рнп 5 ЯРЮРЕИ:
лЕРНДХВЕЯЙХЕ ОНДУНДШ Й ЮМЮКХГС ТХМЮМЯНБНЦН ЯНЯРНЪМХЪ ОПЕДОПХЪРХЪ
оПНАКЕЛЮ ОЕПХНДХГЮЖХХ ПСЯЯЙНИ КХРЕПЮРСПШ уу БЕЙЮ. йПЮРЙЮЪ УЮПЮЙРЕПХЯРХЙЮ БРНПНИ ОНКНБХМШ уу БЕЙЮ
уЮПЮЙРЕПХЯРХЙЮ ЬКХТНБЮКЭМШУ ЙПСЦНБ Х ЕЕ ЛЮПЙХПНБЙЮ
яКСФЕАМШЕ ВЮЯРХ ПЕВХ. оПЕДКНЦ. яНЧГ. вЮЯРХЖШ
йюрецнпхх:
- юПУЕНКНЦХЪ
- юПУХРЕЙРСПЮ
- юЯРПНМНЛХЪ
- юСДХР
- аХНКНЦХЪ
- аНРЮМХЙЮ
- аСУЦЮКРЕПЯЙХИ СВ╦Р
- бНИМНЕ ДЕКН
- цЕМЕРХЙЮ
- цЕНЦПЮТХЪ
- цЕНКНЦХЪ
- дХГЮИМ
- хЯЙСЯЯРБН
- хЯРНПХЪ
- йХМН
- йСКХМЮПХЪ
- йСКЭРСПЮ
- кХРЕПЮРСПЮ
- лЮРЕЛЮРХЙЮ
- лЕДХЖХМЮ
- лЕРЮККСПЦХЪ
- лХТНКНЦХЪ
- лСГШЙЮ
- оЯХУНКНЦХЪ
- пЕКХЦХЪ
- яОНПР
- яРПНХРЕКЭЯРБН
- рЕУМХЙЮ
- рПЮМЯОНПР
- рСПХГЛ
- сЯЮДЭАЮ
- тХГХЙЮ
- тНРНЦПЮТХЪ
- уХЛХЪ
- щЙНКНЦХЪ
- щКЕЙРПХВЕЯРБН
- щКЕЙРПНМХЙЮ
- щМЕПЦЕРХЙЮ
6 ЯРПЮМХЖЮ. .
- Как только полковник появится, скажи ему пусть зайдет ко мне в кабинет. И начальник штаба тоже.
- Начальник штаба в "секретке". Прикажете позвать сейчас.
- Нет. Пусть заканчивает свои дела не торопясь. Он мне без командира полка не нужен.
Генерал вошел в свой кабинет, осмотрел его, взял стоящий в углу дежурный чемоданчик и положил его на стол. Небольшой чемодан был почти пуст. Полотенце, пара носков, бритва, зубная паста и щетка. "Что еще нужно летчику, вылетающему по боевой тревоге? Да и зачем это летчику нужно вообще? Ведь в случае "настоящей" боевой тревоги, все самолеты полетят только в один конец. Не на радиус полета, как мы это отрабатывали на учениях, а на максимальную дальность. До сухих баков. С полной боевой загрузкой. Домой все равно возвращаться будет не зачем, и не к кому. Не будет на родной земле ни домов, ни взлетно-посадочных полос. Так что обратного пути ни у кого не будет. Негде будет сесть", - усмехнувшись своим грустным мыслям, генерал стал укладывать в чемодан вещи принадлежащие ему лично. Со стены он снял почетную грамоту, полученную им от министра обороны СССР, со стола две фотографии своих дочерей в рамочках. Затем он вынул из тумбочки стопку рабочих тетрадей. Две из них он, не задумываясь, бросил в мусорную урну. На титульном листе одной красивым почерком было выведено "Марксистско - Ленинская подготовка", на другой "Политико-воспитательная работа в авиационной дивизии". Уложив все вещи в чемодан генерал сел в кресло и задумался. Покидать кабинет было жаль. "Конечно, у меня будет ничуть не хуже и в Правдинске и в Ленинской слободе, и в Горьком, но маленького уютного Узина уже в моей жизни не будет. А Вера, эта чудная девушка. Жаль, что я не встретил её раньше. Что делать с ней? Посадить с техниками в Ил-78 и вывезти в Россию. А если она не захочет? "
Дверь кабинета открылась и командир полка с начальником штаба поздоровались с Герасимовым:
- Здравия желаем товарищ генерал-майор.
- Проходите и присаживайтесь, вместо приветствия ответил Александр Иванович. - Обрадовали своих близких секретной новостью?
- В общих чертах да, - ответил командир полка.
- Какова реакция? - спросил генерал.
- Моя сказала: "Лети, годик послужишь, демобилизуешься и вернешься домой", - ответил полковник.
- А моя, - сказал начальник штаба, - порекомендовала мне даже не возвращаться.
- Картина ясна. Я сегодня уеду в Прилуки, готовить штаб дивизии и бомбардировочный полк к передислокации, а вы следите за секретностью и не спеша готовьтесь.
Как только офицеры ушли из кабинета Герасимова, Александр Иванович позвонил заведующей летной столовой:
- Семеновна, доброе утро.
- Доброе утро, Александр Иванович. Как спалось?
- Хороший вопрос и спалось хорошо. Вот что, Семеновна, Веры пару дней не будет на работе, ты панику не поднимай. И скажи начальнику финансовой службы, что я приказал выписать тебе премию в размере одного оклада. "За отличный подбор кадров".
- Большое спасибо Александр Иванович. Вы кушать придете?
- Нет. У меня теперь есть и кормилица. и поилица.
Поговорив с заведующей столовой, генерал позвонил Вере. Девушка лежала на спине. Её длинные, стройные ноги сплелись за поясницей у Маккея. Услышав телефонный звонок, Вера замерла под Камероном. Майор отжался от кровати на руках, посмотрел на девушку и негромко сказал:
- Возьми трубку. Это явно тебе звонят.
- Алло, - сказала Вера.
- Хорошо, что ты дома, - послышался приятный баритон Герасимова. - Я уже освободился и через час буду у тебя.
- Я рада. Буду ждать, - ответила Вера.
Камерон лег на девушку и задвигался снова. Вера лежала под ним пассивно, не отвечая ему взаимностью.
- Ты чего? Уснула что ли? - недовольным голосом спросил Камерон. - Шевелись. Вращай бедрами. Это наше последнее свидание на украинской земле.
- Он через час приедет, - вяло ответила Вера.
- О-о-о-о-отлично - наконец-то закончил слово Маккей.
Отдыхая, рядом с Верой от трудов разведческих, Камерон давал ей последние инструкции.
- Я сегодня уеду в Москву. Дальше все будет зависеть от тебя. Я тебе оставлю пятьсот долларов. На расходы. Позвоню тебе, как только решиться вопрос с дивизией. По телефону я скажу тебе только номер поезда, которым ты должна будешь приехать в Москву, и день отправления из Киева. Ни вещей, ни документов с собой не бери. Я тебя на вокзале встречу и сразу отвезу в аэропорт.
- Как же я полечу без документов? - Вера голая сидела на кровати, сложив по-турецки ноги.
- Я отправлю тебя с дипломатической почтой. Без таможенного и пограничного контроля. В Штатах тебя встретят, выдадут деньги и новый паспорт. Я прилечу через пару дней после тебя и обустрою твою жизнь в лучшем виде. Главное, чтобы ты дожала генерала. Удержи его вместе с дивизией в Украине. А сейчас иди в душ, затем поменяешь постель и будь готова к "теплой" встрече.
Камерон собрался и ушел. Через двадцать минут после его ухода приехал генерал. Вера поцеловала его в прихожей, повесила летную кожаную куртку на вешалку и пригласила позавтракать в кухне.
- Верочка, - спросил генерал, рассматривая узор на чашке из чайного сервиза, - ты тайны хранить умеешь?
- У меня их никогда не было. Так что я не знаю.
- Я серьезно.
- А какие: военные или личные? - игриво переспросила Вера.
- Девчонка, ты девчонка и есть. Ладно, скажу по существу. Меня должны перевести в Горький
- На повышение. Поздравляю, - притворно-безразличным голосом сказала Вера. На глазах её выступили слезы. Как только она убедилась, что генерал их заметил, девушка отвернулась к кухонной плите и взяла с неё чайник.
- Нет. Не на повышение. Переводят всю дивизию и меня вместе с ней.
- Жаль. Я только подумала, что нашла мужчину своей мечты, как он тут же должен куда-то ехать. Чаю ещё добавить?
"Какой милый человечек. Прячет свои слезы. Не хочет меня расстраивать. Умница, красавица и большой души человек. Невероятное сочетание".
- Поехали со мной. Я все устрою. И должность тебе в штабе найду. Скажем, секретаршей. Моей секретаршей. Чтобы ты всегда была рядом. Не будешь больше с подносом бегать.
Вера стянула слезы обратно в глаза и натянуто улыбнулась.
- Я, в Горький? Ни за что. Название какое-то противное. Ну, был бы он, скажем, Сладкий, или Соленый, в худшем случае Кислый, я бы ещё подумала, а в Горький не поеду. И тебе не советую. Жизнь в нем будет горькая.
- Горький к вкусовым качествам не имеет никакого отношения, - серьезно сказал Герасимов. - Город назван в честь пролетарского писателя Алексея Максимовича Пешкова.
- Знаю я Максима Горького. В школе проходили. Мимо.
Вера встала из-за стола, лицо её приняло торжественную гримасу, брови слегка нахмурились, а губы и нараспев продекламировали:
- Над седой равниной моря, - она на секунду замолчала, и Герасимов подумал, что девушка вспоминает вторую стоку из "Буревестника", но Вера продолжила в неожиданном направлении, - Флаг американский реет.
Между тучами и морем пролетел ракетоносец, черной молнии подобный.
То крылом качнул он влево, то крылом качнул он вправо,
Запустил свою ракету, он по флоту, по шестому.
У проклятых супостатов пьянка шла, гульба большая.
Проморгали супостаты, ту крылатую ракету.
И пошел ко дну морскому боевой авианосец,
А красавец быстрокрылый полетел к родному дому.
Где встречала командира синеглазая блондинка.
Генерал беззвучно смеялся. Когда Вера замолчала, он взял её за талию и привлек к себе.
- Блондинка, ты моя, синеглазая, - Герасимов носом раздвинул Верин халат и поцеловал девушку в живот. - Ты когда стихи сочинить успела?
- Прямо сейчас. На ходу. Посмотрела на тебя Саша, и там мне грустно стало, хоть плачь. Вот душа и выдала эти корявые строки. На прощанье.
- Ты не спеши прощаться. Скажи лучше, откуда ты знаешь про шестой флот?
- Пару дней назад я впервые присутствовала на политических занятиях в штабе базы. Девчонки спали, пока замполит лекцию читал, а мне все в новинку было, вот я и слушала. Что смогла, запомнила.
- У тебя блестящая память. Столько талантов в одном человеке, генерал неожиданно сменил тему разговора. - А если я тебе замуж за меня предложу выйти, поедешь со мной в Горький? На законных основаниях, как генеральская жена.
Вера с удивлен6ием смотрела на Герасимова, если бы она сама его высмотрела и полюбила бы по настоящему, то этот момент был бы в её жизни кульминационный, но за спиной стоял Маккей, и Вера знала, что счастья с генералом ей все равно не видать. Камерон не выпустит её так просто в Россию, не для Вериного счастья он затеял всю эту возню с генералом.
- Спасибо тебе огромное, Сашенька, за твое гипотетическое предложение, но я, в отличие от других женщин, не стремлюсь стать генеральшей. Зачем мне разбивать чужую семью. У тебя уже есть жена. Да, она состарилась, я это понимаю, но она прожила с тобой всю жизнь, и выбрасывать её на свалку как поношенное пальто не справедливо. Это у людей искусства так принято, жениться на ученицах театральных вузов, на девочках которые им во внучки годятся. Так у них ведь ни стыда, ни совести нет. А ты Саша, Советский Генерал, с большой буквы. И я готова быть твоей любовницей, пока ты меня не прогонишь. Это, на мой взгляд, и честнее, и приятней. Так давай не будем превращать праздники наших встреч в будни повседневной супружеской жизни.
- Но я не хочу тебя терять. Ты это понимаешь?
- Ищи выход сам. Ты мужчина головастый. Посоветуйся с друзьями, которым доверяешь. Может и не стоит ехать то в Россию. Лично я своих родных и свою квартиру в Б.Ц. не оставлю. Ты, кстати, тоже свою квартиру в Киеве потеряешь, если переведешься. Ты об этом не думал? А Киев, это тебе не Горький. Вспомни Пушкина:
Толь дело Киев, что за край.
Валяться сами в рот галушки,
Вином хоть пару поддавай,
А молодицы, молодушки.
Генерал смотрел на Веру с нескрываемым восхищением.
- Я Пушкина люблю, - сказал он. - Прочитал почти всего, но это стихотворение мне не известно.
- "Гусар". Рекомендую, - ответила девушка.
- Обещаю найти и прочесть.
- Да хоть сейчас, у меня в шкафу восемь томов стоит.
- Нет, сейчас мы на минуту заскочим ко мне, я переоденусь, и мы поедем в Киев, посетим какой-нибудь приличный ресторанчик.
- Саша, могу я тебе сделать небольшой подарок?
- Интимный? Ты меня интригуешь.
- Интимный я тебе сделаю в любое время, сегодня я хочу сделать тебе материальный подарок. Пойдем в комнату.
Она подвела Герасимова к стенному шкафу, отодвинула скользящую на колесиках дверь и достала вешалку-плечики с отличным костюмом. Пока Александр Иванович рассматривал его и трогал ткань рубашки висевшей под пиджаком, Вера подняла с пола коробку с туфлями.
- Это тебе. И домой ехать не надо. Я все купила от носков до носовых платков. Иди, смой с себя аэродромную пыль и переодевайся.
- А ты ко мне присоединишься?
- Конечно, я же обещала интимный подарок.
В маленьком ресторане, у станции метро "Ярославов вал", была замечательная кухня. Так, во всяком случае, думал генерал. Чтобы не смущать своего кавалера Вера, на этот раз, воздержалась от комментариев. Она заказала себе бокал дорогого вина и овощной салат. Ни то, ни другое, по мнению девушки, повара испортить не могли.
- Саша, - обратилась Вера к Герасимову, после того как они слегка утолили голод, - что ты решил с Горьким?
- До утреннего разговора с тобой, у меня не было ни каких сомнений в том, что я должен подчиниться приказу. А сейчас я задумался. Что меня ожидает в России. Служебная квартира и пустота. Ни семьи, ни тебя, ни друзей, - он помолчал несколько минут. - Я собираюсь поговорить с одним моим бывшим подчиненным. Он служит в штабе авиации Киевского Военного округа. Послушаю, что он скажет. Морально я готов не подчиниться Москве, но хотелось бы иметь прикрытие Киева на случай не предвиденных осложнений. Тебя терять я не хочу. Но и сесть в тюрьму КГБ, тоже не хочется.
- Я уверена, такого генерала как ты, Украина не отдаст на растерзание военной контрразведке. Оставив дивизию на месте, ты мог бы рассчитывать не меньше, чем на должность командующего авиацией независимой Украины. А там и до министра обороны недалеко. В России министр обороны Шапошников - летчик. В штатах президент Буш - летчик. Сейчас наступило десятилетие пилотов. Так что судьба дает тебе шанс отличиться. Лучше оказаться в первом ряду украинского генералитета, чем потеряться в плотном строю российских лампасоносителей. Ты знаешь, сколько в Советской армии генералов?
- Тысячи четыре, не меньше.
- Так вот, три из них останутся в Российской армии, а остальные четырнадцать республик с их армиями не насчитают и одной тысячи.
- Это я тоже обсужу с моим бывшим начальником штаба.
- Я уверена, что если ты останешься, то этот поступок не останется не замеченным украинским руководством. Ты, Саша, главное прессу держи к своему штабу поближе. А лучше телевидение. Договорись с руководством Черниговского телевидения, пусть они у тебя в Прилуках дежурную бригаду держат. И когда на тебя москвичи наседать начнут, ты позови журналистов. При них, тебя ни только не арестуют, на тебя даже кричать не посмеют.
- Да тебя, Верочка, не в столовой держать надо, а моим первым заместителем. До чего светлая голова, генерал под столом положил руку Вере на ногу. - Поехали к тебе.
- Поехали. Только если за ресторан заплачу я, - ответила Вера.
25 октября 1991 года. Узин
Сдав суточный наряд Попов, пришел домой и лег спать. Он проспал пять часов. В три дня Игорь проснулся, нехотя повернулся с живота на бок и увидел Наташку. Девочка сидела к нему спиной, слушала музыку и смотрела телевизор.
- Как ты можешь смотреть сериал и слушать рок одновременно? - спросил Игорь.
- А как ты можешь спать с моей матерью, когда я на двадцать лет её моложе?
- Бесстыдница. Тебе еще пятнадцати лет нет.
- Ну и что? Я физически давно уже взрослая и хочу иметь секс каждый день. Думаешь, мне легко за шкафом слушать по ночам как вы стоните и скрипите диваном.
Она сидела к Игорю в пол оборота, такая доступная и желанная. Он хотел взять её за талию и привлечь к себе, но страх перед Людой останавливал его от опрометчивого поступка. Он знал, что если он уступит своему влечению и Наташкиным уговорам, то от тюрьмы его ни кто не спасет. Как только Петрова-старшая узнает об этом, так за Поповым тут же закроется дверь тюремной камеры.
- Потерпи ещё пару лет, Наташенька, - сказал Игорь, - Если ты за это время не передумаешь, то будешь иметь меня хоть каждый день. А пока тебе нет шестнадцати, я с тобой спать не буду.
- Ну и дурак, - обиделась девочка и ушла на кухню.
В пять часов вечера, домой вернулась Людмила. Она отправила дочь в магазин за продуктами и как только за дочерью закрылась дверь, сказала Игорю:
- Я сегодня печатала совершенно секретные приказы для каждого экипажа полка.
- Ну и что? Это твоя работа, - безразлично сказал Игорь, не отрываясь от телевизора.
- А то, что в этих приказах, всем вам предписывается одновременно взлететь и приземлиться на аэродроме Ленинская слобода Горьковской области.
- Это обычные учения, - так же безразлично ответил Попов.
Людмила встала между ним и телевизором, закрыв своими широкими бедрами не только футбол, но и половину окна.
- Что ты заладил "ну и что? ну и что?" Ты подумай хоть чуть-чуть. В приказе нет даты взлета, а это значит, что командование ждет какого-то события.
- Какого события?
- У нас референдум о независимости на носу и выборы президента. Вот чего они ждут. Ведь если мы отделимся от России, то наш полк по закону будет принадлежать Украине. А россияне хотят посадить вас под Горьким. Поэтому и приказ этот "совершенно секретный". Чтобы неожиданно было. Понял теперь?
- Понять-то понял. Только мне то до этого, какое дело? Послужил в Узине, послужу в Ленинской слободе.
- А я?
- Что ты?
- А я как же?
- Захочешь, поедешь со мной.
- Я в этом полку двенадцать лет в очереди на однокомнатную квартиру стояла. И получила её только потому, что я мать-одиночка. Мы с тобой не расписаны. Так? Так. Завтра ты сбежишь от меня с первой попавшейся смазливой блядью, и мы с дочерью останемся под Горьким в офицерской общаге одни. Ещё на десять лет ожидания новой квартиры. Нет, мне этого не надо.
- Хорошо. Оставайся здесь.
- Значит, я тебе не нужна, - расплакалась Петрова. - Значит, ты меня не любишь, - рыдала она все громче и громче.
- Люблю, люблю, только не ной, - сказал Попов.
- А если любишь, то не бросишь, - сразу перестав плакать, ответила Люда.
- А что же мне делать? Не могу же я не выполнить приказ.
- Что тебе делать? Я скажу что тебе делать. Тебе надо бороться.
- С кем бороться?
- С русскими.
- Как я могу бороться с русскими, когда я сам русский и ты кстати тоже?
- С русскими, не в смысле национальности, а в смысле географического положения. Нужно организовать сбор подписей среди военнослужащих полка, под петицией о нежелании переходить на сторону России. И передать эту петицию в надежные руки. Так чтобы она попала на самый верх. Когда все Московские планы станут известны в Киеве, нас возьмут под защиту и ни куда не выпустят. Ни нас, ни прилукский полк.
- Здорово. Пиши петицию. Я завтра же поговорю с мужиками.
Людмила села за стол дочери и быстро написала письмо-обращение к президенту Украины. Она могла с уверенностью предсказать, кто первого декабря будет выбран первым президентом, но, будучи женщиной, политически корректной, она не указала имени будущего избранника народа.
"Уважаемый пан президент.
Мы военнослужащие полка самолетов-заправщиков, считаем своим долгом, сообщить Вам, что нами получен приказ о передислокации на военно-воздушную базу Ленинская слобода Горьковской области. Приказ этот мы считаем незаконным, так как наш авиаполк находится на территории Украины и должен принадлежать независимому государству Украина. Просим Вас принять все необходимые меры для предотвращения перелёта нашего полка в Россию.
С уважением и поздравлениями военнослужащие авиационного полка самолетов заправщиков Ил-78."
- Коротко и сердито, - прокомментировал Игорь.
- Не умничай. Если не нравится, возьми и сам напиши, - ответила Петрова.
- Ты его завтра распечатай в трех экземплярах и мне отдай в штабе. В рабочее время. Я соберу на нем подписи.
- Зачем в трех? - спросила Люда.
- В полку только летного состава больше сотни человек, где они подписи ставить будут? На одном листике?
- Вот тут ты Игорек прав.
Собрав за рабочий день более восьмидесяти подписей, Игорь вернулся домой. Нужно было хорошо подумать, как доставить письмо с обращением в руки будущего президента. "Отправить по почте. Разве можно доверять этому ведомству? Письмо, адресованное будущему президенту, немедленно будет переправлено в районное управление КГБ. Как прореагируют "органы" предсказать не возможно. Вероятнее всего положат его "под сукно". Так, на всякий случай. А если передадут информацию в Москву и оттуда придет приказ арестовать и Петрову, и Попова, за разглашение военной тайны? Нет, почте доверять нельзя. Самому отвезти в Киев. А кому отдать? Не спросишь же у милиционера: Где мне найти будущего президента? Не годиться. Надо ждать Людку. Пусть она придумает".
Людмила думала над этой же проблемой весь день, пока Попов ходил по самолетной стоянке от одного Ил-78-го к другому, объясняя военнослужащим, какая угроза нависла над их благополучной жизнью. Петрова думала-думала и придумала. Когда Игорь, встретив её в прихожей, спросил об этом, она поделилась с ним своим гениальным планом.
- И ты, и я знаем, кто будет нашим первым президентом. У этого политического зубра просто нет достойных конкурентов. Но, не смотря на это, у него есть предвыборный штаб в каждом районе и в каждом населенном пункте. Местного представителя избирательной компании, мы и должны найти. Такие штабы возглавляют только преданные кандидату люди. Он, желая выслужится перед хозяином, гарантированно доставит ему наше письмо.
Вечером, того же дня, Игорь сидел в кабинете председателя районного комитета социального обеспечения. Представитель кандидата в президенты внимательно читал короткое письмо.
- В чем тут проблема? - спросил он.
- В том, что две с половиной сотни офицеров и прапорщиков будут переброшены в Россию. Их семьи останутся тут, так как жилья там для нас нет, и вскоре его не построят. Есть вероятность, что из-за долгой разлуки и бытовой неустроенности некоторые из семей распадутся.
Глаза председателя выражали пустоту. Было очевидно, что тема развала семей и бытовой неустроенности его не волнует. Игорь лихорадочно искал аргументы, которыми он мог бы задеть маленького начальника за живое. Людкина идея - говорить с социальным работником о людях, явно не работала.
- Кроме того, что Украина потеряет квалифицированных специалистов она также потеряет дорогостоящую авиатехнику, - сказал Попов.
- Сколько стоит ваша авиатехника? - поинтересовался председатель.
- Точно я не могу сказать, но думаю, что сотни миллионов долларов. Самолеты все почти новые.
- А можно ли ваши самолеты-заправщики применять в народном хозяйстве?
- Конечно. Необходимо только вынуть из грузового отсека два топливных бака и вози себе народно-хозяйственные грузы.
- И сколько такой самолет может перевезти?
- Двадцать тонн, на несколько тысяч километров
- Ты меня убедил, - сказал председатель.
Он позвонил по телефону в Киев и попросил соединить его референтом будущего президента. Зачитав референту письмо, он кратко рассказал ему о том, что услышал от Игоря. Киевский чиновник изъявил желание поговорить с летчиком лично.
- На сколько точна Ваша информация? Не слухи ли это? - спросил референт.
- К нам приезжал начальник штаба ВВС из Москвы. А на следующий день моя жена печатала совершенно секретный приказ о нашем перебазировании.
- Передай председателю, пусть пришлёт мне твое письмо по факсу. И вот ещё что, запиши мой телефон. Если полк получит приказ на взлет до первого декабря, сразу звони мне лично.
- А если мы получим этот приказ после первого? - спросил Игорь.
- А после первого мы вас никуда не выпустим.
Игорь шел домой и думал: "Интересно, с какого уровня гражданские начальники перестают думать о людях и берут в расчет только экономическую целесообразность? В армии эта граница лежит между командиром полка и комдивом. На сегодняшнем примере можно сделать вывод, что у гражданских этот водораздел лежит на уровне района. Председатель колхоза ещё печется о конкретном колхознике. А руководителю районного масштаба уже не до людей. Даже если он по долгу службы призван заниматься ими. Как, например, председатель комитета по социальному обеспечению".
Сразу же после утреннего построения полка Попова вызвал к себе командир.
- Я слышал, что ты вчера подписи собирал.
- Собирал.
- Отправил письмо?
- Отправил.
- Надежным путем?
- Через доверенного представителя будущего президента.
- Ну что же, теперь молись. Если нас не выдернут отсюда, будешь героем, а если выдернут, то пойдешь по трибунал вместе с Петровой.
Всю следующую неделю генерал Герасимов провел в окружном военном госпитале в тридцати километрах от Киева, в небольшом живописном городке Ирпень. Раз в три года каждый военный летчик, старше тридцати пяти лет, должен был проверять свое здоровье на углубленной врачебно-летной комиссии. Окружных госпиталей в Украине было четыре. Весь летный состав знал, что в Харьковском госпитале комиссию можно было пройти будучи слепым, глухим, безруким или безногим. Достаточно было вручить терапевту бутылку коньяка и рядовой летчик, с язвой двенадцатиперстной кишки, получал заключение врача - "Здоров". Условия жизни в харьковском госпитале были ужасными. Офицеры и курсанты местного летного училища жили совместно в десятиместных палатах. И поэтому этот госпиталь выбирали только ограниченные в деньгах, больные летчики. В Одесском госпитале тоже можно было пройти комиссию в любом состоянии здоровья. Но Одесские врачи предпочитали деньги вместо подарков. То же самое можно сказать и о львовском госпитале. Если летчик считал себя совершенно здоровым и хотел отдохнуть недельку в великолепных условиях он, конечно же, выбирал Ирпень. Здесь врачи взяток не брали, зато условия жизни были царскими.
Герасимову не нужно было покупать для врачей коньяк или копить деньги. Красавец генерал был совершенно здоров. В свои сорок восемь лет он мог бы быть низеньким, толстеньким, с большой лысиной на голове и мешками под глазами. Лишь бы держал в узде подчиненных и хорошо летал сам. Но Герасимов был больше похож на пехотного генерала Лопату или даже на генерала воздушно-десантных войск Грачева. Он был гораздо выше среднего роста, имел широкие плечи, сильные руки и кудрявые густые волосы. Когда он три года назад проходил здесь же врачебно-летную комиссию, медицинские сестры ссорились между собой из-за ночных смен. Каждая из них хотела посидеть за столиком дежурной медсестры хотя бы одну ночь, за неделю пребывания Герасимова в генеральской палате. Знали девочки, что Александр Иванович обязательно выйдет прогуляться ночью по коридору и заведет с сестричкой разговор о самолетах, полетах о воздушных и наземных приключениях. Прервав свой рассказ в самом интересном месте, он предложит дослушать его в палате. "Под коньяк и рассказывается и слушается лучше", - говорил Герасимов девушкам, но к теме разговора никогда не возвращался. После первой рюмки благородного напитка генерал предлагал девушкам раздеться. Эти предложения скорее напоминали приказы, но всегда воспринимались с радостью. Переспать с Герасимовым среди медсестер считалось честью. То, что генерал был женат, в расчет никто из них не брал. Каждая верила в сказку о Золушке и старалась в постели, как только могла, надеясь остаться в памяти у Герасимова. "А вдруг он через неделю вспомнит обо мне и увезет с собой в своей "тридцать первой Волге".
В этот раз все происходило по-другому. В ночь с понедельника на вторник генерал проспал как солдат первогодка. А вечером во вторник к нему с продовольственной сумкой приехала дочь. Красивая стройная блондинка, одетая по последн6ей моде стояла в дверях отделения и ждала своего папочку.
- Дочь? Ко мне? - удивился Герасимов, когда медсестра доложила ему о гостье.
Он одел байковый коричневый халат и вышел в длинный коридор.
- Верка, - обрадовался он, увидев официантку. - Проходи ко мне, дорогая.
Вера взяла свою тяжелую сумку и прошла в генеральскую палату.
- Я тебя не видел целых три дня и очень соскучился, - оторвав губы от длинного поцелуя, сказал Герасимов. - Ты как сюда добралась?
- На такси. Водитель ждет меня за воротами госпиталя.
- Пусть ждет. Я тебя оставить здесь не смогу, но и скоро не отпущу.
- А я и не тороплюсь. Я тебе кое-что из еды привезла, - она расстегнула молнию на сумке и выложила на стол сухую финскую колбасу, голландский сыр, две бутылки коньяка и, три баночки черной икры и несколько плиток шоколада.
- Верочка, - взмолился генерал, - меня тут хорошо кормят.
- Я у тебя в летной столовой работаю. Я знаю, как тебя кормят. Это запас на всякий случай, вдруг гость какой-нибудь важный к тебе заскочит. Будет чем товарища угостить.
- Ты для меня самый дорогой гость, - сказал Герасимов, снимая с Веры кожаную куртку.
- Я, это удовольствие, а ты, в перерывах между удовольствием, еще и делами занимаешься. Не так ли?
- Так, - смеясь, ответил Герасимов. - Но все с меньшим интересом.
- Саша, ты помнишь, - снимая через голову свитер, продолжала Вера, - в пятницу, в ресторане, ты говорил, что хочешь встретиться со своим бывшим сослуживцем?
- Помню.
- Так вот, вместо того чтобы ехать к нему в штаб округа, где вам все равно не дадут спокойно поговорить, пригласи его сюда, - она расстегнула юбку и повернулась к Герасимову спиной. - Расстегни застежку на бюстгальтере. Налей ему коньячку, - без перехода продолжила Вера, - вспомните о былых подвигах, поговорите о сегодняшних проблемах, - она сняла с себя нижнее белье и улеглась под казенное госпитальное одеяло. - А главное, обсудите завтрашний день. Здесь твой друг будет с тобой откровенней. Ты сможешь узнать все штабные новости из последних рук.
Герасимов в халате стоял посреди палаты и слушал Веру. Она лежала, заложив руки за голову, и её грудь была похожа на два холма с крутыми склонами.
- Определенно твое место в моем штабе. Я тебе стул прямо возле моего рабочего стола поставлю. И дам тебе должность - личный, тайный советник.
- Дай мне немного тепла своего сердца. А то я тут одна под одеялом начинаю замерзать.
мЕ МЮЬКХ, ВРН ХЯЙЮКХ? бНЯОНКЭГСИРЕЯЭ ОНХЯЙНЛ: