Медведица Винни в зоопарке. 1924

В 1924 году Алан Милн впервые пришёл в зоопарк с четырёхлетним сыном Кристофером Робином, который по-настоящему сдружился с Винни. За три года до этого Милн купил в универмаге Harrods и подарил сыну на его первый день рождения плюшевого медведя фирмы «Альфа Фарнелл». После знакомства хозяина с Винни этот медведь получил имя в её честь. В дальнейшем медведь был «неразлучным спутником» Кристофера: «у каждого ребёнка есть любимая игрушка, и особенно она нужна каждому ребёнку, который один в семье»[2].

Скульптура медвежонка Винни в парке Асинибойн (Виннипег).

В сентябре 1981 года 61-летний Кристофер Робин Милн открыл памятник медведице Винни (в натуральную величину) в Лондонском зоопарке (скульптор Лорн Маккин). В 1999 году канадские кавалеристы из «Форт Гарри Хорс» открыли там же второй памятник (скульптор Билли Эпп), изображающий лейтенанта Гарри Колборна с медвежонком. Копия последнего памятника воздвигнута также в парке Асинибойн канадского города Виннипег[3].

Мед так нравится ему? Неунывающий Пух готов всегда придти на помощь друзьям и одарить их своим оптимизмом. Наверное, за это Кристофер Робин любит «глупенького мишку» больше всех остальных игрушек. А вот и другой характер – писсемист ослик Иа-Иа, которому всегда грустно. Он понуро смтрит то на землю, то на свое отражение в воде. И все,что он говорит, - ироническая пародия на писеемистов: «Теперь все понятно. Удивлятся не приходиться… Чего от них ждать!.. Я так и думал…Но всем наплевать. Никому дела нет. Душераздирающее зрелище…». Чуть иронично обрисован и Пятачок, который гордится своим предком, и осторожный Кролик, говорящий из норы, что «совсем, совсем никого нет дома», потому что нельзя пускать в нору кого попало. Кролик еще и практичен: когда Пух застрял у него в норе, то Кролик использовал его ноги для сушки белья «…Кристофер Робин читал вслух именно такую удобоваримую, то есть понятную и интересную, книжку возле Северного Края Пуха, а Кролик вешал выстиранное белье на его Южный Край…».

Смеется Милн и над ученой Совой, не очень-то умеющей даже писать, но боящейся потерять свой авторитет. Поэтому она, прежде чем сделать надпись на горшке из-под меда, допытывается, сможет ли Пух прочитать хоть что- нибудь. Но зато говорит она страшно высокопарно, как и положено «очень ученому»: «А Сова говорила и говорила какие-то ужасно длинные слова, и слова эти становились все длиннее и длиннее…Наконец она вернулась туда, откуда начала…»

Юмористические ситуации связаны в большинстве случаев с тем, голова Винни-Пуха набита опилками, и он не сразу может сообразить, что происходит. Так, Пух допытывается кто все же отвечает из норы Кролика, и как это может быть, если совсем никого нет дома «Он подумал так: ”Не может быть, чтобы там совсем-совсем никого не было! Кто-то там все-таки есть – ведь кто-нибудь должен же был сказать: ”Совсем-совсем никого!”». Или не понимая словесной вязи Совы, он переспрашивает «Что значит Бычья Цедура?» Но для всех обитателей Леса непресекаемым авторитетом остается Кристофер Робин. Именно ео зовут на помощь в трудных случаях, именно он –самый умный: он умеет писать, он изобретательный и знающий, он придумывает«Экспедицию» на Северный Полюс, о котором звери не имеют ни малейшего понятия. Как говорится в сочиненной Пухом песенке:

Действие книг о Пухе происходит в 500-акровом лесу Эшдаун близ купленной Милнами в 1925 году фермы Кочфорд в графстве Восточный Сассекс, Англия, представленном в книге как Стоакровый лес (англ. The Hundred Acre Wood, в переводе Заходера — Чудесный лес). Реальными являются также Шесть сосен и ручеёк, у которого был найден Северный Полюс, а также упоминаемая в тексте растительность, в том числе колючий утёсник (gorse-bush, чертополох у Заходера), в который падает Пух[2]. Маленький Кристофер Робин любил забираться в дупла деревьев и играть там с Пухом, поэтому многие персонажи книг живут в дуплах, и значительная часть действия происходит в таких жилищах или на ветвях деревьев[2]. В книге воссоздаётся атмосфера всеобщей любви и заботы[7], «нормального», защищённого детства, без претензий на решение взрослых проблем[6], что во многом способствовало позднейшей популярности этой книги в СССР[5], в том числе повлияло на решение Бориса Заходера перевести эту книгу[8]. В «Винни-Пухе» отражён семейный быт британского среднего класса 1920-х годов, впоследствии воскрешённый Кристофером Робином в своих воспоминаниях для понимания контекста, в котором возникла сказка[2].

Алан Милн, Кристофер Робин и Винни-Пух. Фотография из Британской национальной портретной галереи.Действие «Винни-Пуха» разворачивается одновременно в трёх планах — это мир игрушек в детской, мир зверей «на своей территории» в Стоакровом лесу и мир персонажей в рассказах отца сыну (это наиболее чётко показано в самом начале)[5]. В дальнейшем рассказчик исчезает из повествования, и сказочный мир начинает собственное существование, разрастаясь от главы к главе[7]. Отмечалось сходство пространства и мира персонажей «Винни-Пуха» с классическим античным и средневековым эпосом[7]. Многообещающие эпические начинания персонажей (путешествия, подвиги, охоты, игры) оказываются комически малозначительными, в то время как настоящие события происходят во внутреннем мире героев (помощь в беде, гостеприимство, дружба)[

Тематика произведения – приключения игрушечных героев в сказочных ситуациях; о дружбе и взаимопомощи. Идейное содержание выражается в любви автора к детству, к детским фантазиям. Основная мысль этого произведения – детство – неповторимая пора,и каждый ребенок является первооткрывателем своего мира. «Винни-Пух» признан во всем мире как один из лучших образцов книги длясемейного чтения. В книге есть все то, что привлекает детей, но есть и то,что заставляет переживать и размышлять взрослых читателей.

№ 31 Творчество Д,Р, Толкина. Мировоззрение писателя, взгляды на историю и человечество. Реализация их в эпопее «Властелин колец»

Джон Ро́нальд Ру́эл То́лкин 3 января 1892 года, Блумфонтейн, Оранжевая Республика — 2 сентября 1973 года Борнмут, Англия) — английский писатель, лингвист, поэт, филолог, профессор Оксфордского университета. Наиболее известен как автор классических произведений «высокого фэнтези»: «Хоббит, или Туда и обратно», «Властелин колец» и «Сильмариллион».

Толкин занимал должности профессора англосаксонского языка Роулинсона и Босуорта в Пемброк-колледже (англ.)русск.Оксфордского университета (1925—1945), английского языка и литературы Мертона в Мертон-колледже (англ.)русск. Оксфордского университета (1945—1959). Вместе с близким другом К. С. Льюисом состоял в неформальном литературоведческом обществе «Инклинги». 28 марта 1972 года получил звание командора Ордена Британской империи (СВЕ) от королевы Елизаветы II.

После смерти Толкина его сын Кристофер выпустил несколько произведений, основанных на обширном корпусе заметок и неизданных рукописей отца, в том числе «Сильмариллион». Эта книга вместе с «Хоббитом» и «Властелином колец» составляет единое собрание сказок, стихов, историй, искусств енных языков и литературных эссе о вымышленном мире под названиемАрда и его части Средиземье. В 1951—1955 годах для обозначения большей части этого собрания Толкин использовал слово «легендариум» (англ. Legendarium). Многие авторы писали произведения в жанре фэнтези и до Толкина, однако из-за большой популярности и сильного влияния на жанр многие называют Толкина «отцом» современной фэнтези-литературы, подразумевая, главным образом, «высокое фэнтези»[7].

Толкин был набожным католиком, а по политическим взглядам он был, скорее, умеренным традиционалистом, склонявшимся больше к дистрибутизму и либертарианству с монархическим уклоном в пользу укоренившихся договоров, правил и ортодоксальности, чем инноваций и модернизации, и, в то же время, критиковал государственную бюрократию. В 1943 году он писал: «Мои политические взгляды всё больше склоняются к анархии (философски понимая, что это означает отмену контроля, а не усатых мужчин с бомбами) — или к „неконституционной монархии“»[48].

Хотя Толкин нечасто писал или говорил об этом, но он выступал за распад Британской империи и даже Великобритании. В 1936 в письме к своему бывшему ученику, бельгийскому филологу Симону де-Арденну, Толкин писал: «Политическая ситуация ужасна… Наибольшие симпатии я питаю к Бельгии — как к стране с оптимальным размером в пример любой другой стране мира! Я хочу, чтобы моя собственная страна была ограничена водами Туиды и стенами Уэльса… мы, народ, по крайней мере, действительно знаем о морали и вечности, и когда Гитлер (или француз) говорят: „Германия (или Франция) должны жить вечно“ — мы знаем, что они лгут»[49].

Толкин питал ненависть к побочным эффектам индустриализации, которые он считал пожирателями английской сельской местности и простой жизни. Большую часть своей взрослой жизни он презирал автомобили, предпочитая ездить на велосипеде[50]. Это отношение можно увидеть во всех его произведениях, где наиболее примечательным является изображение отказа от «индустр иализации» Шира (земли хоббитов) в его произведениях «Хоббит» и «Властелин колец»[51]:

«Хоббиты — скромный, но очень малый народ …они не понимают и не любят машины, более сложные, чем кузнечные меха, водяная мельница илиручной ткацкий станок, хотя они искусны в обращении с инструментами»[52].

Многие комментаторы отмечали ряд возможных параллелей между событиями саги про Средиземье и событиями в жизни Толкина. Часто «Властелин колец» сравнивают с Англией во время и сразу после Второй мировой войны. Но сам Толкин яро отвергал это мнение в предисловии ко второму изданию романа, заявляя, что он предпочёл простую аллегорию иносказаниям конкретных исторических событий[53]. Также он подробно рассмотрел данную тему в своем эссе «О волшебной сказке», где он утверждает, что сказки и волшебные истории уместны и применимы к жизни, так как согласованы и внутри себя, и истинами реальной жизни. Он приходит к выводу, что само христианство следует шаблону внутренней согласованности и внешней истины. Его вера в фундаментальные истины данной религии побуждает комментаторов и критиков искать аллюзии на христианство во «Властелине колец». Интересно, что сам Толкин решительно возражал против использования его другомКлайвом Льюисом религиозных ссылок в своих рассказах, которые часто открыто признавал лишь аллегорическими[54]. Однако, Толкин писал, что эпизод про Роковую Гору имеет параллели со строками из Молитвы Господней[55][56]. Также многие обозреватели творчества Толкина видят в образе Фродо и искушении в вопросе кольцапараллели c библейским образом Иисуса Христа и его миссией искупителя грехов[57].

Его любовь к мифам и набожная вера соединились в его суждении, что мифология подходит для божественного эха «Истины»[58]. Такое мнение он высказал в своей поэме и эссе — «Мифоэпия»[59]. Его теория, что мифы составляют «фундаментальные истины», стала центральной темой для «Инклингов» в целом.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: