недель заточения в могиле без света ведьма заболела, — и добавила доверительным тоном: — Похоже, ты забыл оставить ей еду или питье.

— Я ничего не почуял, ничего не почувствовал...

При виде неумолимого выражения Нике Бауэн встряхнулся. Он не станет размышлять над ее подтекстами, нужно активно действовать.

— Лахлан, можешь помочь мне с транспортом? — Пытаясь справиться с тошнотой, он рылся в одежде, — Если я выеду в течение часа, то смогу попасть туда до захода солнца.

— Ладно, — выдохнул Лахлан. — Конечно, помогу, чем смогу.

Послушать Бауэна, так освобождение и доставка Марикеты в Штаты — не более чем рутина, но миссия эта наверняка будет сопряжена с многочисленными трудностями.

Во время его последнего путешествия дороги были сложными. Теперь, с наступлением сезона дождей, они, вероятно, превратились в непроходимые. Тем более что Бауэну придется управлять машиной одной рукой и обрубком. И теперь, когда он ослабел, его могут схватить и бросить за решетку солдаты каких-нибудь воюющих группировок, наводнявших те места, хотя он был полностью обращенным оборотнем. Пока действует смертельное проклятие, ему просто необходимо избегать их.

И еще запорный камень. Поднять его тогда, когда у него было две руки и все могущество недюжинной силы, было практически невозможно, а теперь?

— Мне обязательно понадобится что-то вроде пневматического домкрата, чтобы открыть гробницу.

Лахлан кивнул.

— Я могу дать тебе спутниковый телефон, чтобы Мари при первой же возможности могла позвонить, — сказала Эмма.

— Да, еще соберите мне все, чем пичкали меня. Питье и вакуумные упаковки с продуктами. И на всякий случай аптечку для оказания первой медицинской помощи.

При виде столь бурной деятельности Нике захлопала в ладоши:

— Я тоже могу помочь! Могу снабдить тебя рифмой для Марикеты!

Лахлан, Эмма и Бауэн наградили ее сердитыми взглядами.

— Ты не можешь без этого уехать!

— Во всяком случае, — продолжил Бауэн, — я обходился две недели без еды и воды. Три недели не убьют ее.

— Неправильно.

Бауэн снова посмотрел на Нике.

— Почему неправильно? — спросил он голосом на октаву ниже.

Прищурившись, она как будто не поняла, о чем речь. Она полировала ногти.

С трудом, подавив желание задушить это странное создание, Бауэн прохрипел:

— Ты только что объявила мне, что я не прав, когда сказал, что три недели не убьют ведьму.

— Ах, это. Откуда мне помнить прошлогодние разговоры? Я не могу заглянуть в гробницу — дурное вуду и смертельное проклятие в глаза таращатся, — но здравый смысл подсказывает, что Марикета умирает.

— Умирает? Как? — прохрипел Бауэн так, что его реакция насторожила Лахлана.

— Потому что, мой птенчик, юная Марикета Долгожданная еще не обратилась. Она все еще... смертная.

Над головой просвистела еще одна машина.

Глава 10

Продираясь сквозь чащу, Бауэн кромсал мачете сплетение лиановых стволов. Тропинка к гробнице, прорубленная несколько недель назад, уже заросла. За время его отсутствия между двумя людскими группировками разразилась война. Бауэну пришлось спрятать свой грузовик в нескольких милях от гробницы, потому что вдоль дорог солдаты закладывали мины.

Он сгорал от нетерпения, ему хотелось как можно быстрее добраться до Марикеты, но тело в теперешнем состоянии ограничивало его возможности, да еще мешал весивший более трехсот фунтов рюкзак с инструментами, которые пришлось взять с собой.

Пока собирался, процесс подготовки к путешествию помог Бауэну немного отвлечься, но во время полета от безысходности ему хотелось кромсать когтями обшивку самолета. Из сумки он достал записку Нике, адресованную Марикете Долгожданной. Поначалу он игнорировал валькирию, настоятельно требовавшую, чтобы он взял записку, но она рассвирепела так, что вокруг засверкали стрелы молний. Даже Реджин с ведьмами в страхе попятились.

В самолете он сломал черную восковую печать Нике и пробежал глазами странное содержание. Стишок о зеркалах, шепотах и тайнах, заставивший его невольно поежиться.

Чтение ничего не дало, лишь помогло скоротать время ожидания. Делать было нечего, и он размышлял, пытаясь разобраться в себе и понять, каких чувств в нем больше — ненависти к Марикете или страха за ее жизнь. Ненавидя ее за то, что она ведьма и что сделала с ним, Бауэн совсем не хотел, чтобы она умирала.

На ладони, сжимавшей рукоятку мачете, лопнула еще одна мозоль, но Бау, казалось, ничего этого не замечал. Все равно не мог поменять руки.

Хотя шансов на то, что Марикета жива, оставалось мало, он продолжал надеяться. Демон Ридстром имел репутацию беспощадного, но благородного воина. Бауэн знал, что у него с Кейдом были младшие сестры. Если Ридстром решил взять ведьму под свою защиту, то она могла пережить голод и школу инкуби.

Еще этот тревожащий интерес, промелькнувший в глазах Кейда. Он мог послужить причиной, по которой наемник вызвался оберегать ведьму.

При этой мысли мачете Бауэна с удвоенной силой обрушился на молодую поросль.

О чем только думала эта смертная малышка, вступая в состязание?

Проклиная идиотизм ее поступков, он не мог не восхищаться ее храбростью и отвагой — ведь она была еще так молода. Бауэн с самого начала это знал, но был потрясен, узнав, что ей всего двадцать три года. Она не только не успела перейти на ступень бессмертия, но не прожила даже трети смертной человеческой жизни.

Если Бауэн считал, что Эмма в свои восемьдесят хронологических лет слишком молода для Лахлана, то Марикета была просто младенцем.

Вдруг раздался истошный вопль. Из гробницы?

Бауэн бросился на крик, перепрыгивая через поваленные деревья. Он бежал так быстро, как позволяли раны, продираясь сквозь заросли, вместо того чтобы прорубать себе дорогу. Лианы цепляли его за руки и шею, обдирали кожу.

Когда он, наконец, прорвался через деревья, непосредственно окружающие гробницу, то услышал, что внутри идет настоящая война.

Сквозь новые трещины в камне пробивался белый свет, и все сооружение громыхало. Слышался рев Ридстрома, исполненный боли, визг лучницы, но голоса ведьмы среди общего гвалта он не различал.

Неужели уже поздно?

Как сможет он поднять этот чертов камень? Установка домкрата одной рукой займет слишком много времени. Может, у него получится поднять камень собственными силами? Но теперь он был в тысячу раз слабее, чем раньше. У него не было опорной площадки. Не было второй руки.

Наконец Бауэн уловил крик Марикеты — слабый, но пронзительный. У него не было времени анализировать огромное облегчение, которое он испытал, когда узнал, что она жива. Она была жива, ранена и нуждалась в помощи.

К чертям собачьим домкрат.

Запустив руку под запирающий камень, он поискал, за что ухватиться, и, услышав крик Марикеты, напрягся изо всех сил. Нет, не получится.

Черт. Если бы она и впрямь была его суженой, он поднял бы камень. Однако это не исключало возможности, что он сумеет это сделать и в том случае, если она не его пара!

Больше Мари не издала ни звука. Его пронзил страх... С диким рыком он снова напряг все силы... Камень шевельнулся, приподнявшись на дюйм, потом на два...

Он приподнял его всего на фут, когда через щель вытолкнули безжизненное тело.

Марикета? Да, хотя он едва узнал ее без чар гламура, скрывавших ее истинный облик.

Пока Бауэн боролся с камнем, инстинкт в голове отчетливо дал понять, заставив его вздрогнуть: «Твоя».

Почему он вдруг проснулся после стольких лет молчания? Откуда взялось это чувство, что она — его?

Нет, это ее колдовство вводит его в заблуждение. Но, даже признавая это, он с трудом подавил страх, когда увидел, в каком состоянии ее тело, и сконцентрировал слух на ее сердце. Оно билось неровно. Ее щеки провалились, губы были бледными, потрескавшимися. Изо рта вытекала струйка крови. Как у Марии, когда она лежала мертвая на снегу.

Он не мог держать камень дольше... Он должен был бросить его... но мешала ее нога. Пока он пытался отодвинуть ее в сторону своей ногой, борьба в пещере продолжалась. — Пригнись.

— Стреляй в них!

— У меня нет больше стрел!

Кончились стрелы? Но ведь у лучников волшебные колчаны, в которых стрелы никогда не переводятся.

— У меня тоже.

Женщина-эльф крикнула Кейду, чтобы помог. И секундой позже ее выкинули из пещеры с окровавленным луком на спине.

Затем, цепляясь когтями за камень, выкарабкались наружу Ридстром и Кейд. Не удостоив Бауэна взглядом, они побросали мечи и помогли поддержать камень, пока оставшиеся лучники не выскользнули наружу.

Тетива их луков в том месте, где ее натягивали, была испачкана кровью. С чем они там столкнулись?

Как будто в ответ на его вопрос из гробницы высунулась рука. Какое-то существо с серой мертвой кожей слепо, но безошибочно потянулось к ведьме. И вонзило когти в ее лодыжку. Мари не среагировала. Следом из гробницы высунулась вторая рука, пальцы которой сжимали... один из золотых головных уборов?

— Бросаем, — выкрикнул Бауэн, и все трое отпустили камень, отрубивший руки.

Бауэн припал спиной к запечатанному входу, чтобы отдышаться. Кейд бросился к Марикете, чтобы оторвать когти от ее лодыжки. Всю ее кожу покрывали многочисленные кровавые отметины. Бауэну не составило труда догадаться, что подобным образом ее часто перетаскивали с места на место.

Прищурившись, он перевел взгляд на вторую руку. Почему она отдала им головной убор?

Подняв взгляд, Бауэн увидел грозные глаза пятерых бессмертных, обещавших расправу.

— Оставьте его пока! — Лучница подбежала к Марикете и положила ее голову к себе на колени. — У нее шок.

Все собрались вокруг Марикеты, за исключением одного лучника. Настороженно шевеля ушами, он галопом умчался с поляны.

Когда по телу ведьмы прошла дрожь, Бауэн упал рядом с ней на колени.

— Воды! — крикнула ему женщина. — Мы теряем ее! Он торопливо отвинтил пробку с фляги, перекинутой через плечо, и протянул ей.

— Что с ней случилось? Ему никто не ответил.

— Черт, что с ней случилось?

Ведьма затихла, будто от его громкого голоса. Застонав, она открыла затуманенные глаза. Из них вырвался, устремляясь в небо, сноп белого света. Такой же свет заклубился, поднимаясь вверх, над ее безжизненными ладонями. Ее губы приоткрылись.

Без предупреждения она вскочила на ноги и, гневно сверкая глазами, приковала взгляд к Бауэну. Взметнувшись, как от урагана, ее рыжие волосы закружились водоворотом вокруг ее окровавленного лица. Взвился в воздух, окутав ее вращающимся вихрем, столб песка и листьев.

— Ты.

— Я...

Слегка махнув рукой в его направлении, она отшвырнула Бауэна к гробнице. От удара содержимое его рюкзака захрустело, крошась и ломаясь. Схватив его за шею, ведьма пригвоздила его к стене. Скорчившись, он безуспешно ловил ртом воздух, смутно сознавая, что она не касается подошвами земли.

Как такое хрупкое... такое маленькое тело могло обладать столь невероятнойсилой? Никогда за свою долгую жизнь... он не видел ничего подобного.

Ее призрачные губы улыбнулись.

— Ты вернулся, — промурлыкала она, сильнее сдавливая его горло.

Ужасная в своей ярости, она внушала страх. И он понял, что сейчас умрет.

Глава 11

— Марикета, нет! — прорычал Ридстром. — Предоставь мне с ним разобраться!

Мари едва расслышала его. В ее ушах стоял звон магии, бурлившей в венах, впервые в жизни столь чистой и совершенной.

Это было дивно.

Продолжая сжимать горло Макрива, она как будто не замечала ни его отсутствующей кисти, ни бинтов на лице.

— Отдай его мне! — Тирни вытащил клинок.

Желая поквитаться с оборотнем за то, что он сделал, Кейд и Тера тоже подступили к Макриву.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: