Науки о природе и науки о культуре.

По мнению баденцев, существует принципиальное различие между науками о природе и науками о культуре. Это связано с разными целями и методами познания.

1) Естественные науки. Целью является выявление общего и стремление подвести это общее под понятие. Всё индивидуальное и неповторимое при исследовании отбрасывается. Пользуются генерализирующем, обобщающим методом. Виндельбанд называет его номотетическим.

2) “История” (науки о культуре). Цель исследования – единичное, неповторимое, не подводимое под общее понятие, которое можно только описать. В истории нет закономерностей. Пользуется “индивидуализирующем” методом. Виндельбанд называет его идиографическим.

Генерализирующий метод можно применить к общественной жизни, но в результате мы получим не историю, а социологию, которая не имеет отношение к истории.

Различие наук определяется не содержанием, а формальными методами.

Природа и история – это “не две различные реальности, но одна и та же действительность, рассматриваемая с различных точек зрения”. “Действительность становиться природой, если мы рассматриваем ее с точки зрения общего, она становиться историей, если мы рассматриваем ее с точки зрения индивидуального”.

Границы естественнонаучного образования понятий.

Цель естественных наук – формулировать общие понятия и законы природы. Но действительность всегда единична, индивидуальна. Эмпирическая действительность может только переживаться, но не познаваться. Поэтому естественные науки не познают действительность, а уводят от нее. Чем совершеннее наука, чем она более теоретична, чем полнее разработана система ее понятий и законов, тем дальше отходит она от действительности.

Эмпирическая действительность есть “предел, который никогда не способно перешагнуть естественно научное образование понятий”. Наука не дает нам знания действительности, она создает свой собственный мир понятий. Отвлекаясь от всего индивидуального “мы модем перейти от иррациональной действительности к рациональным понятиям, возврат же к качественно иррациональной деятельности нам навсегда закрыт”.

В психологии «двоящееся изображение» человека стало одной из предпосылок распространенного разделения психологии на психологию личности и безличную психологию познаватель­ных процессов. С разделением на естественнонаучное «объектное» описание человека и «субъектное» описание человека как неповторимой индивидуально­сти в психологии личности связано также восходя­щее к исследованиям немецкого философа В. Виндельбанда противопоставление номотетических естественных наук о природе и идеографических исторических наук о культуре. Номотетические естественные науки изучают общее повторяемое типичное в различных явлениях, в то время как идеографические исторические науки имеют дело с неповторимыми явлениями, которые из-за своей исключительности в принципе не могут быть описаны с помощью тех или иных общих закономерностей. Геология в этом плане достаточно уникальна, так как сочетает оба этих направления.

Выделяются также два общенаучных геологических принципа:

- идеографический, основанный на выявлении индивидуальностей (особенностей), отличий разных объектов. На его основе сложился ведущий метод - геологическое районирование;

- номотетический, основанный на установлении всеобщего и общего в частных явлениях.

13. Неопозитивизм: программы эмпирического обоснования науки и логического анализа языка. Возможно ли построение универсального «физикалистского языка» науки?

Неопозитивизм («логический атомизм», «логический позитивизм», «аналитическая философия», «логический эмпиризм») является широко распространенным философским течением. В рамках этого течения были развиты идеи «первого позитивизма» и «второго позитивизма».

«Логический позитивизм зародился в так называемом «Венском кружке», который образовался в начале 20-х гг. под руководством М. Шлика (1882 — 1936), в который входили Л. Витгенштейн, Р. Карнап, Ф. Франк, О. Нейрат, Г. Хан и др. Наряду с «Венским кружком» и берлинским «обществом эмпирической философии» (Г. Рейхенбах) в 30-х гг. возникали: группа «аналитиков» в Англии (Дж. Райл и др); львовско-варшавская школа в Польше
(К. Твардовский, К. Айдукевич, А. Тарский).

Эмпирическое обоснование науки. Историки философии при анализе построений позитивизма особое внимание уделяют рассмотрению представителями этого течения вопроса о проверке истинности знания. Процесс установления истинности научных утверждений осуществляется неопозитивистами с помощью принципа верификации, обозначающего установление истинности научных утверждений в результате их эмпирической проверки. В соответствии с этим принципом всякое научно осмысленное высказывание о мире должно предоставлять возможность его сведения к совокупности высказываний, фиксирующих данные чувственного опыта. Например, истинность предложения: «Этот дом панельный» устанавливается из зрительного контакта с ним. Те высказывания, которые не могут быть сведены к данным чувственного опыта и найти в нем подтверждение, например «время необратимо» или «движение — форма существования материи» относятся неопозитивистами к псевдопредложениям и обозначают псевдопроблемы. Этот принцип показался недостаточно эффективным, что послужило поводом для отказа от него со стороны представителей «четвертого позитивизма», или постпозитивизма.

Логический анализ языка. Общая черта неопозитивизма, чаще всего называемого сегодня «аналитической философией», — детальное исследование языка с целью прояснения философских проблем. Наиболее крупными представителями аналитической философии считаются Б. Рассел (1872 — 1970) и Л. Витгенштейн (1989 — 1951). Рассел прожил долгую жизнь и написал много работ. В соавторстве с А. Уайтхедом он издал фундаментальный труд «Начала математики» (1910). Позже он самостоятельно писал «Анализ сознания» (1921), «Исследование значения и истины» (1940), «Человеческое познание, его сфера и границы» (1950), «История западной философии» (1948) и др.

Б. Рассел, будучи крупным математиком, вложил большой вклад в дело применения логического анализа к исследованию основ математики. Он полагал, что при этом важно уточнить смысл слов и предложений, составляющих знание, путем преобразования менее ясных положений в более ясные. Метод логического анализа он применил к философии. В своих работах «Наше знание внешнего мира» (1914) и «Логический атомизм» (1924) он выдвинул мысль о том, что с помощью логики можно раскрыть сущность философии.

Следует отметить, что как философ Б. Рассел не ограничивал круг своих интересов лишь логическим анализом языка. Он внес заметный вклад в исследование проблем теории познания, социальной философии и этики.

Ученик Б. Рассела Людвиг Витгенштейн считается одним из самых оригинальных мыслителей XX в. Он автор «Логико-философского трактата» (1921) и «Философских исследований». Тексты философа составлены из пронумерованных фрагментов. В первом сочинении он применил метод логического анализа, а во втором — метод лингвистического анализа.

В «Логико-философском трактате» мир представляется как совокупность фактов. Последние выступают как события, которые в свою очередь состоят из объектов и являются их возможными конфигурациями. О событиях повествуют логические атомы — элементарные высказывания. Из фактов формируется представление о мире и картина мира. Обо всем этом возможны высказывания, составляющие содержание знания.

Необычному толкованию в этом сочинении было подвергнуто понимание термина «философия». Витгенштейн считает философию лишь средством логического прояснения мыслей. Философия, по его мнению, — не учение, а деятельность по разъяснению и прояснению мыслей. Согласно Витгенштейну, для того чтобы философствовать, не обязательно говорить, поскольку и демонстрация молчания тоже в определенном случае может быть философским отношением к действительности.

Неудовлетворенность своей попыткой отразить «картину» мира в языке в такой мере ясно и точно, как ему хотелось, привела мыслителя к созданию трактата «Философские исследования». В этом сочинении логический анализ языка замещается его лингвистическим анализом. Язык в нем рассматривается не как логический «двойник», противоположный миру, а как средство отношения к миру в ходе его применения с элементами творчества, игры. При этом языковые игры рассматриваются как метод обнаружения возможностей. Философия в этом сочинении выступает как средство научения мышления.

Другие представители неопозитивизма Р. Карнап, Ф. Франк, Г. Рейхенбах, К. Гемпель и др. тоже внесли значительный вклад в развитие теории познания и философии науки. При этом было сделано значительное приращение знаний о сущности и назначении языка науки, о логике развития научного знания и механизмах его роста, о функциях науки, о критериях оценки знания и т. п.

Физикалистический язык. о переводимости осмысленных высказываний на физикалистский язык

Если язык физических объектов составляет меньшую часть всего нашего языка, чем это утверждают физикалисты, если восприятия, выражаемые на нем, являются не более, а в некоторых решающих отношениях даже менее фундаментальными, чем восприятия, выражаемые феноменалистическим языком, и если физикалистский язык неспособен дать интерсубъективную уверенность в любом эпистемологически важном смысле, то тогда большинство оснований для перевода всех других языков на физикалистский язык исчезает. Приходится даже идти дальше и предположить, что такой перевод вообще невозможен. Как мы пытались показать, говоря о феноменалистических языках, хотя язык физических объектов связан с языком непосредственного опыта, он тем не менее не переводим на феноме- налистический язык. Обратное, по-видимому, столь же верно. Хотя язык непосредственного наблюдения и может быть связан с языком физических объектов, он не может быть полностью переформулирован в терминах языка физических объектов. Это значит, что, говоря о физических объектах, мы можем внушить чуткому слушателю представление о характере наших восприятий, но мы никогда не можем полностью выразить их. Эти два способа выражения находятся на различных уровнях, и отношение буквального перевода между ними невозможно. Даже если словари этих языков и совпадают, их логики существенно различны. Каждый из них имеет свою собственную функцию, которую другой не в силах выполнить. Влюбленному, поэту, психологу, философу и часто даже врачу случается говорить языком, который — сколько бы терминов он при этом ни заимствовал для метафизического словоупотребления — невозможно вместить в формы языка физических объектов. В этой связи можно также заметить, что даже язык микрофизики, который логические позитивисты рассматривали как возможный вариант физикалистского языка, хотя и может быть связан с языком наблюдаемых вещей, никогда не может быть полностью переведен на этот последний; как неоднократно указывал Бриджмен и другие физики, современная путаница в интерпретации физических теорий в значительной степени проистекает из ошибочных попыток вместить результаты новой физики в готовые формы преобладающего языка объектов. Эти два языка тоже оперируют на разных уровнях, и, будучи связаны, они все же не являются полностью взаимно переводимыми.

14. Сравнительный анализ верификации и фальсификации как способов демаркации научного знания.

Поппер предлагает свою концепцию критической проверки теорий, которую он относит к дедуктивному пути проверки теорий:

“Можно, как представляется, выделить четыре различных пути, по которым происходит проверка теории.

Во-первых, это логическое сравнение полученных следствий друг с другом, при помощи которого проверяется внутренняя непротиворечивость системы.

Во-вторых, это исследование логической формы теории с целью определить, имеет ли она характер эмпирической, или научной теории или, например, является тавтологичной.

В-третьих, это сравнение данной теории с другими теориями, в основном с целью определить, внесет ли новая теория вклад в научный прогресс в том случае, если она выживет после ее различных проверок.

И, наконец, в-четвертых, это проверка теории при помощи эмпирического применения выводимых из нее следствий” [Поппер, 1983, с. 53].

Особое значение имеет четвертый тип проверки. Процедура такой проверки является дедуктивной. Так, из проверяемой теории выводятся сингулярные высказывания, “которые можно назвать предсказаниями”, а далее производится проверка предсказаний “путем сравнения их с результатами практических применений и экспериментов”. Далее, если проверка дала положительный результат, то теория на данный момент может считаться верифицированной, но если результат отрицательный, т.е. следствия теории (предсказания) оказались фальсифицированными, “то фальсификация их фальсифицирует и саму теорию, из которой они были логически выведены” (см.: [Поппер, 1983, с. 53—54]).

После изложения (без сомнений, вполне понятного метода проверки теорий) Поппер переходит к другой важной методологической проблеме: “Проблему нахождения критерия, который дал бы нам в руки средства для выявления различия между эмпирическими науками, с одной стороны, и математикой, логикой и “метафизическими” системами — с другой, я называю проблемой демаркации” [Поппер, 1983, с. 55].

Поппер отмечает, что современным позитивистам удалось “выработать более ясный взгляд на науку”, “Для них наука — не система понятий, а система высказываний” [Поппер, 1983, с. 55]. При этом они признают научными только высказывания, сводимые к атомарным высказываниям, протокольным предложениям и т.п. Словом, можно сказать, что позитивисты действительно выработали критерии демаркации науки и ненауки, но только для “науки” в их узком понимании.

Для позитивистов (в контексте — это все направления позитивистского древа: аналитическая философия, логический позитивизм и т.п.) осмысленными являются только слова “имеющие значение”, а бессмысленными “не имеющие значения”. На это Поппер замечает, “что все попытки позитивистов уточнить значение выражения “имеющий значение” приводят к одному и тому же результату — к такому определению “имеющего значение (осмысленного) предложения” (в отличие от “бессмысленного псевдопредложения”), которое просто повторяет критерий демаркации, свойственный отстаиваемой ими индуктивной логике” [Поппер, 1983, с. 57].

Он отмечает, что различие между наукой и метафизикой лежит не в природе вещей, как полагают позитивисты, что это вопрос конвенции. Не понимая этого, позитивисты “постоянно пытаются доказать, что метафизика по самой своей природе есть не что иное, как бессмысленная болтовня — “софистика и заблуждение”, по выражению Юма, которую правильнее всего было бы бросить в огонь” [Поппер, 1983, с. 56]. В качестве аргументированного отклика на эту распространенную в западной философии позицию Поппер высказывается следующим образом: “Если бы мы не вкладывали в слова “бессмысленный” и “не имеющий значения” иного смысла, чем, согласно их (позитивистов. — В.К.) определению, “не принадлежащий к эмпирической науке”, то их характеристика метафизики как бессмысленного нонсенса была бы тривиальной, поскольку метафизика обычно и определяется через ее “неэмпиричность” (курсив мой. — В.К.)....Слова “не имеющий значения” и “бессмысленный” передают и предназначены именно для того, чтобы передать уничижительную оценку. Не подлежит сомнению тот факт, что вовсе не успешная демаркация науки и метафизики является действительной целью позитивистов. Они скорее стремятся упразднить и уничтожить метафизику” [Поппер, 1983, с. 56—57].

Можно сказать, что вопрос демаркации науки и ненауки, по Попперу, имеет не онтологический, а эпистемологический, или методологический статус, причем статус конвенциальный. В первом приближении это верно. Ведь что мы обозначим под словом “наука”, то и станет термином того или иного контекста. В контексте работ позитивистов “наука” — это одно (то, что эмпирически верифицируется), а в контексте критического рационалиста Поппера — другое (то, что дедуктивно-эмпирически фальсифицируется). думаю, что для эмпирических наук фальсификационизм Поппера более универсален.

Напомню, что в этом “жарком” для философии науки месте моя концепция демаркации изложена в ряде разделов данной книги и критерий Поппера в ней принимается, но как второй по значимости (после критериев “осознанный метод” и “системность”).

В результате детальной разработки проблемы демаркации Поппер утверждает: “С моей точки зрения индукции (в сноске подчеркивается, что речь здесь не о математической индукции, а о так называемых “индуктивных науках”. — В.К.) вообще не существует. Поэтому выведение теорий из сингулярных высказываний, “верифицированных опытом” (что бы это ни означало), логически недопустимо... Вместе с тем я, конечно, признаю некоторую систему эмпирической, или научной, только в том случае, если имеется возможность опытной ее проверки. Исходя из этих соображений, можно предположить, что не верифицируемость, а фальсифицируемость системы следует рассматривать в качестве критерия демаркации”.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: