Трактовка Марксом и Энгельсом гегелевского учения с позиций материализма и коммунизма

В феврале 1844 г. в Париже под редакцией К. Маркса и А. Руге вышел первый номер «Немецко-французского ежегодника». Статьи К. Маркса и Ф. Энгельса, помещенные в «Ежегоднике», свидетельствуют о переходе их авторов на позиции материализма и коммунизма[778][14].

224 Глава I. Or младогегельянства до коммунизма

В статье «К еврейскому вопросу» К. Маркс говорит о двоякого рода эмансипации: политической и человеческой[779][15]. Во «Введении» К. Маркс говорит об уничтожении частной собственности, о связи классовой борьбы пролетариата с человеческой эмансипацией и всемирно-исторической миссии пролетариата.

Ближайшую задачу «философии, находящейся на службе истории», Маркс формулирует как критику того положения вещей, которое нуждается в иллюзиях религии: «Критика неба превращается, таким образом, в критику земли, критика религии – в критику права, критика теологии – в критику политики»[780][16].

За исходную точку своего исследования и своей критики К. Маркс берет Германию. Отмечая ее отсталость, Маркс вместе с тем считал, что и порядки в передовых странах, переживших буржуазные революции, не могут представлять для Германии настоящего идеала. Будущее современных народов – социализм, «человеческая высота» – это одновременно и будущее немецкого народа[781][17].

Одно важное обстоятельство, по мысли Маркса, позволяет Германии принять участие в современной общеевропейской дискуссии: «Мы, немцы, переживаем нашу будущую историю в мыслях, в философии. Мы – философские современники нынешнего века, не будучи его историческими современниками»[782][18]. В этой связи Маркс дает высокую оценку гегелевской философии права, считая ее «возведенным в науку» «немецким мысленным образом современного государства»[783][19]. Учитывая именно буржуазный характер этой философии права, К. Маркс связывает ее критику с критикой основ буржуазного строя. «Критика немецкой философии государства и права, получившей в работах Гегеля свою самую последовательную, самую богатую и законченную формулировку, – подчеркивает К. Маркс, – есть одновременно и критический анализ современного государства и связанной с ним действительности, и самое решительное отрицание всей доныне существующей формы немецкого политического и правового сознания, для которого

5. Трактовка Марксом и Энгельсом гегелевского учения 225

самым значительным, универсальным, возведенным в науку выражением является именно сама спекулятивная философия права»[784][20].

Недостатки прежней, в том числе и гегелевской, философии К. Маркс видит в абстрактности и оторванности от действительности. Отвергая гегелевский взгляд на задачи философии и представление ряда младогегельянцев о всемогуществе теоретической критики, К. Маркс рассматривает практику как единственное средство разрешения определенных теоретических задач: «Уже как решительный противник прежней формы немецкого политического сознания, критика спекулятивной философии права погружается не в себя самое, а в такие задачи, для разрешения которых имеется одно только средство – практика»[785][21].

Здесь же К. Маркс высказывает одну из основных идей исторического материализма: «Оружие критики не может, конечно, заменить критики оружием, материальная сила должна быть опрокинута материальной же силой; но и теория становится материальной силой, как только она овладевает массами»[786][22].

Связав социально-политический анализ общества с развитием материального производства, К. Маркс отмечает, что необходимым следствием промышленного развития является зарождение пролетариата и его революционная борьба за переустройство общества.

Маркс при этом отмечает, что пролетариат, не притязая «ни на какое особое право» и требуя «отрицания частной собственности, лишь возводит в принцип общества то, что общество возвело в его принцип, что воплощено уже в нем, в пролетариате, помимо его содействия...»[787][23].

Когда писалась статья «К критике гегелевской философии права. Введение», К. Маркс полагал, что после «Введения» он подготовит к печати свою рукопись 1843 г., содержащую развернутую критику гегелевской философии права. Однако в дальнейшем, как это отмечается в «Предисловии» к «Экономическо-философским рукописям 1844 г.» (апрель – май 1844 г.), К. Маркс, найдя нецелесообразным «сочетание критики, направленной только против спекулятивного мышления, с критикой различных предметов самих по себе», решил дать критику права, политики, морали и т.д. в виде отдельных брошюр и лишь после этого в завершающей работе обобщить критику спекулятивной философии[788][24]. Известно, что, отказавшись от этих планов, К. Маркс в дальнейшем связал критику идеалистической философии с разработкой и ос-

226 Глава I. От младогегельянства до коммунизма

вещением положений нового мировоззрения, о чем свидетельствуют совместные работы К. Маркса и Ф. Энгельса «Святое семейство» и «Немецкая идеология».

В названных «Экономическо-философских рукописях» содержится ряд положений, развивающих критику К. Марксом гегелевской философии права с материалистических позиций. Эту критику К. Маркс связывает с трактовкой проблемы отчуждения.

Характеризуя гегелевский подход как «ложный позитивизм» и «лишь мнимый критицизм», К. Маркс отмечает, что, по Гегелю, «человек, понявший, что в праве, политике и т.д. он ведет отчужденную жизнь, ведет в этой отчужденной жизни как таковой свою истинную человеческую жизнь... Таким образом, теперь не может быть и речи о том, что Гегель просто приспосабливался к религии, к государству и т.д., так как эта ложь есть ложь его принципа»[789][25].

То обстоятельство, что гегелевская категория снятия соединяет в себе оба момента – и отрицание, и утверждение (сохранение), – означает, что отрицание предыдущей ступени отчуждения есть его утверждение в качестве момента познания и перехода к следующей ступени. «В реальной действительности, – поясняет К. Маркс гегелевскую концепцию, – частное право, мораль, семья, гражданское общество, государство и т.д. продолжают существовать по-прежнему, они только стали моментами, формами существования и наличного бытия человека, которые не имеют силы изолированно друг от друга, отменяют друг друга, порождают друг друга и т.д.»[790][26]. Подчеркивая связанную с этим некритичность гегелевского подхода, К. Маркс отмечал, что спекулятивное исследование реальных явлений сводится к философскому разложению и восстановлению наличной эмпирии[791][27].

По мнению канадского автора Д. О'Нейла, Гегель и Маркс давали схожую критику отчуждения как отчуждения от действия. Поэтому, полагает он, было «роковым то, что К. Маркс начал критику Гегеля с нападения на гегелевскую концепцию государства. К. Маркс атакует гегелевское государство как культурное всеобщее на том основании, что оно лишь в абстрактной форме опосредует разделение между частными интересами буржуазии, суммированными в доктрине естественных прав, и природой человека, предположительно очерченной в этой доктрине»[792][28]. С такой трактовкой трудно согласиться, поскольку расхождение Маркса с Гегелем имело более фундаментальный характер.

5. Трактовка Марксом и Энгельсом гегелевского учения 227

Статьи Ф. Энгельса, помещенные в «Немецко-французском ежегоднике», – «Наброски к критике политической экономии» и «Положение Англии» (январь 1844 г.) – отражают заметное движение в сторону материалистической трактовки истории. «...История, – отмечает он в статье «Положение Англии», – это для нас все, и она ценится нами выше, чем каким-либо другим, более ранним философским учением, выше даже, чем Гегелем, которому она в конце концов должна была служить лишь для проверки его логической конструкции»[793][29].

Встреча К. Маркса и Ф. Энгельса летом 1844 г. в Париже, положившая начало их дружбе и совместному творчеству, обнаружила принципиальное единство их политических и теоретических взглядов. Было решено сообща разработать свои взгляды по широкому кругу проблем нового мировоззрения.

На первом плане их творческого сотрудничества стояла критика послегегелевской философии. Эта задача была выполнена в первых совместных произведениях Маркса и Энгельса – «Святое семейство» (1844) и «Немецкая идеология» (1845–1846). Содержание этих работ, а также самостоятельного произведения Ф. Энгельса «Положение рабочего класса в Англии» (1845) в значительной мере выходит за круг проблематики гегелевской философии права. Вместе с тем в них имеется и ряд оценок тех или иных положений самой философии Гегеля.

В своих более поздних работах К. Маркс и Ф. Энгельс неоднократно возвращаются к оценке и характеристике с позиций материализма и коммунизма как гегелевской философии в целом, так и философии права. В их многочисленных высказываниях о гегелевской философии раскрывается существо преемственности и различий между идеалистической и материалистической диалектикой, прослеживаются судьбы учения Гегеля, дается политико-идеологическая оценка гегелевской философии права.

Признавая большое значение гегелевской диалектики и защищая ее от нападок, К. Маркс и Ф. Энгельс вместе с тем постоянно подчеркивали принципиальное отличие и специфику материалистической диалектики. Основной недостаток гегелевского подхода К. Маркс видел в мисл ификадии диалектики. Это он подчеркивал много раз. В письме к Л. Кугельману (от 6 марта 1868 г.) Маркс, отвергая нападки Дюринга на диалектику, отмечает: «Он очень хорошо знает, что мой метод исследования не тот, что у Гегеля, ибо я – материалист, а Гегель – идеалист. Гегелевская диалектика является основной формой всякой диалектики,

228 Глава I. От младогегельянства до коммунизма

но лишь после освобождения ее от ее мистической формы, а это-то как раз и отличает от нее мой метод»[794][30].

Эти мысли развернуто изложены Марксом в послесловии ко второму немецкому изданию первого тома «Капитала» (1873)[795][31]. Здесь Маркс подчеркивает, что его диалектический метод в своей основе не только отличен от гегелевского, но и является его прямой противоположностью. Если диалектика в мистифицированной форме стала немецкой модой, так как казалось, будто она прославляет существующее положение вещей, то в своем рациональном виде она по существу критична и революционна. И Маркс, резюмируя смысл своего отношения к диалектике Гегеля, пишет: «Мистифицирующую сторону гегелевской диалектики я подверг критике почти 30 лет тому назад, в то время, когда она была еще в моде. Но как раз в то время, когда я работал над первым томом «Капитала», крикливые, претенциозные и весьма посредственные эпигоны, задающие тон в современной образованной Германии, усвоили манеру третировать Гегеля, как некогда, во времена Лессинга, бравый Мозес Мендельсон третировал Спинозу, как «мертвую собаку». Я поэтому открыто объявил себя учеником этого великого мыслителя и в главе о теории стоимости местами даже кокетничал характерной для Гегеля манерой выражения... У Гегеля диалектика стоит на голове. Надо ее поставить на ноги, чтобы вскрыть под мистической оболочкой рациональное зерно»[796][32].

Прямая политическая характеристика гегелевской философии права как буржуазной теории дается Энгельсом в «Революции и контрреволюции в Германии» (1851–1852). «Наконец, и немецкая философия, этот наиболее сложный, но в то же время и надежнейший показатель развития немецкой мысли, встала на сторону буржуазии, когда Гегель в своей «Философии права» объявил конституционную монархию высшей и совершеннейшей формой правления. Иными словами, он возвестил о близком пришествии отечественной буржуазии к власти»[797][33].

Примечательна оценка, которую дает Энгельс гегелевской философии в «Развитии социализма от утопии к науке» (1880), написанной в период действия в Германии закона против социалистов. Приводя известные гегелевские слова из «Философии истории» о Французской революции как величественном восходе солнца и наступлении новой эпохи, Энгельс иронически заключает: «Не пора ли, наконец, против

5. Трактовка Марксом и Энгельсом гегелевского учения 229

такого опасного, ниспровергающего общественные устои учения покойного профессора Гегеля пустить в ход закон о социалистах?»[798][34].

В работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (1884) Энгельс, рассматривая соотношение общества и государства, заключает: «Итак, государство никоим образом не представляет собой силы, извне навязанной обществу. Государство не есть также «действительность нравственной идеи», «образ и действительность разума», как утверждает Гегель. Государство есть продукт общества на известной ступени развития; государство есть признание, что это общество запуталось в неразрешимое противоречие с самим собой, раскололось на непримиримые противоположности, избавиться от которых оно бессильно»[799][35].

Обстоятельно останавливается Энгельс на рассмотрении гегелевской философии в работе «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» (1886). Противоречие, вводившее в заблуждение близоруких правителей и их либеральных противников, замечает Ф. Энгельс, действительно присуще гегелевской философии, которая в силу своей внутренней противоречивости допускала как консервативную, так и революционную ее интерпретацию. Ф. Энгельс подчеркивает, что тезис о тождестве разумного и действительного, оправдывающий по видимости все существующие порядки деспотизма и полицейского государства, имеет в соответствии с логикой диалектического подхода и противоположный смысл: все, что существует, достойно гибели.

По отношению к прусскому государству, отмечает Ф. Энгельс, это гегелевское положение означало, что прусское государство разумно в той мере, в какой оно необходимо. «А если оно все-таки оказывается, на наш взгляд, негодным, но, несмотря на свою негодность, продолжает существовать, то негодность правительства находит свое оправдание и объяснение в соответственной негодности подданных. Тогдашние пруссаки имели такое правительство, какого они заслуживали»[800][36].

Подчеркивая абсолютность революционного характера диалектического способа мышления, Ф. Энгельс вместе с тем отмечает и его относительно консервативный аспект – оправдание каждой данной ступени познания и общественного развития для своего времени и условий. Сам Гегель, по оценке Ф. Энгельса, не делал революционных выводов и, «несмотря на довольно частые в его сочинениях взрывы революционного гнева, в общем, по-видимому, склонялся больше к

230 Глава 2. Отношение к философии права Гегеля во второй половине XIX в.

консервативной стороне»[801][37]. Ф. Энгельс обращает внимание на связь между философской непоследовательностью Гегеля и политическими выводами «Философии права». Наряду с идеалистичностью формы гегелевской философии права, он при этом отмечает реалистичность ее содержания, значительность круга исследованных Гегелем проблем.

В целом следует отметить, что взгляды, развитые Марксом и Энгельсом в их младогегельянский период и в последующие годы, представляют значительный интерес и как одно из содержательных направлений интерпретации гегелевской философии, и как существенный аспект формирования марксизма.

[802][1] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 6.

[803][2] Поэтому неверно, будто материализм Маркса в рукописи 1843 г. сводится лишь к применению метода «фейербаховского трансформативного критицизма» (т.е. к перемене местами субъекта и предиката, определяющего и определяемого). – См.: Avineri. Sh. The social and political thought of Karl Marx. Cambridge, 1969. P. 13,27. Нельзя согласиться и с мнением В. Майхофера, будто различие между идеализмом и материализмом на различных этапах развития взглядов К. Маркса – это просто «легенда». Сперва чувственно (уже в письме к отцу 1837 г.), а затем и сознательно (после ознакомления с работами Фейербаха) Маркс «не только антиидеалист, но и материалист». И вообще в ранних работах К. Маркса (по 1844 г. включительно), по Майхоферу, «разработана вся материалистическая и социалистическая концепция». – Maihofer W. Recht und Staat im Denken des jungen Marx // Karl Marx, 1818–1968, Neue Studien zu Person und Lehre. Meisenheim am Glan, 1968. S. 169.

[804][3] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 224.

[805][4] Там же. С. 224.

[806][5] Там же. С. 344.

[807][6] Там же. С. 270.

[808][7] Там же. С. 357.

[809][8] Там же. С. 271-272.

[810][9] Там же. С. 278.

[811][10] Там же С. 283.

[812][11] Там же. С. 246.

[813][12] Там же. С. 252.

[814][13] Там же. С. 253.

[815][14] Это обстоятельство отмечал впоследствии и В.И. Ленин. – См.: Ленин В.И. Полн, собр. соч. Т. 26. С. 82. К. Маркс поместил в «Ежегоднике» статьи «К еврейскому вопросу» и «К критике гегелевской философии права. Введение» (последнюю статью в дальнейшем будем называть: «Введение»), Ф. Энгельс – «Наброски к критике политической экономии» и «Положение Англии».

[816][15] Указанное различие Маркс использовал для противопоставления буржуазной революции (политической эмансипации) идеи грядущей революции (человеческой).

[817][16] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 415.

[818][17] Подобные положения К. Маркса Г.- X. Шредер трактует как «диалектику отсталости». Эта «диалектика отсталости» состоит, по Шредеру, в радикальных следствиях из отсталой исходной ситуации. – См.: Schrdder H.-Ck. Aspekte historischer RUcksta'ndigkeit im ursprttnglichen Marxismus // Politische Ideologien und National-staatliche Ordnung. MUnchen – Wien, 1968. S. 204, 206.

[819][18] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 419.

[820][19] Там же. С. 421.

[821][20] Там же.

[822][21] Там же. С. 422.

[823][22] Там же.

[824][23] Там же. С. 427, 428.

[825][24] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. С. 519; см. также: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 415, 656-657.

[826][25] Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. С. 634.

[827][26] Там же. С. 635.

[828][27] См. там же. С. 626.

[829][28] О' Neil J. Hegel and Marx on History as Human History // Akten des XIV Internationalen Kongresses ftlr Philosophie. Bd. II. Wien, 1968. S. 101.

[830][29] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 592.

[831][30] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 32. С. 448.

[832][31] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 12-22.

[833][32] Там же. С. 21-22.

[834][33] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8. С. 16.

[835][34] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 189-190.

[836][35] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 169-170.

[837][36] Там же. С. 274.

[838][37] Там же. С. 279.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: