Марта 1945 года (четверг). Десятый день операции «Пробуждение весны». Кульминация сражения

«Температура до 9 °C выше нуля. Туманно, видимость плохая. Местами идут дожди».

Предположение генерала Балка о том, что советские части будут атаковать немецкие позиции с ходу, не подтвердилось. Советское командование было не столь неосмотрительным, чтобы сразу же наступать на широком фронте. Тем не менее 15 марта 1945 года считается кульминационной точкой операции «Пробуждение весны», когда положение на западном берегу Дуная окончательно изменилось в пользу Красной Армии. По сути, это была дата, когда закончилось немецкое наступление.

Несмотря на все попытки убедить Гитлера в том, что необходимо провести перегруппировку для образования нового «танкового кулака», фюрер продолжал настаивать, чтобы сражение продолжалось на прежних позициях. В итоге, как и во многих подобных случаях, была «спровоцирована» его бурная реакция, когда сам Гитлер не хотел признавать себя виновным за собственные же решения, но занимался поиском виноватых. Дивизии Главнокомандующего на юго-востоке были окончательно загнаны на свои прошлые позиции. Болгарские и советские войска почти вытеснили их с плацдарма к северу от Доньи Михольяц.

Обе наступавшие дивизии из состава 2-й танковой армии в ожесточенных боях понесли такие потери, что едва ли могли продолжать действительное наступление. Но им все-таки удалось прорвать советскую оборону. 16-я панцергренадерская дивизия СС «Рейхсфюрер» взяла населенный пункт Боронка, а 1-я народная горнострелковая дивизия приблизилась к Тотсентпалу. Но это было продвижением на последнем издыхании. Сокрушения всего оборонительного рубежа Красной Армии близ южных берегов озера Балатон достичь не удалось, да и не представлялось возможным.

^{Страница из журнала боевых действий группы армий «Юг»}

Части 6-й танковой армии несколько расширили свой плацдарм по берегам канала Шио. Предпринятая атака в районе Мезё Комарома фактически поставила крест на попытках Красной Армии в этот день закрепиться на северном берегу Шио и создать там хотя бы один наступательный плацдарм. Весь день продолжались бои у Шаркерестура, но ни одна из сражавшихся сторон не смогла одержать верх. Как и накануне, советские войска продолжали оказывать ожесточенное сопротивление немцам, обстреливая их позиции из тяжелой артиллерии. Как и ранее, плотность и активность советского артиллерийского огня постоянно возрастала. Некоторого успеха удалось добиться «боевой группе Крага» из состава дивизии СС «Рейх» — она все-таки смогла форсировать Шарвиз и закрепиться близ Калоза. Одновременно с этим саперный батальон 44-й имперско-гренадерской дивизии «Магистры Тевтонского ордена» смог возвести под не прекращавшимся ни на час огнем советской артиллерии два моста через Шарвиз, по которым можно было перебраться на другой берег немецким танковым войскам.

Части III танкового корпуса в течение дня безуспешно пытались штурмовать высоты, расположенные к северо-востоку от Шерегейеша. Но каждая атака заканчивалась провалом. На высотах советское командование сосредоточило значительное количество противотанковой артиллерии, а также был отдан приказ врыть в землю по башню несколько танков. Итогом этих боев стал один подбитый советский танк и потеря немцами пяти собственных.

Между тем сообщения немецкой армейской разведки, радиоразведки и авиаразведки сходились в одном — в сторону передовой направлялись огромные силы Красной Армии. В результате попыток создать картину этих перемещений, на карте в штабе группы армий «Юг» возникла какая-то феерическая картина. Все окрестности к западу от Будапешта были испещрены красными стрелками, рядом с которыми значились поясняющие подписи: «900 машин», «250 грузовиков», «200 транспортных средств», «раздавался лязг гусениц» и т. д. Отдельного упоминания достойны так называемые «красные пункты», которыми помечались места наиболее активных советских бомбардировок. Предполагалось, что именно здесь будет осуществляться советский прорыв: Татабанья — Комаром — Мор — Рааб — Веспрем — Зирц. В журнале боевых действий группы армий «Юг» в тот день было записано:

«Несмотря на ожидания, противник сегодня так и не предпринял наступления на участке фронта между Секешфехерваром и Вертешскими горами. Из плотного тумана авиаразведка смогла разобрать лишь небольшие перемещения. Но при этом якобы активные действия предпринимаются к югу от Замоя. V корпус штурмовиков, ранее располагавшийся в районе Ипольшага, направлен к югу от Будапешта, где прикрывает 2-й гвардейский механизированный корпус. Можно с уверенностью говорить, что силы данного корпуса в ближайшее время будут пущены в дело. Нет никаких сведений относительно расположения 6-й гвардейской танковой армии и армии Плиева».

Показательно, что лишь в этот критический момент в журнале боевых действий Верховного командования Вермахта появляются упоминания о 6-й танковой армии. Но и в данном случае это делается лишь в связи с «русской угрозой».

В этих условиях в самой группе армий «Юг» началась «борьба за резервы». Во время наступления две дивизии из состава 2-й танковой армии потеряли буквально за день едва ли не треть своего боевого состава. В итоге они обратились с просьбой помочь резервами к Главнокомандующему на юго-востоке. После того как 92-я гренадерская моторизованная бригада была передана в распоряжение армейской группы Балка, 2-я танковая армия осталась без каких-либо резервов. Но и прозвучавшая просьба осталась без ответа.

Вместо резервов командование 2-й танковой армии получило из штаба группы армий «Юг» указание «продолжать активные действия в лесной зоне, чем можно было бы сковать действия противника». Но судя по всему, это было простой отпиской. Положение 2-й танковой армии уже почти никого не волновало. У нее забрали даже 6-й полицейский полк.

^{Балатонская оборонительная операция для Красной Армии превратилась в Венскую наступательную}

Именно в этот момент в дело стали вмешиваться силы из Берлина. На все звучавшие упреки генерал-лейтенант Грольман отвечал, что «план массированного рывка в юго-восточном направлении мог привести к успеху». Чтобы избежать обвинений в отказе выполнять приказ Гитлера, он добавлял: «Речь шла лишь о более ясной формулировке главных задач, но отнюдь не о принципиальном изменении имевшегося плана». Но при этом он не смог удержаться от некоторой критики плана операции, который шел не в соответствии с его предложениями и даже не в соответствии с предложениями, сделанными командованием 6-й танковой армии: «В штабе группы армий „Юг“ с самого начала подчеркивали, что эпицентром сражения должен был стать восточный берег канала Шарвиз, что позволяло использовать благоприятный для танков ландшафт, а затем отрезать противника от его баз снабжения».

Собственно, весь день прошел в переговорах. Гудериан связывался с Вёлером, пытаясь понять, «правильная ли точка зрения командования группы армий „Юг“ была изложена прошлой ночью фюреру». Подобная осторожность была вызвана тем, что он опасался, что командование 6-й танковой армии доложит Гитлеру обстановку раньше, чем он сделал это сам. В конце войны это было весьма распространенной практикой, когда офицер связи Ставки Гитлера связывался напрямую с командующим какой-нибудь армией и получал от него всю необходимую информацию, минуя Верховное командование и командование группы армий. Прошло несколько часов, прежде чем командование 6-й танковой армии смогло успокоить Грольмана и Гудериана. Потянулись часы в ожидании очередного принятия решения фюрером. В 20 часов 35 минут, не выдержав напряженного ожидания, штаб группы армий «Юг» связался с оперативным отделом Верховного командования, но там сообщили, что пока ничего не известно. Лишь в 21 час 30 минут Гудериан позвонил генералу Вёлеру и сообщил, что «фюрер утвердил предложенный вариант перегруппировки». С данным мероприятием предлагалось поспешить, так как она должна была быть закончена в три дня. А от себя Гудериан добавил: «В вашей ситуации было бы логично закончить ее за 48 часов». Такой «временной шантаж» не был новинкой. Даже той же группе армий «Юг» уже не раз приходилось сутками ожидать решения фюрера, чтобы затем срочно наверстывать потраченные впустую часы. Теоретически все можно было бы провести в кратчайшие сроки, если бы:

• это позволяла сделать до сих пор не просохшая земля;

• было бы в изобилии топлива;

• не велся бы постоянный советский артиллерийский огонь, а в воздухе над Западной Венгрией не господствовала бы советская авиация;

• части Красной Армии не готовились бы к грандиозному наступлению.

Уже на ночь глядя известие о решении фюрера разрешить перегруппировку стало распространяться по дивизиям. Собственно, ночь с 15 на 16 марта 1945 года прошла без каких-либо крупных боевых действий. Но это затишье было обманчивым. Утром 16 марта части Красной Армии начали крупное наступление, которое вошло в историю под названием «Венской наступательной операции».

Командованию 6-й танковой армии не потребовалось проводить столь долго ожидаемую перегруппировку. Буквально за пару недель немецкие части оказались выбитыми с территории Венгрии. 6-я танковая армия закончила свой боевой путь под Веной, а 2-я танковая армия — в Штирии. Гитлер не мог скрыть своей ярости, обрушив всю свою злость за поражение на дивизии так еще недавно любимых им Ваффен-СС. Хотя вряд ли они могли сдержать советское наступление, которое в немецких источниках осталось под названием «красный потоп».

^{План командования 6-й танковой армии СС по осуществлению операции «Пробуждение весны»}

^{Начало Венской наступательной операции. Положение на 20 марта 1945 года}

Глава 4

Реакция Гитлера

Завершить сюжет с боями у озера Балатон и сражения за Западную Венгрию было бы логичнее повествованием о приказе Гитлера, который предписывал ряду эсэсовских дивизий снять нарукавные ленты-нашивки с наименованием оных дивизий. Этот сюжет нашел широкое освещение в послевоенной литературе. При этом в различных книгах он был дополнен сведениями, нередко придававшими его трактовке и вовсе фантастический характер.

Наиболее полное изложение событий того дня можно найти в книге Георга Майера «Драма между Будапештом и Веной». Дело в том, что Георг Майер был штабным офицером 6-й танковой армии, который дежурил как раз в тот самый момент, когда прибыла телеграмма с данным приказом. Летом 1950 года с Майером связался Пауль Хауссер, который в тот момент как раз работал над книгой «Войска СС в бою». В ответ на письмо Майер ответил бывшему эсэсовскому генералу, что «в штабе 6-й танковой армии приняли подобный приказ фюрера, но никогда его не передавали Зеппу Дитриху». В итоге в книге Пауля Хауссера появилась такая строчка: «Справедливости ради надо сказать, что Адольф Гитлер был введен в заблуждение, а потому и отдал приказ о снятии нарукавных лент. Впрочем, этот приказ никогда не был передан». Во втором издании книги Хауссера данный сюжет был изложен в следующей трактовке:

«Гитлер требовал сражаться до последнего на всех фронтах. Однако положение было безнадежным — удержать фронт не представлялось возможным. Соединения отходили все дальше и дальше. Рисковал рухнуть и венгерский участок Восточного фронта, который удерживался 6-й танковой армией. В ответ Гитлер отдал приказ дивизиям, входившим в данную армию, чтобы те сняли свои нарукавные ленты. Однако этот приказ так и не был передан».

Теперь уже трактовка несколько изменилась. Согласно комментариям Майера, данный приказ не был осуществлен, так как Зепп Дитрих самолично запретил передавать его по частям. Но в данной ситуации получается, что Зепп Дитрих все-таки получил этот приказ, чего не следовало из первоначального письма Георга Майера. Подобные разночтения серьезно подрывают достоверность воспоминаний Майера, но тем не менее они остаются единственным более-менее надежным источником поданному вопросу. Забегая вперед, можно предположить, что отказ выполнить данный приказ был вызван не «возмущенно-фрондерской позицией» Дитриха, а бессмысленностью самого полученного приказа. Дело в том, что в тот момент ни одна из дивизий, входивших в 6-ю танковую армию, не носила нарукавных лент с названиями дивизий, так как они были сняты еще во время следования в Венгрию. Эта мера, как помним, была продиктована мерами по сохранению повышенной секретности. В марте 1945 года подобные ленты носил сам Зепп Дитрих, да, пожалуй, еще несколько штабных офицеров. Во время боев даже на картах штаба группы армий «Юг» части 6-й танковой армии обозначались кодовыми наименованиями. Впрочем, 18 марта меры повышенной секретности в силу их очевидной бесполезности были отменены. С этого момента дивизии 6-й танковой армии вновь обрели на картах свое истинное наименование. Теоретически, все вновь могли носить свои прежние нарукавные ленты, но в тот момент активно отступавших немецких танкистов волновали отнюдь не эти проблемы. В итоге нарукавные ленты носили лишь несколько высших офицеров.

^{Дивизия СС «Рейхсфюрер» отступает В Штирию}

^{Танки дивизии «Рейх» на своем последнем рубеже — на одном из венских мостов}

В целом же данный приказ почти во всей литературе обозначался как «моральная экзекуция». Это могло означать только одно — в глазах Гитлера части Ваффен-СС перестали быть элитными воинскими соединениями. Но подробности данного сюжета так и остались невыясненными. Многие бывшие офицеры СС считали, что данное взыскание было совершенно несправедливым и излишним.

В тот момент, когда поступил данный приказ, 6-я танковая армия вела оборонительные бои у канала Марцаль (низовья Рааба). Как вспоминал Георг Майер, 27 марта рано утром, где-то между 5 и 6 часами, офицер штаба группы армий «Юг» передал ему телеграмму-«молнию», поступившую из Ставки Гитлера. По прошествии многих лет Майер затруднялся передать точный текст данного документа, равно как и его исходные данные. Но общий смысл его сводился к тому, что все дивизии 6-й танковой армии за невыполнение приказов и проявленную трусость должны были сдать свои нарукавные ленты. Но Георг Майер точно помнил, что телеграмма была подписана не Гитлером, а Генрихом Гиммлером. Собственно, ни подтвердить, ни опровергнуть данное утверждение не представляется возможным, так как сама телеграмма не была обнаружена ни в одном из немецких архивов. Опираясь на все эти сведения, Майер утверждал, что истинным автором данной телеграммы был не Гитлер, а рейхсфюрер СС. Он даже не исключал того, что Гитлер должен был отдать приказ о торжественном возвращении нарукавных лент-нашивок. Свою точку зрения Георг Майер подкреплял отрывками из воспоминаний оберстштурмбаннфюрера СС, полковника Ваффен-СС Отто Гюнше, который в то время был личным адъютантом Гитлера. В одном месте он описывал напряженную беседу между Гитлером и Гудерианом. Это был тот самый момент, когда стало ясно, что наступление в Арденнах провалилось и решалась судьба 6-й танковой армии СС. Сам Гюнше писал поданному поводу:

«У меня не было впечатления, что фюрер обвинял в провале Арденнского наступления именно дивизии Ваффен-СС. Но уже тогда он говаривал, что во времена Фридриха Великого, который, невзирая на безвыходность положения, никогда не терял веру в победу, император требовал от своих гвардейских полков особой стойкости и мужества. При этом он упоминал, что Фридрих Великий не боялся лишать отступавшие полки их почетных наград и полевых знамен».

То есть Гитлер уже был одержим этой идеей, ему нужен был лишь повод, чтобы применить ее на практике. Подобный повод нашелся 26 марта, когда до Гитлера дошли слова генерала Балка, адресованные генералу Вёлеру: «Если „Лейбштандарт“ не в состоянии удержать свои позиции, то что же вы хотите от нас!» Гитлер был неистов, он кричал, что «Лейбштандарт» (полное название «Лейбштандарт Адольфа Гитлера») недостоин носить его имя. Присутствовавшие 26 марта 1945 года на совещании погрузились в гробовую тишину. Когда прозвучало требование Гитлера лишить дивизии нарукавных лент, слово взял Герман Геринг. Он тоже находился в опале, но тем не менее не побоялся возразить Гитлеру: «Ваффен-СС, в частности „Лейбштандарт“, храбро сражались с самого начала на всех фронтах. В боях сменился не один состав дивизии. Подобное решение является несправедливым прежде всего по отношению к Зеппу Дитриху». Но Геринга никто не поддержал (или не решился поддержать). Гитлер же напряженно молчал. Наконец он приказал, чтобы в имперскую канцелярию прибыл Генрих Гиммлер. Это произошло пару часов спустя. Тогда Гитлер передал ему приказ, который Гиммлер лично должен был адресовать Зеппу Дитриху. При этом сам рейхсфюрер СС ни словом не вступился ни за Дитриха, ни за 6-ю танковую армию. Именно так приказ поступил в штаб 6-й танковой армии.

^{Зепп Дитрих — командующий танковой армией СС}

Но в этой связи возникало множество вопросов: касался ли приказ только «Лейбштандарта»? Или еще и входившей вместе с ним в I танковый корпус дивизии «Гитлерюгенд»? Или же это относилось ко всем эсэсовским дивизиям, входившим в 6-ю танковую армию? Относилось ли это к IV танковому корпусу СС, входившему в состав армейской группы Балка?

Не исключено, что именно по этой причине Дитрих не стал разбираться в тонкостях данного приказа, а просто не дал ему хода. Тот факт, что приказ фюрера поступил за подписью Гиммлера, не добавлял ни малейшего желания его выполнять. Традиционная версия состоит в том, что Гиммлер выступил лишь как передаточное звено, некий «почтальон». Несмотря на то что приказ не был передан по частям, слухи о нем очень быстро расползлись по дивизиям, в том числе и не входившим в состав 6-й танковой армии. Именно этим объясняется нелепая версия о том, что будто бы Дитрих направил свои награды Гитлеру в ночном горшке. Этот факт лишь отчасти наличествовал в дивизии «Гётц фон Берлихинген». Некоторые офицеры (не исключаю, что навеселе) только предлагали это сделать. Но на следующее утро отказались от рискованной затеи. Именно этим объясняется такая странная подробность, что якобы ночной горшок с наградами Зеппа Дитриха был перевязан нарукавной, а именно — лентой дивизии «Гётц фон Берлихинген». Здесь, как говорится, не разбирая, все валили в одну кучу.

27 марта 1945 года Зепп Дитрих, если верить Г. Майеру, все-таки проинформировал командиров танковых дивизий. Те были весьма возмущены. Особо бурную реакцию демонстрировал Гилле (дело в том, что генерал Бал к послал ему копию данного приказа «для ознакомления»). По сути, это было открытое оскорбление.

Но самое интересное в данной ситуации то, что в журнале боевых действий группы армий «Юг» не было ни одного упоминания об инциденте с «приказом о лентах». А ведь телеграмма из Берлина пришла именно в штаб группы армий «Юг»! Замечание о том, что приказ касался только дивизий Ваффен-СС, не выдерживает никакой критики, так как все эти дивизии не были обособленными соединениями, а входили в состав группы армий и подчинялись ее командованию. Стало быть, в журнале должна была остаться отметка о данной телеграмме. Не меньшее удивление вызывают воспоминания многих офицеров дивизии «Рейх», которые утверждают, что о данном приказе услышали уже только после войны из различных источников. Это, конечно, не исключает того, что командование дивизии просто-напросто не передало приказ частям.

Не менее странной выглядит версия, рассказанная в книге Чарльза Мессенджера:

«Дитрих рассказывал своему канадскому следователю Милтону Шулману, что поначалу он напился и проспал три часа. „Проснувшись, я задал себе вопрос: „Кто сумасшедший — я или они? Но я не сумасшедший, значит, сумасшедшие они““. Затем он вызвал своих четырех дивизионных командиров и, бросив приказ на стол, сказал: „Вот ваша награда за то, что вы сделали за последние пять лет!“ Он приказал им не снимать нарукавных лент, а Гитлеру написал, что он скорее застрелится, чем выполнит этот приказ».

В этом рассказе много сомнительных мест, в частности, никто из выживших очевидцев не мог припомнить, чтобы Дитрих пил после получения приказа.

В итоге в данной ситуации волей-неволей приходится ориентироваться на версию Георга Майера, который был единственным очевидцем тех событий: «В тот странный день, 27 марта 1945 года, я утром дежурил. После 5 часов утра ко мне пришел дежурный офицер [штаба группы армий] и передал мне только что поступившую телеграмму-„молнию“. Приказ снять нарукавные ленты! Я не поверил своим глазам. Я чувствовал, как меня распирает от возмущения и гнева. Я терял самообладание и уже подумывал, не разбудить ли начальника штаба армии генерал-майора Ваффен-СС Кремера? А может, позвонить личному адъютанту командующего армией штурмбаннфюреру Ваффен-СС Вайзеру? И тут распахнулась дверь — в комнату вошел сам Зепп Дитрих. Я доложил ему утреннюю сводку, а затем вручил возмутительную телеграмму. Он пристально поглядел на меня, так как от него не ускользнуло мое душевное смятение, но ничего не сказал. Когда он прочитал ее, то медленно отвернулся, склонился над ломберным столом, на который он оперся обеими руками. В итоге я не мог видеть его лица. Он был настолько потрясен, что потребовалось достаточно много времени, чтобы он взял себя в руки. После длительной паузы, все еще склонившись над столом, он тихо произнес дрожащим голосом, в котором читались обида и глубочайшее разочарование: „Вот она, благодарность за все!“ Наконец он распрямился, повернулся и посмотрел на меня глазами, полными слез. Он указал на нарукавную ленту: „Она останется там!“ Он замотал головой, словно гнал от себя эту мысль. Некоторое время спустя он спросил меня: „Что предлагаешь делать?“ Хотя я понимал, что мои слова могут быть бессмысленными, непроизвольно выдал следующее: „Я полагаю, надо запросить Ставку фюрера, должны ли лишиться нарукавных лент тысячи смелых солдат Ваффен-СС, которые сражались между Балатоном и Дунаем?“ Зепп Дитрих понимающе посмотрел на меня, а затем указал на телеграмму, лежавшую на ломберном столе: „Не передавай ее по частям. Свяжись с Кремером. Когда вернусь назад, то все обсудим“. После этого он протянул мне руку — нехарактерный для него жест. Я сопровождал его до машины, а он лишь качал головой. Он направлялся на фронт к солдатам. Генерал-майор Ваффен-СС Кремер был потрясен не меньше моего. Когда в 8 часов утра после утреннего доклада я передал ему телеграмму и сообщил о реакции командующего армией, то он был разгневан. Он стал красным от злости. Тогда мы отпороли у себя нарукавные ленты ножом для бумаг. Он отпорол ленту „Лейбштандарта“, а я — своей прошлой дивизии — „Рейх“».

^{Советские солдаты осматривают немецкую технику на улицах Секешфехервара}

Дальнейшее развитие событий представляется следующим образом. Затем Дитрих посетил своих дивизионных командиров, проинформировал их, но запретил передавать приказ дальше. Тем не менее все быстро узнали о нем, даже в дивизии «Мертвая голова», которая уже не числилась в составе 6-й танковой армии. Майер считает, что в группе армий «Юг» тоже получили сообщение и передали его дальше. Но, как сообщил Отто Кумм, это было только для ветеранов, а их оставалось мало. И они пережили различную форму шока. Во всяком случае, во всех частях по прибытии в Венгрию сняли нарукавные ленты. Почти наверняка и Дитрих снял свою ленту, которая к тому же была особенной, выполненной в золоте, а не в серебре, как у всех остальных членов Ваффен-СС. Это специальное отличие было присвоено ему Гитлером.

Следующим, кто узнал об этом, был Бальдур фон Ширах, в прошлом лидер «Гитлерюгенда», а с 1940 года — гауляйтер Вены. Гиммлер, не желавший направляться дальше в зону боев, вызвал Дитриха в Вену, чтобы сделать ему выговор. Фон Ширах присутствовал при этом. Гитлер по телефону потребовал от Гиммлера увезти награды офицеров 6-й танковой армии. Гиммлер стал протестовать: «Я мог бы выехать к озеру Балатон, чтобы снять кресты с мертвых. Немецкий солдат СС не может дать больше, чем свою жизнь за вас, мой фюрер». Услышав это, Дитрих сорвал свой Рыцарский крест с шеи, швырнул его в угол комнаты и вышел. Один из его адъютантов подобрал крест и ушел вслед за Дитрихом. Этим завершилась «миссия» Гиммлера. Тем самым опровергается голословное утверждение, что Дитрих вернул свои ордена Гитлеру. На самом деле многие из них, включая Рыцарский крест с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами, находятся у старшего сына Зеппа — Вольфа-Дитера.

Послесловие

Бои у озера Балатон явились не только последней наступательной операцией Германии в годы Второй мировой войны, но и весьма показательным примером того, как Гитлер пытался управлять военными процессами. Характерным является высказывание генерала-фельдмаршала Кейтеля, который на протяжении долгих лет находился в тесном контакте с фюрером. На допросе его спросили: «Как вы оцениваете военные способности Гитлера?» В ответ прозвучало: «Он умел находить правильные решения оперативных задач. Он интуитивно ориентировался в запутанных ситуациях и, как правило, находил выход из них. Но ему не хватало практических знаний, чтобы планировать военные операции. Это приводило к тому, что он либо слишком поздно принимал решение, либо не мог реально оценить тот урон, который мы бы понесли от принятого им решения». Ко всему этому необходимо было добавить его мнительное недоверие к Генеральному штабу сухопутных войск, которое начало зарождаться еще в 1942 году. Указания на это можно найти в мемуарах почти всех немецких генералов и фельдмаршалов. Во многом именно это обстоятельство предопределило катастрофический провал операции «Пробуждение весны». Если разбирать данную операцию по пунктам, то можно выделить несколько фатальных для немцев ошибок:

1) Полнейшее пренебрежение к особенностям ландшафта и погодным условиям привело к тактическому «фальстарту», который был вызван навязчивым желанием Гитлера начать наступление как можно быстрее.

2) Затруднительное использование танковых дивизий дало Красной Армии фору, которой она в полной мере воспользовалась, создав глубоко эшелонированную линию обороны.

3) В результате к частям Ваффен-СС предъявлялись повышенные требования, от них ожидали прямо-таки военных чудес, хотя имевшиеся в распоряжении силы можно было грамотно использовать только для организации оборонительных боев, но никак не для «судьбоносного наступления».

4) Командование группы армий «Юг» с какой-то легкомысленностью проигнорировало скопление советских войск к юго-западу от Будапешта, начав вполне предсказуемый прорыв сквозь Вертешские горы.

5) Немецким генералитетом явно были недооценены военные способности командующего 3-м Украинским фронтом маршала Толбухина, который в критической ситуации оказался способен оперативно принимать правильные тактические решения. Все это обеспечивало подвижность и маневренность советским войскам, которым противостояли немецкие дивизии, не только сражавшиеся за метры бесполезной болотины, но и днями ожидавшие стратегических решений из Берлина.

6) Немецкое командование оказалось не в состоянии правильно соотнести между собой фактор времени, особенности ландшафта и имеющиеся в распоряжении силы. Все решения принимались слишком поздно, и немецкие части выходили на заданные позиции с изрядным запозданием. При этом для выполнения каждой задачи, как правило, требовалось значительно больше войск.

7) Когда с тактической точки зрения было необходимо отступление, которое могло сохранить немцам войска, поступал категорический запрет Гитлера, что вело к многократно большим потерям.

8) Постоянное использование танковых частей привело к тому, что немецкие танкисты после недель беспрерывных боев оказались настолько утомленными, что вряд ли могли «выкладываться» на полную катушку. Ко всему этому добавлялось «гетерогенное» использование танковых частей (без применения пехоты), что значительно снижало эффективность подобных действий.

Одним словом, операция «Пробуждение весны» была спланирована так, как вообще не надо планировать военные операции. Ко всем этим тактическим и стратегическим ошибкам добавлялась нездоровая конкуренция между отдельными генералами. Как следствие, нет ничего удивительного в том, что появление в Западной Венгрии сначала IV танкового корпуса СС, а затем 6-й танковой армии СС не смогло исправить ни ситуацию в данной стране, ни в целом обстановку на Восточном фронте. Впрочем, в этой связи надо отметить положительный для Красной Армии и для англо-американских союзников эффект. Значительное ослабление немецких позиций, с одной стороны, по Висле, с другой стороны, в Арденнах позволило удачно осуществить не только союзническое вторжение в Германию, но и Висло-Одерскую наступательную операцию, которые закончились полным разгромом Рейха.

^{Генерал-полковник Гудериан (в черной форме танковых войск) с генералом Венком обсуждают положение на Восточном фронте}

^{Гудериан покидает после совещания штаб одного из подчиненных ему корпусов}

^{Рейхсфюрер Генрих Гиммлер}

^{Оберстгруппенфюрер СС Зепп Дитрих. Снимок сделан в 1944 году, когда Дитрих был еще в звании обергруппенфюрера}

^{Обергруппенфюрер Генрих Гилле. Снимок сделан до 1944 года}

^{Солдаты войск СС в бою}

Приложения

Приложение 1

Группа армий «Юг» по состоянию на март 1945 года (расположение с севера на юг)

Командующий — генерал от инфантерии Вёлер.

Начальник штаба — генерал-лейтенант Грольман.

Начальник оперативного отдела штаба — подполковник Банг.

Я армия

Командующий — генерал Крейзинг.

Начальник штаба — генерал-майор Клот.

В резерве находились:

— 13-я танковая дивизия;

— 232-я учебно-танковая дивизия;

— танковая дивизия «Фельдхеррнхалле»;

— 153-я пехотная дивизия.

XXIX армейский корпус

— 15-я народно-гренадерская дивизия;

— 101-я егерская дивизия.

LXXII армейский корпус

— 76-я пехотная дивизия;

— 8-я егерская дивизия;

— 271-я народно-гренадерская дивизия.

Я венгерская армия

Командующий — генерал-полковник Хешленьи.

VIII венгерский армейский корпус

— 711-я пехотная дивизия;

— 96-я пехотная дивизия;

— 1-я венгерская гусарская дивизия.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: