Сказ об Эльноре и Аверии 4 страница

5.

– Что значат твои слова: «Ты вспомнишь»?
Мы проезжали через центр города. Я смотрел в окно и не узнавал его: очень многое изменилось. Возможно ли объективно оценить перемены в моей жизни и жизни других? Олег тоже смотрел в окно и, кажется, отвечать не собирался.
– Олег, расскажи все, как есть.
Он вздохнул и повернулся ко мне.
– Когда ты впервые попал к нему, ты был человеком, который потерял всякую надежду на лучшее. Еще немного и ты бы спился окончательно. Я видел тебя в тот момент, – он замолчал, отвел глаза в сторону, наверное, вспоминая что-то свое. – Это он послал меня за тобой.
– Зачем?
– Зачем? – усмехнулся он. – В том, чем ты сейчас занимаешься, чем занимался в этой мелкой плешивой конторке, тебе нет равных. У тебя абсолютный нюх на людей. Иногда тебе даже не требуется говорить с ними, чтобы точно понять, что это за человек. А ему, – он снова умолк, глядя в одну точку перед собой, затем моргнул и продолжил, – ему очень нужны были такие люди.
– Зачем? – повторил я свой вопрос.
– Чтобы ты выбрал наилучших… подходящих.
– Для чего?
– Для управления, конечно же.
– Управления чем? – не унимался я.
– Но ты же все прекрасно понял, когда был сегодня на собрании, разве не так?
Я кивнул, хотя многое из сегодняшних событий все равно осталось вне моего понимания.
– Так что же я такого важного забыл?
– Не забыл, – ответил Олег. Он явно что-то недоговаривал, и с каждым разом я верил ему все меньше и меньше. – Это часть договора.
– Что?!
– Договор, – тихо повторил он и кратко посмотрел в зеркало, водитель кивнул и остановился. – Не хочешь заглянуть в свой офис?
– Постой, расскажи сначала про договор.
– Я там все и расскажу, – он вышел из машины и, обойдя ее, открыл дверь с моей стороны. – Пойдем. Я знаю эту историю, как «Курочку Рябу» любая уважающая себя бабушка.
Здания, возле которого мы остановились, я никогда не видел. В моем времени такого не существовало вообще. Высоченный небоскреб с черными стеклами, казалось, вобрал в себя все огни этого города и отражал их с утроенным блеском. У его подножия действительно начинаешь чувствовать себя ничтожной букашкой. Я в сомнении остановился на тротуаре, задрав голову вверх, пытаясь прикинуть, сколько же в нем этажей.
– Здесь?!
– Да. На последних этажах. Это самое высокое здание в городе, – он вместе со мной посмотрел наверх и улыбнулся. – На самой вершине…
Мы вошли через стеклянные вращающиеся двери, и женщина в темно-синей униформе, стоящая возле входа, с широкой улыбкой прощебетала:
– Добрый вечер, Анатолий Сергеевич!
Господи, опять началось это невыносимое «Сергеевич»! Началось и все никак не заканчивалось: все, кого я встречал на пути к круглому прозрачному лифту, знали меня по имени-отчеству и вежливо здоровались. Еще чуть-чуть и начали бы приседать в реверансе! Олег передал ту самую черную папку с фотографиями, искусно материализовав ее из-под полы своего пиджака, очень нервному худощавому мужчине в очках, который тут же скрылся за стальными дверями служебного лифта.
– Аналитический отдел, – кратко пояснил Олег. – Не беспокойся, безопасность на высшем уровне. Только свои, проверенные люди, между прочим, тобою найденные.
Я устало облокотился на перила в кабине лифта, стремительно и бесшумно поднимающего нас вверх. Вниз пролетали этажи небоскреба, почти везде горел свет, и туда-сюда сновали люди. Каждый был чем-то занят. Все это напомнило мне огромный улей, где каждая пчелка трудилась без сна и отдыха. Олег пристально наблюдал за мной, а я, уже порядком уставший, смотрел на город, открывающий свою ночную красоту с высоты птичьего полета.
Лифт плавно остановился, но двери, как полагается, не открылись. Вместо этого на них высветились два красных квадрата.
– Приложи ладонь вот сюда, – сказал Олег, указывая на нижний квадрат. – Это ключ-контроль.
– Что? Зачем? – я совершенно растерялся, я с таким никогда не сталкивался. Вместо ответа Олег взял мою руку и осторожно приложил ладонью в центр квадрата. Через несколько секунд цвет поменялся с красного на зеленый.
– Теперь глаза, – он повернул меня за плечи к дверям и, не снимая своих рук, кивнул на верхний светящийся квадрат, – посмотри вот сюда.
Когда и этот сменился на зеленый, двери плавно разъехались в стороны.
Но мы так и остались в кабине. Олег стоял у меня за спиной, его руки до сих пор лежали на моих плечах, и я чувствовал его тяжелое дыхание. Он приблизился и уткнулся носом в мой затылок… Было в этом моменте что-то до боли знакомое и родное, словно… мы проделывали это каждый раз, когда оставались наедине. Я снова пытался что-нибудь вспомнить, заставляя шевелиться мозг, а не то, что располагалось ниже, и у меня почти получилось, если бы не его губы, поцелуями спускающиеся ниже вниз по шее, и горячий сбивчивый шепот:
– Толь… я так соскучился…
Тело мгновенно отреагировало на ласку, такую знакомую и, как оказалось, долгожданную. Я расслабленно выдохнул и запрокинул голову на его широкое плечо…

– Карина, будь добра, позвони Геннадьевичу, пусть подъедет в офис. Спасибо.
Олег положил трубку старинного блестящего медного телефона и включил зеленую лампу на письменном столе. Я любовался ночным городом, стоя у окна во всю стену, и раздумывал о том, что произошло здесь несколько минут назад. Значит, Олег был не только моим телохранителем, но еще и любовником. И в отличие от молодого парня в том шикарном доме, его я захотел сразу и так же сразу согласился, почему-то ни секунды не раздумывая. Интересно, как же так сложилось?
– Ты не забыл мне рассказать про договор? – спросил я, принимая виски со льдом из его рук.
– Конечно, нет, – он сделал глоток из своего стакана. – Тем более я рассказываю это почти каждый месяц.
– Ты хочешь сказать, что я каждый месяц забываю, кто я и что я здесь делаю?!
– Да, – просто ответил он. – Иногда это случается реже. Но, честно говоря, за последний год это происходит подозрительно чаще.
– Почему?
– Я не знаю. Но если верить Ему, то это все из-за человеческих слабостей, – он посмотрел мне в глаза с какой-то необъяснимой грустью. – Или радостей.
– Подожди, – прервал я его. – Ты не мог бы изложить все по порядку? А то я так ничего не понимаю.
Он допил остатки своего виски, посмотрел на старинные часы на столе и, опустившись в кресло, начал свой рассказ…

До того, как вы с ним встретились, я служил у него. В тот вечер он был очень зол. На таком же собрании, на котором ты сегодня побывал, ему принесли очень много плохих новостей. Люди подводили его во всем, начиная от мелких судебных разбирательств и заканчивая сорванными террористическими актами. В гневе он всех «разогнал»… некоторых не нашли до сих пор. Я честно не понимаю, как и что он с ними делает, но еще ни один человек не смог уйти от него живым и невредимым, если вдруг решался пойти против. До ночи он просидел в своем кабинете, потом сорвался и приказал ехать в город. Сказать, что я был удивлен, когда по его указаниям мы подъехали к какому-то замшелому и вонючему бару, значит, ничего не сказать. Чтобы он, да в таком месте!.. Мы зашли внутрь…
Ты, наверное, не помнишь, но ты разговаривал с ним, просто был уже очень пьян. Там-то, за пьяным откровенным разговором, ты признался ему, что готов на все, лишь бы вылезти из этой ямы, в которой сейчас живешь. Потом ты рассказывал ему о несправедливости и несовершенстве этого мира, которые свели твою мать в могилу, о Святой Катерине и ее чудесных натюрмортах… и о том, что ради ее здоровья готов погубить полмира ублюдков и прочих гадких тварей, лишь бы она снова ходила и была счастлива.
И ему понравилось твое предложение.
Когда он сказал тебе, что твое предназначение – выбирать людей, и что он хочет, чтобы ты работал на него и тогда получишь все, о чем мечтаешь, ты рассмеялся ему в лицо и послал его к черту. Я не знаю, как он не уничтожил тебя после такого. Никто и никогда не позволял себе такого, а ты… ты с легкостью завоевал и его каменное сердце. Ты даже не представляешь, насколько ты ценен для него. Он прощает тебе абсолютно все. Только тебе. И все это лишь потому, что ты «видишь» людей.
Тогда он хорошенько напоил тебя и выбил из тебя нужные ему слова для заключения сделки. Он пообещал тебе все, что ты захочешь в обмен на свой дар и… свою жизнь.
Но все, что у тебя сейчас есть, дом, деньги, власть и… даже люди, все это – не твое. Даже жизнь уже давно не принадлежит тебе. А она у тебя будет долгой. Те, кто служит ему, живут гораздо дольше обычных людей. Если они, конечно, угодны ему.

– Почему Катерина? – задал я единственный вопрос, который из всего этого кошмара меня действительно интересовал.
– Чистая душа… Такой кто угодно захочет владеть.
– Почему?
– Представь, что у тебя есть все. И это все тебе до безумия надоело. У сильных мира сего изощренные увлечения. А тут она, чистая, светлая. Каждый хочет иметь Лучик Света в своем Темном Царстве. В хрустальной шкатулке на самом видном месте своего кабинета.
– Нет! – я отказывался слушать дальше весь этот нереальный бред. – Нет!
– Послушай, – Олег подошел ко мне и взял за руку, – обратного пути нет, и уже никогда не будет.
– Боже, какая чушь! – я почти сорвался на крик. – Так не бывает!
– Толя, ты каждый раз, когда узнаешь об этом, не веришь, потом мы едем к ней, вы разговариваете, и ты успокаиваешься.
Он говорил тихим и ровным голосом, было видно, что он старается успокоить меня, но я уже не слышал ничего. Моя Катерина в лапах этого чудовища!
– Нет! Любой договор можно разорвать, ведь так?
– Можно, – кивнул он. – Но в твоем договоре такого пункта не предусмотрено.
– Что?! Почему это?
– Слишком ценный кадр.
– Ах, так?! Тогда что он скажет на это?
Я подошел к окну, потянул ручку вверх и открыл его. Холодный порывистый ветер ударил в лицо, сметая бумаги со стола и стеллажей. Я подошел к самому краю, и подо мной разверзлась пропасть в 63 этажа. Олег стоял в глубине комнаты и спокойно смотрел на меня, в его глазах не было страха.
– Что бы ты ни сделал, он все равно вернет тебя.
– Почему я ничего не помню?
– Потому что каждый раз ты пытаешься сбежать от него. Потому что каждый раз пытаешься найти способ разорвать с ним сделку, а он… он не может тебя отпустить.
– Незаменимых людей не бывает! – выкрикнул я.
– Да, а она – одна.
– Катерина?
– Да.
– Я не понимаю, почему?! Как мы связаны?
– Толь, отойди от края, – он стал подходить ближе, – пожалуйста.
– Ответь, почему?! – я схватился за раму окна и выставил одну ногу наружу. – Отвечай!!!
– Отойди от края! Ты все равно не умрешь, пока он не разрешит.
– Почему она?!!
Олег остановился рядом и обнял меня.
– Потому что она – его дочь…

6.

Пока я приходил в себя от услышанного, пока оглушительную пустоту в голове начали занимать хоть какие-то мысли, Олег развернул меня и заставил отойти вглубь комнаты. Затем, закрыв окно, вернулся ко мне.
– Он не может отпустить тебя. Ведь у нее тоже были свои условия.
Все это неправильно! Так не бывает. Хоть и выглядит каким-то привычным. Но, как известно, человек может привыкнуть к любым условиям. Я отвернулся от него, открыл бутылку и налил себе почти полный стакан. Сбросив с кресла и разметав по полу бумаги, я буквально рухнул в него, расплескав половину виски. На двери лифта засветился синий квадрат.
– Тебе придется встать и открыть, – Олег не спускал с меня глаз и, увидев, что я никак не реагирую, пояснил, – система безопасности идентифицирует только твои биологические данные. Если хочешь, может отправить врача обратно.
Я подошел к лифту и уставился в центр синего квадрата. После нескольких секунд тишины двери открылись, в кабине стоял мужчина невысокого роста и держал в руках коричневый кожаный портфель старинного покроя. Наверное, с такими ридикюлями еще в 19 веке ходили.
– Анатолий Сергеевич, – сиплым басом прохрипел он, – если вы помните, я ваш врач – Леонид Геннадьевич. Вы позволите войти?
Я отступил в сторону, пропуская его, и в этот момент меня посетила совершенно безумная мысль. Не совсем понимая, что именно буду делать дальше, я, когда врач вышел из лифта, не дав опомниться даже самому себе, шагнул в кабину и приложил свою руку к панели на стене. Двери тут же закрылись и последнее, что я видел, это подскочившего Олега с глазами, полными удивления и страха.
Лифт быстро мчался вниз, я достал телефон из кармана пиджака, выключил его и бросил на пол. Я доберусь сам. Я все сделаю сам. И на этот раз им не удастся меня остановить. Потому что я наконец-то понял. Мы все – чьи-то трофеи. И, как говорил один мой знакомый юрист, любую сделку можно разорвать. Олег не знал о том самом пресловутом мелком шрифте, которым написано, что…
Когда я вышел из кабины лифта, в холле собрались люди. Они стояли плотными кольцами и все, как один, смотрели на меня. Это крайне неприятное зрелище, словно зомби только что выплеснулись с кинолент в эту реальность. Я прекрасно понимал, что все они подчиняются одному единственному Нечеловеку, но… я не чувствовал страха. Твердым шагом я двинулся прямо на них и, когда до первого смыкающегося ряда оставалось меньше метра, они вдруг стали расступаться в стороны. Я почти дошел до выхода, как внезапно вспомнил кое о чем.
– Аналитика ко мне, – обратился я к прежде улыбчивой женщине в униформе. – Живо!
Застывшая до этого, она будто очнулась, подняла трубку со своего стола и что-то весьма невнятно пробормотала.
– Я буду ждать в машине, – сказал я как можно громче, чтобы все, кто был здесь, смогли услышать, – и не дай бог он не выйдет через пять минут… Вы знаете, что вас ждет.
Не успел я докурить сигарету и сесть в неизменно ожидающую машину, как сквозь вращающиеся двери быстро выскочил тот самый нервный мужчина в очках, которому Олег ранее отдал фотографии. К его запястью было пристегнуто одно кольцо наручников, вторым кольцом цеплявшееся к кейсу серебристого цвета со светящимся синим ободком по краю.
– Что это? – спросил я, когда он сел ко мне в машину. Он поправил очки и ухмыльнулся.
– То, что вам поможет. Я – Георгий, и в данный момент с точностью до слова выполняю ваши инструкции.
– Какие еще инструкции? Что я сказал?
– Вы, как и полагается, ничего не помните, – тут он обратился к водителю: – Дом Светловых. И через Путевой, пожалуйста.
Город стремительно замелькал ночными огнями, а я пытался собраться с мыслями.
– Что в кейсе?
– Извините, но по вашим же распоряжениям я не должен вам сообщать о его содержании до самого приезда.
– Твою мать! – выругался я. – Наверное, чертовы секреты никогда не закончатся.
– Анатолий Сергеевич, – вкрадчивым голосом произнес он. – Каким-то шестым чувством вы понимаете, что то, что вы собрались сделать, изменит вашу жизнь навсегда. Внутри у вас борьба между тем, что имеете сейчас и тем, что было бы правильным.
– Георгий, ты действительно думаешь, что я понимаю, о чем сейчас идет речь?
– Конечно же, нет. И в этом весь успех.
– Успех в чем?
– В вашем освобождении, разумеется.
– Почему я сделал это? Почему я сказал тебе делать то, о чем не буду понимать.
– Вы наняли меня для того, чтобы я хранил вашу память.
Я во все глаза уставился на него. Казалось бы, уже пора переставать удивляться всему тому, что здесь и сегодня происходит, но…
– Как же я смог скрыть это от Него?
– Я всего лишь выполняю инструкции, Анатолий Сергеевич.
Все ясно. Он не должен говорить, потому что мои мысли сразу станут же известны. Я взглянул на кейс.
– Как он открывается?
– Обоюдным согласием.
– Что?
– Этот кейс, – вздохнул Георгий, – откроется только в том случае, если вы будете полностью использовать то, что в нем находится.
– И для чего это можно использовать?
– Извините, но по данным мне инструкциям… – снова завел он.
– Ладно-ладно, хватит! – перебил я. – Хватит с меня. Расскажешь все на месте.
– Так и положено, – кивнул он.
– Скажи мне только знаешь что? – я отвернулся к окну, мы уже выехали из города и мчались посреди темной безлунной ночи. – Как много раз я делал это?
– Собирались очень много раз, – он замолк и провел пальцем по синей полосе кейса. – А вот довести до конца ни разу не смогли.
Мы молча ехали дальше, и в мерно движущемся автомобиле я понял, как сильно устал за сегодняшний сумасшедший день, и никак не мог избавиться от напавшей зевоты.
– Ничего, – почти шепотом сказал Георгий, – когда прибудем на место, сон как рукой снимет.
– С чего ты так решил?
– Каждый раз так, – он пожал плечами и посмотрел в окно. – Каждый раз одно и то же.
– А ты? Тебе с этого есть какая-то выгода? Я тебе что-то обещал?
– В этой сделке у всех есть и достоинства, и недостатки. Если вам удастся разорвать сделку, то я тоже буду свободен. Это и есть главное достоинство.
– А недостаток?
Георгий посмотрел на меня в упор и усмехнулся.
– А недостаток в том, что мы с вами вернемся к нашей прежней жизни.
– Погоди-ка, – в голове снова закружили хороводы мыслей, – что значит «к нашей»?
– Анатолий Сергеевич, вы даже не представляете, сколько людей вы сюда захватили с собой, сколько жизней изменили только ради одной, как вам казалось, главной и правильной вещи.
Вдали показались огни, машина свернула с трассы и, сбросив скорость, мягко зашуршала по гравию. Когда мы проехали через огромные ворота и остановились у большого фонтана в центре двора, я сразу же выскочил и побежал по лестнице, наверху которой меня ожидала, ну, кто бы сомневался, высокая и красивая, но все такая же ледяная, Елена.
– Я смотрю, ты дьявольски пунктуален, – улыбнулась она и тут же сообщила: – Кати здесь нет.
– С дороги! – рявкнул я и попытался отодвинуть ее в сторону, но каменная твердость ее тела моментально охладила меня. Я удивленно посмотрел на нее и скользнул по телу изучающим взглядом. На вид вроде такая же, как все, – человеческая. Глаза, кожа, волосы. Все идеальное и безупречное, – но другой она и не могла быть. Личный Цербер дочери самого дьявола.
Пока мы пытались испепелить друг друга взглядами, по лестнице неспешно поднялся аналитик. Он рефлекторным жестом поправил очки и без лишних церемоний обратился к ней.
– По правилам, установленным Верховным Судом, вы не можете препятствовать выполнению пункта семьсот тридцать два данной Сделки.
– Ты не изменяешь традициям, Анатолий, – улыбка с ее лица так и не сошла, – снова притащил этого зануду с собой. Интересно, где ты на этот раз забыл Олега?
– Также вы не имеете право скрывать Объект Сделки и тем самым препятствовать вышеуказанному пункту.
– Георгий, – Елена положила руку ему на плечо, что сразу же уменьшило его в росте на несколько сантиметров, – мы все это знаем, – она недобро улыбнулась, – как «Отче наш».
– Хватит! Где Катерина?
– Она уже легла. Не стоит ее будить, – женщина повернулась к входным дверям, – тем более, после последнего раза прошло всего ничего. Прошу вас в дом, господа.
Все роскошные дома одинаковы. В этом я убедился в третий раз за сегодняшний день. Все те же хрустальные люстры, колонны, лепнина и роспись на высоких куполообразных потолках, та же мебель с шелковой обивкой, панельные стены, ковры и прочее убранство, которое всегда напоминает хозяину такого дворца о его серьезном статусе, а гостям – об их ничтожестве. В глазах рябило, казалось, нескончаемый свет лился отовсюду. Георгий привычно, словно сам здесь жил, свернул налево, в огромную гостиную и, не обращая никакого внимания на присутствующих, уселся в одно из кресел. Елена же, подхватив меня под руку, медленно повела через комнаты на террасу. Изящным взмахом руки она указала на темно-синее небо.
– Она захотела звезды, – сказала она, глядя наверх, – и вот, пожалуйста – Млечный Путь под ее ногами. Она такая романтичная, такая живая и искренняя… настоящая.
– Да, – усмехнулся я. – В отличие от тебя. От всех вас.
– Я завидую ей. У нее хотя бы есть шанс.
Глубокие тени, легшие на ее лицо, в один миг состарили ее. Наверное, Исида в минуты грусти и печали выглядела бы также. Но все это длилось не больше секунды, Елена снова улыбнулась.
– Радует лишь то, что ты так и не дашь ей этого шанса.
– В этот раз все закончится.
– Сколько раз ты приходил, – захохотала она. – Сколько раз я слышала эти слова! И каждый раз одно и то же. Анатолий, давно уже пора признать две простые истины. Первая: ты – слабак и ничтожество. И вторая: тебе самому нравится такая жизнь. Роскошь, власть, сила. Так ведь?
– Нет, – спокойно ответил я. – ты ничего не знаешь об этом, поэтому лучше помолчи.
– Я знаю об этом столько, сколько ты себе и представить не можешь. Это ведь по твоей вине я здесь. По твоей прихоти. И она тоже.
– Я сегодня уже слышал подобное.
– Ты понятия не имеешь, как мы были счастливы с Катей! Там, в другой жизни.
– Что? Вы с Катериной?
Елена молчала. Я схватил ее за плечи и встряхнул.
– Отвечай! Ты с ней? Ты – холодная и мертвая. Камни и то живей.
– А я была живая, – зашипела она. – Я была настоящей! И Катя любила меня. И сейчас любит. Но здесь – Здесь! – я всего лишь подделка! Одни лишь вы у нас настоящие, чертовы отродья дьявола.
– Замолчи!
– Иди и верни все обратно, – она подняла голову и посмотрела на слабый свет на последнем этаже. – Исправь все, пока не стало слишком поздно.
В гостиную, где меня до сих пор ожидал Георгий, я почти вбежал. Увидев меня, он вскочил и подошел ко мне.
– Веди!
С мгновение он вглядывался в мое лицо, затем кивнул и быстрым шагом стал подниматься по широкой лестнице. Как только мы поднялись на второй этаж, снизу донеслись крики и шум чего-то падающего и бьющегося.
– Что это?!
– Обнуление.
– Что?
– Вы же пытаетесь разорвать сделку, – разъяснил он, задыхаясь, – поэтому все, что сделано для вас и Екатерины, разрушается. То есть обнуляется.
– И так каждый раз?
Мы уже поднялись на третий этаж, и в тот же момент громадная хрустальная люстра сорвалась и полетела вниз. Тысячи разбившихся осколков разрывали и вспарывали полы, стены и людей, находящихся на первом этаже.
– Да, но потом, если вы не сможете, все восстановится уже к утру.
– А как же люди?
– Абсолютно все. Даже мы, – он повернулся ко мне и указал на дверь. – Она здесь. Мы зайдем вместе. Я открою кейс только после того, как вы примете окончательное решение разорвать сделку. Обмануть контроль пункта Сделки невозможно. Мы должны оба прикоснуться к полосе, и если вы действительно будете готовы, то оружие активируется, а вы сможете воспользоваться им.
– Оружие?!!
Ответить Георгий не успел: пол под нами затрещал, лестница с грохотом обрушилась вниз.
– Быстрее! – крикнул он, подталкивая меня. – Открывайте!
Я открыл дверь, вскочив на порог комнаты, и потянул за собой аналитика, который едва удержался на краю. Под нами уже вовсю полыхал огонь, пожирая все, до чего мог дотянуться. Я с силой захлопнул дверь, и тут же наступила тишина. Но то, что я увидел, не поддавалось никаким объяснениям. Вместо комнаты, в которую я ожидал попасть, мы оказались в роскошном зеленом саду с красочными деревьями и цветами. Белоснежные колонны беседок и мостик через ручей с ярко-голубой светящейся водой обвивал розовый плющ, а на лужайке, усеянной подснежниками и красными маками вперемешку, прямо в воздухе висели качели. Солнечный свет и разноцветные бабочки, кружившие повсюду словно снег, будто сошли с ее картин, тех, которые она так любила рисовать.
– Катя! – позвал я. – Ты слышишь меня? Я пришел за тобой!
Я прошел по мостику, Георгий следовал за мной по пятам. Когда мы подошли к качелям, Катерина легко спрыгнула с них и подошла к нам, положив руку на огромный живот.
– Здравствуй.
– Катя, – выдохнул я, глядя на нее.
– Ты снова пришел, – улыбнулась она.
Но улыбались лишь ее губы. Глаза остались неподвижны, сухие, без блеска. Без жизни. Весь ужас происходящего сегодня был просто детской игрой по сравнению с тем, что я видел сейчас. Моя Катерина, с белой кожей, с пустыми глазами, с натянутой улыбкой и с этим животом, была также совершенна и идеальна, как и все в этом мире.
– Посмотри, – пролепетала она, положив вторую руку на живот, – у меня будет ребенок. Представляешь?
– И кто отец? – с трудом усмехнулся я.
И снова фальшивая улыбка.
– Конечно же, он. Я рожу ему Наследника! – она сделала один шаг мне навстречу и протянула руки. – Толь, мы будем бесконечно счастливы и никогда не умрем!
Я отпрянул назад и, наткнувшись на Георгия, ухватился за него, как за последнюю соломинку.
– Он – отец твоего ребенка?!!
– Да, – пропела она. – Кто же еще? Наш Бог и Создатель.
– Ты с ума сошла?! – крикнул я. – Ты понимаешь, что ты натворила?!
Катерина перестала улыбаться, и точно такие же тени, как и у Елены, резко очертили ее лицо.
– Разве я?
В полном ужасе я повернулся к аналитику и схватился за кейс. Синяя полоса под нашими пальцами начала мигать. Увидев это, Катерина упала на колени.
– Толенька, я прошу тебя! Я же беременна, – она стала подползать ближе. – Пожалуйста, не делай этого.
Я пятился назад, увлекая за собой Георгия с кейсом. Катя закрыла лицо ладонями и зарыдала.
– Не отбирай у меня все это, – говорила она. – Мой волшебный мир, ты помнишь? Ты обещал мне, что я буду жить в таком! Ты обещал мне, что я буду ходить. Помнишь, Толенька? Ты обещал мне, что когда-нибудь у меня будет семья и ребенок.
– Да, я обещал, – закивал я. – Да, я помню, я все помню. Но не так же!
– А какая разница? – всхлипывала она. – Он ведь и не считается нам отцом. Мы его не знали. Зато теперь у меня есть все. И у тебя есть абсолютно все. Толя, пожалуйста, я умоляю тебя!
Катя обняла меня за ногу и потянула на себя, но в этот момент Георгий, не удержавшись, оступился и упал назад. Я упал за ним, взглянул на сестру, на ее черные слезы, лившиеся густыми ручьями, и, уже сознательно не отвечая за свои действия, снова протянул руку к кейсу. Голубые небеса потемнели, солнце погасло. Поднялся сильный ветер, спиралями закручивая разноцветных бабочек и сорванные маки, обрушивая их на нас,
– Давайте! – крикнул мне Георгий, пытаясь перекрыть шум ветра. Все его лицо и тело было исполосовано острыми крыльями и лепестками цветов. – Решайте скорее! Время на исходе!
Я взглянул на Катерину через весь этот вихрь. Она все так же стояла на коленях и протягивала ко мне руки. Ее губы шевелились, но я не слышал слов, а потом она посмотрела на меня. И я увидел ее настоящие, теплые зеленые глаза. Чистые и прозрачные слезы. И услышал, наконец, слова, которые заглушал шум:
– Скорее!
Георгий подставил кейс под мою ладонь, удерживая его обеими руками. Стайки бабочек порхали там, где должно было быть его лицо. Пора прекращать этот кошмар! Когда синяя полоса посветлела, я посмотрел на Катю – от нее, как и от Георгия, уже почти ничего не осталось. Щелкнули замки, и я открыл кейс…

***

На телефоне прозвенел будильник. Я потянулся к нему, отключил и повернулся на другой бок. Сегодня у меня выходной.
– Ты опять забыл будильник выключить, – донеслось ворчание откуда-то из-под одеяла.
– Угу, – зевнул я. – Забыл. Спи давай.
– Да я бы спал, но ты мне не даешь.
Гера повернулся ко мне и, накрыв одеялом, пододвинулся ближе. Я обнял его и поцеловал куда-то за ухо. Снова раздался звонок, я взглянул на дисплей.
– Черт, да отключи ты его!
– Погоди, это не будильник… Алло?
– Здравствуйте, Анатолий Сергеевич. Я звоню по поводу работы, вы размещали резюме на сайте Работа.ру?
– Ну, да, размещал. Но…
– У меня к вам отличное предложение. Очень выгодное…
– Нет, спасибо, – прервал я до боли знакомые слова. – У меня уже есть работа.
Я отключил питание и зашвырнул телефон на кресло.
– Пошли вы все.
– Угу, туда их, – пробормотал Герка.
– Поработал уже на одного, – я зевнул. – Хватило…
– Ты о чем это?
– Да, снится тут всякое.
– Угу… А во сколько у Катюхи выставка?

– В двенадцать, – я снова подтянул его к себе. – Так что спи. Времени еще есть.

Тебе навстречу

Так плохо Кириллу еще никогда не было. Едва сдерживая слезы, он добежал до туалета и закрылся в кабинке. В соседней кабинке кто-то был, поэтому он, закусив кулак, зажмурился, стараясь не умереть от разрыва легких – так хотелось кричать. Не успел он выпустить беззвучный крик из своего перекрытого противным комом горла, как в кармане завибрировал мобильник. Глянув на дисплей и увидев вызывающую маму, он не посмел сбросить и, сделав глубокий вдох, постарался как можно спокойнее ответить.
- Алло?
- Кирилл! – раздался звонкий и режущий голос. – Ты почему не выгулял Реми с утра?!
- Мам, я проспал, - извиняющим тоном проговорил он. Он, правда, проспал и не успел выгулять собаку. Всю ночь шел дождь, который никак не давал уснуть. Была еще одна причина, но о ней Кирилл даже вспоминать не хотел. – Я выгуляю сразу, как приду домой.
- Нет! – не успокаивалась мама. – Сначала ты отдраишь все полы, которые она засрала, а потом я отдраю тебя, паразита такого… И только потом ты пойдешь выгуливать свою чертову собаку!
Слезы ручьями побежали по щекам. Он всхлипнул, отключил телефон и уперся лбом в дверь. Уже было наплевать на то, что за тонкой стеной был посторонний и все слышал, Кирилл не стал сдерживаться и продолжал всхлипывать до тех пор, пока в туалет не ворвалась стая диких кабанов в виде его одноклассников.
- Он здесь! – послышался крик. – Вон его кроссовки.
- Тополь, - в дверь с силой ударили кулаком, - выходи, пидор несчастный!
- Выходи лучше сам, - закричал другой голос, - или будет хуже, когда мы откроем дверь сами.
Кирилл насухо вытер лицо рукавом и твердо решил, что сам он ни за что не выйдет. А если они его все же вытащат, то будет сопротивляться до последнего. Но все равно было страшно так, что он чувствовал, как ноги становились ватными и непослушными. На бедную исписанную дверь обрушилось такое количество ударов и толчков, что щеколда, прикрученная на пару сопливых шурупов, заходила ходуном и в итоге отвалилась, беспомощно повиснув на дверном косяке. Кирилл вцепился в ручку изо всех сил, пытаясь удержать дверь закрытой, но тех, кто хотел обратного, было в четыре раза больше, поэтому после очередного рывка, он буквально вылетел из своего убежища. Несколько рук тут же скрутили его, дальше последовала серия ударов по лицу и в живот и звенящая темнота в глазах.
- Бей пидораса! – смех и голоса доносились словно из-за стены, глухо и размазано. Затем все резко прекратилось, и он остался один, прижимаясь горящей щекой к холодному кафельному полу. Куда все подевались? Он осмелился открыть глаза и увидел перед собой чьи-то ноги в черных брюках и блестящих туфлях. В голове прочно обосновалась только что построенная колокольня, чьи колокола били и гудели так, будто хотели призвать на службу всю Вселенную, но Кирилл все-таки нашел в себе силы повернуть голову и посмотреть наверх.
- Эй, ты как? – спросило его размытое изображение человеческого существа. – Встать можешь?
Может ли он встать? Нет, спасибо, он лучше умрет здесь. И побыстрее, пожалуйста. Кирилл не хотел вставать, но кивнуть в знак согласия пришлось, потому что его уже все равно поднимали, подхватив под руки. Наконец-то он сфокусировал взгляд на том, кто его прижимал к стенке, чтобы не упал, и увидел перед собой Салтыкова, старшеклассника, который внимательно вглядывался в его лицо.
- В медпункт, - безапелляционно сказал он. – Потом к директору.
- Нет, - замотал Кирилл головой, изо рта вытекла струйка крови. – Не надо. Я домой пойду.
- Да ты что, - парень сильнее надавил на его плечи. – Нельзя такое оставлять. У тебя может быть сотрясение – это раз, - он приобнял его за талию, поддерживая и задавая направление, и повел к выходу из туалета. – И тебя все равно все будут допрашивать, что да как, - это два.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: