Глава 10. Бродящие утесы

Бросьте печаль и беспечно едой и питьем утешайтесь

Ныне, во все продолжение дня; с наступленьем же утра

Далее вы поплывете; я путь укажу и благое

Дам наставленье, чтоб снова какая безумием вашим

Вас не постигла напасть ни на суше, ни на море темном.

Вот такими доброжелательными словами приветствовала богиня Улисса. И она исполнила свое обещание, предупредила, что, покинув остров Эя, он сперва увидит сидящих на лугу у берега сирен, которые «неизбежною чарою ловят… подходящих к ним близко людей». Сладость их пения так пленяет всякого, что моряки навсегда остаются с ними, и на лугу белеет много человеческих костей. Миновав сирен, Улисс должен сам выбрать один из двух возможных путей в Итаку. Можно идти между бродящими утесами, где бушует прибой, разбивая корабли, так что «доски одни оставались от них и бездушные трупы, шумной волною и пламенным вихрем носимые в море». Другой путь ведет через узкий пролив, у одной стороны которого поглощает корабли ужасный водоворот Харибда, а у другой чудовище Сцилла хватает людей с проходящих мимо судов. Сцилла живет в пещере посередине гладкой отвесной скалы, чья вершина постоянно окружена темными облаками. Тело чудовища скрыто в пещере, а снаружи торчат на длинных шеях шесть голов, непрестанно высматривающих жертву. Сцилла разом похищает по шести человек с кораблей, очутившихся в проливе, и Цирцея предварила Улисса, что никакие ухищрения не избавят его от потерь.

Мне довелось читать, что греческая мифология иногда связывает Цирцею со Сциллой. Согласно мифу, Сцилла некогда была прекрасной девой, но Цирцея, влюбленная в морского бога Главка, увидела в Сцилле свою соперницу и превратила ее в отвратительное чудовище с шестью хищными головами на шести длинных шеях и с уродливым шестиногим телом, укрытым в пещере, как рак-отшельник прячет свое брюшко в раковине. И я подумал: если Сцилла оказалась помехой для влюбленной Цирцеи, то их мифические обители, возможно, помещались недалеко друг от друга, а тогда Сциллу следует искать где-то в районе острове Эя (Пакси) и устья Ахерона. Сказав себе, что явно грешу упрощенчеством, и чувствуя, что занимаюсь ерундой, я все же обратился к соответствующему тому «Лоции адмиралтейства» с описанием западного побережья Греции, чтобы поискать в предметно-именном указателе слово «Сцилла». Конечно, было крайне наивно надеяться, что существует местное название, связанное с мифом. Ведь до тех пор я безуспешно проштудировал все справочники по античности. Однако чувство неуверенности сменилось великим удивлением, когда я обнаружил, что на полпути между устьем реки Ахерон и родным островом Улисса есть мыс Сцилла.

Ошеломляющее открытие. Мыс Сцилла – как раз на естественном для галеры прибрежном маршруте. Но, может быть, кто-то уже обнаружил этот факт и рассматривал его значение в связи с «Одиссеей»? Нет, ни в одном из множества ученых трудов, посвященных географическому фону «Одиссеи», я не нашел ничего такого. В древности одноименный мыс был известен к востоку от Пелопоннеса, в Эгейском море – слишком далеко от интересующей меня области. Возможно, продолжал я рассуждать, «Сцилла» в «Лоции Адмиралтейства» – новое название, не имеющее никакого отношения к гомерову шестиглавому чудовищу? Карта, где оно стояло, была первым подробным чертежом этого района, и составили ее в прошлом веке те же усердные картографы британских ВМС, труд которых сыграл столь важную роль для открытия Шлиманом Трои и для археологических изысканий на Крите. Причем руководил съемками лейтенант гидрографической службы Мэнселл, помогавший капитану Спрэту в составлении превосходной карты Крита. Так может быть, мыс Сцилла на западном побережье Греции получил свое название в честь какого-нибудь корабля ВМС, носившего это имя? Ведь работало же в водах Антарктики знаменитое гидрографическое судно «Эребус» – название, заимствованное из «Одиссеи» (Эреб – вечно погруженное во мрак царство мертвых на краю света). На мой запрос в гидрографическую службу ВМС последовал ответ, что, насколько им известно, мыс Сцилла в Западной Греции не назван в честь какого-либо судна. Дескать, в прошлом веке было заведено сохранять принятые местными жителями наименования характерных элементов приморского рельефа. По данным гидрографической службы, сами греки в середине прошлого столетия называли этот мыс «Сцилла».

Однако мне предстояло убедиться, что запечатленное на моих картах название теперь ничего не говорит местным жителям. Придя на «Арго» в этот район, я тщетно опрашивал рыбаков и школьных учителей: никто из них не помнил его. Меня это только обрадовало, так как позволяло исключить вероятность того, что кому-то пришло в голову сочинить предание, искусственно привязывающее здешний мыс к «Одиссее». А вот обнаруженные нами свидетельства по соседству с мысом содержали важнейшую информацию, которая при всей своей очевидности очень долго оставалась никем не замеченной.

Почему раньше никто не искал Сциллу вблизи Ахерона? Ответ: потому что больше двух тысяч лет практически ни один ученый-классик не подвергал сомнению прочно утвердившееся убеждение, что Сцилла и Харибда находились в Мессинском проливе между «носком» Италии и Сицилией. Дескать, перед нами тот самый тесный пролив, о котором говорила Цирцея. На итальянской стороне помещалась скала Сциллы; по другую сторону, у берегов Сицилии, водовороты, известные под названием тальи, дали повод сочинить легенду об извергающей черную влагу Харибде. Много веков эта привязка служила пробным камнем веры в Гомерову географию. Если Гомеру были известны особенности Мессинского пролива, приводимые им географические детали достоверны. Подвергать сомнению местоположение Сциллы и Харибды значило вообще не верить в то, что Гомер говорит о действительно существующих местностях. Никто не высказал предположения, что привязка к Мессинскому проливу может быть ошибочной, а между тем эта ошибка искажала всю географическую архитектонику «Одиссеи». Более убедительный вариант пролива с более подходящим положением Сциллы и Харибды нисколько не поколебал бы реальную основу «Одиссеи», напротив – стала бы понятнее Гомерова география.

И ведь версия, помещавшая Сциллу и Харибду в Мессинском проливе, страдала многими изъянами. Сцилла изображена в «Одиссее» хищным чудовищем, от него всем мореплавателям следовало держаться подальше, а между тем скала в Италии, называемая обителью Сциллы, возвышается над двумя небольшими гаванями, которые использовались местными судами как надежное укрытие.

Уильям Смит, издавший в 1854 году «Словарь греческих и римских географических названий», сухо комментирует: «…трудно понять, каким образом, пусть даже на заре мореплавания, эта скала могла быть более грозным препятствием, нежели сотни других, совсем безвестных мысов». Если эта скала ничем не выделялась, то Мессинский пролив и подавно не вписывается в контекст «Одиссеи». Он куда шире пролива, которым Цирцея пугала Улисса. По ее словам, проход был таким узким, что у Харибды над водой нависали ветви смоковницы. Между тем ширина Мессинского пролива в самом узком месте больше двух миль. Говорить тут о каких-либо нависающих ветвях абсурдно; к тому же в том месте, где находится так называемая скала Сциллы, ширина пролива возрастает до трех с половиной миль. Словом, решительно нарушен первый закон мифотворчества: изображая людей, селения, элементы рельефа, легенды и мифы никогда не умаляют их роль, напротив, всячески приукрашивают и возвеличивают. Вновь мы столкнулись с тем, что познали в начале нашего плавания, когда Гомеров грозный Илион оказался небольшим селением на холме, возвышающемся от силы на тридцать метров над равниной.

С точки зрения мореплавателя, Мессинский пролив не только чересчур широк: трудно представить себе, чтобы он вообще был чем-то опасен для проходящей через него галеры. Никуда не денешься от масштабов. Для малых судов этот пролив не проблема. Как и многие другие современные яхтсмены, я преодолевал его безо всякого риска. Здесь совсем нет природных опасностей и преград. В обе стороны до берега так далеко, что мысль об «узкостях» даже не приходит в голову. Мессинский пролив вдвое шире «узкостей» Дарданелл, которые Гомер вовсе не считает препятствием для мореплавания. И малым судам нет нужды, как советовала Улиссу Цирцея, прижиматься к противоположному от Харибды берегу, сторонясь водоворотов. Упомянутые выше тальи даже не приурочены к наиболее узким участкам Мессинского пролива, и обойти их не составляет труда. Да хоть бы вы попали в тальи, ничего страшного не случится, разве что ваше суденышко лихо покрутит медленно вращающееся течение.

Сами ученые-классики подчас недоумевали, каким образом тальи могли представлять угрозу для мореплавания. Они предполагали, что сила водоворотов заметно умерилась по сравнению с тем, что было в древности; дескать, землетрясения изменили профиль морского дна, чьи неровности рождали тальи во время приливов и отливов. Однако с недавних пор и это предположение отпало. Спутниковая фотосъемка приливно-отливных течений в Мессинском проливе выявила механизм тальи. Дело не в неровностях морского дна, а в том, что менее соленые воды Тирренского моря легче вод простирающегося южнее Ионического моря. Поток более легкой воды в поверхностном слое направлен на юг, а в глубине на север устремлен поток более соленой воды. Тальи возникают, когда ритм этого регулярного процесса нарушается не совпадающими с ним по фазе приливами и отливами у северного и южного входов в пролив. Ярче всего это проявляется у сицилийского городка Ганцирра, где течение огибает оконечность маленького полуострова. Условия, вызывающие знаменитые тальи – приливно-отливные течения и соленость морской воды, – не изменились за прошедшие тысячелетия. Сегодня здешние водовороты такие же, какими были во времена Гомера или когда греки осаждали Трою, и они совсем не годятся на роль пожирающей корабли Харибды.

Словом, когда я 31 июля взял курс на загадочный «мыс Сцилла» в Западной Греции, давно пришла пора оспорить древнюю версию. Я совершенно не представлял себе, что мы там найдем, но за два месяца практического исследования «логического маршрута» древних галер мы уже обнаружили последовательный ряд приморских пунктов, где нам являлись параллели мифических сюжетов «Одиссеи». Циклопам соответствовали триаматы Крита, обителью повелителя ветров Эола вполне мог быть остров Кожаного Мешка, один вход в Аид помещался у мыса Тенарон, другой давно был известен у некимантейона. Блеген открыл дворец Нестора не там, где его помещала ортодоксальная наука, а там, где местные предания говорили о «Несторовой пещере». В пользу поиска Сциллы и Харибды там, куда теперь направлялся «Арго», говорил еще и тот неоспоримый факт, что Мессинский пролив находится в 250 с лишним милях от некимантейона, который современная археология признает «Областью Аида». До мыса Скилла от места предыдущего захода Улисса всего 15 миль. И было бы интересно проверить, не поможет ли реальное плавание в этих водах на копии древней галеры получить какой-то ответ на древнюю загадку.

В порту Метони мы простились с Назымом. Пришла пора ему возвращаться на работу в Бахрейн, и члены команды с грустью махали руками, прощаясь с оставшейся на пристани одинокой фигуркой. В своих больших мешковатых шортах Назым выглядел особенно тщедушным; огромный рюкзак с камерами грозил раздавить его. Мы успели привязаться к Назыму, и когда он побрел по пристани в поселок, Кормак крикнул:

– До свидания, Назым! Я приеду к тебе в гости в Бахрейн!

Назым явно услышал его, судя по тому, что он повернулся и еще раз помахал нам. С того дня кухня на «Арго» никогда не поднималась до прежнего уровня. Пришлось нам довольствоваться гораздо более скромными трапезами, поочередно помогая новобранцу из Англии, студенту Лондонского университета Джонатану. Зато мне стало легче справляться с капитанскими обязанностями, потому что на этом, заключительном этапе плавания к нам присоединился также Питер Уилер, который был моим заместителем во время экспедиции «Ясон». Доктор Джон смог всецело посвятить себя медицинской части, а Питер заправлял делами на «Арго», когда я занимался исследованиями на берегу. Еще один участник предыдущего похода, загребной Марк Ричардс, подтвердил свою репутацию силача, прибыв к нам на велосипеде. Для поддержания формы он собирался, когда кончится плавание «Арго», проделать тем же способом обратный путь до Оксфорда. Глядя на кучу толстых путеводителей в багажниках велосипеда, мы заключили, что Марк явно не боится больших нагрузок.

«Арго» взял курс на манящую цель – обозначенный на карте адмиралтейства мыс Сцилла. Идя вдоль западного побережья острова Лефкас, мы очутились между ним и маленьким островком Сесола, единственным клочком суши к западу от Лефкаса. Название ему дали венецианцы, и означает оно «черпак». Мое внимание привлекла вертикальная полоса яркого света в южной оконечности Сесолы. Я отдал команду изменить курс и добавил:

– Давайте-ка посмотрим поближе на эту странную пещеру!

Приблизившись к островку, мы увидели, что свет исходит не из пещеры, а из пронизывающей Сесолу насквозь причудливой расщелины, из-за чего казалось, что островок состоит из двух частей – северной, побольше размерами, и южной, поменьше. Над просветом трехметровой ширины обе части соединялись, образуя подобие природного моста на высоте примерно двенадцати метров над поверхностью моря. Словно некая сила столкнула вместе две скалы и прочно соединила их друг с другом. Глядя на эту примечательную формацию, я сказал себе, что Сесола в точности отвечает описанию «бродящих утесов» в мифе о Ясоне.

«Бродящими» в греческой мифологии названы две скалы, плавающие по морю. Когда кто-то пытался проплыть между ними, они смыкались и разбивали корабль в щепки. Отсюда их второе название – «сталкивающиеся утесы», и по преданию первым благополучно прошел между ними Ясон со своими аргонавтами. После того скалы вросли в морское дно. Цирцея рассказала Улиссу про коварные утесы потому, что они находились на одном из путей от Эи к Итаке. И вот теперь остров Сесола вдруг предстал перед нами как совершенное воплощение мифического образа, такое же явственное, как «Бараний лоб» мыса Крио.

Рик отправился на резиновой шлюпке исследовать расщелину. Войдя в просвет, он задержался на несколько минут, всматриваясь в толщу воды, затем вышел с другой стороны, обогнул остров и вернулся к «Арго».

– Расщелина уходит в глубину, и ей не видно конца, – доложил он. – Расстояние между скалами все время одинаковое, и они совсем гладкие, как если бы кто-то расколол массив топором. Насколько я мог судить, просвет доходит до самого дна.

Я сверился с картой. Глубина моря здесь достигала 29 саженей, то есть больше 50 метров. Оставалось только гадать, какие причуды геологических сил сотворили огромную подводную расщелину. Возможно, остров в незапамятные времена раскололся от разрушительного действия столь частых в этом районе землетрясений. Но происхождение необычной формации роли не играло. Главное то, что здесь, у берегов Лефкаса и всего в семнадцати милях от манившего нас мыса Сцилла, находился безукоризненный кандидат на звание «Бродящих утесов», о которых рассказывала Цирцея. Я сказал себе, что это не случайное совпадение.

Чтобы понять значение «Бродящих утесов», вспомним, как наставляла Улисса Цирцея:

…когда вы минуете остров сирен смертоносный,

Две вам дороги представятся; дать же совет здесь, какую

Выбрать из двух безопаснее, мне невозможно; своим ты

Должен рассудком решить. Опишу я и ту и другую.

Прежде увидишь стоящие в море утесы, кругом их

Шумно волнуется зыбь Амфитриты лазоревоокой;

Имя бродящих дано им богами; близ них никакая

Птица не смеет промчаться, ни даже амброзию Зевсу

Легким полетом носящие робкие голуби; каждый

Раз пропадает из них там один, об утес убиваясь;

Каждый раз и Зевес заменяет убитого новым.

Все корабли, к тем скалам подходившие, гибли с пловцами;

Доски одни оставались от них и бездушные трупы,

Шумной волною и пламенным вихрем носимые в море.

Только один, все моря обежавший, корабль невредимо

Их миновал – посетитель Эета, прославленный Арго…

Это единственное место в «Одиссее», где упоминается корабль Ясона, хотя, как мы видели, эпизод, повествующий об Артакийском ключе и избиении мореплавателей лестригонами, похоже, говорит о заимствованиях из мифа о Ясоне и аргонавтах. Но в этом мифе «сталкивающиеся утесы» помещены в Босфоре, достаточно далеко от острова Лефкас, не говоря уже о Мессинском проливе. В 1984 году я вместе с Марком Ричардсом взбирался на макушку одного из утесов у Румели Фенер на европейском берегу Босфора, в шестнадцати километрах к северу от Стамбула. Мы увидели столб, установленный римлянами там, где греки совершали жертвоприношения, чтобы боги уберегли от опасностей нелюдимого Черного моря. Каким же образом «бродящие» или «сталкивающиеся» утесы Ясона вдруг возникают в «Одиссее», притом в рассказе Цирцеи про то, как он возвращался домой, в Грецию, добыв золотое руно? Эта неразбериха озадачивала многих комментаторов. Теперь, благодаря нашему современному «Арго» и острову Сесола, мне виделся ответ на давний вопрос.

Наиболее полная дошедшая до нас версия легенды об аргонавтах записана греческим грамматиком Аполлонием Родосским в III веке до н. э. Согласно ей, после того как Ясон и аргонавты похитили в стране колхов (нынешняя Грузия) золотое руно, корабли царя Ээта устремились за ним в погоню, чтобы вернуть не только руно, но и царскую дочь Медею, бежавшую вместе с Ясоном. Уходя от преследования, аргонавты пересекли все Черное море, прошли на веслах вверх по Дунаю и перебрались со своим кораблем в Адриатическое море. На самом деле такой подвиг невозможен, потому что на этом пути (речь идет о нынешней Югославии) нет волока через горы. Тем не менее Аполлоний и, судя по «Одиссее», Гомер или его предшественники верили в такой маршрут. В память о возглавившем флотилию колхов сыне Ээта, Апсирте, один архипелаг в северной части Адриатики был назван Апсиртским. Будто бы здесь Медея заманила брата в ловушку, и он был коварно убит, несмотря на договор о перемирии. Предание сообщает, что «Арго» затем направился по Адриатическому морю на юг, и Ясон вместе с Медеей посетили остров могущественной волшебницы, чтобы она очистили их от греха убийства. Надо ли говорить, что остров назывался Эя, а имя волшебницы – Цирцея. Таким образом, миф об аргонавтах тоже помещал Эю/Пакси напротив устья реки Ахерон.

Из «Одиссеи» видно, что сюжет об аргонавтах и «прославленный Арго» Ясона были широко известны. Цирцея говорит о «робких голубях», которые носили амброзию Зевсу и разбивались о «бродящие утесы». Здесь уместно вспомнить голубя, выпущенного Ясоном: пролетая между утесами, птица заставила их сомкнуться, когда же они разошлись, гребцы поспешили провести «Арго» через просвет. После чего, сообщает легенда, утесы вросли в морское дно. Естественно, мореплаватели, завидев остров Сесолас его характерной расщелиной, вспоминали «сталкивающиеся утесы» Ясона (как и я о них вспомнил) и переносили в Западную Грецию действие легенды, родившейся в Босфоре. Упирающийся двумя частями в морское дно остров и впрямь смотрелся так, словно через расщелину только что проскользнула галера Ясона. Отнеся миф о «бродящих утесах» к Сесоле, можно говорить об острове как об окаменевшей легенде.

Впоследствии мне удалось подтвердить, что и другие детали описания «бродящих утесов» Цирцеей подходят к Сесоле. Она предупредила Улисса, что владычица морей Амфитрита «страшно все море под тою скалою тревожит», так что «ни один мореходец не мог невредимо с легким пройти кораблем». Древние авторы отмечали, что район к западу от Лефкаса печально известен дурной погодой. Из-за внезапных шквалов особенно следовало опасаться большого белого мыса Дукато в восьми милях от Сесолы. Вергилий в «Энеиде» называет этот мыс буревым, там является воитель Аполлон, а «Словарь» Смита утверждает, что «у греческих мореплавателей мыс этот и в наши дни пользуется дурной славой из-за омывающих его угрюмых вод, сильных течений и свирепых штормов». Что до «пламенных вихрей», уносивших, по словам Цирцеи, «доски одни… и бездушные трупы», то я долго ломал себе голову, пока не увидел геологическую карту этого района. Остров Лефкас лежит поблизости от разлома на границе плит, чье смещение вызывает подземные толчки, сотрясающие Ионические острова. Вполне возможно, что по линии разлома под водой извергались вулканы. На Лефкасе бытует неподтвержденная версия, будто к северу от острова есть подводный вулкан; если это верно, он мог быть виновником «пламенных вихрей». Обратясь к более серьезным источникам, видим, что та же «Лоция Адмиралтейства», в которой упомянут мыс Сцилла, говорит о двух вулканических извержениях в 30 милях от Лефкаса, в восточной части залива Амвракикос. При этом погибло много рыбы, и поверхность моря была покрыта серой. «До сих пор, – заключает „Лоция“, – выбрасываются небольшие количества серы, отчего вода в заливе часто фосфоресцирует».

Открытия, сделанные нами в тот солнечный день 31 июля, на этом не кончились. Когда Рик, возвратясь на борт «Арго», рассказал о большой подводной расселине, делящей Сесолу на две части, я снова обратился к карте адмиралтейства. Тот факт, что остров Сесола подходит к описанию «бродящих утесов», стал еще одним кусочком для мозаики наставлений, которыми Цирцея снабдила плывшего домой Улисса. К северо-востоку от нас на материке находился мыс Сцилла, к северу – лежащий против устья реки Ахерон остров Пакси, он же, судя по всему, Эя, обитель Цирцеи. «Бродящие утесы» Сесолы высились у западного берега Лефкаса; к югу от него помещался родной остров Улисса, Итака. Сам Лефкас расположился примерно посередине образуемой границами описанного района ромбоидальной фигуры. Может быть, потому что я находился в нужном месте при нужных обстоятельствах (на борту галеры), а еще потому, что я так долго размышлял о различных кусочках мозаики – во всяком случае, карта ответила на мои вопросы. Сошлись все части наставления Цирцеи. Я ведь спрашивал себя, где находились сирены, Сцилла, Харибда и прочие. И вот внезапно все прояснилось.

Цирцея объяснила Улиссу, что идя от ее обители на юг, ему предстоит выбирать между двумя маршрутами в обход Лефкаса. Либо идти в открытом море вдоль западного берега острова – тогда на его пути будет Сесола, в точности похожий на «бродящие утесы» из мифа о Ясоне и аргонавтах. Либо следовать через извилистый узкий пролив между Лефкасом и материком; теперь этот пролив сильно заилен, но на старой карте Адмиралтейства обозначен достаточно четко. Именно в этом проливе, который местами сужается до пятидесяти метров, нам надлежало искать недостающие части мозаики – Сциллу и Харибду. Вся картина представлялась мне теперь настолько отчетливо, что я не сомневался в успехе.

Словно в подтверждение этой догадки, мой взор привлекло название крутого холма у восточного берега пролива. На карте было написано «Маунт-Ламия».

– Костас, – обратился я к нашему греку, – что означает слово «Ламия»?

– Ламия? Ну как же. – Он помолчал, собираясь с мыслями. – Ламия – это такое чудовище из древней мифологии. С длинной шеей. Оно пожирало детей и пользовалось очень дурной славой. Даже теперь, когда две женщины поссорятся и одна из них хочет уязвить другую тем, что у той-де мерзкий голос и противная внешность, она может крикнуть ей: «Ламия»!

В разговор вступил болгарин Теодор.

– У нас во фракийской мифологии тоже есть чудовище по имени Ламия, вероятно, заимствованное из греческих легенд. У нашей Ламии тоже длинная шея, как у дракона, и она сражается с героем.

Я ликовал.

– Что и требовалось доказать! Мы ищем узкий пролив, на одном берегу которого живет Сцилла, хватающее людей чудовище с шестью длинными шеями, и что же мы находим здесь, возле узкого пролива, отделяющего Лефкас от материка? Крутой холм, названный по имени древнего длинношеего чудовища, пожирающего людей. Чем не Сцилла? Пойдем туда и проверим!

Слушая, как я объясняю, что наставления Цирцеи Улиссу можно истолковать как описание двух путей в обход Лефкаса – либо с запада в открытом море, либо вдоль узкого пролива, через мое плечо глядел на карту Кевин Флеминг – фотограф, прикомандированный к нам американским журналом «Нэшнл джиографик». И когда я подчеркнул, что всякий может убедиться: вот они, названия из мифов, – он посмотрел на меня и заметил:

– Но это ведь так очевидно. Ты уверен, что никто раньше не обратил на это внимания?

– Похоже, что не обратили, – ответил я. – Подчас люди не замечают самых явных вещей именно потому, что они так очевидны.

И ведь мы как раз затем и пришли сюда на «Арго», сказал я себе. Прежние комментаторы слишком углубились в свои ученые изыскания, чтобы видеть лежащее на поверхности. С палубы галеры бронзового века открывалась куда более реалистичная перспектива.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: