СПЕЛЕОЛОГИИИ. 1958-1969-годы. 3 страница

Новичок, который даже и не мечтал о таком везении, сглотнул слюну:

- Ага, конечно. С удовольствием.

- Сбор в три часа дня на Предмостной.

Сердце глухо ухнуло: “Опять не повезло”.

- Я до четырех работаю. Раньше никак.

В те далекие времена по всему Союзу была шестидневная рабочая неделя. Правда, суббота была укороченным рабочим днем.

Видя, что новичок очень расстроился, Коваленко предложил:

- Так приходи прямо к Торгашинке. Доедешь на автобусе №28 до остановки… - и Геннадий подробно рассказал, как найти пещеру. – Если нас у входа не будет, увидишь, за дерево проволока привязана, - по ней спускайся вниз. Не заблудишься. А в “Треугольнике” мы тебя ждем.

Новичок, боясь спугнуть свое счастье, даже постеснялся спросить, что это за “Треугольник” такой и где его искать.

В субботу, в пять вечера, молодой человек уже поднимался от остановки автобуса, мимо кладбища, в гору. Было начало зимы, но снега в лесу навалило уже довольно много. Однако дорога была хорошо утоптана. Именно утоптана, а не укатана. По этой старой, заброшенной дороге ходили туристы в Нармут и Абатак (были такие туристические “поселения” на реке Базаиха), да спелеологи в пещеры Торгашинского хребта.

Прошел час, а он все еще шел по дороге в гору. Молодой человек запыхался, рубашка под телогрейкой взмокла, и вообще – начинало уже темнеть.

Пошел снег. На перевале снег, разгоняемый свистящим резким ветром, летел почти горизонтально и больно сек парня в правое ухо и щеку. Молодой человек шел, повернув голову влево и прикрыв ухо рукавицей.

Еще через час снег кончился, да и дорога привела к пещере, но то, что предстало перед молодым человеком ни в какие представления о нормальных пещерах не влазило. Он знал, что пещера – это вход в стене, куда можно войти, подсвечивая себе под ноги фонариком или свечкой. Здесь же на слегка всхолмленной серой поверхности (дело происходило в ноябре, стемнело уже окончательно, и снег казался пепельно-серым) чернел провал! Именно провал, – словно кусок земли, площадью сто квадратных метров, ухнул в преисподнюю. Что такое преисподняя, молодой человек просто не знал, но слово это звучало также жутко, как и само провалище, притаившееся в таежной тишине.

Снег нависал козырьком над стенами провала. Дна не было видно. Мрачные стены уходили вниз совершенно отвесно. Вверху они были светло-серого цвета, а чем ниже – становились темнее и темнее. Ни Коваленко, ни спелеологов. Никого, лишь свежие следы на снегу, да несколько припорошенных снегом рюкзаков под сосной.

Лезть в пещеру почему-то не хотелось.

- Пойду-ка я потихоньку домой, - вслух подумал парень и начал уже придумывать уважительную причину. Ему было просто страшно. Еще бы: ночь, тишина, темнота, тайга, одиночество и черный провал перед глазами. Уже не манили ни узкие лазы, ни белые сталактиты, ни величественные гроты подземелий.

Прислушался, надеясь уловить хотя бы отголоски разговоров внизу, но кроме собственного дыхания, да шума ветра в ветвях, окруживших провал, сосен – ничего.

- Эй, внизу!

Тишина, лишь большой ком снега, свалившийся с ветки, шлепнулся у ног, обдав парня белой пудрой. Вздрогнул.

“Да я что, трус? Испугался? Раз сказали внизу ждут, значит там. Лезу!” - парень решительно сел на рюкзак, переоделся, нахлобучил на голову старую облезлую шапку, прикрутив тесемочкой к ней фонарик.

Яркий свет фонаря осветил отвесные стены пропасти и нелепую лестницу. Парень впервые в жизни видел такую несуразную лестницу. Это были два бревна с перекладинами в руку толщиной. Толстыми концами бревна уходили куда-то в черноту провала, вершины же торчали из середины ямы, не касаясь стен.

“Как же до нее, прыгать что ли? – подумал новичок. – Да до нее и не допрыгнешь. Что я Тер-Ованесян?”

Тут новичок подметил, что у самого комля сосны, стоящей на краю пропасти, прикручена ржавая проволока, толщиной примерно в мизинец, которая свисала вниз, в пропасть. Примерно через полметра на проволоке были навиты что-то вроде полукольца-полуузлы, вероятно, чтобы не соскользнули руки. Насколько хватал свет фонаря, проволока уходила вниз, за выступ скалы, и пол ней в крутом снежном склоне был вылизан, вытерт желоб. Здесь перед ним и спустились ребята.

Молодой человек взялся двумя руками за проволоку, глубоко вздохнул и сделал первый шаг в подземное царство. Вернее лег на живот и по скользкому желобу поехал вниз.

Мир сразу сузился до размеров небольшого белого круга от фонаря перед глазами. Сколько там внизу, под ногами? Метр? Два? Километр? Никакой романтики или таинственности он не ощущал, просто в светлом круге перед глазами проплывал твердый, укатанный снег, выступающие из него камни, и стальная проволока, его последняя надежда. Страх волнами подступал снизу, откуда-то из коленей, сжимал горло и заставлял неимоверно крепко стискивать руки, держащиеся за единственную в мире лестницу, сделанную из цельного стального прутка.

“Эх, страховочку бы”, - мечтал парень. Но на нет и суда нет.

Пиджак завернулся, рубаха выдернулась из брюк, и холодный снег прижигал живот, заползал дальше под рубаху, к груди.

“Холодно, черт, побери! Ничего себе спорт. Спелеология. Вернуться? нет, не получится. Не выберусь. Устал! Уже метров на десять, поди, спустился. Вон, даже сосну на краю ямы фонарь не высвечивает. А может батарейки на морозе “сели”? Посмотреть вниз, сколько еще? Должно же это кончиться!”

Но наоборот, стена, по которой он скользил животом, становилась все круче и вскоре стала совершенно вертикальной. Парень повис на уставших руках, так не вовремя уставших! Пальцы ослабли и уже не в состоянии сжимать эту ржавую проволоку, оголившийся живот противно прилип к ледяной скале.

“Устал, больше не могу. Финиш. Конец. Доигрался в спелеологию. Больно, рукам больно! Разгибаются пальцы. Держись! Скользит рука, скользит.… Эх, ногой бы упереться во что…

Все! Больше не могу. Сдаюсь!”

Ослабевшие руки проскользнули через кольцо на проволоке, молодой человек съехал несколько сантиметров, и тут…

О, счастье! Блаженство! Ноги уперлись в какую-то опору. Даже не посмотрев, на что это они встали, парень навалился грудью на стену и ослабил хватку рук. Минут, наверное, пять отдыхал, ни о чем не думая. Просто отдыхал и все.

Немного отдышавшись и успокоив боль в руках, парень огляделся. Оказывается, он стоял на перекладине той самой лестницы, что торчала из провала в небо. Ноги сами наткнулись на шестую или седьмую ступень в том месте, где лестница прикасалась к стене. Сверху нависал темный, неправильной формы, круг провалища, в который заглядывали мрачные сосны и несколько крупных, подрагивающих звезд.

Все было нереально, морозно, потусторонне.

Молодой человек постоял еще немного, подбадривая себя, тяжело вздохнул и полез по деревянной лестнице вниз.

Спускаться по ней было не легче, чем по проволоке. Толстые ступени были далеко друг от друга, да к тому же покрыты корочкой льда. Но, все же это было прочное, не качающееся сооружение, и он не то чтобы смелее, скорее менее трусливо спускался все ниже и ниже.

Все на свете кончается, кончилась и лестница, упершись толстыми бревнами нижнего конца в выступающий из стены камень.

Парень на секунду возликовал, наконец-то он достиг “Жуткого треугольника”, где ждут его ребята?! Однако, голосов не слышно, не видно и света фонарей, да и пола под ногами тоже нет! Неужто еще не “Треугольник”?

К последней ступени деревянной лестницы привязана сиротливо намокшая альпинистская веревка, которая уходит куда-то еще глубже в чернильную темноту. Молодой человек громко крикнул, втайне еще надеясь услышать парней.

- Э-ге-гей!

Голос его завяз, как в вате. Ни ответа, ни, хотя бы, гулкого пещерного эха. Стало тоскливо и неприятно.

“Нет, вылезти наверх по этой обледеневшей лестнице и ржавой проволоке я уже не смогу. Что делать? Стоять здесь, ждать неизвестно чего, тоже нельзя. Замерзнешь и сам обледенеешь, как бревна дурацкой лестницы. Надо дальше, дальше, к теплу, к людям”.

Начинающий спелеолог только понаслышке знал, что существуют какие-то способы спуска по веревке: дюльфер, коромысло, спортивный, гимнастический, но не представлял, как ими пользоваться, поэтому, не придумав ничего лучше, взялся за веревку руками и начал съезжать животом с уступа, болтая ногами в пустоте.

“Ух, ты! Какой я, оказывается, тяжелый. Видно, много во мне добра…” Как ни сжимал уставшими руками в мокрых верхонках тонкую веревку, все равно очень быстро заскользил он куда-то вниз, в неизвестность. Через пару секунд ему уже казалось, что руки протер до костей, и, когда веревка неожиданно кончилась, он в первый момент даже обрадовался. Но, хотя веревка и действительно кончилась, отвесный участок еще продолжался, и парень, молча посапывая, полетел. Должен признаться, что он не испугался в этот момент до ужаса, до потери сознания, до холодной испарины и испорченных штанов. Нет, должно быть, ржавая проволока и обледеневшая лестница забрали у него все запасы страха, а, может, и пугаться ему было просто некогда: притормаживая за стены руками, старался он затормозить свое падение.

Падение закончилось почти сразу и по скользкому, утрамбованному снегу в наклонном желобе узкого камина, съехал он на заснеженное дно большого грота.

Молодой человек спустился, буквально упал на снег, которым было покрыто все дно. Сел поудобнее, прислонившись спиной к холодной стене, и попытался унять дрожь в руках и ногах. В голове четко вырисовывалась хорошая мысль: “Нет! Спелеология и я – совершенно не совместимы! Уж мы постараемся держаться подальше друг от друга!”

Наконец-то отдыхал, по настоящему отдыхал. Сидел на твердом, надежном, хотя и холодном, полу, а не качался на проволоке, короткой веревке или деревянной лестнице.

В мышцах рук тупая боль, пальцы не желают разгибаться, ладони буквально горят огнем.

Вверх, насколько хватало света фонаря, уходили отвесные серые стены, коричнево-кофейного цвета. В гроте никого не было: ни спелеологов, ни рюкзаков, лишь на полу виднелись многочисленные отпечатки ног.

“Где же парни? Дальше-то, что делать? Наверх я уж точно не выберусь! Надо куда-то идти искать этот “Треугольник”.

Не смотря на пережитый страх, уставшие руки и холод, он, не желая признаваться даже себе самому, был немного горд собой: как-никак спустился с огромного отвеса и не струсил, “… ну почти не струсил. Вот сейчас догоню парней и…”

Но… дальше лезть было некуда! Круглый овал грота покрыт снегом, и, сколько он не светил фонарем, хода не было. Он даже забыл про усталость и боль в руках, вскочил и, как заблудившийся в лесу, стал лихорадочно искать продолжение. Оставаться одному в этом склепе ему не хотелось. Каменные, молчаливые стены окружали его со всех сторон. Никакого даже намека на ход или продолжение пещеры.

“Парни спускались передо мной. Вон много отпечатков ног на снегу. Куда же они подевались? Значит, есть, есть продолжение”.

И тут на высоте своего роста заметил он вроде бы отошедший от вертикальной стены каменный пласт. Забравшись, заглянул за него. Это было продолжение. Но… опять вниз, снова отвес! Он на них уже не мог смотреть без содрогания!

К короткому бревнышку, заклиненному между двумя скальными выступами, веревкой была прикручена легкая тросиковая лесенка с дюралевыми перекладинами.

Отвесный ход вниз был не более метра шириной, а далее, куда хватало света фонаря, он еще более сужался. Хлипкая лесенка, извиваясь холодной змеей, вползла в эту узость и уходила вниз в темноту, постепенно теряясь во мраке.

И, хотя страх сжимал сердце молодого человека, тем не менее, он был рад. Все же это был ход. Хоть и отвес, все же лучше, чем большой каменный мешок грота.

Он сполз с бревнышка, спустил ноги в щель и стал болтать ими, пытаясь нащупать начало лестницы. Встав ногами на ступеньку, для начала он слегка попрыгал на ней, проверяя прочность (которая нисколько не внушала доверия). Вероятно, от холода и длительного нервного напряжения, парень перестал нормально соображать: если бы лестница оборвалась, неужели сверху отвеса падать было бы приятнее, чем, например, с середины?

И молодой человек, впервые вступивший на качающееся сооружение, которое постоянно пыталась развернуться вокруг своей оси и, что уж совсем для него непонятно, расположиться горизонтально, нудно, нащупывая ногой каждую следующую ступеньку, стал спускаться дальше. Уже через пару минут руки устали настолько, что воспоминание о жесткой проволоке в начале пути показалось ему даже приятным.

Но нашему герою вновь повезло: медленно переступая со ступени на ступень, он сполз до сужения вертикального колодца. Колени, спина и грудь его заклинились в мокрых стенах. Парень, почувствовавший облегчение, устало опустил руки.

“Застрял прочно. Захочешь – не упадешь! Боже, какое блаженство. Отдыхать, отдыхать, отдыхать. Только грудь сдавило сильно – дышать нечем!”

Тяжелая усталость из его рук как бы выливалась, перетекала в сырые холодные стены.

Сквозь громовое шипение своего дыхания молодой человек различил какое-то бормотание внизу:

“Неужели добрался до парней? Уже “Жуткий Треугольник”? Покричать? Нет, не буду… Лучше не разочаровываться”.

Только сейчас он заметил, что снега и льда на стенах пещеры нет. Похоже, здесь было гораздо теплее, чем в верхнем гроте. Даже прижиматься к мокрой скале было как-то приятно.

“Все! Отдохнул. Ползу дальше!”

Парень попытался протолкнуть тело вниз, где ногами ощущал более широкое место, но, похоже, грудь застряла прочно.

“Как же здесь люди пролезли? Неужели я такой толстый? Говорят, если голова проходит – сам протиснешься всегда. Как это проверить в пещере? Спускаться вниз головой?”

Осмотревшись, он немного правее увидел более широкое место, но перебраться, да еще вместе с болтающейся лестницей, туда он никак не мог.

“Буду проталкиваться вниз. Будь, что будет. Раз, два, три!”

Парень ухватился покрепче за перекладину, закрыл почему-то глаза и повис на вытянутых руках.

Несколько секунд ничего не происходило, потом его уставшее, расслабленное тело медленно стало “просачиваться” вниз. Он не думал, что там ниже: конец отвеса или вновь бесконечная пропасть, не знал, как будет выбираться наверх; проскальзывая, буквально, по миллиметру, он боялся одного: лишь бы хватило воздуха в сдавленных легких, лишь бы не разжались дрожавшие от напряжения руки.

“Еще немного, еще.… Ну, чуть-чуть. Вроде становится немного полегче, уже не так сильно сдавливает…”

Вот в спине что-то хрустнуло (как потом выяснилось, это был старый пиджак, а не позвоночник) и он резко просел. Нащупал ногой перекладину, спустился шаг, другой…

В конце концов, ему удалось достичь нижнего конца и этой лестницы. Парень был в “Жутком Треугольнике”. У его ног, где вертикальный колодец переходил в скользкий наклонный ход, лежал нижний конец лестницы. А далеко-далеко внизу, в другом конце грота, вокруг большого камня, на котором горело две свечи, расположились поджидавшие его парни.

- Что долго? Катись быстрее. Бросай лестницу! – прокричали ему.

Он так устал на этой раскачивающейся и раскручивающейся тонкой тросиковой лестнице, так обрадовался живым людям, что сразу выполнил приказ: бросил перекладину и…

Как потом выяснилось, ему надо было “перейти” на висящую рядом веревку, оседлать ее “коромыслом” и по ней скользить к парням, а не садиться собственной задницей на скользкий склон. В результате, он действительно быстро скатился по мокрой катушке, пролетел метровый отвесик и по длинной остро-каменной осыпи крупного беловатого камня прокувыркался до импровизированного стола.

На удивление, руки, ноги, голова – все было цело. Но впечатление от первого спуска в вертикальную пещеру у парня сложилось однозначное:

“Если только выберусь наверх, ух, если выползу на свет божий – пусть кто попробует загнать меня под землю. Ни в жисть. И внукам закажу. А спелеологией пусть занимаются те, у которых “не все дома”.

Но, как говорится, благими намерениями выстлана дорога в ад. Да и в глубине души парень, надо сознаться, считал себя ну не то, чтобы героем, а довольно смелым человеком. Как-никак, добрался до “Жуткого Треугольника”, преодолел несколько отвесов. Один. Впервые. Это надо понимать.

Он и не подозревал, что это только старт, начало штурма пещеры. Что дальше ему придется проползать “Трамваем”, тискаться в “калибровке”, шкрябаться по стенке в “Шкуродере” и отвесы, отвесы, отвесы…

Это был год 1962, год хрущевской оттепели, когда за прогулы уже не садили за решетку, но все же “прорабатывали” изрядно и лишали всяческих материальных благ.

Не смотря на такую перспективу, в понедельник пойти на работу молодой человек просто не смог.

В воскресенье, поздно вечером, грязный и уставший парень появился дома и, даже не помывшись и не перекусив, уснул не раздеваясь.

Наутро мать, как ни старалась, не смогла его добудиться. Он только мычал, брыкался и переворачивался с боку на бок.

Но... через две недели, когда подзабылась боль уставших мышц и ужасы первого спуска, молодой человек вновь пришел на очередное собрание секции спелеологов...

1962 год. Красноярцы впервые приняли участие во Всесоюзном спелеологическом семинаре в Крыму. Красноярск представляли: Б. Романов, В. Беляк, В. Деньгин, Г. Коваленко, И. Ефремов.

Сколько-нибудь достоверных (неофициальных, естественно) сведений об этом мероприятии мы не имеем, но в те времена в спелеологической среде ходили упорные слухи, что красноярцы отличились и там. Дело в том, что сибиряки привезли в Крым прогрессивную, по тем временам, технику спелеологии. Тогда было откровением и фонарь на шлеме с тумблером на две мощности света и спуск с отвесов не по лестнице, а по веревке сибирским методом "коромысло".

Однако по требованию председателя центральной секции спелеологии В. Илюхина на семинаре спуск по отвесам разрешался только по лестнице. Представляете, каково было красноярцам, уже привыкшим к обжигающим скольжениям по веревке, переступать со ступеньки на ступеньку весь 80 - метровый отвес в пещере Монастырь - Чокрак. Так вот Г. Коваленко решил этот вопрос довольно просто, так что и волки были сыты, и овцы, как говорится, целы. Надев на себя два свитера потолще и штормовку, Геннадий не стал одну за другой перебивать ступени, а обнял лестницу, как любимую девушку руками, раздвинул пошире ноги и, слегка притормаживая предплечьями и грудью, очень быстро "приехал" на дно грота, в качестве расплаты получив несколько синяков на руках и плечах. Однако, юридически, он выполнил требование Илюхина - спускался по лестнице.

В том же 1962 году у нас в крае была проверена Комская пещера, о которой И. Щукин писал еще в 1850. году.

28 декабря 1962 года в газете “Красноярский рабочий” появляется статья В. Беляка “Развенчанная легенда”.

“Настало время проверить легенду. Краевая секция спелеологов снарядила небольшую экспедицию в Новосёловский район - зону будущего Красноярского моря. В нее вошли студенты Г. Коваленко, В. Романов, Н. Оводов, В. Полуэктов, ассистент И. Ефремов и автор этих строк...

Метр за метром идем вниз по обычной тектонической трещине. Лестницу, веревки толкаем впереди. Десять метров, двадцать, тридцать... Разочарование усиливается - карстовой пещеры нет и следа.

Ребята без энтузиазма замеряют температуру, направление воздушных потоков, составляют планы; сообщение пещеры с подрусловой частью Енисея действительно оказалось красивой легендой”.

Ну что ж, в спелеологии многие сообщения местных энтузиастов о “бездонных пропастях”, километровых отвесах, “убийственных газах” внутри пещеры, как правило, оказывались очередной “легендой”. И к этому тоже приходилось привыкать.

Тем не менее, этап спелеологической работы с.1958 по 1962 год в Красноярске характеризуется приобретением спелеологами технических и тактических навыков, необходимых для штурма серьезных пещер, популяризацией спелеоспорта в среде студенчества и трудовой молодёжи, выявлением ряда пещерных участков и районов в крае, прохождением таких выдающихся пещер Сибири как Торгашинский провал, Бородинская, Кашкулакская, Белая и д.

В описании мелькают годы: 1958... 1960... 1962. Но, я не пытаюсь писать историю спелеологии - это, по-моему мнению, непосильная для одного человека задача, моя работа - всего лишь экзотические фрагменты из некоторых походов и экспедиций моих друзей, красноярских спелеотуристов.

Мечта. Огромная и неотступная. Все эти годы она жила в сердцах красноярских спелеологов. Мечта о глубочайшей пещере, мечта о рекорде. Хотя пещера Торгашинский провал была еще самой глубокой в СССР, они твердо верили, что есть, есть в Сибири, в Красноярском крае, пещера тысячеметровой глубины. Ведь вершины Саянских гор местами возвышаются над подошвой и на большую высоту. Значит, есть, значит, будет рекорд!

Надо только искать. Искать упорно, настойчиво!

Зуд исследователя, жажда первооткрывателя не давала покоя многим поколениям энтузиастов. А дальше что? За этим поворотом, горой, в черном провале бездны? И едва ли кто-нибудь спрашивал себя: для чего? Логика была проста: раз есть пещеры, значит, кто-то должен их исследовать... Да и мечту, овладевшую людьми, нельзя остановить запретами, уговорами, запутыванием, даже самой смертью.

Год.

В 1962.-.1963 годах в красноярском спелеодвижении происходила медленная смена первого поколения. В это время энтузиазм первых организаторов секции начал постепенно спадать (все же романтика – удел молодых!), а в секцию влились новые силы, такие В. Бобрин, В. Полуэктов, Б. Мартюшев, В. Деньгин, А. Резвов, А. Бакланов, Ю. Выжанов, Л. Петренко и др.

Уже полным ходом шло строительство Красноярской ГЭС, и попадать на Бирюсу – пещерное Эльдорадо красноярцев – стало несравненно легче. Поэтому с 1963 года спелеологи стали “бегать” туда каждый выходной.

Кроме того, в 1963 – 1965 годах в крае проводились совместные экспедиции спелеотуристов и геологов с целью изучения пещер на закарстованных участках Бирюсинском, Ефремкинском, Бородинском, Баджейском.

Но все же главным результатом 1963 года надо считать прохождение пещеры Кубинской. В ней был установлен рекорд СССР по глубине спусков под землю. 274 метра. Рекорд, продержавшийся около двух лет. Это был праздник, огромный праздник красноярских спелеологов.

Вот как в короткой заметке 17.05.69 г. в “Красноярском рабочем” описал штурм Б. Абрамов:

“Красноярские спелеологи открыли неизвестную пещеру в районе реки Бирюса. 12 мая двадцать четыре покорителя подземных глубин начали штурмовать пропасть. Восемнадцать часов длился героический штурм. Спускаться приходилось под каскадами воды, преследовавшей людей до глубины 27 метров. Несмотря на многочисленные препятствия, штурмовая группа достигла дна. 250 метров отделяли смельчаков от поверхности. Этот спуск в недра земли – самый глубокий из всех, которые когда-либо совершали спелеологи в Советском Союзе.

Участники экспедиции назвали пещеру “Кубинская””.

Об этом штурме писали и центральные газеты. Так “Правда” 8.07.63 г. писала:

“В окрестностях Красноярска на реке Бирюса спелеологи открыли пещеру глубиной 250 метров. Один из красивейших гротов назван именем Фиделя Кастро”.

В тех газетных сообщениях фигурирует цифра 250 метров. Она взята по показанию авиационного альтиметра. В дальнейшем детальная топосъемка уточнила глубину – 274 метра.

Штурм пещеры совпал с приездом в Красноярск вождя Кубинской революции Фиделя Кастро. На очередном собрании секции, не помню точно на каком, но мне кажется В. Беляк и Б. Абрамов, предложили назвать новую пещеру Кубинской, мотивирую такое решение “большой политикой”, а главное, тем, что о красноярских спелеологах узнают во всем мире. Возражающих не было, другого названия никто не предложил, – оставили первое. Так пещера была названа Кубинской, а первый большой грот в ней – имени Фиделя Кастро.

В. Беляк о новой пещере написал самому Ф. Кастро и вскоре в ответ получил несколько книг и благодарственное письмо.

Ну что ж, жизнь есть жизнь и в 1985 году дивногорские спелеологи новую пещеру на Бирюсе назвали Женевской, а в 1987 еще одну новую на Кавказе красноярцы назвали имени Индиры Ганди. И чего больше в этих названиях – уважения или “большой политики” - понять трудно.

Но вернемся к газетным публикациям. 16.07.63. “Комсомольская правда” писала:

“... наибольший интерес любителей вызывают верховья речки Бирюсы, впадающей в Енисей чуть выше плотины Красноярской ГЭС.

И когда в начале мая очередной отряд отправился в поход, никто не ожидал чего-то необычного, особенного. Сейчас трудно даже установить, кто первый обратил внимание на большой грот в отвесной скале, метрах в двадцати от подножия. Виктор Полуэктов и Михаил Мамонтов с небольшой группой товарищей поднялись вверх. “Грот” оказался входом в новую пещеру. Отвесно вниз уходил глубокий колодезь...

К штурму новой пещеры готовились несколько дней. На берегу Бирюсы разбили лагерь более двадцати лучших спелеологов Красноярска. И вот, наконец, штурмовая группа во главе с инструктором – спелеологом Игорем Ефремовым, преподавателем Красноярского сельхозинститута, начали спуск.

Впереди – узкая глубокая щель. Геннадий Коваленко, студент сельхозинститута, по веревке спустился вниз. За ним – остальные: Виктор Пономарев, Михаил Мамонтов, Леонид Дмитриев, Владимир Деньгин и Игорь Ефремов. Стенки грота начали сужаться. Под ногами заблестела вода...

Температура в пещере постоянная – 4 градуса выше нуля, вода ничуть не теплее. Но за все тяготы в пути исследователи были вознаграждены красотой открытых гротов. Первыми они увидели замысловатые узоры кальцитовых наплывов, которые, словно занавеси, укрывали стены пещеры, музыкальные сталактиты, мелодично звучавшие от самого легкого прикосновения, так и не пройденный до конца загадочный лабиринт, названный за красоту Волшебным.

К вечеру исследователи достигли дна пещеры. Высотомер показывал, что они спустились на глубину в 250 метров. Это – рекордная глубина для пещер Советского союза, исследованных спелеологами...”

Как говориться в сказках, “и я там был, мед пиво пил...” В штурме Кубинской пещеры довелось участвовать и мне. Правда, не в штурмовом отряде – я тогда только-только появился в секции, – а в отделении фотографии, да и то в качестве “подай то, принеси это”.

Ничем особенным этот штурм мне не запомнился, да отделение фотографов и не доходило до дна. Единственно, и то не отрадное, воспоминание: я настолько устал по этим чертовым отвесам и лестницам, что на последнем отвесе ребята тянули меня за страховочную веревку как мешок... с удобрением. Вероятно поэтому мне хорошо запомнилось, что там была навешана, пожалуй, в последний раз лестница с перекладинами через полметра. Так что от ступеньки до ступеньки приходилось, как - бы подпрыгивать. В этот же год, после недолгих обсуждений на общем собрании секции, по предложению Ефремова было решено лестницы делать длиной 10 метров с перекладинами через 33 сантиметра. Это оказался самый удобный стандарт. Такая скрученная в клубок тросиковая лестница занимает немного места, легко переносится и протаскивается через “калибры”, а, состыковывая их друг с другом, можно преодолевать, практически, любой отвес. Довольно скоро эти размеры стали общесоюзным стандартом для спелеологов.

В отличие от других видов спорта, все снаряжение спелеологам приходилось, да и сейчас приходится, делать своими руками. Поэтому спелеологи постоянно, что-то ищут, изобретают, испытывают. В Красноярском клубе был даже специальный шаблон для изготовления подобных тросиковых лесенок. В восьмидесятых годах, когда вместо лестниц на отвесах стали применять тросы с самохватами, стали выдумывать самохваты самой разнообразной конструкции. Кстати, когда в 1973 году журнал “Турист” объявил всесоюзный конкурс на лучшее туристское снаряжение, ПЕРВОЕ место занял красноярец – спелеолог Н. Ларионов (Гидронивелир для измерения глубины пещеры), ВТОРОЕ – красноярец – спелеолог В. Васкевич (Подземное однопроводное переговорное устройство) и поощрительную премию и диплом Б. Мартюшев (Разработка и внедрение шлямбурного снаряжения спелеотуриста).

Так вот – о лестницах: этот штурм убедил меня в том, что у спелеолога должны быть крепкими не только ноги, что вполне естественно, но и руки. Пришлось упорно тренироваться, и через пару лет я уже подтягивался на перекладине по 15 – 18 раз, а летом 1967 года, когда краевой спелеоклуб проводил тренировки на парашютной вышке острова Отдыха, по такой тросиковой лесенке на вышку, на высоту 55 метров, я забежал, нет, взлетел за 2 минуты 36 секунд. И это было второе время. Первое показал Александр Савин – 2,17! Так что, повторяю, сильные руки для спелеотуриста самая необходимая часть тела.

Кроме страшной усталости на отвесах, каскадов ледяной воды, отчаянного холода на привалах и страстного желания поспать из Кубинской я вынес еще одно, как говорится, неизгладимое впечатление. Красота!

Кажется, ну что может быть прекрасного в сером камне, холодной воде, коричневой глине, чернильной темноте? Но, когда на таком фоне вдруг пере глазами выступает белоснежный сталактит – умиляется душа, и без всяких объяснений понимаешь, что такое вот сочетание очень красиво. А колонии маленьких пушистых летучих мышей, висящих на потолке вниз головой такими большими скоплениями, что спят, вцепившись друг в друга несколькими слоями. Огромный, приземистый молочно-белый сталагмит вообще поразил мое воображение. И мне вдруг стало жаль, бесконечно жаль людей, которые не бывали в пещерах и не могут в полной мере насладиться этой невероятной красотой.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: