рнп 5 ЯРЮРЕИ:
лЕРНДХВЕЯЙХЕ ОНДУНДШ Й ЮМЮКХГС ТХМЮМЯНБНЦН ЯНЯРНЪМХЪ ОПЕДОПХЪРХЪ
оПНАКЕЛЮ ОЕПХНДХГЮЖХХ ПСЯЯЙНИ КХРЕПЮРСПШ уу БЕЙЮ. йПЮРЙЮЪ УЮПЮЙРЕПХЯРХЙЮ БРНПНИ ОНКНБХМШ уу БЕЙЮ
уЮПЮЙРЕПХЯРХЙЮ ЬКХТНБЮКЭМШУ ЙПСЦНБ Х ЕЕ ЛЮПЙХПНБЙЮ
яКСФЕАМШЕ ВЮЯРХ ПЕВХ. оПЕДКНЦ. яНЧГ. вЮЯРХЖШ
йюрецнпхх:
- юПУЕНКНЦХЪ
- юПУХРЕЙРСПЮ
- юЯРПНМНЛХЪ
- юСДХР
- аХНКНЦХЪ
- аНРЮМХЙЮ
- аСУЦЮКРЕПЯЙХИ СВ╦Р
- бНИМНЕ ДЕКН
- цЕМЕРХЙЮ
- цЕНЦПЮТХЪ
- цЕНКНЦХЪ
- дХГЮИМ
- хЯЙСЯЯРБН
- хЯРНПХЪ
- йХМН
- йСКХМЮПХЪ
- йСКЭРСПЮ
- кХРЕПЮРСПЮ
- лЮРЕЛЮРХЙЮ
- лЕДХЖХМЮ
- лЕРЮККСПЦХЪ
- лХТНКНЦХЪ
- лСГШЙЮ
- оЯХУНКНЦХЪ
- пЕКХЦХЪ
- яОНПР
- яРПНХРЕКЭЯРБН
- рЕУМХЙЮ
- рПЮМЯОНПР
- рСПХГЛ
- сЯЮДЭАЮ
- тХГХЙЮ
- тНРНЦПЮТХЪ
- уХЛХЪ
- щЙНКНЦХЪ
- щКЕЙРПХВЕЯРБН
- щКЕЙРПНМХЙЮ
- щМЕПЦЕРХЙЮ
7 ЯРПЮМХЖЮ.
1 ноября 1991 года. Ирпень
В среду утром начальник лабораторного отделения госпиталя положил на стол генерал-майора медицинской службы рапорт о результате анализа крови генерала Герасимова. Начальник госпиталя прочитал заключение и побледнел. После минутной паузы он спросил майора:
- Ошибки быть не может?
- Нет, мы брали кровь дважды. В понедельник и во вторник.
- Кто знает об этом?
- Лаборантка, я и Вы.
- Предупреди её, что это исключительно секретная информация. Никому ни слова, ему в том числе.
- Что писать в заключении комиссии.
- "Здоров".
- Но ведь это не так.
- Не нам решать. Я пошлю рапорт об этом, он положил руку на лист с результатом анализа, - на самый верх. Пусть они поищут "красивые" слова для разговора с ним.
Вечером того же дня Герасимов принимал у себя гостя. Заместитель начальника штаба авиации Киевского военного округа с радостью принял предложение выпить по "пять капель" коньяка со своим бывшим командиром. Около часа над столом витали фразы: "А помнишь, у нас в Моздоке был...?", но чаще: "А помнишь, у нас была...?".
- Что мы все прошлом говорим? - Герасимов налил по полной. - Как будто помирать собрались. Рассказывай лучше, что нового у тебя в штабе.
- Много движения вокруг. Штаб округа будет базой для создания штаба министерства обороны.
- Открываются перспективы для роста.
- Да, тем более, что министром обороны будет командующий восьмой воздушной армией генерал полковник Трофимов
- Хорошая новость. За такую новость не грех и выпить.
Они посидели ещё над одной бутылкой, и в девять вечера полковник уехал в Киев, а Герасимов позвонил командующему 8-й воздушной армии.
- Добрый вечер, Николай Григорьевич. Это Герасимов.
- Добрый вечер, Александр Иванович. Чем обязан Вашему звонку?
- Николай Григорьевич, извините за столь поздний звонок. Мне нужна Ваша поддержка.
- Ты где сейчас?
- В госпитале.
- Чем я могу тебя поддержать? С медсестрами, что ли, справиться, не можешь?
Герасимов проглотил плоскую шутку генерал-полковника и ответил:
- Я получил приказ подготовить дивизию к перебазированию в Горьковскую область.
- Я это уже знаю. Читал письмо от твоих летчиков.
- Какое письмо?
- Я вижу, ты не в курсе, что у тебя в дивизии делается.
- Я третий день в окружном госпитале, в Ирпене, на ВЛК.
- Ладно, не оправдывайся. Твои пилоты просят защиты у будущего президента Украины. Не хотят они, понимаешь ли, служить в России.
- Я звоню по тому же поводу.
Генерал-полковник Трофимов промолчал в ответ. Он ждал, что скажет Герасимов.
- Николай Григорьевич, не мне Вам объяснять в каком положении я оказался. Мне нужна Ваша поддержка. Давайте сделаем так, я своих летчиков защищу сам, а Вы если понадобиться прикроете меня.
- Так ты, как я понимаю, тоже в Россию не хочешь.
- Нет. Не хочу.
- Гора с плеч. Я планировал встретиться с тобой после Октябрьских праздников и обсудить твое будущее и будущее твоей дивизии в составе вооруженных сил независимой Украины. Считай, что мы встретились и поговорили. В декабре после моего официального вступления в должность министра обороны я предложу тебе на выбор несколько хороших должностей. Пока не скажу каких. Пусть это будет сюрпризом. А ты, пока, спокойно проходи врачебную комиссию и за Москву не переживай, ничего они тебе не сделают.
- Спасибо, товарищ генерал-полковник.
- Ладно тебе. Мы же летчики. Своих в беде не бросаем. Спокойной ночи Александр Иванович.
2 ноября 1991 года. Ирпень
В четверг вечером в гости к Герасимову опять приехала Вера. Генерал был в прекрасном настроении. Он рассказал девушке о встрече с бывшим сослуживцем и разговоре с будущим министром обороны. Они выпили бутылку вина, провели час в постели, и Вера мысленно попрощалась с Александром Ивановичем навсегда. А он, проводил её до ворот госпиталя и, когда она садилась в такси, пообещал приехать в Белую Церковь сразу же после Октябрьских праздников.
- Верочка, следующую неделю я должен буду провести в Прилуках. Много неотложных дел накопилось. Как только разгребу их, тут же примчусь к тебе.
- Будь осторожен на дорогах. Я тебя буду с нетерпением ждать.
3 ноября 1991 года. Прилуки
После обеда, в пятницу, получив на руки заключение врачебно-летной комиссии "Здоров. Годен, без ограничений, к полетам на сверхзвуковых самолетах", генерал выехал из Ирпеня в Прилуки. Когда он прибыл в штаб дивизии, в нем, несмотря на поздний вечер, царила рабочая атмосфера. Офицеры и прапорщики ходили по коридорам с бумагами в руках, собирали служебные документы в картонные ящики, тихо переговаривались в кабинетах, обсуждая предстоящий перелет в Правдинск.
"Совершенно секретный" приказ был давно известен всем военнослужащим полка, членам их семей, рыночным торговкам, работникам завода пластмассовых изделий, табачной фабрики и завсегдатаям диско-клуба "Европа". Всем им было жаль 184-й бомбардировочный полк. Единственная воинская часть, расквартированная в Прилуках, приносила солидный доход в городской бюджет и давала не мало рабочих мест гражданскому населению городка.
Генерал шел по коридору одноэтажного здания штаба и улыбался. Он знал то, что ещё ни кому было не известно. Герасимов принял решение: дивизию в воздух не поднимать. Ни под уговорами, ни под угрозой. "Зря я вещи в Узине собрал. Мне их следует собрать в Прилуках. Здесь я летать больше не буду. Да и никто не будет. Бомбардировщики пусть на земле ржавеют, захочет Россия их иметь, выкупит у Украины, а не захочет, то и не надо. Мое будущее в министерстве обороны. А если не назначат на хорошую должность в Киеве, то мне и в заправочном полку будет хорошо. Верочка у меня есть, самолетов в Узине достаточно, что еще на старости лет летчику надо. Выкинем из самолетов топливные баки и переоборудуем Ил-78-е в транспортные самолеты. В Африке для нас всегда работа найдется. В каком ни будь Конго или Заире грузы для черных братьев возить". Зайдя в кабинет, Александр Иванович позвонил председателю Черниговского исполнительного комитета.
- Семёныч, это Герасимов. Слушай, у меня тут серьезные политические события надвигаются. Ты не мог бы организовать бригаду тележурналистов ко мне в гости, ну и газетчиков, хотелось бы несколько человек. Тех, что побойчее.
- Что за события? Поделись новостью.
- Пока сказать не могу. Военная тайна. Через пару дней узнаешь, обещаю.
- Мне их от исполкома в командировку оформить?
- Нет, не надо. Я их в военной гостинице поселю, кормить буду в летной столовой, и командировочные им моя финансовая служба выдаст. Так что, все расходы за мой счет.
- И коньяк.
- Ну да, конечно. И коньяк, тебе.
После разговора с областным руководителем генерал вызвал к себе своих заместителей.
- Вот, что товарищи офицеры. Я принял решение дивизию на перелет не поднимать.
- Слава богу, - сказал начальник штаба. - Хоть дослужу спокойно.
Лицо заместителя командира дивизии по летной подготовке полковника Воронина помрачнело.
- Командир, - сказал он. - А как же приказ? А присяга? Можно ведь и под суд военного трибунала загреметь.
- Я присягал государству, которого уже нет. А приказ? Он неправомочный. С двадцать четвертого августа мы служим на территории независимой Украины. Сейчас идет формирование нашего министерства обороны. И я не открою вам большой секрет, если скажу. Что не позже чем через месяц мы будем иметь свою армию, военно-воздушные силы и флот. И кстати, свою присягу.
- На украинском языке? - спросил зам.комдива.
- А почему бы и нет? И трибуналом меня не запугаешь. Я Советскую Родину не предавал. Её предали те, кто заседал в Беловежской Пуще. Пусть они опасаются трибунала. А если не дождутся, то их осудит история. Решение мое окончательное. Объявите об этом личному составу. Кто с ним не согласен и хочет служить в России, пусть едет в Москву, в штаб авиации, ходатайствовать о трудоустройстве. Николай Петрович, - генерал обратился к начальнику штаба дивизии, - дайте распоряжение строевому отделу выписывать проездные документы в Москву и отпускные билеты сроком на одну неделю, всем желающим офицерам и прапорщикам.
- А самолеты? - полковник Воронин не мог смириться с вопиющей несправедливостью. - Стратегические бомбардировщики умрут на украинской земле. Здесь им негде будет летать. Погибнет такая замечательная техника. Лучшая из того, что мы построили за всю историю развития авиации. А аэродромы? Они зарастут сорняком. Великолепные взлетно-посадочные полосы, два с половиной метра бетона в глубину. На них космический корабль "Буран" мог сесть.
- По прогнозам международной ассоциации аэропортов в ближайшие двадцать лет товарооборот на воздушных коридорах Европа - Азия и Балтика - Черное море увеличится на шестьдесят процентов. Это породит спрос на новые транспортные развязки. На отрезке, например, между Варшавой и Москвой есть потребность в двух-трех аэродромах. По подсчетам иностранных специалистов, английских в частности, у Украины самый высокий в мире коэффициент транзитности - три и одиннадцать сотых. Второй показатель у Польши - два и семьдесят две. И Польша от этого получает в год четыре миллиарда долларов, а Советский Союз ни копейки. Украине будет под силу подставить свое плечо и получить хотя бы половину этой суммы, используя эти аэродромы для тяжелых транспортных самолётов. А, что до бомбардировщиков, то если они очень будут нужны России, то найдется политическое решение и по ним, - ответил Герасимов. - К твоему сведению, планировалось построить сто таких машин. Так, что если восемнадцать постоят на территории Украины, ничего страшного с Россией не произойдет. Я смотрю, ты хочешь ещё полетать на них.
- Да, - твердо ответил полковник.
- Не сочту за предательство, если ты прямо сейчас позвонишь командующему ВВС и сообщишь о моем решении. Заодно и баллов для себя наберёшь, этим звонком, - Герасимов пододвинул телефон прямой связи со штабом ВВС к краю стола.
Сорокалетнего полковника дважды уговаривать не пришлось.
4 ноября 1991 года. Прилуки.
В субботу утром в гарнизон приехала группа журналистов из Чернигова. Генерал встретил их в вестибюле штаба дивизии и лично проводил в свой кабинет. Газетчики расселись на стульях перед командирским столом, достали из карманов диктофоны и блокноты и приготовились выслушать сенсационную новость.
- Можете спрятать свои ручки и магнитофоны обратно в портфели и карманы. Сегодня вы записывать ничего не будете. Я лишь кратко ознакомлю вас с целью вашего приезда. Главные же события развернуться здесь в ближайшие два дня, - генерал коротко рассказал журналистам о полученном из Москвы приказе.
- А где же сенсация? - спросил репортер "Вечернего Чернигова". - То, что Москва хочет подобрать все лакомые кусочки известно всем и давно. Это новость на сенсацию не тянет, так не более чем на одну строку на третьей полосе в любой газете.
- Сенсация заключается в том, что я отказываюсь перемещать дивизию в Россию и завтра, крайний срок послезавтра, сюда прилетят высокопоставленные московские чиновники, которые уговорами или угрозами попытаются изменить моё решение.
- Это уже пахнет скандалом. Если все произойдет так, как Вы говорите, то будем считать, что мы не зря сюда приехали.
Журналисты переглядывались между собой. Открытого неповиновения приказу, на таком высоком уровне, вооруженных силах страны ещё не было. Симпатичная шатенка, корреспондент "Черниговской правды", тихо шепнула своему коллеге из "Вечернего Чернигова":
- Нас тут расстреляют из автоматов вместе с этим генералом.
- Если меня положат в один гроб с тобой, то я согласен, - также тихо ответил газетчик.
- А снимать вашу встречу нам разрешат? - спросил телеоператор областного телевидения.
- Здесь я разрешаю и запрещаю, - ответил Герасимов. - И если я вас сюда пригласил, значит, будете снимать все. И то, как меня будут крыть трехэтажным матом, и то, как будут стучать по столу кулаками и топать от злости ногами. Чтобы не пропустить этот исторический момент с утра понедельника вы должны находиться в гостинице и быть в готовности "номер один".
- Это как? - спросила симпатичная шатенка. - Мы должны быть всё время одетыми, или нам иногда можно раздеваться?
- Под готовностью "номер один", - пояснил генерал, - подразумевается готовность в течение тридцати минут. Если Вы успеете за тридцать минут одеться, то можете иногда раздеваться. А если не успеете одеться за пол часа, то позвоните мне. Я приеду и помогу.
- Лучше придите помочь раздеться, - ответила молодая женщина
- Ты уже мне это обещала, - под дружный смех журналистов возмутился корреспондент "Вечернего Чернигова".
- А до понедельника что мы должны делать? - спросил телеоператор.
- Прогуляйтесь по городу. Сходите в Спасо-Прилуцкий монастырь, осмотрите церковь Святого Николая Чудотворца, вечером можете заглянуть на танцы в клуб обувной фабрики имени "Восьмого марта". Город хоть и маленький, всего семьдесят тысяч жителей, но развлечься здесь есть где, - по голосу Герасимова чувствовалось, что генерал знает тему.
6 ноября 1991 года. Москва
В понедельник утром командующий Военно-Воздушными Силами России позвонил министру обороны и рассказал о докладе заместителя командира дивизии по летной подготовке полковника Воронина.
- Назревает большая проблема, товарищ маршал авиации, - сказал Толкачев. - Неожиданным бунт генерала Герасимова ставит под удар все наши планы связанные с развитием стратегических сил.
Шапошников прекрасно понимал, насколько серьезна создавшаяся ситуация. Потеря половины сверхзвуковых бомбардировщиков могла стоить ему министерского кресла. Выслушав генерал-полковника, маршал посмотрел на макет Ту-160-го, стоящий у него в книжном шкафу и сказал командующему ВВС:
- Вылетай сегодня же в Прилуки. Разберись на месте, что это Герасимову взбрело в голову. Пообещай ему любую должность в Москве, скажи, что я подписал приказ о назначении его командующим авиации округа.
- Какого округа? - уточнил генерал-полковник.
- Любого, какой захочет. Название он впишет сам. От московского до дальневосточного. Можешь пообещать ему дипломатическую работу. У нас два десятка вакантных должностей военных атташе. Зашлем в любую точку мира. Короче, обещай что хочешь. Лишь бы он посадил 184-й полк в Правдинске. А потом я с ним поговорю. Я такого демарша ему не прощу. Ты меня понял?
- Так точно.
- Тогда вылетай. И желаю тебе удачи.
На стоянке прилетающих самолетов аэродрома Прилуки командующего ВВС России встречало все руководство дивизии во главе с генералом Герасимовым.
Толкачев смотрел на них через стекло самолетного иллюминатора и не верил своим глазам. Под крылом Ан-24-го его ждали люди, беспрекословно подчинявшиеся ему много лет. Сегодня они открыто отказываются повиноваться. Последний раз подобное случилось в Российской армии в 1917-м году. Тогда императорская армия вышла из подчинения, и империя погибла, унеся с собой в огне гражданской войны более десяти миллионов сограждан. "Надеюсь, в этой революции кровь сограждан не прольется. Хотя кое-кто заслуживает пулю в лоб".
Из кабины пилотов вышел командир экипаж и доложил, что винты остановились и трап подан.
- Ждите меня в самолете. Больше часа наша беседа не продлиться, - сказал командующий летчику.
Не поздоровавшись с ожидающими его офицерами, генерал-полковник сел в служебную "Волгу" Герасимова. До штаба дивизии генералы доехали молча. На пороге здания командующий приказал собрать руководящий состав в кабинете комдива.
- Я уже распорядился собраться всем в актовом зале. У меня в кабинете будет тесновато, - ответил Александр Иванович.
- Хорошо, - угрюмо ответил командующий. - Веди.
К удивлению генерал-полковника в актовом зале штаба дивизии было многолюдно. В дополнение к десятку старших офицеров, генералов ожидало восемь гражданских лиц.
- Кто эти люди? - спросил Толкачев Герасимова.
- Пресса, - коротко ответил генерал.
- Какая к черту пресса? Ты что? Мы тут собрались решать совершенно секретные вопросы государственной важности, а ты газетчиков пригласил?
- И телевизионщиков тоже, - игнорируя раздраженный тон командующего, ответил Герасимов
- Так ты из совещания шоу устроить собираешься? Я прилетел обсудить план выполнения секретного приказа, а ты гражданских лиц на объект министерства обороны впустил? Эго преступление.
- Приказ, присланный Вами три недели назад, давно не является секретным. Восемьдесят процентов летного состава полка самолётов-заправщиков подписали письмо-обращение к президенту Украины о не допущении перелета нашей дивизии, - громко сказал Герасимов.
- Какому президенту? В Украине нет никакого президента, - не сдерживая гнев, сказал командующий.
- Нет, так будет. Через двадцать два дня, - ответил Герасимов..
- Хорошо, забудем на время о заправщиках, - генерал-полковник сел за стол лицом к офицерам и журналистам. - Я прилетел сюда выяснить, почему была приостановлена подготовку бомбардировочного полка к перелёту на аэродром Правдинск? Почему Вы, товарищ генерал-майор, отдали приказ, отменяющий приказ генерал-полковника? Мой приказ. Вас что, должность Ваша не устраивает? Или Вам свобода надоела?
- Ваш приказ, товарищ командующий, не имел юридической силы с момента его подписания. И Вы прекрасно об этом знали сами. Беловежское соглашение, подписанное первыми секретарями коммунистических партий трех братских республик, оговаривает, что все материальные ценности, находящиеся на момент подписания этого документа на территориях вновь образованных государств, будут принадлежать этим государствам. Авиационная дивизия имеет большую материальную ценность. И поэтому она останется в Украине.
- Одумайтесь генерал. Вас ждет блестящая карьера командующего авиации округа в России. Приказ о Вашем назначении уже подписан министром обороны. Естественно, Вам будет сразу же предоставлена четырех комнатная квартира в Москве.
- У меня есть квартира в Киеве. И должностью командира дивизии я вполне доволен.
Телеоператор, снимавший весь диалог на камеру, сказал коллеге:
- Как сказал а? Сила.
- Тихо, я записываю, - показал на диктофон сидящий рядом с ними журналист "Киевских ведомостей".
- Значит, Герасимов, Вы приняли окончательное решение? - вставая из-за стола, спросил генерал-полковник.
- Да.
- Что же. Мы передадим Ваш ответ в военную прокуратуру. Я думаю, что они с удовольствием воспользуются возможностью обсудить с Вами Ваше решение.
- Не пугайте, товарищ генерал-полковник. Я военной прокуратуры России не боюсь. Я служу на территории Украины.
- Я тебе, Герасимов, больше не товарищ, - с этими словами командующий ВВС вышел из актового зала и в комдивовской "Волге" уехал на аэродром.
Вернувшись в Москву, генерал-полковник Толкачев позвонил министру обороны:
- Виктор Сергеевич, извините, что порчу предпраздничное настроение, но Герасимов категорически отказался поднимать дивизию в воздух.
- Предатель, - коротко сказал маршал и повесил трубку телефона.
В девять часов вечера, во всех квартирах, где был включен телевизор, заиграла бравурная музыка, на голубых экранах телевизоров закрутился земной шар, из Москвы, обозначенной на нем красной звездочкой, вылетела ракета, земля провернулась на своей оси и ракета упала на Америку. Из глубины экранов выросли буквы "ВРЕМЯ". Нина Бодрова и Игорь Кириллов, подробно рассказали согражданам о хороших новостях, пришедших со всех концов необъятной России, заострили внимание россиян на плохих новостях пришедших из-за рубежа и передали слово своему киевскому корреспонденту. Сергей Шеремет поведал телезрителям о том, как готовится встретить очередную годовщину Октябрьской революции Украина, и в заключении добавил:
- Завтра, в военном параде, по центральной улице столицы Украины, стройными колоннами пройдут войска и боевая техника суверенной страны. Молодое государство быстрыми темпами строит свои вооруженные силы, неотъемлемой частью которых будет стратегическая авиация.
После этих слов режиссеры программы показали сюжет, записанный в Прилуках черниговскими тележурналистами. Диалог Герасимова с командующим ВВС России прошел в эфире без комментариев.
Камерон не досмотрел программу "Время" до конца, его не интересовали ни новости спорта, ни погода на завтра. Он выключил телевизор, вышел из здания посольства и пошел в сторону Арбата. Выпавший с утра снег подтаял и чавкал под ботинками, расползаясь кашицей в разные стороны. За спиной слышались шаги "тени". На офицера русской контрразведки Камерон не обращал внимания. Американский разведчик не оглядывался и не смотрел в витрины магазинов. "Хвост" его сегодня не волновал. Маккей зашел в ближайшее почтовое отделение, несколько минут постоял в очереди к междугородним телефонам-автоматам и позвонил в Белую Церковь.
- Вера, это Вячеслав Кондратьевич, завтра, номер два.
- Поняла.
Как они и договаривались раньше, ни каких лишних слов сказано не было. Только день отправления и номер поезда. Позвонив Вере, Камерон в сопровождении своей "тени" вернулся в посольство.
Восьмого ноября во дворце спорта "Олимпийский" был аншлаг. Все сорок тысяч билетов были давно распроданы. В финале "Кубка Кремля" встречались две восходящие звезды тенниса - американец греческого происхождения и молодой россиянин из Сочи. Ожидалось присутствие самого президента России. По слухам он был не только любителем водки и женщин, но также обожал теннис. Автомобильная стоянка у "Олимпийского" была давно забита иномарками. Камерон включил сигнал поворота и направил машину прямо на сержанта ГАИ. Дипломатические номерные знаки камероновского "Мерседеса" произвели на сотрудника милиции должное впечатление. Он сказал невидимому напарнику несколько слов по рации и махнул Маккею жезлом - "Проезжай". Как только Мерседес освободил въезд на стоянку, у ног дежурного милиционера затормозила белая "пятерка".
- Мест нет. Поворачивай назад, - недружелюбно сказал сержант водителю "Жигулей".
- Найди, - невозмутимо ответил тот и показал сержанту удостоверение сотрудника КГБ.
Пока сержант говорил по рации из "Жигулей" вышел пассажир и скорым шагом пошел на стоянку VIP, к тому месту где оставил машину Камерон. Не доходя до неё несколько десятков, метров офицер внешнего наблюдения увидел Маккея. Американец стоя в очереди на вход во дворец спорта. Контрразведчик, ловко работая локтями и наступая на ноги не уступчивым болельщикам, быстро продвинулся в очереди и встал непосредственно за Камероном. Шаг за шагом продвигались они к входным дверям, очередь медленно исчезала в огромном чреве самого большого крытого стадиона страны. В тот момент, когда Камерон предъявил свой билет контролеру чекист едва заметным движением прицепил ему на пальто передатчик. Глубоко сидящая на голове спортивная шапочка, скрывала микрофон в ухе сотрудника контрразведки.
- Сигнал идет, - услышал чекист.
- Ваш билетик, - остановила его продвижение билетерша.
- Одну минуточку, - принялся искать по карманам офицер.
- Раньше приготовить не мог, - послышались из-за спины недовольные голоса теннисных болельщиков
- Нашел, - радостным голосом сказал офицер и показал женщине служебное удостоверение.
Пока контролер медленно водила глазами по надписи "Беспрепятственный проход всюду", Камерон успел затеряться в толпе.
- Я потерял визуальный контакт, - доложил сотрудник КГБ.
- Объект не двигается, находиться впереди тебя в тридцати метрах. Стоит.
Двадцать метров, десять. Он перед тобой.
Толпы болельщиков проплывали мимо молодого человека, тренированный взгляд быстро скользил по их лицам. Со стороны корта доносились звуки ударов ракетками по мячам. Претенденты на "Кубок Кремля" разминались, обмениваясь пушечными ударами.
- Нет тут его, - тихо сказал офицер.
- Оглянись. Должен быть. Прибор показывает, что между вами два метра.
- Урна мусорная и пальто на ней. А его нет. Опять ушел.
- Сними с пальто передатчик и выходи к машине, - сказал оператор.
Камерон, бросив в урну свое пальто, обошел овал стадиона и вышел через служебный выход в сторону велотрека. Он сбежал по мраморной лестнице к автостоянке, нашел на ней "Москвич-412" салатного цвета с московскими номерами и поехал к Киевскому вокзалу. На привокзальной площади Маккей вышел из машины и направился к подземному переходу, ведущему к железнодорожным платформам. У перехода стоял пожилой мужчина и ел беляш. Жир капал на его темно-синюю болоньевую куртку. Как только американец прошел мимо мужчина бросил на ступеньки недоеденное тесто. Вытер руки об джинсы и направился к салатному "Москвичу".
Камерон вышел на третью платформу. Скорый поезд номер два "Прага-Москва" прибывал на Киевский вокзал с минуту на минуту. Майор не знал в каком вагоне приедет Вера, но был уверен, что девушка выйдя из вагона будет стоять на месте до тех пор пока он её не найдет. Так он её инструктировал. До сих пор все его инструкции юная сотрудница выполняла четко.
Получив вечерний звонок шестого ноября, Вера слегка заволновалась. То, к чему она так стремилась, было уже предельно близко. "Еще ночь в этой стране и завтра у меня начнется новая жизнь. Хорошо, пусть не завтра, пусть она начнется послезавтра. Жизнь, где я буду иметь все, что я хочу, а не то, что мне дадут. Жизнь, где я буду спать с кем хочу, а не с кем прикажут или кто больше заплатит. Жизнь, где у меня будет своя машина, своя квартира, а быть может и дом. Где не будет хамов и очередей, алкоголиков и попрошаек. В общем настоящая жизнь, которую я заслуживаю". Она уснула с мечтательной улыбкой на губах. Всю дорогу до Москвы она ехала в купе и молча смотрела в окно. На расспросы спутников и предложения выпить по поводу пролетарского праздника она не реагировала.
Поезд приближался к столице России. По мере замедления его бега Веру вновь охватила тревога. Ни денег, ни документов, по приказу Камерона она мс собой не взяла. "Что я буду делать на вокзале, если он меня не встретит?" Тревожная мысль мгновенно улетучилась, как только поезд въехал на станцию. Камерон стоял в самом начале платформы и радостно замахал Вере, когда увидел её красивое лицо через окно купе.
Едва проводница открыла дверь, девушка выпрыгнула из вагона и побежала к Маккею. Майор обнял Веру, поцеловал в губы, как влюбленный после долгой разлуки, отстранил от себя и спросил:
- Ты без вещей?
- И без документов. Как учили.
- Молодец. Пошли в машину.
На платной, кооперативной стоянке Камерона ожидал микроавтобус "Форд-транзит". Его серая краска в сумерках вечера казалась черной. Задние окна микроавтобуса были заклеены рекламными плакатами магазина автомобильных запчастей. Маккей сел за руль. Вера остановилась у передней пассажирской двери.
- Садись в салон, - сказал ей Камерон.
Пока "Форд" доехал до кольцевой дороги, Вера рассказывала Камерону о своих последних встречах с генералом в госпитале. Миновав пост ГАИ майор посмотрел на Веру в зеркало заднего вида, подмигнул ей и сказал:
- Раздевайся Верочка.
В машине было тепло. Девушка быстро сняла с себя верхнюю одежду и в нерешительности посмотрела на Маккея.
- Все снимай, - перехватив в зеркале её взгляд, утвердительно велел майор.
Девушка привыкла подчиняться ему без долгих уговоров. Она разделась до гола и с любопытством ждала, что будет дальше. Камерон свернул с шоссе боковую дорогу, затем на ещё более узкую полосу асфальта и остановился в безлюдном месте. Вера обвила его за шею руками и шепнула:
- Иди ко мне на заднее сиденье.
Маккей нежно поцеловал её руку чуть ниже локтя и ответил:
- У нас для этого будет уйма времени за океаном. Сейчас тебя ждет самолет. Перейди за заднее сиденье, там лежат мешки с дипломатической почтой. Полезай в пустой. Я тебя как бандероль отправлю.
Вера оглянулась. За её спиной, на полу микроавтобуса, лежало несколько заполненных холщовых мешков. Она нашла среди них пустой. Он был абсолютно новый и немного колол её обнаженное тело. Увидев сморщенный носик девушки, Камерон успокоил её:
- Потерпи, это не надолго. Я тебя подвезу прямо к самолету. Положу на транспортерную ленту, и ты очутишься в багажном отделении "Боинга". Как только самолет взлетит, тебя немедленно достанут из мешка, оденут, накормят и уложат спать. Проснешься завтра в штатах.
Камерон говорил, а Вера слушала его и поднимала края мешка до своей шеи. Маккей взял ткань из её рук и бечевкой завязал двойной узел на горловине над Вериной головой.
мЕ МЮЬКХ, ВРН ХЯЙЮКХ? бНЯОНКЭГСИРЕЯЭ ОНХЯЙНЛ: