ПРОШЛОЕ БАШКИРСКОГО НАРОДА 2 страница

Башкиры, к которым присоединились каракалпаки, киргизы, часть татар, мещеряков и других ясачников, двинулись под предводительством Алдара Кусюма на Уфу. Навстречу им был двинут почти тысячный отряд Петра Хохлова, а из Казани были посланы Сидор Аристов с конным отрядом в 770 человек и полковник Рыдарь с солдатскими полками. Осадивши отряд Хохлова, повстанцы отняли от него провиант, взяли в плен половину отряда, и он с трудом пробился к Табынску, где и присоединился к войскам Аристова и Рыдаря. Волнение приняло громадные размеры; башкиры были в 30 верстах от Казани. Все русские деревни по Каме, Белой и Самаре были разграблены. Церкви, усадьбы и хлебные склады были сожжены. Крестьян убивали или вместе с женами и детьми продавали в рабство в Бухару, Хиву и Крым. Негодных для продажи малолетних детей и стариков сажали на колья или давили на заборах (разбирали бревенчатые заборы и, вкладывая в промежутки между бревнами головы, давили сверху).

Движение все время разрасталось. Казанский вице-губернатор Кудрявцев доносил Петру, что и Казанский уезд поднимается: восстали башкиры и волнуются чуваши. Усмирение восстания было поручено князю Петру Ивановичу Хованскому, которому было указано добиться успокоения во что бы то ни стало, прибегая к мирному воздействию. Однако, попытки переговоров не удались. Все русские и вотяцкие деревни между Камой и Волгой были разгромлены. Правительственные войска начали действовать. Отряд под начальством Бартенева, высланный Хованским, оттеснил башкир к Уфе. Вскоре атаман Невежин нанес им поражение около Билярска. Когда в поход двинулся сам Хованский со значительными силами, башкиры послали к нему парламентеров для заключения мира. Зачинщики были выданы и казнены. Рядовым участникам бунта было объявлено прощение. Петр жестоко расправился с виновником разорения комиссаром Сергеевым, он был повешен на площади в Казани. Тем не менее, движение башкир не затихло. Через три года после казни Сергеева они снова заволновались и послали людей к калмыкам, крымцам и на Кубань, приглашая мусульман присоединиться к большому восстанию против русских, но гонцы были перехвачены, и на первое время опасность новых неприятностей от башкир была предотвращена.

Здесь уместно отметить, что из всех русских областей с мусульманским населением Башкирия своими постоянными волнениями доставила русскому правительству едва ли не больше всего беспокойства. Вместе с тем она явилась первой окраиной государства, пытавшейся сплотить в один союз русских (росийских) мусульман, для совместной борьбы против насильственной ассимиляции.

После усмирения Алдаро-Кусюмовского бунта правительство постаралось принять меры к улучшению положения башкир. В кратковременное царствование Петра II был издан указ (24 октября 1729 г.), которым приказывалось «сборщиков к башкирцам, для ясачного сбора по древнему их башкирскому обыкновению, посылать русских людей добрых и смирных и пожиточных, на их подводах без прогонов, а будучи им, сборщикам, у того сбору, им, башкирцам, никаких обид и налог под жестоким наказанием не чинить, чего ради при каждой посылке давать им инструкции».

Систематическое «устроение» края было начато при Анне Иоанновне. Правительством были приняты меры к скорейшему обрусению края и прочному его заселению русскими. В этом отношении особенно потрудились начальники Оренбургского края Кириллов, князь Урусов и Неплюев.

Из мер к колонизации Башкирии в царствование Петра I можно указать только на небольшой эпизод: высылку на поселение в Башкирию партии возмутившихся стрельцов (1711 г.).

ГЛАВА II.

Утверждение русского владычества и период больших восстаний башкирского народа.

Проект Кириллова.

Для большей твердости русского господства за Волгой, в связи с подданством России Киргизского хана Абдул-Хаира, было решено укрепить южную границу Башкирии. Русские крепости должны были разделить два кочевых народа и дать возможность с большей легкостью справляться с обоими.

Обер-секретарем Сената Иваном Кирилловичем Кирилловым был составлен проект постройки при устье реки Ори укрепленного города, который должен был служить базой для обширной торговли со средне-азиатскими ханствами и Индией. В мае 1734 г. проект получил одобрение, и Кириллов, которому в качестве помощника был дан полковник Кутлу-Магомет (Алексей Иванович) Тевкелев, игравший видную роль в деле подчинения киргиз России, начал готовиться к экспедиции. Эта экспедиция послужила поводом к сильному восстанию башкир, длившемуся с 1735 по 1740 г.г. и стоившему больших жертв и усмирителям и в особенности, усмиренным. Она знаменует также начало крутых мер правительства к «искоренению» башкирского народа и укреплению своего владычества в Башкирии. Это же восстание замечательно попыткой башкир образовать самостоятельное ханство, во главе с совершенно независимым от России башкирским ханом.

Ход экспедиции. Башкирский бунт 1755 – 1740 г.г.

Когда Кириллов прибыл в Уфу и стал деятельно готовиться к походу на Орь, видные башкиры определенно заявили, что построения города они не допустят. Вести о походе Кириллова проникли в Башкирию еще до его приезда в Уфу, и башкиры, во главе со старшинами Кильмяк-Абызом, Акай-Кусюмом, Умером, Сабаном и Юсупом и другими, были уже готовы к вооруженному отпору. Передать о своем решении Кириллову башкиры поручили трем уполномоченным, которые, ссылаясь на обещания царя Иоанна Грозного оставить им их древние обычаи и выразив протест против постройки русских городов вообще, объявили, что Оренбурга на их земле не будет. Как заявили уполномоченные, башкиры не могут допустить постройки нового города и будут сами заботиться о себе, защищая свою свободу, причем, так как русские первые нарушили свое слово, они не считают себя больше подданными России. Между прочим, в посланном в августе 1735 года уже из Оренбурга (Орска) подробном докладе Кириллов так сообщил об отношении башкир к своим столкновениям с русскими. «Ныне слышу», пишет он: «прежние бунты называли истяки (башкиры) не бунтами, но войной с русскими, за каковое слово всяк, кто из них назвал бунт войной, должен был по последней мере в ссылку послан быть».

Кириллов не обратил внимания на заявление башкир, а Тевкелев запытал посланных до смерти и произвел суровый розыск. Восстание началось. Начальник Екатеринбургских заводов Василий Никитич Татищев и Казанский губернатор граф Платон Мусин-Пушкин указывали Кириллову на серьезную подготовку башкир к бунту, но он в их известия не поверил. Враждебные действия начались с нападения на отряд Вологодского полка, шедшего под командой подполковника Чирикова на соединение с Кирилловым. Отряд потерпел тяжелые потери, и его остатки с трудом пробирались к главным силам Кириллова. Затем башкиры стали вести партизанскую войну, нападая на обозы и мелкие части русских.

Несмотря на сопротивление башкир и продовольственные затруднения, Кириллов достигает устья Ори и закладывает (август 1735 г.) новую крепость.

Между тем восстание разгорается. Из Казани на помощь Кириллову направляется Мусин-Пушкин, а затем назначается специальное лицо для подавления «башкирского замешания» – генерал-лейтенант Александр Иванович Румянцев, которому были даны в этом отношении особые полномочия. Кириллов и Румянцев сильно расходились во взглядах на способы умиротворения башкир. В то время как Кириллов рекомендовал розыск и казни, Румянцев думал поладить с башкирами мирным путем. В ноябре 1736 г., донося, что башкирское возмущение утушено (как это ему казалось), он пишет, что бунтовщиков наказать нельзя за отсутствием остаточного количества войск и их плохим материальным снабжением, императрица Анна Иоанновна одобрила меры Румянцева, ответив в указе на его имя, что, хотя «милостивые и добрые способы» к утушению замешания ей и нравятся, однако с другой стороны, в консидерацию (соображение) приходит, что ежели сие от башкирцев происшедшее восстание… без всякого наказания упустить, то бы сим впредь такие ж противности начинать неповадно было б», почему и повелевает наказать главных виновников, особенно Кильмяк-Абыза и Акая.

К концу 1736 г. восстание пошло на убыль, но 1736 г. начался новыми грозными выступлениями, вызвавшими появление указа 16 февраля, предлагавшего принять самые решительные меры к ликвидации волнений. Численность правительственных войск в Башкирии была увеличена. Над башкирами была произведена жестокая расправа. В 1737 году Кириллов вместе с бригадиром Хрущевым (Румянцев в это у время был переведен на Украину) собрался окончательно раздавить восстание, разделив имеющиеся русские войска на пять отрядов, которые должны были окружить башкир со всех сторон, «главных заводчиков и товарищей их, до сих пор не пойманных, искоренить, остальных же привести в полное подданство». Планы Кириллова и Хрущева были одобрены, но смерть Кириллова помешала закончить начатое дело «искоренения», порученное Татищеву и затем князю Урусову. От деятельности Кириллова, жестокого укротителя башкирского народа, кроме жутких воспоминаний о расправах, остались, между прочим, ценные материалы – донесения о тех несправедливостях и грабительстве его предшественников по управлению краем, которые были причиной постоянных возмущений башкир.

В краткий период управления Татищева (1738 – 1739 г.г.) бунт стих почти совершенно. В 1738г. киргизский хан Абдул-Хаир обнаружил было претензию на башкирский престол. Он взял в жены башкирку и стал проявлять враждебные действия по отношению к правительству. Но Татищеву удалось уладить дело: Абдул-Хаир при личном свидании с ним подтвердил свою верность России. При сменившем Татищева князе Урусове (1739 – 1741 г.г.) волнение башкир снова разгорелось. Руководителем его явился старшина Аландзагул, которому, по его собственному признанию, принадлежала мысль о провозглашении самостоятельного башкирского ханства под главенством хана Султан-Гирея (Карасакала).

Карасакал.

Среди деятелей башкирского движения (1735 – 1740 г.г.) особенное внимание привлекает к себе Карасакал, «нареченный хан Башкирии».

О том, кто был Карасакал, не имеется точных сведений: его называли кубанцем, турком, киргизом, калмыком. Башкиры во главе с Аландзагулом утверждали, что он простой башкир Ногайской дороги Юрматынской волости Миндегул. Так или иначе, в истории башкирских войн за самостоятельность ему принадлежит исключительное место.

Первоначально Карасакал явился к ханам Большой, Средней и Малой Киргизских Орд и объявил, что он сын Зюнгорского (Калмыкского) хана, брат незаконно царствующего хана Галдан-Черипа. Враждебные зюнгорам киргизы приняли его ласково, но реальной помощи для борьбы с братом не оказали. Карасакал жил окруженный почетом со стороны Абдул-Хаира и знатнейших киргиз и стал привлекать к себе всеобщее внимание. Претендент на Зюнгорский престол был человеком далеко незаурядным. Он был выдающимся воином и наездником и обладал такими познаниями арабской духовной мудрости и таким знанием восточных языков, что приводил в изумление всех слышавших его ученую речь и мудрые толкования Корана. Вождям башкир, до которых дошли слухи о появлении у киргиз замечательного человека, Карасакал показался избавителем ниспосланным провидением для спасения исстрадавшейся Башкирии. Его имя было сообщено в Башкирию и подхвачено с восторгом. На совешании башкир было решено до окончательного изгнания правительственных войск назвать его будущим или нареченным ханом.

Среди народных собраний Карасакал появился в районе современного Тамьян-Катайского кантона. Он не отрицал, что его главнейшая задача – добиться законной власти над зюнгорами, но что теперь, видя страдания мусульманского народа, он забыл личные дела и готов вместе с башкирами биться с неверными. Карасакал указывал на помощь, которую башкиры могут получить от киргиз и турецкого султана, будто знавшего его лично. Приняв начальство над значительным отрядом, Карасакал однако, не объединил всего командования, хотя и действовал с большими силами, чем другие предводители, и на более обширной территории (преимущественно на востоке Башкирии).

Карасакал имел широкие замыслы. В случае успешности хода военных действий, он думал восстановить Казанское и Астраханское ханства. Ему принадлежит первая попытка примирить башкир с их припущенниками (инородцы-мусульмане, поселенные на башкирских землях) для совместного выступления против русских войск. Не в пример своим предшественникам в тех случаях, когда припущенники не соглашались присоединиться к войскам башкир, он не разорял их селений. Карасакал принимал одновременно все меры к тому, чтобы прекратить раздоры между башкирами и киргизами.

Свои военные действия Карасакал начал в верховьях Яика (Урала) и к востоку от него. Здесь им были разорены деревни, населенные «сибирскими слобожанами» (русскими беглыми крестьянами). Затем он перекинулся к югу, где Кириллов закладывал Оренбург (нынешний Орск). Войска Карасакала наделали немало бед Кириллову. При столкновениях взаимное ожесточение дошло до крайних пределов. Русские жители убивались и сжигались заживо, сжигались дома и церкви, из могил вырывались трупы, и кости их подвергались поруганию. Нечего и говорить о том, что с пойманными башкирами поступали не менее жестоко. Усиление русских войск позволило вести довольно удачную войну с башкирам, но отряд самого Карасакала, оперировавший в Исецкой провинции (в районе Челябинска и Троицка) не легко поддавался. Когда, наконец держаться не было возможности, Карасакал бежал к киргизам. Несмотря на требование о его выдаче, киргизы отвечали, что они не могут выдать отдавшегося под их покровительство члена зюнгорского владетельного дома, и Карасакал жил спокойно в Орде, пока неудача предпринятого им похода в Зюнгорию для отвоевания у брата трона не заставила его скрыться окончательно.

Преследование и казни восставших и меры к прочному обрусению края.

Бунт 1735 – 1740 г.г. развязал руки правительству. За башкирами была определенная вина, позволявшая приступить к репрессиям. К ним принадлежали, с одной стороны, преследования и казни участников бунта; и с другой – общие меры к обеспечению спокойствия на будущее время.

По отношению к жертвам восстания мы располагаем цифровыми данными из разных источников. По сведениям Рычкова, бывшего секретарем «Оренбургской комиссии», за пять только лет по официальным донесениям сожжено 300 башкирских деревень, казнено 7.455 человек, сослано в каторгу 135 человек, отдано помещикам башкирских жен и детей 2.282 человека.

По сведениям «Мензелинской комиссии» казнено и убито 9.438 человек, роздано женщин и детей 6.309 человек, сожжено 396 деревень. Поскольку эти данные относятся к жертвам только «регулярных людей» (войск и агентов правительства), количество жертв восстания вообще (от казаков, мещеряков, верных башкир) должно быть значительно выше, как это предполагает и сам Рычков. Более 5.000 башкир еще при Кириллове было отправлено в Остзейские полки и на работу в Рогервик (Балтийский порт). Нельзя обойти молчанием, и материальных взысканий; у башкир было отобрано до 20.000 голов лошадей и разного скота и, кроме того, от продажи лошадей выручено 9.828 руб. 29 коп., что, при низкой стоимости скота в те времена, указывает на очень большое число реквизированных животных.

Казни отличались большой жестокостью. В августе 1740 г. около прежнего Оренбурга (Орска) была произведена «экзекуция». Башкиры Юнус Исмагилов, Джиангул Усекеев, Карабаш Углеялов, Якуб Касишев были посажены на железные колья. Одиннадцать человек было подвешено на железные крючья за ребра, 80 человек было повешено на веревке, 21 человеку были отрублены головы, в том числе и упорному Ангулову, умершему до казни от добровольной голодовки. В Сакмарском городке в сентябре того же года имела место другая экзекуция. 125 человекам были отрублены головы, 50 человек было повешено, 301 человеку были отрезаны уши и носы.

Построение крепостей.

Правительство видело, что карать бунты было недостаточным; их необходимо было прекратить в самом зародыше. Поэтому оно, подавляя уже вспыхнувшие восстания, стало принимать по отношению к башкирам меры военной предосторожности: окраина стала покрываться сетью укреплений, долженствовавших отделять ее от казанских татар и киргиз и разрезать страну внутри. Возведение укреплений началось с сооружения Закамской линии, к постройке которой было приступлено в 1732 г. под наблюдением тайного советника Ф.В. Наумова.

Начинаясь у пригородка Алексеевка, при слиянии р. Кинеля и р. Самары, линия шла на север к реке Соку, идя далее по левому берегу этой реки на р. Шемшу и оканчивалась Кичуйским фельдшанцем. В 1736 г., как это видно из донесения Кириллова в кабинет, в пределах тогдашнего Оренбургского края было 21 укрепление, не считая пригородка Алексеевска и гор. Самары. Эти укрепления были следующие:

1) крепости: Оренбургская (Орская), Губрелинская, Озерная;

2) форпосты: Средний, Бердский, Крылов, Караульный, Верхний, Сорочий, Тоцкий;

3) укрепления: Бузулукское, Борское, Красно-Самарское, Табынское, Красно Уфимское, Елдятское, Кубовское, Миасское, Кызылташское, Чебаркульское и Калмыцкий брод. Расстояние между этими пунктами колебалось от 65 до 35 верст, и связь между ними могла поддерживаться сравнительно легко. При Татищеве список крепостей и укреплений дополнился следующими: Тевкелев Брод (Новосергиевское), Переволоцкое, Чернореченское, Елыпанское, Карагайское, Иткульское. Урусов и Неплюев докончили сеть укреплений, которая, однако, как показало восстание Пугачева, не оправдала возлагавшихся на нее надежд.

Органические меры против «своевольства» башкир.

Мерами пресечения бунтов и военной предосторожности башкирский вопрос, понятно, решен быть не мог. Для обеспечения спокойствия области необходимо было приступить к коренным реформам. Первый начальник Оренбургского края Кириллов рекомендовал насильственное уменьшение численности башкир, которое, по его мнению, могло быть достигнуто взятием их на военную службу. «За время, которое они там (на службе) пробудут» – писал Кириллов, в своей докладной записке: «жены без плода останутся, а которого убьют, тот вовсе не возвратится». Свою мысль Кириллов подкрепляет интересной ссылкой на то обстоятельство, что «так исстари наблюдали эту политику во всем государстве над татарами; во время шведской, польской и турецкой войн везде их посылали, перед войсками на пропажу, вменяя в службу, а на самом деле затем, что они в домах ненадобны».

Подавши мысль, Кириллов, однако, впоследствии не счел возможным приступить к её проведению в жизнь, и когда по представлению Румянцева (январь 1737 г.) ему было предписано нарядить на службу до 3.000 башкир «под предлогом турецкой войны, а в действительности для уменьшения числа их и приведения в слабость» он постарался настоять на отмене распоряжения. Тем не менее идея Кириллова неоднократно применялась впоследствии.

В другой докладной записке Кириллов предлагает раздавать «воровские земли» русским, татарам и мещерякам, построить городки, населив их мещеряками. С неособенно виновными («непущими») башкирами он советует поступить следующим образом: «Непущих (зачинщиков), и детей мужского пола, годных в ссылку, в Остзею послать, а жен и детей, весть во внутренние города и раздать, кто взять похочет... чтобы корень их был вовсе вырван, и впредь отростков таких, как один главный вор Акай, живущий на Яицких вершинах Юрматынской волости (не давал): отец его Кусюм за бунт в тюрьме замучен, а дед повешен, а ежели тогда дети отосланы были в ссылку, то бы ныне внук не воровал». Здесь имеется в виду не только усмирение, но и искоренение.

На представление Румянцева и Кириллова о мероприятиях по усмирению башкир последовал указ 11 февраля 1736 г., в котором при предписании о пресечении и расправе приказывается произвести коренную ломку существовавших в Башкирии податных и земельных отношений. Указом было предписано служилым и мещерякам «от башкирцев быть отделенными»: земли, за которые они платили башкирам оброк, было ведено им дать на вечные времена в безоброчное пользование. Тоже было сделано и по отношению к тептярям.[4] Затем был снят еще существовавший запрет с башкирских земель. «Хотя по прежним указам и воеводским наказам», гласит указ: «в Уфимском уезде у башкирцев земли и угодья, покупать и крепить не велено, однако ж ныне усмотрено, что то запрещение им, башкирцам, весьма неполезно; того ради, для лучшей их впредь пользы, указали мы то запрещение отменить, и впредь, с сего указа, земли и угодья тамошним жителям – дворянам и офицерам и мещерякам,[5] у башкирцев покупать и за себя крепить позволить». В этом же указе мы находим заботу правительства об ослаблении связи башкир с мусульманскими народами и об ограничении их древних вольностей. С казанскими татарами башкиры впредь могли вступать в брак только с разрешения Казанского губернатора, и «кому по прошению дозволено будет, с каждой свадьбы брать по лошади драгунской, а кто без позволения женится, с таких брать по три лошади драгунских».

Башкирам было запрещено иметь не только оружие, но и кузницы. Право собираться для совместного обсуждения общих вопросов было отнято. Оставлен был только «обыкновенный старинный сбор о семике», где было разрешено один день съезжаться на реке Чесноковке и «тогда о нуждах мирских советовать и письменно доносить и бить челом». Вероисповедные дела и мусульманское просвещение были взяты под строгий контроль. Было указано «в башкирах ахунам быть по одному на дороге, итого четырем, и тем ахунам чинить особые присяги, дабы им о всяких худых поступках объявлять и не таить и никого из других вер в свой закон, не приводить и не обрезывать, без указов мечетей и школ не строить, а который ахун из них умрет, то на их места с челобитья, усматривая верность, определять».

Этот указ существенно видоизменял отношение правительства к башкирам. Они являлись теперь уже не живущими по обычаю дедов данниками, обязанными только ясаком и службой, но их внутреннее устройство стало подвергаться строгой регламентации и надзору.

Свободная колонизация. Заводы.

Указ 11 февраля 1736 г. разрешая свободную продажу башкирских земель, знаменует собой начало свободной колонизации угодий, старых башкирских вотчинников. Поощряемые правительством и прельщаемые выгодностью предприятия, энергичные дельцы из соседних областей устремляются на почти даровые земельные участки. В годы, непосредственно следующие за изданием указа, начинают множиться горные заводы, история возникновения значительной части которых связана с именем сибирского купца Ивана Твердышева и его компаньонов Мясникова и Мосолова. Потерпев неудачи в ведении горнозаводского дела хозяйственным способом, правительство, и в частности берг-коллегия (орган, ведавший горной промышленностью), решили обратиться к частной инициативе. Первым предпринимателем, изъявившим желание взяться за это дело, и явился Твердышев, наживший себе состояние поставкой мяса в войска. В 1744 г. Твердышеву передается Шильвинский завод (построен в 1734 г.), в 1745г. Воскресенский (построен в 1737 г.). Затем возникают один за другим заводы: Преображенский (1748 г.), Архангельский (1753 г.), Катав-Ивановский (1755 г.), Усть-Катавский (1758 г.), Юрезанский (1758 г.), Белорецкий (1768 г.), Симский (1761 г.), Миньярский (1771 г.) и Минский (1779 г.). В одном указе берг-коллегии имеются записи количества купленной заводами земли и заплаченных за нее сумм. Для Архангельского завода было куплено 356 квадратных верст и 44 десятины за 200 рублей. За земли, прирезанные к Воскресенскому заводу на огромном пространстве, заплачено 150 руб. Земли под рудники покупались особо. Площадь в 250 саж. в длину и 200 саж. в ширину называлась «местом». За 482 отведенных места по чадной заводской купчей заплачено 185 руб., по другой – за 25 мест – 15 руб. Не дороже платили и за леса. Белорецкий завод купил 300.000 десятин строевого леса за 300 руб., Авзяно-Петровский и Катавский купили право вырубки (на вечные времена) 180.000 десятин леса за 20 руб. Обычно же заводчики обходились и без покупки леса: они просто выговаривали себе право бесплатной эксплоатации лежащих вблизи заводов лесных угодий и пользовались им в самых широких размерах.

Первоначально для работ на заводах привлекались башкиры, но дело с ними из-за отсутствия у них навыков к заводской работе, вследствие частых недоразумений на почве эксплоатации их заводской администрацией, не ладилось. Заводы стали прибегать к услугам беглецов и раскольников, что вызвало суровые преследования со стороны гражданских и духовных властей, нарушавшие нормальный ход работ и создавшие резко оппозиционное настроение населения заводов. Как бы то ни было, заводы и их подсобные селения все время увеличивались. Они стали походить на русские укрепления. В них имелась своя заводская полиция, нередко бывали церкви и школы. На случай приезда владельца имелся «дворец» с многочисленным штатом дворни. Заводам не хватало только укреплений. Правда, по ходатайству некоторых владельцев берг-коллегия в начале Пугачевского движения разрешила возводить валы, но разрешение не было использовано: заводчики увидели, что крепости могут держаться только при условии верности гарнизона, на что они не могли рассчитывать.

Два последних крупных восстания Батырши Алеева и Пугачева.

Восстание Батырши

После усмирения бунта 1735 – 1740 г.г. правительство стало хозяйничать в Башкирии, как в совершенно подчиненной ему области. Его агенты прилагали усилия к ассимиляции башкир и в особенности народов, живших в качестве их припущенников.[6] К этому времени относится подчинение киргиз и насильственное обращение в христианство калмыков, кончившееся их бегством в Китай. Русский натиск на мусульманский восток, на Среднюю Азию, начал приобретать все большую силу. Вполне понятно, что агрессивная политика правительства создала удобную почву для объявления священной войны против неверных, а Башкирия, только что начавшая испытывать последствия хозяйничания чужеземцев, сделалась главной ареной военных действий.

Пятнадцать лет начальник Оренбургского края Иван Иванович Неплюев (1742–1759 г. г.), тонкий дипломат и «прекрасный администратор», но только в духе воинствующего русского национализма, поддерживал среди башкир полное спокойствие. Но в 1755 г. башкиры поднялись снова. Организатором и руководителем движения был мещеряк мулла Батырша Алеев. Еще в 1754 г. Батырша объездил всю Башкирию с целью подготовки восстания. Пропаганда Батырши имела большой успех. В том же году он склонил к восстанию немало башкирских родов – волостей. На общем собрании старшин было решено действовать вместе с казанскими татарами, киргизами и другими тюркскими племенами. Затем Батырша принялся за рассылку своих «наставительных и разжигательных» писем. Он приглашал всех русских (росийских) мусульман, доведенных до крайнего разорения, отложиться от России, не чинить никаких служб, не допускать строить городов, крепостей и заводов и изгнать из своих пределов представителей русской власти. Батырша увещевал башкир, «сохранивших чистую веру», приготовлять военных лошадей, сабли, копья, луки и стрелы и начинать, повинуясь воле Аллаха, разорять неверных россиян для того, чтобы смочь избавиться от них вовсе и начать жить свободно: «умножить мечети и построить училища».

Срок всеобщего восстания был назначен на 10 июля 1755 г. По словам Батырши, Турция оказывала мусульманам помощь, в Астрахань, мол, пришли сильные войска, и шли вести о присылке новых армий.

Временное пленение Батырши не примкнувшим к восстанию старшиной Янышем, представившим Неплюеву текст его воззвания, заставило приступить к действиям ранее срока – в мае. Сейчас же после бегства Батырши из рук Яныша поднялась Бурзянская волость. Восставшие башкиры убили присланного из Петербурга для добывания цветных камней каменотеса, разбили почтовый стан по Илецкому тракту, убили несколько чиновников и проезжих и сожгли медеплавильный завод графа Шувалова. Затем восставшие, числом до 10.000, бежали к киргизам с целью соединения с ними и совместного выступления. Киргизы заволновались.

Начальник края Неплюев, бывший до назначения в Оренбург послом в Турции, был прекрасно знаком с восточным вопросом, знал во всех подробностях обстоятельства движения русских на восток, сопротивление тюркских народов и роль Турции в их отношении к русским и, наконец, слабые места каждого народа – взаимные нелады и старые распри. Из этого знания он извлек для себя большую пользу, сумев разделить объединившиеся на почве национального и культурно-бытового родства национальности напоминанием о старых взаимных обидах.

К башкирам собирались примкнуть киргизы. Неплюев написал наместнику Калмыцкого ханства Дундуку о присылке 1.000 калмыков для наказания киргизских дерзостей. Он напомнил о старых счетах калмыков с киргизами, и последние охотно откликнулись на его зов. Башкирским припущенникам Неплюев указал на их новые земельные льготы, дарованные им императрицей, и объяснял восстание башкир их желанием вернуться к старому порядку в земельных отношениях.

В результате этого мещеряки и тептяри отпали от башкир и встали на сторону правительства. Неплюев сумел в короткий срок подтянуть достаточное количество войск для решительного подавления бунта. В начале восстания в его распоряжении было три полка. Он тотчас двинул их вглубь страны и распорядился не щадить ни людей, ни жилищ. Были срочно вызваны 1.000 яицких и 1.000 донских казаков и 4 регулярных полка из Казанской губернии. Неплюев действовал и силой и хитростью. К киргизам были отправлены подложные листы от имени одного уважаемого оренбургского муллы, в котором говорилось, что мулла, якобы, радуется подвигу своих единоверцев, но башкиры народ вероломный и непостоянный, и киргизы могут сделаться жертвой их предательства. К башкирам от имени того же муллы было написано то же самое с указанием на опасность общих действий с киргизами. От своего имени Неплюев предлагал 1000 рублей за голову Батырши и 500 рублей за 10 его ближайших сподвижников.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: