Солнце встает над селом Дзауга 6 страница

14.

Она с трудом дождалась следующего дня и сразу после универа помчалась к следователю. Олег встретил ее с загадочной, непроницаемой улыбкой.
-Привет, красавица. Как твои дела?
-Об этом, Олег Захарович, я хотела поинтересоваться у вас.
Инга подошла к большому дубовому столу и уселась в кожаное вращающееся кресло напротив него.
-Ну что-ж, следствие идет полным ходом, - он откашлялся и разложил перед собой какие-то документы – Все даже лучше, чем я думал. С такими босяками обычно стоит потянуть за ниточку и разматывается целый клубок.
Ее глаза заблестели.
-Что-то еще раскопали?
-Да, за ними много чего водится. Несколько дел было возбужденно и тут же прикрыто. Вечно- отмазывающиеся мальчики. Но всему есть предел. Похоже, на этот раз они по-крупному попали.
-А как насчет их алиби?
-С этим гнилым алиби им придется расстаться. Там все белыми нитками шито. Стоило только чуть-чуть ковырнуть…
-Прекрасно, - она улыбнулась.
-Думаю, они загремят нешуточно. Как выяснилось, они тут уже, что называется, «старые знакомые». Кокоев и Атаров – вообще грязные типы, у них шансы нулевые. У Атарова – три судимости, вырос в исправительных колониях, вся семья – уголовники. Кокоев – с девяти лет на учете стоит. Босяк из босяков!
-А остальные?
-Аветисян Вадик – на третьем месте. За ним поменьше числится: драки какие-то, вымогательство, хулиганство… На Плиева почти ничего нет. Парочка незначительных инцидентов.
-У него просто денег побольше.
-Наверно.
-А Габарай?
Олег с улыбкой покачал головой.
-Ни одного пятнышка. Просто ангел! Не подкопаешься.
-М-да… - Инга криво ухмыльнулась.
-Хотя, в последнее время, видимо с тех пор, как они сбились в одну компанию, у них у пятерых все шито-крыто. Габарай, кажется, за всех мазу давал.
-Чудненько. Значит, на суде это все всплывет?
-Вся их биография. Главное, Инга, найти нормального обвинителя. Чтоб ну… Сама понимаешь.
-А есть кто-нибудь на примете?
-Да, я думаю насчет одного. Постараюсь пробить…
Она благодарно улыбнулась.
-И что бы я без вас делала?
-Да, Инга. Мало нас таких, как мы с тобой идеалистов осталось.
-У меня тоже есть новости. Я вчера была у этой родительницы насчет заявления…
Олег неожиданно рассмеялся.
-Что смешного?
-Я так и знал, что это твоих рук дело, - он выдвинул ящик стола и достал лист бумаги.
-Что это?
-Заявление. Она принесла его сегодня утром.
Инга выпучила глаза.
-Серьезно?!!!
-Да. Хотел сделать тебе сюрприз, но не вышло.
-Просто не верится! Все слишком уж хорошо складывается.
-Это уже особо тяжкое преступление. И получат они за него тоже особо. К тому же, по совокупности… Короче, крышка пацанам. Хорошо, если- б твоя подруга тоже обратилась.
-Она не хочет. Ни в какую. Не знаю, что с ней делать.
-Боится?
-Не знаю. Она просто в каком-то оцепенении.
-Попробуй уговорить. Но нет - так нет.
-Олег Захарович. У вас, наверно, могут быть неприятности из-за всего этого.
-Да какие там неприятности! А вот тебе лучше быть поосторожнее. Марик правильно тебе говорит. Этот балбес так переживает за тебя!
-Я знаю. Марик – мой лучший друг.
Он подошел к электрическому чайнику и включил его в розетку.
-Выпьешь со мной кофе?
-Нет, - Инга встала, - пойду домой. Мне надо заниматься. Я сильно отстала в универе, придется теперь усиленно догонять. Спасибо вам!
Он задумчиво кивнул
-Тебе спасибо.

Инга почти выпорхнула на улицу. Над городом нависла какая-то паранормальная сизая жара. Она добежала до остановки, всецело погруженная в свои мысли. Было даже страшно подумать, что ее усилия наконец-то начинают венчаться успехом. Но теперь ей действительно везло. Яна и Марик не поверят своим ушам!
Она щурилась, высматривая нужную маршрутку. Духота стояла невыносимая, казалось, даже листья не шевелились на деревьях. И это – середина осени! На секунду то ли от жары, то ли от распирающей радости у нее закружилась голова.
-Не угодно ли такси, гражданочка? – кто-то сзади тронул ее за плечо. Инга обернулась и даже не вздрогнула. Она просто вросла в землю.
«Нет»! – пронеслось у нее в голове – «Только не это! Только не теперь».
На какое-то мгновенье зрение ее резко сконцентрировалось, и она четко и до рези ясно, как никогда, увидела перед собой пару серо- синих глаз, прохладно поблескивающих на фоне обожженного пыльно- лимонного неба.
-Ну и что мы тут делаем? Опять сучим, да?
Она резко метнулась в сторону и механически, не думая воткнула кулак в чью-то рожу. Весь мир завертелся перед глазами: движущиеся машины, мертвое небо и любопытные лица людей на остановке, повернутые в ее сторону.
-Оставь ее, Варвар! – закричал рядом Тимур и тут же вцепился в нее, удерживая и одновременно прикрывая от рассвирепевшего Атара – Не надо. Не сейчас!

15.

-…Что будем делать, Аполлон? – спросил Атар, стирая кровь из-под носа –Может, на нашу Бамовскую хату отвезем ее?
-Зачем тащиться в такую даль? – Тимур посмотрел на Ингу – У нас слишком серьезный разговор, чтобы терять столько времени. Почему бы ни сходить к кому-нибудь в гости?
Гиб и Алан недоуменно переглянулись
-А кто у тебя в этом районе? В какие еще гости?
-Да в любые! Мы ведь – народные герои! Тимуровцам все рады, - Габарай подошел к ржавой табличке с перечнем жильцов возле подъезда, волоча за собой Ингу – Вот, например… «Малиев Х»… Сто- пудово, лох какой-то сидит и ждет неприятностей, жопой чую! Квартира 98… Это, наверно, на пятом этаже. Пошлите, воспользуемся его жилплощадью на пару часов. За это время, думаю, наша мисс осознает свои ошибки.
Они поднялись на пятый этаж и остановились возле лифта у больших крашенных дверей, ведущих на площадку.
-Давай, Кокой, - Тимур подтолкнул Алана ко входу – Иди, сотвори в глазок «картинку». Если откроет сам «Х», или еще какая-нибудь нечисть – вышибай ему мозги, не стесняйся. Кокой у нас как наживка, - тут же прокомментировал он Инге, как будто пояснял своей новой девушке привычки незнакомой ей компании. – Этот засранец всегда всем внушает доверие своей невинной рожей и когда надо культурным поведением. Ходячая постанова! Вот увидишь, ему сейчас откроют и даже не спросят: «кто?» и «зачем?»
Пацаны притаились, приникнув к дверям. Через тонкую фанеру было слышно, как Алан позвонил в дверь два раза, и ему тут же открыли.
-Привет, - весело пропел Алан, и по его кокетливому тону можно было догадаться, КТО открыл ему дверь.
-Добрый день, - в льющемся, журчащем, ангельском, сексапильном голосе звучал вопрос. Тимур захихикал и снова наклонился к Инге.
-Ну, все! Сейчас начнет выпендриваться. Это тот еще тип! – он кивнул Вадику и обхватил Ингу за талию – Пошли.

-Вы одна?
-Да. Если вы к мужу… - она запнулась, увидев, как четверо здоровенных амбалов и одна девушка вырулили из-за двери.
-Шалам! – Тимур оскалился и поднял свободную руку в приветственном жесте.
Девушка на пороге выпучила в панике глаза. Она, было, дернулась, чтобы закрыть дверь, на Алан моментально подставил ногу, и вся галдящая куча бесцеремонно ввалилась в квартиру.
-Эй! В этом доме что, не уважают гостей?! – звучным голосом выпалил Тимур на языке своих отважных предков-горцев. – Хозяйка, мы ведь на Кавказе живем! Где твое гостеприимство? Ну-ка, накрывай на стол, волоки пироги, араку… - он пошарил рукой по стене и нащупал выключатель. В сумрачной прихожей вспыхнул электрический свет, и они наконец разглядели перепуганную обитательницу квартиры. Это была молодая женщина, чуть старше двадцати, хорошенькая настолько, что у всех в первую секунду перехватило дыхание. Мягкие каштановые волосы были причесанны на пробор и на скорую руку скручены сзади в «ракушку». Глаза – две огромных замшевых заплатки чернели мягко, беспросветно, едва умещаясь на маленьком лице. Нежный ротик приоткрылся от удивления. Она была очень низкого роста с изящной миниатюрной фигуркой, а под коротким стеганым халатом из голубого шелка явно просматривался выпирающий округлый живот. Пацаны уставились на нее во все глаза, разглядывая с головы до ног, как музейный экспонат. Эта маленькая беременная женщина, казалось, излучала уют и тепло.
-Простите, я… - залепетала она своим райским голоском – Я не хочу показаться бестактной… Но вы… Мне кажется, вы ошиблись,- она теребила сложенными на груди руками пуговицы от халата, и было заметно, как трясутся ее кукольные плечи.
-Не волнуйтесь, пожалуйста, - Тимур тут же белым флагом расправил свою самую дружественную улыбку и двинулся вперед, не отпуская от себя Ингу ни на пол- шага.
-Тимур, - он протянул ей руку.
-Оля… - девушка робко вложила свою руку в его ладонь.
Габарай аккуратно пожал ее пальцы, снова улыбнулся и указал на Ингу.
-Это Инга. Моя невеста. А это мои друзья. Мы сегодня приехали из Моздока, хотели повидать вашего мужа, нашего старого, доброго знакомого. Друга детства, можно сказать. Ну, и с вами познакомиться.
Оля глянула на Ингу, и, видимо, при виде девушки слегка успокоилась.
-Простите, пожалуйста, ребята, что я так себя повела, - она вздохнула – Просто это так неожиданно. Да еще вы так странно появились: один, потом остальные…
-Да это мы сами виноваты! – он с готовностью закивал - Хотели сделать сюрприз и напугали вас. Сейчас такое время… Вы абсолютно правы!
-Я… Вы заходите, прошу вас! – она пригласила их полным грации жестом. Пацаны всей кучей повалили к кухне. Инга пошатываясь, шла рядом с Габараем, одеревенев от ужаса, каждым мускулом ощущая его крепко впившеюся руку.

Все расселись вокруг стола, накрытого слепящей глаза вышитой скатертью. Оля засуетилась по кухне.
-Ах, ребята! Даже не могу вас сейчас толком ничем угостить. Пироги мои еще не готовы… Может чаю?
-Да мы не надолго, - улыбнулся Алан.
-Да что вы! – она всплеснула своими румяными ручками – Муж так обрадуется! Разве вы его не подождете?
Тимур хитро глянул на нее, по- кошачьи сощурив один глаз.
-А что за пироги?
-Сахараджынта.
-Ох! – он сглотнул – Нет, разумеется, мы подождем.
Пацаны, хихикая, озадаченно поглядывали на него, пытаясь угадать, что на этот раз собирается отмутить их Аполлон.
-Ладно! – Атар с силой двинул своей мощной ладонью по столу – Тащи свой чай!
Он сидел развалившись, глядя на все с презрением и жевал спичку. Габарай мысленно упомянул его мамочку, которая в свое время не расчехлила этому хамскому выродку элементарные правила приличия.
Девушка достала праздничный фарфоровый сервиз и стала уставлять стол разными вазочками с печеньями, вареньями и прочей фигней.
-Как странно… - она разлила чай и села за стол. Лицо ее словно было опечатано ни на секунду не сходящей улыбкой– Тамик никогда мне не рассказывал, что бывал в Моздоке.
-Да? – Тимур приподнял бровь – Действительно, странно. Но он вообще никогда не был очень разговорчивым, правда?
-Вы правы, - она томно вздохнула.
-Оленька, давай лучше на ты! – он показал ей легендарную ямочку.
-Конечно, Тимур.
Он взял щипчики и с завидным изяществом бросил себе и Инге в чай по кусочку сахара.
-Наш Таму постоянно раньше торчал у родственников в Моздоке… - начал он с восхитительным нахальством – Эх, что это были за времена!
-У каких родственников? – кротко спросила Оля.
-Ну, как же!!! – набросился на нее Тимур – Как это, у каких?! Тетя Заира – троюродная сестра племянника его отца, тетя Нина… Ты что, не помнишь их? А они тебя отлично помнят, они и на свадьбе у вас были. Все время про вас спрашивают…
-Да, да, - испуганно закивала Оля – Я, кажется, припоминаю… Тетя Нина…
-Ну, так вот, - продолжал Тимур. Лапшу он варил просто на ходу. – Когда приезжал Таму, у нас был прямо праздник. Ух, что мы творили! Лазили по чужим огородам, по крышам, обдирали черешню у нашей соседки. Она была настоящей сволочью, один раз накостыляла ему тяпкой! Хорошо еще, что остальные успели срисовать ноги! – он засмеялся – У нас там была своя шайка, а Таму – он отписывал такие номера!
-Вот это да! Неужели такое было?!!! – ее глаза сияли – А он-то говорил мне, что всегда был таким примерным мальчиком.
-Да куда там, примерным! – Тимур глянул на кентов, и все разразились хохотом – Вы помните, пацаны? Сейчас мы вложим его тебе с потрохами. Алан, расскажи Оле про его первую любовь!
Алан тут же повернулся к ней и начал повествовать, ни задумываясь ни секунды. Эстафета была благополучно передана второму мастеру по художественному чесу после Габарая.
Несколько минут спустя, Оля уже во всю заливалась смехом, держась за свой живот, и ласково обращалась ко всем по именам. Инга была в ужасе.
-Ребята, как я рада, что вы пришли. С вами так весело! – она подлила Гиббону еще чаю – Инга, а ты что-то ничего не ешь… Попробуй варенье.
Инга с трудом покачала головой, бледная, как мел.
-Расскажите что-нибудь еще, - попросила Оля. На щеках ее зажегся нежный персиковый румянец. Тимур пожал плечами.
-Эх! Об этом можно рассказывать бесконечно. Жаль, что мы сейчас перестали видеться.
-Ну и ну… - она задумалась – А сколько тебе лет, Тимур?
-Восемнадцать, - он ловко бросил в рот маленькое печенье. – Почти девятнадцать.
-Мне вот показалось… Что вы такие молодые… Тамик ведь старше вас всех?
-О да! – он снова расцвел в улыбке – Он был среди нас основняком!
-По- моему, нам уже пора, - впервые вдруг раздался голос Инги. Она глянула на часы и решительно встала. – Спасибо огромное, но у нас вообще-то маловато времени.
-Нет, нет! – Оля подскочила – Ни в коем случае! Как же вы уйдете, не повидав Тамика. Он мне не простит, если я вас отпущу!
-Конечно, - Инга выдавила из себя улыбку – Мы еще приедем.
-Ну, прошу вас, останьтесь, - Оля капризно надула губки – Мне так тоскливо – целыми днями сижу дома с этим декретом. Тамик уже скоро должен появиться.
-Мы бы с радостью, но уже просто невозможно. Тимур, пошли, - она потянула его за рукав.
-Разве мы так сильно торопимся? – процедил Габарай сквозь зубы.
-Конечно! У нас автобус уже через двадцать минут!
-Не надо так переживать, Ингуля. Мы можем поехать следующим рейсом, - он поднял лицо и вонзил в нее уничтожающий взгляд – Сядь, милая.
Ее охватило отчаяние. Она не знала, что ей делать, что лучше предпринять: пустить все на самотек, или поднять шум – как бы не вышло хуже. Она знала точно одно – нужно поскорее увести этих скотов подальше от этого дома и от этой пресвятой наивности.
-Нет, Тимур, ты мне обещал. Идемте! Вадик, Алан, подымайтесь, нам пора!
-Сядь! – прогремел жесткий голос Габарая. Он грубо схватил ее за плечо и рывком усадил обратно. – Это неприлично, в конце концов!
Оля слегка оторопела. Повисла неуклюжая пауза.
-Э… Я пойду, посмотрю, как там мои пироги, - с наигранной веселостью протараторила она и побежала к печке.
Инга нервно напряглась, чувствуя, как рука Тимура снова обвилась вокруг ее талии. Он наклонился к ней, и вдруг, на глазах у всех впился жаркими губами ей в шею. От этого поцелуя в мозгу у нее, как взбесившаяся кинолента за секунду промотались все события той ночи. Ее передернуло. Его жадные язык и губы как будто стремились внедриться в ее кожу, проглотить ее целиком…
-Еще минут десять, и будем кушать пироги, - сообщила вернувшаяся Оля и уселась за стол. Тимур вознаградил ее ласковым взглядом. Она, улыбаясь, съела вишенку из варенья и сложила руки на своем выпирающем животе.
-Какой же он счастливчик! – вздохнул Тимур, блаженно глядя на нее. Ее щеки опять залились краской от его слов.
-Когда-нибудь вы с Ингой будете не меньшими счастливчиками, - она перевела взгляд на Ингу, затем снова на Тимура – У вас будут потрясающе- красивые детишки!
Он звонко рассмеялся и притянул Ингу вплотную к себе. Она ощутила непреодолимый приступ дурноты, поняв, что его рука сзади скользнула ей под рубашку.
Тимур с беспечным лицом размешивал правой рукой сахар в чае, острил, смеялся, спокойно поддерживал разговор и одновременно лапал ее, а она сидела, вцепившись пальцами в край стола, изо всех сил стараясь не свалиться в обморок.
Оля снова что-то рассказывала, но Инга не слышала ни слова, все плыло перед глазами, каждый ее нерв был сосредоточен лишь на невыносимой руке, медленно поглаживающей ее спину. Она разгуливала вверх и вниз, от поясницы до лопаток, длинные, чувственные пальцы словно пытались основательно исследовать каждый сантиметр ее шелковистой кожи. Его прикосновения были для нее хуже адских пыток. Инга поняла, что ее бьет дрожь. Это был дикий, панический, животный страх. Она ненавидела этого мужчину каждой клеточкой своего организма, ей делалось тошно от одной мысли о нем, а тут нужно было выносить подобное. Инга крепко стиснула трясущиеся челюсти. Казалось, его пальцы оставляли на ее коже неизлечимые борозды, и волдыри мурашек, как гангрена расползались от спины по всему телу.
Лицо Тимура ничуть не менялось, но она чувствовала спинным мозгом, что он совсем не так спокоен, как кажется. Она видела, как участилось его дыхание, как помутнели глаза, как напряглись ноздри; она знала, что все это забавляет и заводит его, что он ловит кайф с этого дурацкого спектакля. Чужая боль была для него приколом, развлечением. Дорогие игрушки богатого мальчика.
Пальцы Тимура поползли выше и наткнулись на застежку лифчика. Инга замерла. Габарай привычным движением расстегнул ей лифчик, чуть помедлил, опять застегнул и совсем убрал руку. Инга тут же отъехала от него на табуретке подальше и в изнеможении прислонилась к холодильнику. Ей было дурно.
-Инга, ты нормально себя чувствуешь? – с беспокойством обратилась к ней Оля.
-Да, с ней все хорошо, - ответил за нее Габарай – Так, когда нам приезжать с кучей подарков?
Она засмеялась.
-Ну… Месяца через четыре.
-Тамик будет стоять на ушах от радости!
-Да. Он мечтает о сыне. Я тоже думаю, что у нас будет мальчик. Мы хотим назвать его Георгий.
-О! Классное имя для пацана! А если все-таки девочка?
Оля не отвечала на его вопрос. Лицо ее странно вытянулось. Она с удивлением смотрела куда-то мимо него, и Тимур без труда понял, что Инга делает ей какие-то знаки из-за его спины. Не оборачиваясь, он со всего размаху вмонтировал ей с локтя в лицо, с такой силой, что она слетела с табуретки и рухнула на пол метрах в двух.
Олино лицо окаменело от ужаса. Пацаны напряглись. Тимур продолжал спокойно пить чай. Инга перекатилась на живот и с трудом приподнялась на локтях. Кровь из разбитого носа хлестала на светло- голубые джинсы и на линолеум.
-Мотай отсюда! – закричала она, глядя на перепуганную Олю – Проваливай скорее!
Оля пошевелила губами, но не смогла ничего сказать. Тимур поднял глаза и проследил за направлением ее взгляда.
-Не надо… - он предостерегающе покачал головой, взял кухонный нож и перерезал провод телефона.
Брови хозяйки сдвинулись.
-Что вам здесь нужно? – с досадой спросила она.
-Да ничего особенного.
-Вы… Вы ведь никакие не друзья моего мужа, так?
Тимур грустно улыбнулся.
-Какая проницательность!
Она резко встала.
-Уходите. Пожалуйста, уходите.
-Почему?
-Почему? – она растерялась – Я не знаю, чего вы хотите… Если денег, то я отдам вам все, что у меня есть. Можете забрать аппаратуру, все, что есть ценного. Только уйдите, умоляю вас!
Тимур усмехнулся.
-Мы что, очень похожи на людей, нуждающихся в деньгах? Мы не грабители, милая.
Оля закусила губу.
-Мы всего лишь хулиганы и насильники, - добавил он с ласковой улыбкой. От последней фразы ее лицо побледнело до какой-то синевы. Тимур насупился и потянул носом.
-У тебя сейчас пироги сгорят, красавица. Тасанись-ка, вынь их, – он выдвинул из-под стола еще одну табуретку и похлопал по ней рукой – Иди сюда, Инга. Будем кушать сахараджын.
Оля в отчаянии заломила руки.
-Умоляю! Не причиняйте нам вреда!
-Не причиним. Только веди себя нормально.
Она посмотрела на Ингу, и в глазах ее встали слезы.
-Можно, я… Провожу ее в ванную?
-Тащи пироги, - холодно отрезал Габарай.
-Пара минут.
-Нет!!!- заорал он и круто развернулся к ней, разъяренно сверкая глазами.
Оля в панике бросилась к печке. Посуда, сковородки, лопатки – все грохотало, вываливаясь из ее трясущихся рук. Она с трудом выложила три пирога на блюдо и стала обильно поливать их маслом. Слезы капали на румяную корочку одна за другой.
-Я того все!... Как пахнет! – обрадовался Гиб и забарабанил по своему пузу, как по доули. Оля засеменила с блюдом к столу и поставила пироги в середину. Тимур задумался.
-По- моему, по такому случаю надо выпить. Алан, слетай, зацепи пару бутылочек вина. Что наши дамы предпочитают? Белое, красное?
-Не пью, - она судорожно кусала губы, опустив лицо.
-А! Ну да, ясно… Ладно, тогда будем пить чай. Нальешь еще? – он придвинул ей свою чашку. Оля склонилась с заварным чайником в руках. Чайник дрожал и звенел, заварка расплескивалась на блюдечко. Габарай улыбнулся, встал и бережно взял чайник из ее рук.
-Сядь, расслабься. Я это сделаю. Кокой, снимай ногу с тормоза! – он глянул на Алана – Бери нож, режь пироги, забыл свои обязанности? Тосты тут никто пихать не будет, у нас тут не куывд, а просто дружеское чаепитие.
Алан послушно поднялся и воткнул нож в дымящиеся, благоухающие пироги.
-Я того все!... – повторил Гиб и сглотнул слюну – Мне нравится эта телка, - он грубо ухватил ее за зад – Ты такая же нехуевая, как твои сахараджыны!
Оля зажмурила глаза и сдавила челюсти от боли и унижения.
-Дамы, присаживайтесь, - Тимур, разливая чай, исподлобья посмотрел на Ингу. Та села, прожигая его ненавидящим взглядом.
Несколько минут пацаны наворачивали горячие пироги, обменивались сальными шуточками и ржали. В мгновение ока блюдо опустело, только на тарелках у девушек остались лежать нетронутые куски. Тимур неспеша промокнул губы салфеткой и откинулся на стуле.
-Оленька, ты знаешь, что такое предательство? – начал он, и Инга шестым чувством осознала, что это начало конца. – Ты когда-нибудь предавала своего мужа?
Оля молчала.
-Ну, разумеется, нет, я и не сомневаюсь, - продолжал он, не дожидаясь ее ответа – Я не хотел тебя оскорбить таким дебильным вопросом. Знаешь, я выкупаю человека с первой секунды, кто он, и чем дышит, и никогда не обманываюсь. У тебя сердце чистое, как слеза ангела! – он скорчил театральное лицо – Но… Скажи, ты смогла бы простить человеку предательство? Жестокое предательство, когда он пускает под откос всю твою жизнь, будущее, карьеру – все! Смогла бы?
-Не знаю.
-Не знаешь… - Тимур искоса взглянул на Ингу. В глазах его была мрачная страсть. – Как мы с ней были близки, а?!!! А потом она взяла и положила на меня большую кучу дерьма. И на моих друзей тоже, - он опустил голову – Знаешь, Оля, я ведь вообще-то не такое уж говно, как ты думаешь. Я – обычный пацан, как и сотни других ищущих чего-то придурков моего возраста… Может, если бы в моей жизни что-то сложилось по-другому, я был бы другим… - он помолчал – Но когда у двух людей есть общий секрет, а один берет и предает то, что их связывает, разве это не подлость? Поверь мне, Оля, я бы не стал вести себя так, как веду, и делать то, что делаю, если бы не она! Она! – он с презрением шлепнул Ингу по щеке – Вот эта стерва! Женщины способны причинять просто адскую боль! – он снова шлепнул ее. Инга молчала, потупившись. Тимур шлепнул ее сильнее. Вокруг прокатились смешки пацанов. Она с трудом сдерживала злость. Алан выстрелил изо рта вишневой косточкой и попал ей в лицо. Получилось весело. Инга, наконец, в бешенстве подскочила.
-Да чтоб вам всем подохнуть!!!
Казалось, только этого они и ждали. Картина мгновенно изменилась: спектакль был окончен, занавес упал. Тимур скрутил Ингу и припечатал к холодильнику. Все повскакивали со своих мест. Оля, не выдержав, забилась в истерике. Квартира наполнилась визгами и матом. Пацаны ржали, пинали и переворачивали все, что попадалось им под руки и под ноги. Атар подлетел к Оле, забившейся в угол, и выволок ее за волосы на середину кухни.
-А теперь – крутое стриптиз-шоу! – объявил он, и дальше стихами:
Толстозадая ебуха
Нам засветит свое брюхо!
Он обхватил ее руками и разорвал спереди шелковый халатик.
-Не-е-е-е-ет!!! – ее отчаянный крик погас во всеобщих восторженных овациях.
Инга побледнела.
-Нет… Вы не посмеете…
Тимур, державший ее сзади, заглянул ей в лицо и загадочно улыбнулся, ничего не сказав.
Оля закрыла лицо руками.
-Я вас умоляю!!! Мальчики, пожалуйста! Есть же в вас хоть что-нибудь человеческое!
-О, да!!! – Атар схватился за ширинку – Не просто человеческое, а прямо суперменское!
Все угорали и корчились от смеха, только Алан вдруг настороженно остановился в каком-то замешательстве посреди шумного бардака, тревожно глядя на Атара.
-Расстегни-ка мне штаны, сейчас мы с тобой исполним.., - он сорвал со стола белоснежную скатерть, и вся праздничная посуда со звоном полетела на пол.
-Нет! Нет! Умоляю тебя! Не делай этого! – Оля, рыдая взахлеб, вцепилась в него и сползла на пол к его ногам – Я прошу тебя на коленях, видишь? Пощади моего ребенка!
-Срал я на твоего ребенка.
Оля завопила, как резанная, обнимая его стальную ногу. Атар рассмеялся с элегантной хладнокровностью, схватил ее за волосы и грубо ткнул лицом в свой пах.
-А это тебе не нравится? – он громко чмокнул губами – Как ты делаешь своему лоху-мужу?
-Прекратите!- в ужасе закричала Инга.
Гиб подскочил к Атару сзади.
-Давай быстрее! Меня эта бикса тоже вставляет!
Атар схватил ее за шкирку и поволок по полу.
-А ну-ка, на стол! – скомандовал он – Сейчас мы заделаем твоему ублюдку ямочки на щечках!
От душераздирающих криков молодой женщины содрогалась мебель. Тимур стиснул пальцами плечи оцепеневшей от шока Инги и слегка потряс ее.
-Видишь? Видишь, что ты натворила, милая?
-Боже… Вы… Вы… - язык с трудом слушался ее – Вы даже не животные. Я не знаю, что вы такое!
-Это все из-за тебя, - он наклонился к самому ее уху, обжигая своим неровным дыханием, как будто шепча горячие признания – Из-за тебя, Инга. Ничего бы не случилось, если бы ты не была такой упрямой и гнилой стервой. А теперь… Ты видишь, что творится? Из-за тебя страдают невинные люди. Видишь, к чему привело твое стукачество?
Инга отвернула лицо и закусила губы, несколько секунд борясь с собой.
-Ладно, Габарай, - произнесла она наконец – Ты выиграл. Я заберу заявление.
Тимур умиленно рассмеялся и покачал головой.
-Слишком поздно, солнце. Слишком поздно до тебя дошло.
Она задрала голову и растерянно посмотрела в его спокойные, с легкой поволокой глаза.
-Но… Я заберу заявление!
-Я в этом не сомневаюсь.
-Послушай, Тимур! Хватит уже. Останови его!
-А ты посмотри на него внимательно. Его сейчас никто не остановит. Черт возьми, он ХОЧЕТ ЕЕ! Это как пытаться у волка отобрать кусок мяса, в который он уже вцепился. Да если я туда сунусь, он еще и меня загнет! – он засмеялся и кивнул в сторону Атара – Нет, ты только посмотри на этого монстра!
Атар с хохотом и рычанием рвал на ней одежду. Оля отбивалась от него своими нежными кулачками, неуклюже сопротивляясь.
-Куда ты рыпаешься, сука?! – он схватил ее волосы и прижал лицом к столу.
-Эй! – Алан неловко дернул его сзади за плечо. Атар обернулся, полыхая черными углями жадных глаз.
-Что?
-Ты… Ты что, в натуре собираешься трахнуть ее?
-Нет, я только так, шутя!
-Атар! – в глазах Алана был испуг – Да ты что, охерел, что ли?
-А что? – Атар засмеялся и посмотрел на свою жертву.
-Да она… Ты посмотри на ее брюхо! У нее же ребенок… Ты же, говнюк, повредишь ей там что-нибудь!
-А мне по барабану – он одним рывком содрал с себя ремень – будет на земле одним вонючим выблядком больше или меньше!
Алан заколебался и перевел неуверенный взгляд не Тимура.
-Габарай…
-Не суйся не в свое дело, Кокой, - оборвал его Тимур, и от его чугунного взгляда слова мгновенно застряли у того в горле. – У нас есть другие занятия, - добавил он, подхватил Ингу одной рукой и ломанулся из кухни в коридор – Займемся воспитанием вот этой мрази, - его голос зазвучал глухо и натянуто – Ты у меня быстро отучишься сучить! Я с тебя спесь твою вонючую посбиваю, сразу вспомнишь свое место, тварь! – он схватил ее за грудки и впечатал в стену коридора – Знаешь, что я буду с тобой делать? Я буду драть тебя до потери пульса, сунув рожей в унитаз! А потом – пацаны, все по очереди, или вместе, как им больше по кайфу! По двое, или даже по трое, хочешь? Любишь вертолеты? Мы много, чего умеем!
-Да пошел ты! – заорала Инга, но голос ее взвился до жалкого писка. Тимур резко рванул ее и поволок дальше по проходу. Его так и распирало от злости.
-Подожди… Мы тебе еще не такое устроим! Тебе когда-нибудь ссали в рот, мать твою? Я тебя, сука, так сломаю, что ты больше в жизни пасть свою не раскроешь!
Он затащил ее в просторную спальню, следуя за Кокоем, кинул на кровать и направился к музыкальному центру в другом конце. Инга подскочила и бросилась, было, из комнаты, но возникший в дверях Хачик, одним толчком отшвырнул ее обратно.
-Ого! – Габарай протяжно свистнул и присел на корточки возле полок с дисками. – Боже милосердный, я не верю своим глазам! Вивальди, «Времена года»! Где этот «Малиев Х», я готов расцеловать его в попу! Фа минор аллегро нон молто... Это караул-че за грамотная вещь, Кокой, приколись!– он тут же вставил диск, поднял громкость до предела и нажал на кнопку – «Зима»! Моя любовь!...
Динамики дернулись от непривычной громкости, чихнули, и больше не стало слышно ни криков, ни грязного мата – все поглотила великая музыка.
Дальше Тимур сверкнул лезвием ножа, вспорол пару подушек, и, пританцовывая в кружащем снегопаде, направился к койке…

16.

Алан устало прислонился к стене, наблюдая за всем словно со стороны. Ему почему-то никак не становилось весело. Наверно, он был слишком трезвым.
Он вытащил из встроенного в стенку бара бутылку «Столичной» и содрал крышечку. Музыка все неслась и неслась, божественная и неудержимая… Инга билась на кровати, рот ее безобразно искривлялся, горло содрогалось – это значило, что она кричит.
Алан запрокинул голову и присосался к пузырю с непонятным отчаянием и жадностью. Он стал пить и пить, как верблюд, дорвавшийся до воды, как будто хотел разом покончить со всеми своими внутренностями, затопив их водкой. Он хлебал, не морщась, не отрываясь, не переводя дыхание, словно внутри него был проложен широкий стояк. Хачик пристально смотрел на него, сдвинув брови…
Кокой отшвырнул пустую бутылку, слегка пошатнулся, и, не глядя, потянулся к бару за следующей. Пальцы его нащупали пузырь дешевого мандаринового ликера. Он отбросил крышку и прижался губами к горлышку так страстно, как наверно целовал бы свою невесту. Обжигающая, потерявшая вкус жидкость приятно заполняла его нутро, согревая душу, выворачивая кишки, прочищая забитые дрянью легкие, сводя пищевод медленными спазмами… Желудок его дергался, позывая к рвоте – приятные, полузабытые ощущения.
-Алан, - на плечо его легла твердая рука – Не дури.
Кокой отлепил губы от бутылки, тяжело дыша, и повел замутненными глазами. Перед ним все блестело, двоилось, или даже троилось. Сквозь вертящийся калейдоскоп с красивыми разноцветными стеклышками в его одуревшем мозгу, словно картинка из пазла, сложилась сосредоточенная рожа Вадика.
-Не стоит, Кокой, - он отрицательно покачал головой.
-Да ну! – Алан ехидно ухмыльнулся – А ни пойти ли тебе, Хачик-джан?... Мне советы не нужны. Вон, лучше, помоги советом Аполлону! Или сходи на кухню к Гибу с Атаром. Помогай своим товарищам! А мне не надо, у меня сегодня выходной, - он опять приложился к бутылке, и попытался отойти, но его занесло в сторону так, что он долбанулся о сервант. Стекло задребезжало, сливаясь с серебристым звоном его невинного смеха.
-Тупица малолетняя, - тихо пробурчал Вадик и равнодушно пожал плечами.
Алан прижался щекой к прохладному стеклу. Сверкающие хрустальные фужеры на полочках насмешливо подмигивали ему. Они стояли ровными рядами, как солдатики, или пешки на шахматной доске, и из-за множества зеркал нельзя было точно определить их количество. По флангам красовались сувенирные рога. В глубине на почетных местах ферзя и короля возвышались стопки массивного немецкого сервиза. Лживо-хрустальная игра. Он громко рыгнул, и отполированное стекло запотело от его кристального дыхания.
-Вечно ты всех учишь, Хачик… - Алан медленно развернул к нему лицо – Да кто ты такой? Вали в свою Армению и там учи всяких баранов! А это – моя земля, и ты живешь на ней и гадишь на ней, да еще и учишь меня сранной жизни!
Алан пробурил его долгим, осмысленным взглядом, и затем, идиотски- хихикнув, зашатался к кровати.
Вокруг по полу были разбросаны скрученные покрывала, простыни, вспоротые подушки; деревянная койка раскачивалась, истошно скрипела и содрогалась. Габарай с голым торсом и расцарапанной рожей извивался на ней, как раненный дракон. Потерянный, осовелый взгляд Алана остановился на трех ярко- алых полосах, тянущихся по лицу Тимура от виска до подбородка.
-Боже мой! Габо, ты посмотри, что эта поганая мразь с тобой сделала! – Алан с ненавистью замахнулся на нее – Да я тебя порву, стерва!
-Не надо, - Тимур удержал его руку – Лучше скрути ее чертовы щупальца, пока она меня не изуродовала.
-О! – Алан закатил глаза – О, да! Это было бы очень обидно. Просто чертовски- обидно… Бля, как это слово… Вандализм! - он стиснул в одной руке обе ее кисти и приложился к бутылке – Я буду держать ее хоть до посинения. Пока она не подохнет на этой койке. Пока вы оба не подохнете, - он хихикнул – Держать тебе бикс – это мое призвание! Сколько помню себя, столько держу их тебе. Сопливых, взрослых, черненьких, беленьких… Черт, сколько же их было, Габо? Скольких ты уничтожил своим ненасытным хуем? Но я рад стараться! Все для тебя, братишка! Я люблю, когда тебе по кайфу!
Тимур поднял голову и косо глянул сначала на него, потом на бутылку в его руке. Взгляд его был долгим и многозначительным, но он промолчал. Алана это взбесило. Опять эта его вонючая деликатность!
Он ласково прижал к щеке тонкие обессиленные руки и залпом выпил больше половины из бутылки. Над кроватью кружился пух из подушек, плясал и мотался от резких движений Тимура. Настоящая снежная буря.
-Снегопад, снегопад… - тупо замурлыкал Кокой, отрешенно засмотревшись на своего друга.
Из динамиков трудолюбиво наяривал какой-то заслуженный симфонический оркестр… Габарай стонал и буйствовал на кровати… Снежинки кувыркались в захватывающем танце…
Алан самозабвенно закрыл глаза, сжимая ледяные руки. Крошечные росинки холода проступили у него на груди. В какой-то момент ему показалось, что у этих самых рук вообще нет хозяина. Они были отвратительно- влажными и безжизненными, как будто только недавно срубленными на бойне…
Дверь в комнату вдруг распахнулась, и облако пуха сквозняком швырнуло ему в лицо. На пороге возникла гибкая, поджарая фигура Атара.
-Ох, вашу мать, - проговорил он, глянув на койку, и его смуглое лицо перекосилось. Он прислонился плечом к дверному косяку, скрестив длинные ноги и сверкая белками диких глаз. Алан напряженно уставился на него, и борясь с непонятной нарастающей дрожью, медленно скользнул взглядом по его фигуре снизу вверх: от начищенных ботинок, по ногам в синих джинсах, вспузырившихся на коленях, по мощной поблескивающей бляшке на ремне… Тут что-то бесформенное, отвратительное и влажное начало расти и расправляться у него в груди, запуская холодящие ростки в руки, в горло, в голову… Футболка у Атара на животе была расписана ржавыми пятнами…
Алан почувствовал, как что-то ударило его по ноге, и, опустив голову понял, что выронил бутылку. За плечом у Атара, загромоздив весь дверной проем, выросла могучая скала. Гиб в одной руке держал оставшийся кусок пирога и вытирал ширинку накрахмаленным кухонным полотенцем…
Кокой покачнулся на размякших ватных ногах. Куски недопереваренной пищи с блевотным привкусом дряного мандаринового ликера, клокоча, покатили вверх по пищеводу. Язык обволокла кислая слюна. Атар, перехватив его ошалевший взгляд, вопросительно поднял черные брови. Алан вцепился завороженными глазами в рожу Гиббона; каждое его последующее движение отпечаталось в голове четкими, разорванными кадрами: как он медленно поднес кусок пирога ко рту и с аппетитом впился в него зубами. Золотистые струйки масла потекли по подбородку…
Алан, как подкошенный свалился на четвереньки, и его стошнило на светлый, в кремовых тонах палас…
На секунду пацаны удивленно замолкли. И тут же грянул и загудел, заглушив музыку, их сиплый хохот. Алан медленно поднял огромные, зеркальные от слез глаза. Тошнота постепенно рассасывалась и отпускала, как тяжелая отползающая волна, но за ней обнажалась какая-то острая боль. В голове росло и усиливалось металлическое жужжание. Смеющиеся лица пацанов уехали в сторону и смазались, как будто кто-то провел рукой по холсту со свежими красками. «М-да, борщнул малыш»… «Не рассчитал возможности»… «Ну какого ты так нахреначился, Кокой»?
В мозгу у Алана завертелась, зазвенела какая-то дьявольская карусель, все набирая и набирая обороты. Он отвернулся и рухнул на палас, уже не заботясь о том, чтобы не попасть в лужу собственной блевотины.
«Фу, Боже мой»! – брезгливо вскрикнул Атар – «Ну и свинья»!!!
Алану неожиданно сделалось дико, нестерпимо смешно. Он валялся на полу, уткнувшись перекошенной рожей в теплую, вонючую жижу, и чувствовал себя необыкновенно, кристально- чистым и душой и телом, чувствовал себя почти божеством!
Возрастающие звон и жужжание в его голове достигли невыносимо, убийственно- высокой точки, и тут все померкло и скрылось – все поглотила бездонная темнота. Боль ушла, сердце остановилось, и он погрузился в океан райского покоя. Откуда-то лилась чудесная музыка, пронизывая, просачиваясь сквозь него, и по сверкающей глади фосфорической черноты кружилась в танце невесомая пара.
«Фигуристы»! – до него донесся знакомый мамин голос – «Смотри, смотри»!
Тонко поблескивали лезвия коньков, и все сглаживалось, все исчезало, не оставалось никаких мыслей, никаких желаний, было только одно страстное желание – всегда быть частью этого танца и никогда не отделяться от этой отрадной пустоты. Пара скользила, исполняя воздушные пируэты и приближаясь. Вскоре можно было разглядеть их прекрасные лица, совершенно незнакомые, и оттого еще более восхитительные. Это, разумеется, не были лица людей, Алан знал, что люди никогда не смогли бы ТАК танцевать.
Внезапно ее конек зацепился за что-то, и раздался пронзительный скрежет. В разорванную пустоту прорвался первый ненавистный луч, причиняя страшную боль, а затем хлынул мерзкий свет. На зубах заскрипели пластмассовые обломки зажигалки. Откуда ни возьмись, перед ним возникло лицо Габарая, хлещущего его по щекам, и Алан понял, что это он – всему виной. Тимур молотил его, что-то исступленно орал, и лицо у него было совсем не брезгливое, а перепуганное, невероятно перепуганное. Алану захотелось порвать его на части, но он не мог даже шевельнуться. Его тело будто бы больше не принадлежало ему…
Тимур перестал хлестать его по щекам и схватил его запястье. Темнота снова стала сгущаться, увлекая вглубь. Алан пытался догнать и зацепиться за обрывки своего сна, чтобы никогда не выныривать на поверхность. Голос Габарая вдалеке казался каким-то ненормальным, синтетическим, потусторонним и совершенно жутким. Несколько резких толчков обрушились на его грудь.
-Алан! Алан! – скорбно и отчаянно звал кто-то. Сквозь многослойный туман ему почудилось, как Тимур наклонился и прижался ртом к его рту. «Зачем»? Алан от души поразился человеческой глупости. Ему снова стало смешно от этой пидарастической сцены и от того, как Тимур с чувством впивается в его заблеванные губы.
Сверкающий серебристый конек возник прямо перед ним. Он вращался и вращался, рассыпая снопы искр и царапая ему мозги. Под ним открылась какая-то дверца, высвободив его, и он, осчастливленный, улетел головой вниз в зияющую шахту. Эта восхитительная история бесконечного полета или падения местами грубо и грязно обрывалась, и какие-то жестокие силы выволакивали его на свет. Тогда он чувствовал боль, и ему мерещились отвратительные размытые картины в мутно- молочном дыму: то как Габарай, пыхтя волочит его на себе вниз по захарканной лестнице, то маячащие огни разбитого светофора и невыносимый вой машин на перекрестке, то лабиринт больничных коридоров, катящихся навстречу, и кусающих со всех четырех сторон… И постоянно, каждую секунду ему слышался голос Габарая, его шаги рядом, прикосновение его крепкой руки, единственного, что упрямо и назойливо удерживало его, как канат над пропастью, ни в какую не отпуская, не позволяя полностью уйти… И еще… иногда стальные искры безжалостно прорезали спасительную мглу, и он отчетливо видел его встревоженное лицо и небесные глаза… Глаза своего бесценного друга. Подобное умилительное беспокойство он наблюдал только в глубоком детстве на лице своей мамочки, когда в шесть лет попал под машину, и его везли на операцию.
Потом начался настоящий ад. Приступы дурноты накатывались багровыми волнами. Он то проваливался в глухую темную сырую дыру, то просыпался и видел сквозь туманную завесу призрачные фигуры в белом, толпящиеся вокруг него, то его доканывали кровавые галлюцинации, и это было самое страшное…

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: