рнп 5 ЯРЮРЕИ:
лЕРНДХВЕЯЙХЕ ОНДУНДШ Й ЮМЮКХГС ТХМЮМЯНБНЦН ЯНЯРНЪМХЪ ОПЕДОПХЪРХЪ
оПНАКЕЛЮ ОЕПХНДХГЮЖХХ ПСЯЯЙНИ КХРЕПЮРСПШ уу БЕЙЮ. йПЮРЙЮЪ УЮПЮЙРЕПХЯРХЙЮ БРНПНИ ОНКНБХМШ уу БЕЙЮ
уЮПЮЙРЕПХЯРХЙЮ ЬКХТНБЮКЭМШУ ЙПСЦНБ Х ЕЕ ЛЮПЙХПНБЙЮ
яКСФЕАМШЕ ВЮЯРХ ПЕВХ. оПЕДКНЦ. яНЧГ. вЮЯРХЖШ
йюрецнпхх:
- юПУЕНКНЦХЪ
- юПУХРЕЙРСПЮ
- юЯРПНМНЛХЪ
- юСДХР
- аХНКНЦХЪ
- аНРЮМХЙЮ
- аСУЦЮКРЕПЯЙХИ СВ╦Р
- бНИМНЕ ДЕКН
- цЕМЕРХЙЮ
- цЕНЦПЮТХЪ
- цЕНКНЦХЪ
- дХГЮИМ
- хЯЙСЯЯРБН
- хЯРНПХЪ
- йХМН
- йСКХМЮПХЪ
- йСКЭРСПЮ
- кХРЕПЮРСПЮ
- лЮРЕЛЮРХЙЮ
- лЕДХЖХМЮ
- лЕРЮККСПЦХЪ
- лХТНКНЦХЪ
- лСГШЙЮ
- оЯХУНКНЦХЪ
- пЕКХЦХЪ
- яОНПР
- яРПНХРЕКЭЯРБН
- рЕУМХЙЮ
- рПЮМЯОНПР
- рСПХГЛ
- сЯЮДЭАЮ
- тХГХЙЮ
- тНРНЦПЮТХЪ
- уХЛХЪ
- щЙНКНЦХЪ
- щКЕЙРПХВЕЯРБН
- щКЕЙРПНМХЙЮ
- щМЕПЦЕРХЙЮ
3 ЯРПЮМХЖЮ. .
- Виктор, Вы кем работаете?
- Милиционером в уголовном розыске. Уверен Вы знаете наше здание на Петровке. А Вы?
- Директором школы во Львове.
- Значит отделиться Украина отделилась, а специалистов все равно в Москву за знаниями посылает. С чего бы это?
- Я директорствую в школе с углубленным изучением английского языка. А лучшие лингвисты живут, к моему сожалению, в Москве. Вот и приходиться иногда ездить на консультации. А, Вы? Своих бандитов не переловили, так за украинскими решили поохотиться.
- Нет. Что Вы. У нас своих хлопот полон рот. Просто львовские коллеги одного нашего клиента взяли, так я еду ему пару вопросов задать, о его московских похождениях.
- Ну, ну. Удачи Вам, - сказал Камерон заканчивая ужин.
В одиннадцать часов вечера Маккей разделся в своем купе и собирался лечь спать. В дверь тихо постучали. "Ох и назойливый этот псевдомилиционер", - подумал майор, растянул губы в улыбке и приоткрыл дверь.
Но он ошибся. На пороге стояли проводница вагона и худенькая девушка лет пятнадцати. Обе они виновато улыбались. Проводница слегка наклонилась в сторону Камерона и тихо сказала:
- Пробачьте пан. Я бачу шо Вы один путешествуете. Так може Вам скучно? Девушка могла бы Вас поразвлечь. Недорого, всего пятьдесят долларов за ночь.
Камерон взял с вешалки брюки, достал из кармана деньги, дал проводнице двадцать долларов и тихо сказал:
- Широ дякую, хозяйка. Это Вам за турботу. А девушку Вы лучше москалику предложите, он помоложе меня будет.
Проводница взяла деньги и желая хоть как-то услужить спросила:
- Может Вы водки хотите? У меня финская есть.
- Я хочу спать. Скажите-ка мне лучше во сколько Киев будет?
- В восемь
- Разбудите меня в семь. И утром принесёте кофе с собой.
- Кофе у меня хороший есть. "Нескафе" будете?
- Буду, - устало произнес Камерон и закрыл дверь перед носом у женщин.
В семь утра проводница принесла кофе. Вид она имела усталый и озабоченный одновременно. Глаза её были припухшими от слёз.
- Что случилось, - спросил Камерон садясь на полке.
- Сосед Ваш племянницу мою обидел.
- Как её можно было обидеть если ты её сама ему в кровать уложила?
- Он всю ночь с ней развлекался, ни на минуту не уснул. На каждой станции на перрон выходил покурить. Походит вдоль вагона, перед самым отправлением поезда запрыгнет в тамбур, вернётся в своё купе и опять на неё забирается. Что он только с ней не вытворял.
- Так она на работе. Что ж тут жаловаться? Клиенты ведь разные попадаются.
- Дело не в том, что он её всю измочалил.
- А в чем? - поинтересовался Камерон.
- А в том, что утром вместо денег он ей сунул в нос красную книжечку офицера КГБ, и пообещал в Киеве сдать её в милицию, за проституцию. Ребёнок у меня в купе плачет от обиды и страха.
- Что же ты племянницу на такую работу посылаешь?
- Так ведь лучше с мужиками в купе за деньги, чем с пацанами за так в подъезде. Все равно её дома не удержать.
- Глубокая философия, - Камерон на минуту задумался и достал из брюк портмоне, - Вот тебе ещё пятьдесят долларов. Это ведь я посоветовал вам к соседу постучаться. Так что я чувствую вину за ночное происшествие. И ещё. Мне в Киеве понадобиться твоя помощь.
- Всё что угодно сделаю, - услужливо сказала проводница пряча деньги в нагрудный карман мышиного цвета форменной рубашки.
- Я в Киеве сойду с поезда перед самым отправлением. Может быть даже когда состав уже тронется. Ты дверь не спеши закрывать. Но, как только я спрыгну, запри её на ключ и КГБешника за мной не выпускай. Скажи, что не положено на ходу прыгать.
- А ты случаем не шпион, раз от него сбежать хочешь. Это получается он тебя всю ночь высматривал. Племяннице спать не давал.
- Нет, я не шпион. Я работаю в народном движении РУХ. Мы для Российского КГБ хуже чем шпионы.
- Это почему?
- Потому, что мы за полную независимость от России. Как политическую, так и экономическую.
- Я тоже за независимость от таких подлецов, - сказала заговорщицким тоном проводница.
Львовский поезд медленно подошёл к первой платформе и лязгнув железными буферами остановился. Над вокзалом звучал "Встречный марш". Загремели открывающиеся двери вагонов, уставшие за ночь проводники, грязными тряпками протирали желтые вертикальные поручни, пассажиры не спеша, выходили на перрон. Мимо пробегали грузчики с железными тачками. Владельцы легковых авто предлагали доставить клиентов до места назначения. Камерон надел пиджак, посмотрел на свой чемодан и вышел из купе. Его спальный вагон стоял напротив центрального входа в здание вокзала. Пересекая перрон разведчик тихо пропел в такт звучащему маршу:
Почетный караул,
Берет на "караул",
И оживлен народ,
Он ждет, он ждет.
Подходя к стеклянной двери Маккей увидел как из вагона на платформу вышел контрразведчик.
"Гуд бой, - подумал майор. - Главное чтобы ты был здесь один".
Он дошел до газетного киоска, купил утренние "Киевские Ведомости" и пошёл назад. Капитан курил у дверей вагона и через окна вокзала наблюдал за Маккеем.
- Доброе утро, - сказал Камерон подходя к Виктору.
- Доброе утро.
- Что-то вид у Вас усталый, молодой человек. Плохо спалось под стук колес? - спросил Маккей.
- Кофе выпил перед сном. Проворочался полночи.
- Ничего. До Львова ещё далеко. Выспитесь днем, - с этими словами Камерон вошел в вагон.
Казенный женский голос усиленный громкоговорителями объявил:
- Скорый поезд номер семьдесят три, Москва - Львов, отправляется от первой платформы. Провожающие, просьба освободить вагоны.
Капитан бросил на асфальт недокуренную сигарету и заглянул через окно в купе Маккея. Камерон сидел на нижней полке, читал газету и допивал остывший кофе. Виктор взглянул на часы и вошел в вагон. Как только звук его шагов миновал дверь маккеевского купе, Камерон тихо встал, достал из чемодана болоньевую куртку, спортивные брюки и вязаную шапку. Быстро переодевшись он вышел на перрон.
Поезд тронулся.
Контрразведчик смотрел через окно вдоль вагона. Он видел как старомодно одетый мужчина вышел на платформу.
"Я не помню такого пассажира в нашем вагоне", - подумал капитан, и почти сразу же опознал Камерона по походке. Виктор кинулся к выходу. Пробегая мимо купе американца он услышал лязг закрывающейся вагонной двери.
Мария закрыла за Маккеем дверь, перекрестила его спину и нагнулась подобрать с пола оброненную кем-то из пассажиров фольгу от шоколадки. Контрразведчик рывком распахнул дверь тамбура и столкнулся с широким задом проводницы, туго обтянутым темно-синей юбкой. Мария не устояла на ногах, упала на колени и ударилась головой в дверь.
- Сдурел что ли? - закричала она поднимаясь с колен.
- Открой дверь, - сказал Виктор и показал ей удостоверение офицера КГБ.
- Не положено, поезд уже тронулся.
- Быстро, - сказал он, выхватил из-под кожаной куртки пистолет и приставил его ко лбу Марии.
Горячая струя просочилась через трусы женщины и побежала по обеим ногам в туфли на низком каблуке. Мария дрожащими руками достала ключ и открыла дверь. Прыгать капитану было уже поздно. Поезд набрал скорость, и платформа вокзала осталась в нескольких сотнях метров позади. Виктор рванул рукоятку стоп-крана. Увлекаемый силой инерции он ударился плечом о стенку тамбура, оттолкнулся от неё руками и спрыгнул на покрытый мазутом гравий. Капитан не видел, что кроме мазута гравий местами покрыт человеческими испражнениями, он изо всех сил бежал к вокзалу в надежде найти там американца.
Пока контрразведчик разговаривал с Марией Камерон вышел на привокзальную площадь и сел в первую же легковушку.
- В Белую Церковь, - коротко сказал он.
- Двадцать баксов, - ответил стриженый седой мужчина глядя на Камерона в зеркало заднего вида.
Пассажир молча кивнул головой и белые "Жигули" исчезли в утреннем транспортном потоке. Бравурная музыка, подхваченная Маккеем на вокзале, продолжала играть в его голове:
Я в голос петь хочу,
И радость не унять.
И лишь совсем чуть-чуть,
Мне жаль чуть-чуть,
Что нынешнего дня
Встречают не меня.
В этот время Виктор бегом пересек зал ожидания вокзала и выбежал на остановку такси. Камерона нигде не было. Капитан госбезопасности безнадежно посмотрел на реку людей плавно втекающую в здание станции метро " Вокзальная" и понял, что провалил операцию. Он достал из кармана мобильный телефон и позвонил в Москву подполковнику Сергунину.
- Владимир Сергеевич, я потерял его на вокзале в Киеве.
- Молодец, - сказал шеф с сарказмом. - Возвращайся.
По дороге в Белую Церковь Камерон читал, предложенный ему водителем, журнал. "Красные полчища под руководством палача и садиста, коммуниста Муравьева, заняли левобережный Киев, установили на берегу Днепра артиллерию и в течение десяти дней обстреливали центральную часть города. Чтобы не допустить разрушения исторических зданий и уберечь киевлян от жертв, неизбежных в случае уличных боев, мудрый полководец Семен Петлюра вывел свои войска в Белую Церковь". "Да, - подумал Камерон. - Это кто же такой умный у нас тут?" Он перевернул несколько страниц назад и нашел фамилию автора статьи. " Кандидат исторических наук Козубенко, - прочел он. - Здорово. Не прошло и пол года, как рухнула коммунистическая власть, и тут же нашлись ученые готовые переписать собственные труды. Дорогой пан Козубенко, ты ведь наверняка, лет десять назад защитил диссертацию на кафедре научного коммунизма, а это значит, что ты был верным ленинцем и преданным делу партии коммунистом. А сейчас ты стараешься первым лягнуть умершего льва. Мои коллеги из ЦРУ просто мечтают о таких шакалах как ты ".
Он улыбался, продолжая размышлять над статьей. "Палач, садист, коммунист. Как лихо завернул Козубенко. Возможно, неизвестный мне Муравьев и был един во всех трех лицах. Как отец, сын и святой дух. Однако я нигде раньше не встречал эти прилагательные, стоящие в одном ряду. Они вызывают восхищение. Молодец историк. Так держать".
"Жигули" въехали в Белую Церковь.
- Вас куда в городе доставить? - спросил водитель.
- В гостиницу.
- В "Центральную" у рынка в центре города или в "Рось"?
- В "Рось", - ответил Маккей и закончил петь свой самый любимый русский марш.
И кавалерия с усами до ушей,
И караул, который строго всех взашей,
Коты и голуби, веселые с утра,
И толпы зрителей, которые "Ура!"
15октября 1991года. Белая Церковь
В половине одиннадцатого утра Камерон сидел в ресторане гостиницы. Несколько девушек в коротких юбках и белых передниках стояли у кассы и что-то обсуждали. Майор узнал среди них Веру. Она курила сигарету и не спеша обводила взглядом немногочисленных посетителей, пришедших позавтракать в этот ранний час. Неприятное чувство тревоги зародилось у неё в душе несколько минут назад. Оно не давало ей сосредоточиться на разговоре подруг. Вера ответила девушкам несколько раз невпопад и вдруг поняла причину охватившего её беспокойства. Скромно одетый мужчина, которого она вначале приняла за сельского мужика, был никто иной, как сотрудник американского посольства, с которым она беседовала в Москве. Он смотрел на неё и приветливо улыбался.
- Девки, хорош трепаться. Пошли работать, - сказала Вера, взяла алюминиевый поднос и направилась к Камерону.
- Совсем охренела Верка. Работать в десять тридцать? Пусть клиенты ещё минут пятнадцать посидят. Голоднее будут - больше закажут, - сказала ей вслед одна из официанток.
Вера подошла к Маккею и положила на стол меню.
- Садись, - тихо сказал Камерон.
- Нам не положено подсаживаться к клиентам, - ответила девушка.
Камерон взял в руки меню и глядя в него сказал:
- Меня зовут Вячеслав Кондратьевич. Я твой дядя, по материнской линии. После работы ты должна пойти сразу домой. Никаких гостей. Я приду к тебе как только стемнеет. Всё поняла?
- Что кушать будете? - спросила его Вера, еле шевеля от испуга языком.
- На твое усмотрение. Расслабься. Ты вся побледнела. Улыбайся и спокойно работай. Я поем, заплачу по счету и уйду. До вечера ты меня не увидишь.
После завтрака Камерон пошел прогуляться по городу. Он вышел из гостиницы и пошел вдоль проспекта 50-летия Победы. Осмотрев по пути крытый колхозный рынок, он миновал спортивный комплекс и вышел на площадь Петра Запорожца. В торговых ряда, напротив гостиницы "Центральная", он купил два недорогих костюма, пять рубашек, джинсы, туфли, свитер, кроссовки, плащ и шляпу. Всё это он сложил в чемодан и на такси вернулся в гостиницу "Рось". Поздно вечером Маккей позвонил в дверной звонок кооперативной однокомнатной квартиры на окраине Белой Церкви. Когда Вера открыла дверь майор молча вошел в прихожую, поставил чемодан на пол и не разуваясь прошел в комнату. Затем он осмотрел ванную и кухню. Квартира ему понравилась. "Скромно и уютно, - подумал он, - Собственно этого я и ожидал". После ужина, во время которого Камерон не проронил не слова, он уселся в комнате на диван, посадил Веру перед собой на стул и сказал:
- Завтра напишешь заявление об увольнении с работы.
- А жить я на что буду?
- Это теперь не твоя забота. Ты слушай и не перебивай. Сразу же из ресторана ты поедешь на автобусе в Узин. Там найдешь военный аэродром и подашь заявление о приеме на работу официанткой в летную столовую.
- Шпионить я не буду.
- Шпионить тебя никто не заставляет. К тому же ты этого делать не умеешь.
- А если меня не возьмут на работу в столовую?
- Я не знаю, кто в бывшем Советском Союзе сможет устоять от взятки. Положи в трудовую книжку сто долларов и отдай её вместе с заявлением на работу заведующей столовой.
- А если она спросит, почему я ушла из ресторана, что я ей скажу?
- Скажи. Что за шесть лет работу в "Роси" ты материально обеспечила себя до старости. Что тебе не нужны остатки сыра и колбасы со столов летчиков, которые собирают официантки. Что тебе не нужны ни мясо, ни котлеты, которые уносят домой повара после каждой смены. Скажи, что ты хочешь создать семью. В твои двадцать четыре года, ты мечтаешь выйти замуж за молодого и отважного лётчика. Вот тебе сто долларов для заведующей столовой и сто для начальника продовольственной службы авиабазы. Если ты увидишь, что начальник рассматривает тебя как женщину, не останавливайся ни перед чем. Сделай для него все, что он захочет. Сбоя быть не должно. Ты должна вернуться из Узина тру-до-у-стро-ен-ной, - по слогам выговорил последнее слово Камерон.
- А что потом? К чему всё это?
- Что потом? Узнаешь потом. Стели постель, я хочу спать.
Наблюдая за тем, как Вера ловко превращает диван в полутора спальную кровать, Камерон любовался её стройной фигурой. Мимоходом он вспомнил о своей жене и подумал - "Бог меня простит, если я по служебной необходимости проведу несколько приятных ночей с этой украинской девушкой. Да и вероятнее всего, он не узнает об этом. Ведь мой бог сидит не в поднебесье, а на четвертом подземном этаже огромного здания Пентагона".
Когда Вера закончила приготовления ко сну, Маккей спросил её:
- Ты помнишь инструкции, полученные тобой в Москве?
- Да, - ответила девушка и достала из серванта несколько справок. - Вот сертификат об окончании курсов массажистов, вот справки от гинеколога и венеролога.
На сертификат Камерон даже не взглянул, на справках прочел лишь дату их выдачи и диагноз.
- Справки десятидневной давности, - заметил он.
- Я же не знала, когда Вы приедете, - ответила девушка.
- Ладно, - раздеваясь, сказал Камерон, - показывай, чему тебя научили на курсах.
Он лег на диван, обнял подушку руками и расслабился. Девушка старалась изо всех сил. Через десять минут покрытые оливковым маслом спина, плечи и шея майора были красны как вареные раки. Изнеможенный американец сказал:
- Хватит, - и погрузился в дремоту.
А Вера приняла душ и постелила себе на полу. Камерон свято верил в то, что ночью нормальные люди должны спать. Бизнес и удовольствия он считал дневными атрибутами человеческого существования. Проснувшись утром, он стянул с лежащей на надувном матрасе девушки одеяло, и когда она открыла глаза, поманил её пальцем к себе. Вера поднялась с пола и послушно легла рядом с Камероном.
- Нет. Так не годиться. То, для чего я тебя готовлю, требует совершенно другого подхода к сексу. Ты ведешь себя как плохая жена, прожившая с мужем всю жизнь: " Хочешь меня? На". Так вести себя нельзя.
- Вы мне до сих пор так и не сказали, что я должна буду сделать для Соединенных Штатов. Поэтому я и не понимаю, что Вы от меня хотите.
- Хорошо. Я скажу, - желание, владевшее Маккеем ещё несколько минут назад отступило на второй план. "Дело есть дело", - сказал себе майор, сел на диване облокотился на стену спиной и изложил Вере ту часть своего плана, которая касалась её.
- После того, как ты поступишь на работу в летную столовую, ты должна попасть на глаза командиру авиационной дивизии генерал-майору Герасимову и в кратчайший срок вступить с ним в сексуальные отношения.
- Сколько ему лет?
- Сорок восемь.
- Это не трудно.
- Согласен. Но мне не нужно что бы ты переспала с ним только один раз. Твоя задача привязать генерала к себе. Влюбить его в себя.
- А если он не пойдет на интим со мной? Или после первого раза не захочет больше встречаться?
- Вот как раз над этим ты и должна будешь поработать. Я куплю тебе новую мебель, видео и аудио аппаратуру. Создам в твоей квартире такой уют из которого мне самому не захотелось бы уходить. Ну и естественно мне придется тебя кое чему учить. Хотя я еще не знаю, на что ты способна.
- Он должен на мне жениться?
- Ни в коем случае. И даже наоборот, если он с тобой об этом заговорит, ты должна будешь ему ответить, что тебе с ним и так хорошо. Он не должен чувствовать в тебе угрозу его спокойной семейной жизни. Ты должна не только удовлетворять все его сексуальные фантазии, но и делать ему массаж, готовить ужины, завтраки. Ты будешь дарить ему подарки, оплачивать посещение ресторанов и поездки на такси, когда он вдруг захочет повидаться с женой. Кроме того, я разрешаю иногда покупать подарки для его жены и отдавать их ему. Ты должна стать идеальной любовницей. Как бы тяжело тебе не было. Если он влюбиться в тебя и произойдет все, как я планирую, то я вывезу тебя в Штаты и обеспечу безбедную жизнь.
- А что должно произойти? Ну, допустим, влюбила я в себя старого козла. А что дальше? Что я должна буду ещё сделать для Вас?
- Во-первых, он не старый козел. У него шесть футов и два дюйма рост. Ни капли жира. На голове черные густые волосы, с легкой сединой на висках. Выглядит он на сорок. Здоров как бык и в меру симпатичен.
- Шесть футов и два дюйма, это сколько в сантиметрах? - уточнила девушка.
- Сто восемьдесят восемь. Во-вторых, ты это будешь делать не для меня, а для своей страны. Дивизия, которой командует генерал Герасимов, имеет огромную материальную и военную ценность. Каждый самолет стоит более двадцати миллионов долларов. Независимой Украине потерять её ни в коем случае нельзя.
- А сколько всего самолетов в дивизии?
- Восемнадцать Ту-160х в Прилуках, двадцать один Ту-95МС и двадцать Ил-78 в Узине. Итого около шестидесяти.
- Ого это больше миллиарда долларов, - восхитилась девушка.
- Молодец быстро считаешь.
- Но ведь если дивизия здесь, на Украине, как мы её можем потерять?
- Пока политики двух стран делят власть между собой, пока в каждом из государств идет борьба за министерские портфели, до этой дивизии нет никому ни какого дела. - сказал Камерон. - Но как только они рассадят свои толстые задницы по креслам в уютных кабинетах, они вспомнит о ней. И первыми опомнятся россияне.
- Почему?
- Потому, что она им нужна. Они строят такие самолеты на авиационном заводе имени Горбунова в Казани и в Таганроге на заводе имени Георгия Димитрова, поэтому знают им реальную цену. И еще. Таким самолетам нужен простор. Он у России есть. А у Украины его нет.
- Так пусть забирают, раз они нам не нужны.
- Вера, допустим, у тебя есть золотое кольцо, но оно тебе велико, ты отдашь его подруге?
- Нет. Оно же золотое. Пусть лучше у меня лежит. Хотя если подруга деньги предложит, то можно будет подумать.
- Так вот, каждый самолёт стоит, примерно, двадцать пять миллионов долларов и Россия попытается эти золотые самолёты забрать даром.
- На шару? Хрен им, - Вера сложила пальцы и показала невидимым россиянам фигу.
- Умница. Через месяц, максимум два, из Москвы в Прилуки и Узин приедут гонцы, уговаривать полковое и дивизионное начальство перегнать самолёты в Российскую глубинку. Очень многое, если не всё, будет зависеть от Герасимова. За это время ты должна привязать генерала к украинской земле всеми своими прелестями. Чтобы ему никак не хотелось улетать отсюда.
- Я смогу. Если только он имеет склонность к супружеским изменам.
- Имеет. По нашим данным за время командования полком на авиабазе Моздок, он не пропустил мимо себя ни одной смазливой девчонки. Я рад слышать, что ты уверена в своих силах, но чтобы не получилось промаха, мне придется дать тебе несколько уроков. Первое правило ты уже знаешь. Не мешай мужчине спать. Второе, когда он тебя позовет, ты должна изобразить из себя сексуального котеночка. А не плохую проститутку. Вместо того, чтобы завалиться рядом с ним, всем своим видом показывая пренебрежение к его похоти, ты должна: не торопясь подойти к кровати, опереться на неё руками, прогнуть спину, показать как узка твоя талия, как расширяются твои бедра, когда ты на четвереньках медленно приближаешься к нему. И, улыбайся, Вера, смотри ему в глаза и улыбайся. Представь себе, что я генерал. Дай мне насладиться предвкушением близости.
Камерон, сидевший до этого на диване подогнутыми под себя ногами, лег на спину, накрылся одеялом и положил руки за голову. Вера вползла под одеяло, но дальше своих бедер Камерон её не пустил. Когда она сползла с дивана на пол, лицо её искажала брезгливая гримаса.
- Запомни, никогда не показывай свое негативное отношение к любому виду секса. Вместо твоей перекошенной физиономии генерал захочет увидеть лукавую улыбку. Подмигни ему и не вздумай лезть обратно в постель. Ты ему не будешь нужна минут сорок-пятьдесят. Поэтому, ты должна исчезнуть в ванной, вычистить зубы, а затем приготовить завтрак. Завтрак ему принесешь на подносе. У тебя есть поднос?
Вера отрицательно замотала головой. Ни проглотить липкую жидкость, ни выплюнуть её на ковер она не могла.
- Я сегодня же куплю. Так вот, когда генерал поест, и ты уберешь поднос, сними халат, ляг с ним под одеяло, прижмись к нему, скажи несколько приятных слов. Мужчины любят комплименты гораздо больше, чем женщины. Знаешь почему?
Вера пожала плечами.
- Потому что они их реже слышат. Скажи ему, что у него сильные руки, или широкая грудь. Не говори о его богатырских мужских достоинствах, особенно если они средних размеров, не говори о седых волосах. Говори только то, что он хочет услышать. Но не ври, он гораздо умней тебя, и ложь поймет сразу. Поняла?
- Угу.
- Тогда марш в ванную. Прими душ и покажи мне, что ты поняла.
16 октября 1991 года. Узин
В половине одиннадцатого утра Вера ехала на рейсовом автобусе из Белой Церкви в Узин. В "ПАЗике" было прохладно и грязно. Она стояла между двумя мужчинами и держалась за верхний поручень. В голове крутилась одна мысль: "Стоит ли эта Америка тех унижений, которые она терпит, и через которые ей еще предстоит пройти?" Вдруг она почувствовала как по её ноге, вверх к промежности, заскользила чья-то рука. Шершавая ладонь, цеплялась за колготки под юбкой, оставляя на них затяжки. Лицо её мгновенно вспыхнуло, она повернулась к стоящему за ней небритому мужчине и зло сказала:
- Отвали, козёл. А то сейчас как вмажу, зубов не соберешь.
Мужчина на мгновение задержал руку, в том месте, откуда у девушки росли ноги. Вера стиснула зубы и каблуком своего сапога наступила ему на ступню. Небритый мужик убрал руку из-под юбки, ладонями толкнул Веру в спину, и выдернул ногу из-под каблука. "Нет, я не права. Определённо я должна потерпеть. Вячеслав Кондратьевич, или как там его, сказал, что операция займет месяц, от силы два. В Америке я не буду ездить в общественном транспорте. Он купит мне спортивную машину, лучше всего "Ягуар", и ни кто не позволит себе лапать меня, когда я этого не хочу ".
На контрольно-пропускном пункте военного аэродрома Вера спросила у дежурного прапорщика, где находится летная столовая. Прапорщик не смог толком объяснить как пройти до нужного ей здания и отправил с девушкой солдата первогодку. По дороге от КПП до столовой молодой солдатик попытался разговорить Веру. Он спросил:
- Девушка, сколько Вам лет?
- Три, - ответила Вера.
- Что три? - не понял молодой человек.
- Сопли подотри, - зло отрезала Вера.
В столовой Вера спросила первую встреченную ею официантку:
- Извини, подруга. Где я могу найти заведующую столовой.
Официантка с интересом осмотрела Веру с головы до ног и коротко сказала:
- Пошли.
Они поднялись на второй этаж столовой и вошли в кабинет на двери которого висела табличка.
"Заведующая столовой. Степанова Валентина Семеновна".
Толстая, сорокалетняя женщина сидела за письменным столом и ела капустный салат с морковью и луком.
- Семеновна, ты не заболела случайно? - спросила её официантка.
- Нет. А что?
- С чего это ты, капусту наяриваешь? Может, я за мясом для тебя на кухню сбегаю?
- Худеть мне надо. Без отдышки уже и на второй этаж подняться не могу. Сегодня утром встала на весы, в мясном цеху и ахнула. За сотню перевалила. А росту, то у меня метр шестьдесят пять всего. Так что, Люсь, ты иди я капустой наемся.
Когда официантка закрыла за собой дверь, заведующая холодно посмотрела на Веру и спросила:
- Вам чего?
- На работу хочу устроиться, вот заявление принесла.
- Мы не принимаем на работу. Все места заняты, - ответила Семеновна.
- Вы в трудовую книжку загляните. У меня хороший стаж работы в общепите. И характеристика с работы есть..
С обоих концов серой книжечки выглядывала зеленоватая купюра. Прямоугольные цифры в углах показывали её достоинство. "Сто, - кричала американская бумажка. - Моё имя - сто, возьми меня". Семеновна отодвинула от себя тарелку, вытерла замызганным, вафельным полотенцем руки и взяла трудовую. Переложив "сотку" в выдвижной ящик стола Семеновна похвалила девушку:
- Характеристика у тебя отличная. Ты правильно понимаешь политику партии, - она одела очки. - Единственное место работы - ресторан "Рось". Хлебное местечко, - задумчиво произнесла она. - Почему ушла оттуда? Проворовалась? Или обсчитала кого-то по крупному?
- Нет. Надоело всё до чертиков. Живешь как в публичном доме. Каждое утро твердо знаешь, что вечером трахнут, но не знаешь кто. И каждое утро даешь себе слово: "Всё. Сегодня ни кому не дам". А после обеда пропустишь рюмочку - другую коньячка и уже не вспоминаешь об утреннем обещании. Вечером соски наливаются, глаза блестят и в голове только одна мысль: "У кого из клиентов бабок побольше". Утром протрезвею, ругаю саму себя и клиента из квартиры по зад коленом вышибаю.
- У тебя своя квартира есть? - Семеновна с удивлением посмотрела на Веру по верх очков.
- Да, два года назад купила однокомнатную, кооперативную.
- Голова у тебя значит соображает. Я думала ты пропиваешь все чаевые.
- Нет, что Вы? Я пью только с клиентами и за счет клиентов. Администрация ресторана это поощряет.
- Хорошо. А почему к нам. В Узин? - спросила заведующая.
- Замуж хочу. В Белой церкви меня почти каждый мужик знает. А кто не знает, тот после свадьбы сплетен наслушается. А здесь ребят молодых много, глядишь кому-то и приглянусь. Я женой верной буду, Вы в этом не сомневайтесь. Я нагулялась вволю, так что если за летчика замуж выйду, то Вам за меня стыдно не будет.
- Не сомневаюсь. Сама такая была.
Она взглянула на золотые часы-браслет и поднялась из-за стола.
- Пошли к начальнику продовольственной службы базы. Буду тебя рекомендовать на работу.
Затем заведующая столовой стряхнула с белого халата на пол крошки хлеба и добавила:
- У тебя для него такая же "характеристика" найдется?
- Да, - ответила Вера.
- Вложи её в трудовую. Легче будет беседовать.
За час до обеда летного состава транспортного полка, в "генеральском" зале снимал пробу пищи Майор Вихров. В свои тридцать лет Александр Геннадьевич сохранил стройную фигуру. Еще в курсантские годы, в Вольском училище тыла, он выработал привычку: ни чего не есть между завтраком, обедом и ужином. "Не хочешь превратиться в свинью, крепись, как бы ни вкусен был летчицкий шоколад", - говорил он себе. Недавно майор поставил крест и на гарнирах. Когда Семеновна и Вера вошли в "генеральский" зал, перед начпродом на столе стояли четыре тарелки. В одной из них лежали отбивные, в другой бризоли, в третьей гуляш, а в четвертой котлеты. Вихров поднял серебреной вилкой одну из котлет, она сломалась, и коричневые половинки упали в тарелку.
мЕ МЮЬКХ, ВРН ХЯЙЮКХ? бНЯОНКЭГСИРЕЯЭ ОНХЯЙНЛ: